***
Полнолуние. Именно в этот день Ман Воль со всей полнотой ощущала всю тяжесть своего проклятья. Со всех уголков мира в её отель стекались неупокоенные души, которых она должна была… успокоить? Как бы не так! А кто успокоит её? Кто вылечит её израненное сердце? А они всё идут и идут. В эти годы ужасная холера ходила по стране, унося с собой всё новые и новые жизни. Души людей, так цеплявшихся за жизнь, приходили к ней, умоляли позволить им окончить все их дела на земле. Что ж, она позволяла им это за огромную плату, ведь только так ей удавалось безбедно жить, предаваясь алкоголю и развлечениям, чтобы хоть как-то успокоить боль в своей душе. — Ну, здравствуй, дорогуша! — резкий противный голос вывел Ман Воль из задумчивости, и она с возмущением обернулась на очередного наглого посетителя, осмелившегося потревожить её. Это был мужчина средних лет, смотревший на неё с премерзкой ухмылкой, но даже не это удивило девушку, а его болотного цвета кожа, походившая на крокодилью чешую. Вместе с кудрявыми засаленными волосами и отросшими чёрными когтями это… существо являло собой вид довольно неоприятный, вызвавший у Ман Воль новый приступ отвращения. «Уж у этого точно не найдётся денег для меня», — с досадой подумала девушка и хотела было позвать прислугу, чтобы выпроводить наглеца, как вдруг почувствовала, что это не призрак. Он живой. — Что тебе нужно здесь? Ты не призрак. Тогда кто? — спросила девушка тоном, не терпящим возражений. — Позволь представиться: Румпельштильцхен! — произнёс человек и склонился в шуточном реверансе. В глазах Ман Воль появилась заинтересованность. — Так вот ты какой… — произнесла она задумчиво, заново рассматривая своего гостя. — Я вижу, слава обо мне гремит по всему миру! — Уж не знаю, как слава, но каждый второй посетитель моего отеля желает тебе всего самого наихудшего! — хмыкнула девушка, раздражённо отвернувшись. — Премного благодарен! — хихикнул маг. Отвращение, перемешанное с раздражением, к этому человеку росло в Ман Воль с каждой секундой. Кем бы он ни был, но что он о себе возомнил, что вот так вваливается в её владения?! — Тебе здесь не рады, — произнесла Ман Воль холодно. — А я то думал наоборот: скучать вам не даю! — Это уж точно! — всё хладнокровие девушки наконец полетело к чертям, уступая место гневу. — Ты — одна из главных причин, почему всякий сброд лезет в мой отель, навешивая на меня свои проблемы и не давая мне спокойно жить! Из-за тебя я вынуждена отказываться от многих сделок, потому что единственное желание людей — убить тебя, а я этого сделать не могу! От таких заявлений Румпельштильцхен не смог сдержать смех, Ман Воль же вдруг некстати подумала, что его настоящий смех намного приятнее… — Что ж, значит, ты любишь заключать сделки? — наконец спросил он, хитро улыбнувшись. — Когда они мне выгодны. — Разумеется, иначе для чего их заключать, ведь так? С этими словами маг выхватил откуда-то из воздуха свиток и перо. — Заключим сделку? Можешь вписать сюда всё, что пожелаешь, раз уж мои действия доставляют тебе столько хлопот, а взамен ты мне будешь должна самую малость: если к тебе придёт описанный здесь мальчик, ты будешь выполнять все его желания и задержишь его здесь до моего появления. — С чего я должна тебе верить? — заинтересовалась Ман Воль, задумчиво выпятив нижнюю губу, пока читала свиток. — Я не нарушаю своих обещаний, дорогуша. Слово Тёмного мага! Взглянув на него с сомнением, девушка спросила: — А что ты можешь? — Знаешь… Практически всё, — произнеся это, маг засмеялся и захлопал в ладоши словно маленький ребёнок. Смерив его высокомерным взглядом, Ман Воль бросила: — Ступай за мной. Они вышли из её кабинета и пошли по коридору на улицу через заднюю дверь. — Не думал, что здесь есть ещё выход, — проворчал маг, чтобы не молчать, высокомерие этой девчонки уже начинало раздражать его. Может, стоило пригрозить превратить её во что-нибудь, и она бы стала посговорчивей… — Пришли, — она резко прервала его поток мыслей. Они остановились у большого сухого дерева. На его ветках не было ни листочка, оно выглядело мёртвым. — Хочешь, чтобы я убрал его отсюда? — предпринял попытку угадать Румпель, с отвращением разглядывающий сухой ствол. — Едва ли у тебя это получится, — усмехнулась девушка. — Но мне нужно не это. Оживи его! — И это всё? — удивился такой просьбе маг. — Я добавила в контракт пункт, что если у тебя не выйдет, я могу поменять желание, — констатировала та, пожав плечами. Румпельштильцхен усмехнулся. Он — всемогущий тёмный маг, не сможет оживить какое-то дерево? И что эта девчонка вообще о себе думает, что меняет его контракты, как ей заблагорассудится. Напомнив себе, что он здесь ради сына, Румпель утихомирил свой гнев и молча начал выполнять свою часть сделки. Магия полилась из его пальцев, но когда он направил её на дерево, его самого отбросило магической ударной волной. — Что происходит? — недоумённо спросил он сам у себя и попробовал снова — тот же результат. — Я так и думала, — хмыкнула девушка и, кажется, потеряв всякий интерес, пошла прочь. Румпель раздосадованно последовал за ней. Когда они вернулись в кабинет, он поинтересовался, что это за дерево и почему так важно его оживить, но Ман Воль ничего не ответила, а лишь задумчиво вертела в руках перо, которое он забыл у неё забрать. Наконец магу надоела эта игра в молчанку, и он спросил, что в таком случае девушка от него хочет. — Тогда уж деньги, много денег — и мы в расчёте, — скучающим тоном объявила она. — Золотой нитью возьмёшь? — поинтересовался маг, снова натянув свою хитрую ухмылку. Девушка кивнула, и тут же на её столе появился клубок золотой нити. Она осмотрела его и, снова кивнув, убрала в ящик стола. — Думаю, тебе пора, — безапелляционно заявила Ман Воль и, взяв в руки книгу, принялась читать. — А ты, я смотрю, сама любезность, — сквозь зубы процедил Румпель. — Смотри, я ведь и убить могу. Он направился к выходу, как вдруг услышал насмешливое: «Да если бы»…***
Румпельштильцхен ещё долго смотрел Коре вслед, а она даже не обернулась. Как же ему хотелось разыскать её сердце, вернуть ей его, а потом целовать её и говорить о своей любви. У них бы была дочь… Румпель уже точно знал, что первенцем Коры будет дочь… Но она сделала свой выбор и переубеждать её он не станет. Последний раз взглянув в сторону дворца принца Генри, маг взмахнул рукой, перемещаясь к своему замку. Застыв у дверей, он взглянул на небо и обомлел: как же он мог забыть! Ведь сегодня полнолуние!***
Он нашёл Ман Воль, всё так же сидящей за своим столом, что-то записывающей с серьёзным видом в толстую тетрадь. У неё на носу были маленькие очки, которые, с неохотой признал маг, ничуть её не уродовали, как это бывает обычно. С их первой встречи он посещал отель каждый год, надеясь на отрицательный ответ и всякий раз получая его. Видя его облегчение, девушка каждый раз повторяла: «Не забывай, что не каждая душа попадает к нам, а только та, что этого хочет, душа с незавершённым делом». Но Румпель лишь отмахивался, он не хотел думать о том, что его мальчик уйдёт, не захотев даже выслушать его… Обычно их встречи ограничивались коротким приветствием и быстрой фразой Ман Воль, что никого похожего не было. Иногда она из любопытства начинала расспрашивать, кто этот мальчик, но Румпель лишь отмахивался, и она наконец перестала спрашивать. Их разговоры были коротки, но они были одним из немногих развлечений для них обоих. Он знал, что его внешность и поведение вызывают в ней отвращение, она знала, что её высокомерие раздражает его, и они упивались этим знанием, стараясь парой фраз разозлить друг друга до крайности. Они так сильно ненавидели друг друга, что почти любили. Но сегодня Румпелю не хотелось поскорей уходить. Даже разговор с этой заносчивой девчонкой был лучше возвращения в пустой дом, в тот день, когда он хотел ввести туда невесту. Так что, он решил сегодня не злить Ман Воль раньше времени, а потому, увидев, что она не проявляла никакой реакции, тактично кашлянул, пытаясь обратить на себя внимание. — Его нет. До скорого! — бросила хозяйка отеля, даже не подняв головы и, видимо, надеясь, что ему хватит этой фразы, чтобы удалиться ещё на год. Не зная, что тут ещё сказать, Румпельштильцхен пожал плечами, но всё же предпринял первую попытку завязать разговор: — Золота ещё хватает? — Если тебя это так волнует, нет! — ответила Ман Воль, всё ещё не поднимая на него взгляд. Маг махнул рукой, и на столе появились два мотка золотой нити. Заметив их девушка наконец оторвалась от своих записей. — Два? Ты чего такой добренький? — насмешливо поинтересовалась она, подозрительно скосив глаза. — Я останусь у тебя на денёк-другой, пока полнолуние не пройдёт, — произнёс Румпель, стараясь говорить как можно безразличней. — С чего бы это? — голос Ман Воль звучал равнодушно, но в глазах был виден неподдельный интерес. — Скучно сейчас в Зачарованном лесу, совершенно нечем заняться! А тут хоть призраков попугаю, может, знакомого кого встречу. — Да они сами кого хочешь напугают, особенно партия с автомобильной аварии, — хмыкнула девушка. Она не разрешила ему остаться, но больше и не гнала, и Румпель решил принять это за согласие, потому присел на стул, стоящий напротив неё, сложив руки замком, и надеялся, что она продолжит перепалку, в которой можно было бы забыться, но Ман Воль лишь сидела, подперев щёку рукой, и снова что-то подчёркивала. — Что ты пишешь? — наконец спросил маг, понимая, что нарушить тишину ему придётся первым. — С каких пор ты стал таким любопытным? — Невежливо отвечать вопросом на вопрос, дорогуша! — захихикал маг, радостный, что она не ответила сразу, закончив разговор. — Когда это тебя стала волновать вежливость, Тёмный? Румпель знал, что она называла его «тёмным», когда начинала выходить из себя и радостно потёр руки в предвкушении очередной ссоры. — А тебя, дорогуша, я смотрю, вообще не волнует ничего кроме денег и твоей смазливой внешности! — Да как ты смеешь! — девушка, опешив, подскочила из-за стола и случайно сбросила тетрадь на пол. Румпель поднял её и усмехнулся. — Тетрадь гостиничного учёта. А ещё говоришь, что я не прав! — Да кто ты такой, чтобы судить обо мне? Маг, родившийся с золотой ложкой во рту! Наверно, с самого детства благодаря твоему могуществу, все выполняли любые твои прихоти! Ты не знаешь, что такое нужда! Не знаешь, что такое разбитая жизнь! Румпельштильцхен вздрогнул, он ожидал маленький междусобойчик, но эта девчонка уже переходила все грани. Она касалась тех вещей, которых он ей касаться не позволит. — Не смей, — прошипел он, приблизившись к ней и в порыве эмоций сжал выставленную вперёд руку, пытаясь немного придушить нахалку, чтобы образумить её. Было видно, что она почувствовала его жест, слёзы потекли по её щекам, размазывая тушь и белила, но она не пыталась сопротивляться, напротив маг увидел в её глазах какую-то… надежду? Но на что? Увидев, что он колеблется, Ман Воль в исступлении зашептала: — Ну! Чего же ты медлишь?! Убей меня! Давай! Заметив в её глазах отчаяние, маг отпустил её, но девушка словно обезумела. — Что ты делаешь?! Почему ты не убил меня?! Сделай это! Ну же! — кричала Ман Воль, но увидел в глазах мага жалость, выплюнула, задыхаясь от гнева и отчаяния: — Да ты просто жалкий трус! Этих слов он простить ей уже не мог. Хочет, чтобы он её на самом деле прикончил? Он это сделает! Снова сжав кулак он приподнял её над полом, сжимая руку изо всех сил, но словно какая-то сила мешала ему, девушка же даже почти не задыхалась, лишь снова надела маску безразличия на лицо, поняв, что даже тёмный маг не сможет разрешить её бремя. Как только он в замешательстве опустил её обратно на пол, Ман Воль вышла из комнаты, не сказав ни слова. Немного подумав, Румпель пошёл за ней, уже зная, что она идёт к тому странному дереву. Выйдя во двор, хозяйка подошла к нему и коснулась рукой засохшего ствола. Она словно не замечала, что маг увязался за ней, он же хотел удовлетворить своё любопытство. — Только Тёмный маг может быть бессмертным, а ты не только бессмертна, но и неуязвима, словно призрак… Так ты живая или мёртвая? — Не живая и не мёртвая, моё время застыло, а душа засохла, как это дерево, и наверно, уже никогда не упокоится… Этот отель — моё проклятье. Тебе может показаться, что я хорошо живу, что я счастлива… но этот отель стал моей клеткой, из которой мне не выбраться. Куда бы я не ушла — он последует за мной, и я не знаю, как избавиться от этого проклятья. Смерть принесла бы мне настоящее счастье, она успокоила бы меня, но даже ты не смог меня убить, хотя я надеялась на это ещё с первого дня нашего знакомства… — неожиданно призналась девушка слегка дрожащим голосом. — Так вот почему ты постоянно пыталась вывести меня из себя… — усмехнулся Румпель. — Почему не попросила? — Не хотела, чтоб ты жалел меня. Не терплю жалости. Уж лучше чтоб ненавидел. Но ты был так непонятлив, так мягок, что это раздражало ещё сильнее, чем моё положение. О тебе говорят как о бессердечном чудовище, получающем удовольствие от страданий других… Долго же ты сдерживал себя! Или… это всё ложь? Румпельштильцхен улыбнулся, ему хотелось притянуть к себе девушку, успокоить в своих объятиях. Она оказалась не такой противной и избалованной, как он думал. Её желание жить в роскоши — лишь попытка забыться, так же как для него прядение золота. Но он не сделал этого, знал по себе, что жалость разрушит этот момент, отдалит их ещё сильней. Поэтому он снова призвал на помощь своё искусство сарказма: — Жалеть тебя? Ну, что ты, дорогуша! Это может оказаться опасно для жизни! Что касается твоего вопроса, не могу сказать, что всё, что обо мне говорят — чистая правда, но мои жертвы, плачущиеся тебе в жилетку, сами за себя говорят. — Честно говоря, они все как на подбор такие раздражающие, что я с удовольствием прикончила бы их во второй раз! Они снова замолчали, не зная, что ещё можно сказать, но Румпель наконец решил, что несправедливо, что он теперь знает о ней слишком много, а она о нём — практически ничего, и, откашлявшись произнёс: — Я не всегда был тёмным магом, но я добровольно принял на себя это проклятье… — Захотел власти и бессмертия? — горько усмехнулась Ман Воль, но Румпельштильцхен лишь покачал головой. — Хотел защитить сына. — Тот мальчик? — догадалась девушка, маг кивнул ей и отвернулся, чтобы она не увидела слёз в его глазах. — У тебя по крайней мере есть для кого жить… — О, да! Сын пропал, жена ушла к другому, любимая девушка предпочла мне власть. Да я самый счастливый человек на свете! — в сердцах воскликнул маг, одновременно злясь на Ман Воль, вызвавшую его на откровенность, и на себя за то, что поддался. Наверно, сейчас он выглядел ещё более жалко в её глазах… И всё же он не мог не признать, что в кои-то веки встретил достойного соперника как по словесной перепалке, так и по жизни. Ман Воль же напротив он стал гораздо симпатичнее. Он больше не вызывал в ней отвращения. Теперь она поняла, что уродливая внешность — результат проклятия, а шутовское поведение — способ защититься от жестокого мира. Приём надеть маску был ей знаком, как никому другому… Маску безразличия, холодности, любезности и даже счастья — все их она использовала, желая отгородиться от других, защитить свою душу от дальнейших разрушений и предательства… Но именно сейчас, именно с ним ей захотелось сбросить все маски, открыться тому, кто абсолютно точно поймёт её. Осторожно подойдя к нему, девушка обхватила руками его лицо. — Меня тоже предал любимый, и я убила его за это, — призналась она и, приблизив его лицо, нежно поцеловала. Его губы были немного влажными и шершавыми, но очень тёплыми и мягкими. Он обхватил хрупкую фигурку девушки, гладил её плечи и спину, зарывался лицом в её волосы и целовал её лицо, её шею, руки, наслаждаясь её близостью. Они оба понимали, как это всё неправильно. Они из разных миров, кроме того Румпельштильцхен — живой человек, он не мог оставаться в отеле для мёртвых. Но все эти препятствия разбивались о щемящую нежность, которую они испытывали друг к другу. Тёмный маг в кои-то веки почувствовал себя нужным, ему хотелось быть рядом с этой сильной, холодной, но такой ранимой девушкой, защищать её от всех невзгод, а ей хотелось ему это позволить. Все её мысли о предательстве возлюбленного, о надоедливых призраках и докучливой Маго оставили её, только он сейчас имел право быть в них. Он же забыл и о Коре, и о её дочери, о тёмном заклятии, даже мысли о сыне перестали так его мучить, сейчас он чувствовал себя нужным, любимым. — Мы найдём твоего сына. Я помогу тебе, — прошептала Ман Воль, покрепче обняв мага, он лишь кивнул ей, поглаживая её по волосам. На сухом дереве неожиданно распустился цветок, но они не заметили его, слишком поглощённые любовью друг к другу…