маленькая пакость

– У тебя какие-то проблемы? – чуть ли не рычит Ынсок, всем телом подаваясь вперед прямо на спокойного как камень Вонбина, так раздражающе улыбающегося. – Чего ты пялишь на меня и лыбу давишь? Если не нравится что-то, так и скажи, придурок. – Забавный ты, вот и смотрю. А что, мне запрещено? – Пак будто бы насмехается, что заставляет тело Ынсока едва заметно сотрясаться в гневе, будто его только что пронзили миллионы невидимых иголок. – Ты, чертов... Извращенец, – последнее слово Сон будто бы выплевывает. Он разворачивается резко, сам того не ожидая, и уходит в свою комнату, стараясь захлопнуть дверь за собой как можно сильнее и громче, чтобы уж точно все догадались о том, что ближайшее время его лучше не трогать. Казалось, рот Шотаро был открыт так долго, что нижняя челюсть могла бы уже отвалиться и покатиться по полу вслед за Ынсоком. – Что между вами произошло, парни? – первый подает голос Сончан. – Злиться вообще не в стиле Ынсока. Признавайся, бро, что ты натворил? Уголки губ Вонбина загадочно поднимаются вверх. Он засовывает руки в карманы и как ни в чем не бывало исчезает с кухни, где и случился казус. Сказать, что парни были совершенно обескуражены ситуацией, - это ничего не сказать. Однако, реакция Пака на, казалось бы, обычный вопрос, заставила парней задуматься еще сильнее о том, что успело произойти за такой короткий промежуток времени. Ынсок поднимает ладони и подмечает то, как сильно они трясутся. Он не слышит ничего, кроме своего бешено колотящегося сердца. Настолько плохо ему не было уже очень давно. Неужели так проявляются негативные эмоции, накапливающиеся в нем как в кувшине с бесконечным дном? Парню понадобилось совсем немного времени, чтобы вернуться в свое привычное спокойное состояние и начать испытывать уколы вины за то, что накричал на ни в чем не повинного человека, с которым ему еще как минимум лет шесть существовать вместе. Хотя, может быть, не таким уж невинным был этот человек? Ынсок до глубины души понимающий и эмпатичный человек, но такого поведения Вонбина понять не смог. Губы Вонбина содрогались в непонятной усмешке каждый раз, стоило Ынсоку сделать хоть что-то (буквально что угодно). Почистил зубы? Встретил наблюдающий взгляд Вонбина. И стоило только им столкнуться взглядами, как Пак улыбался и отводил взгляд, витая где-то в своих мыслях. Это смущающе, странно, и Сону это совсем не нравится, ведь он чувствует себя полнейшим дураком, когда перед сном беспрерывно думает об этих неясных переглядываниях, пытаясь придать им какой-то смысл. А вдруг смысла этого нет? Вдруг и нет никаких «загадочных переглядываний», и только Ынсок придает им значение. Сон на физическом уровне начинает чувствовать, как раскалывается на две половинки его и без того больная голова. – Пак Вонбин, чтоб тебя... – шепчет Сон, утыкаясь ладонями в собственный лоб, в надежде охладить покрасневшее горячее лицо. Пожалуй, это было самым странным событием, произошедшим с парнями за все время их совместного проживания в общежитии, хоть и время это нельзя назвать долгим. Шотаро, будучи самым старшим из парней, активно принимал участие в перемирии мемберов, но все быстрее терял к этому интерес, не видя прогресса. Однако, не так долго длилась холодная война между Вонбином и Ынсоком. Должно быть, Сончану позже стоит выдать Нобелевскую премию за гениальное изобретение. Ну как изобретение, скорее идею. Идею дружно собраться вечерком за столом в выходной день и как следует напиться, чтобы, цитируя: «Сблизиться и не стесняться друг друга». Сончан сказал, что никто не имеет права отказаться, а кто посмеет ослушаться Чона? Несмотря на ссору между двумя парнями, все остальные были наполнены весельем и стремлением оставить парочку хороших воспоминаний о первой пьянке всемером. Атмосфера ни на секунду не позволяла загрустить или даже задуматься о каких-то своих мыслях, позволяя полностью отдаться происходящему за этим небольшим белым столом, тут и там полным полупустых железных банок пива и разного вида закусками. Это была идеальная обстановка для вечно тревожного Ынсока. Он позже поймал себя на мысли, что за эти два часа ни разу не задумался о какой-то фигне, которая обычно посещает его голову. Алкоголь все таки сделал свою незаменимую работу, ударив в сознание Сона почти сразу же после того, как он допил первую бутылку практически залпом. Забыться - это единственное, чего ему сейчас хочется. Все, лишь бы не сталкиваться с Вонбином взглядами вновь. Нет, даже алкоголь не заставит Сона ослепнуть и не заметить то, как Пак часто украдкой поглядывает на Ынсока, будто они тут совсем одни. Чувствуя как по горлу буквально поднимается комок гнева ни с того ни с сего, Сон решает покинуть столь веселое место. Вообще-то, он посидел бы здесь еще, если бы не это. Темная комната слабо освещается сломанной настольной лампой, чей свет изредка подрагивает, словно беспокойный ветер касается горящей свечи. Ынсок подходит к двухъярусной кровати, где обычно на верхней полке спит Сохи, а на нижней он сам. Он садится и упирается спиной в холодную стену, а ноги прижимает к груди, обхватывая колени руками. Так думается лучше. Сон глубоко выдыхает и слышит как противно звенит защелка на двери. Она открывается, и Ынсок четко видит в дверном проеме чей-то мрачный силуэт. Это все, что ему удается увидеть четко, ведь дальше даже мебель в его глазах начинает забавно плыть. – Кто там? – старается разборчиво произнести парень, прищурив глаза, будто это поможет ему разглядеть неожиданного гостя. Силуэт ничего не говорит. Он лишь неспеша подходит и садится рядом с рыжим, принимая похожую на его позу. – Как ты? «Вонбин» – мгновенно понимает Сон. Ынсок нарочито молчит около минуты, но долго терпеть не может. Он, если честно, вообще мало что соображает сейчас. – Ты знаешь, что ты странный? Пак на вопрос лишь усмехается. – Почему же? – Съедаешь меня взглядом каждый раз, как я появляюсь в поле твоего зрения, постоянно смеешься надо мной, будто я сказал или сделал какую-то глупость. За что ты так? Я ведь не делал тебе ничего плохого, – Ынсок теперь всем корпусом повернут к младшему. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты до чертиков привлекательный? Ынсок не может разобрать куда устремлен взгляд парня напротив, но догадывается. – Извращенец, – повторяет Сон тоном ниже. Парень отчетливо слышит тихий смешок Вонбина. – Вот опять, что смешного я сейчас сказал, а? – Я не знаю. Честно, Ынсок, ты... Тебе ничего не нужно делать, чтобы вызвать у меня улыбку. Я просто чувствую, что не могу не улыбаться, когда вижу тебя. Твои глаза... Не знаю почему, но я чувствую себя таким счастливым, когда ты смотришь на меня в ответ. Пак откидывает голову назад и закрывает глаза тыльной стороной изящной ладони. Лишь очертания его утонченной улыбки видны сквозь ночную темноту и лишь его бархатистый низкий смех прорезает звуковой барьер абсолютной тишины. Почему-то даже с кухни, где сейчас отдыхают другие участники, не слышно ничего. Красивый. До одури красивый. До луны и обратно красивый. – Ты говоришь странные ве... – Ынсок не успевает закончить свою фразу. – Кажется, ты мне очень нравишься, Сон Ынсок. Рыжий нервно сглатывает вязкую слюну, отворачивая голову в другую сторону. Почему-то становится совсем уж тяжело дышать. Старший внезапно чувствует как чья-то рука ласково поправляет его растрепанные волосы. – Ты говоришь это, потому что пьян? – интересуется Сон. – Нет. Я не пил. Вонбин едва заметно придвигается ближе к парню, укладывая свою холодную ладонь на щеку старшего, чтобы повернуть к себе. Ынсок мысленно благодарит его за такой жест, потому что ему явно не помешало бы охладиться. – Позволь мне сделать одну пакость, – загадочно произносит Вонбин. – Пакость? – Да. Пакость, которую ты вряд ли вспомнишь завтра утром. Вонбин замечает как опускается голова Ынсока в кивке. И этого достаточно. Даже более, чем достаточно, ведь лишь этого кивка не хватало Паку для того, чтобы ему снесло крышу. Длинноволосый устраивает ладонь на затылке старшего, притягивая его лицо к своему. Он останавливается лишь на секунду, будто проверяя чужую реакцию на его действия. Не почувствовав сопротивления, Вон накрывает влажные губы парня своими, не собираясь останавливаться на легком касании. Он губами приоткрывает чужие и углубляет поцелуй, заставляя хена упереться ладонями в его грудь, будто бы останавливая. Однако, руки Ынсока не толкают его, а только держаться, чтобы не упасть. Пак свободной ладонью хватается за руку Сона, удобно расположившуюся на его груди, и медленно проводит чужой рукой по своему торсу. Сон охотно поддается этой маленькой шалости и лишь сильнее краснеет когда ощущает чужие рельефы под ладонью. Пак улыбается в поцелуй, почувствовав кончиком носа как щека хена стала горячее. Вонбин прижимается к парню ближе, заставляя лечь, и как только чужая голова касается постели, Пак нависает сверху, не разрывая поцелуя. Ынсок на удивление не подает ни единого признака того, что ему не нравится то, что сейчас происходит, поэтому Бин заходит все дальше, будто делал так уже десятки, нет, сотни раз. Его действия аккуратны, настойчивы и уверенны. Возможно, Ынсок сейчас сказал бы восхищенное «Вау», если бы рот его не был заткнут кое-кем. – Хен... – шепчет Вон в чужие губы. – Ынсок-хен чертовски хорош. – Дурак, – зачем-то тоже шепчет Сон. Вонбин издает смешок и прикладывает губы к чужой горячей шее. Ынсок подмечает, что его губы безумно мягкие и ощущаются так приятно, как не ощущается ничего. Худые длинные ладони тем временем бессовестно исследуют подтянутое тело старшего, останавливаясь иногда для того, чтобы заставить Сона просить еще. Вонбин хитрый. Он знает, чего хочет и знает как сделать так, чтобы люди сами хотели исполнять все его желания. Но не в этом случае. Ынсок упрямится, а Вонбину хочется большего. Хочется слиться с ним воедино, стать единым целым и больше не беспокоиться ни о чем. ~ Сохи напился как в последний раз. Он пообещал себе, что больше никогда не будет пить с хенами, потому что они превращаются в настоящих старых алкашей со стажем, стоит капле алкоголя попасть в их рот. Парень приоткрывает дверь в их комнату и отчего-то резко трезвеет, стоит ему услышать слабые звуки поцелуев и тихие вздохи. Когда-нибудь его любопытство его погубит. Он напрягает глаза, чтобы разглядеть того, кто занимается в их, на минуточку, общей комнате чем-то настолько непристойным. Глаза Сохи становятся непривычно большими и удивленными, когда он понимает кто же это перед ним. Он тихо прикрывает дверь и уже смиряется с тем, что сегодня не сможет поспать на своем любимом верхнем ярусе, как настоящий крутой парень, не боящийся высоты (не то что Ынсок). Пожалуй, завтра кое-кого будет ждать серьезный разговор. Однако, сейчас он слишком пьян, чтобы ему не было все равно. Вонбин внезапно останавливается и утыкается лбом в грудь старшего. Он тяжело выдыхает, прикрывая глаза. – Не останавливайся... – бормочет Сон, едва разбирая что происходит. – Не могу так. Чувствую себя настоящим уродом, делая такое с тобой пока ты пьян. Недолго помолчав, Пак поднялся. Он заправил одежду Ынсока, которую сам же и растрепал, уложил парня удобнее и едва ощутимо коснулся его лба распухшими от поцелуев губами. – Поговорим когда будешь трезв, хен. Перед уходом Вон останавливается в дверях, чтобы снова повторить то, как сильно ему нравится Ынсок. Только вот он лишь поджимает губы и молча уходит, решив, что это будет лишним и навязчивым. ~ Следующий день не отличался почти ничем от обычных выходных парней. Лишь Ынсок заметил, что больше не чувствует на себе чужого продолжительного взгляда. Вообще никакого не чувствует. Встретив Бина одиноко сидящим в гостиной на диване и смотрящим в черный экран телевизора, Сон уже был уверен, что что-то не так. А Пак лишь гадал о том, помнит ли его хен события прошлой ночи или они улетучились на утро так же, как и его алкогольное опьянение. – Выпей, – произнес старший, слегка прислонив к щеке задумчивого Вонбина холодную банку с газировкой. – Выглядишь совсем тухло, хоть и не пил вчера. Пак устремляет взгляд на Ынсока и берет банку, поблагодарив. – Я трезв. О чем ты там хотел поговорить? - интересуется Сон. Вонбин смотрит сначала вопросительно, а после вспоминает то, что говорил Сону, пока тот, по его мнению, ничего не соображал. Вонбин усмехается и смотрит на Ынсока совсем по-другому. Не так, как раньше. Еще более пристально, так, словно уже раздевает его где-то там, глубоко в своих фантазиях. – Что еще ты помнишь? – Все. Мне перечислить? – спрашивает Сон, надеясь заставить Пака смущаться. Но не тут то было. – Да, перечисли все. В зрачках Вонбина черти пляшут. – Твои губы, то, как они ощущаются на моей коже... Черт, дурак, сам перечисляй, – отмахивается рыжий. Ынсок думает, что его минутный позор только что стоил того, чтобы вновь услышать освежающий задорный смех младшего. – Как же ты мне нравишься, Сон Ынсок. Ынсок на это лишь безмолвно отворачивается к телевизору, делая вид, что пытается что-то включить, дабы посмотреть вместе. К счастью или сожалению, Вонбин не увидит довольной улыбки Сона и его блестящих глаз.