Перья в волосах и горячие ладони под одеждой

      После школы голова словно набита ватой, соломой, замысловатыми уравнениями, замудрëнными словами. Веки тяжелеют, тело расслабленно до желейного состояния, хотя на часах только без десяти пять.       Серëгиных недавно определили в благоустроенную хрущëвку, чему братья были неимоверно счастливы, ведь они наконец получили отдельные друг от друга комнаты. Обоим с возрастом становилось тесно в коммуналке. С момента новоселья прекратились драки и ссоры, да и видеть братья друг друга стали реже. Первые две недели прошли хорошо, после чего обоих начали посещать странные ощущения. Братья, словно чувствуя тревогу друг друга через холодные безмолвные стены, уединялись в чьей-либо комнате. По одиночке было скучно и немного страшно. Возможно на это повлияло событие произошедшее с ними в детстве в суровой тайге. А может они просто привыкли быть вместе всю жизнь до самых тринадцати и четырнадцати лет.       Гек задумчиво глядел в книгу, не читая, а скорее призрачно витая между строк. Прочитанные слова не связывались в голове в единую логическую цепочку. Мысли путались между собой, образуя узел из множества цветных нитей разной значимости. Солнце разливалось перламутром по книжным страницам. Гек, расслабив тонкие кисти рук, опустил книгу на колени, а голову на подушку, спать хотелось до потери сознания.       Чук незаметно заглядывает в его комнату, прерывая чтение, которым брат был заинтересован в последнюю очередь. Младший заинтересованно взглянул в сторону приоткрытого дверного проёма, из которого показался старший брат.       — Привет, — добродушно улыбнулся Чук, — чем занимаешься?       Гек улыбнулся старшему в ответ. У Чука сегодня странный взгляд. Честно признаться, у него он уже давно стал другим. Раньше он глядел на младшего с трепетом и сдержанной терпимостью. Буквально несколько дней назад Гек, взглянув брату в глаза, заметил в них что-то особенное. Они стали нежными и томными, спокойными и ласковыми. Раньше Чук осматривал его внимательным выискивающим взглядом, словно пытаясь найти то, к чему можно придраться. Например испачканные в шоколаде щеки или растрёпанные волосы. Выполняя мамины поручения, Чук ухаживал за братом, стараясь привести в порядок его лицо и одежду. Но это было года три назад, пока Гек был в силу возраста не способен следить за своим внешним видом самостоятельно. Сейчас же он полностью принадлежал себе, помощь брата ему требовалась всё меньше. Зато брату он требовался всё больше. Чук чаще заходил к нему, чем Гек к старшему. Скромно садился на кровать и начинал задавать пустые вопросы, которые переходили в долгие увлекательные разговоры.       Как и сейчас, опускаясь на край кровати, старший окинул брата озорным взглядом и игриво ущипнул за ногу.       — Книжку читаю, не видишь что-ли? — недовольно вскрикнул Гек, прижимая к себе худые колени.       — Вижу я как ты её читаешь! — усмехнулся Чук, выдергивая подушку из-под головы брата.       Гек болезненно пискнул, ударившись затылком об стену сзади, когда подушки под головой не стало. Но, быстро собравшись, он бросил книгу на стол в углу комнаты и, схватив другую подушку, начал бить ею брата.       Обоих вдруг накрыло дежавю. Мягкая податливая кровать, звонкий задорный смех, пыль в солнечных лучах, разлетающиеся в разные стороны перья из подушек — всё это напоминало братьям счастливое детство в родной старой коммуналке в центре Москвы, из окон которой была видна красная площадь. Тогда они целыми днями бегали друг за другом и друг от друга. Дрались и в шутку, и всерьёз. Плакали, когда было слишком больно и успокаивали друг друга.       Последний удар растрёпанной подушкой пришёлся на Гека, который тут же повалился на край кровати, а Чук обессиленно склонился над ним. Обе подушки были за ненадобностью сброшены на пол, братья продолжали устало смеяться, глядя друг на друга. Голова Гека едва свисала с кровати, когда одно колено Чука случайно оказалось между ног младшего. Чук глядел на брата, тяжело дыша и вдруг его сердца словно коснулось что-то тёплое и мягкое. Словно горячее молоко полилось по венам. Гек с радостной улыбкой на лице, белыми перьями в золотистых локонах, блестящими глазами и очаровательными ямочками на щеках выглядел умилительно. Чук замер, осматривая взъерошенного брата как картину в музее, протянул руку и заботливо убрал лёгкое пёрышко из его кудрявых волос. Улыбка Гека исчезла. Испарилась в напряжённой тишине. Он попятился назад, снова заметив этот странный взгляд брата. Он так нежно и желанно глядел на него, как обычно ни один брат не глядит на другого. Гек бы уже был в коридоре, если бы не затруднительное положение. Сзади кровать заканчивалась, а колено брата сильнее сжимало его пах. Чук наклонился ниже, уперев руки по обе стороны от головы брата. Гек напрягся, со страхом взглянув на брата, который был всё ближе, заставляя младшего опустить голову до самого пола. Кончик носа старшего соприкоснулся с подбородком младшего. Колено давило между ног всё сильнее. Чук чувствовал своё сильное сердцебиение и тревожное дыхание брата на своём лице. Желание росло, превращаясь в зависимость. Гек положил руки на плечи брата, когда сам уже чувствовал его губы на своих губах — такие тёплые и мягкие. Головой Гек уже чувствовал твёрдый пол, ощущая губы брата на своей шее. Чук без стеснений гулял губами по коже брата, запуская руки под его рубашку. Тело младшего задрожало, поддавшись навстречу горячим ладоням, в пол Гек уже упирался носом, сжимая колено брата ногами. По коже словно растекался сладкий мёд. Брат был таким нежным, каким никогда не был до этого. Стало жарче, чем в растопленной до предела бане. Гек боялся и желал брата одновременно. Чук желал и стеснялся брата одновременно. Оба понимали что всё, что происходит — неправильно. Но ни один не желал останавливаться.