Подарочек

Сигнальная руна на двери мигнула голубым и сразу погасла. Дверь скрипнула, впуская гостя. Петр с улыбкой оторвался от книги и поднялся с кровати навстречу. Женя выглянул на мгновение в коридор, удостоверился, что там никого нет, закрыл дверь и старательно обновил всю сложную вязь запирающих рун. Только после того, как получившийся узор тускло засветился белизной, Женя обернулся и скинул капюшон длинной мешковатой кофты, которой явно пытался замаскироваться от всевидящего ока Кирилла. Книгу Петр благополучно уронил. Следом куда-то в сторону пола рухнула и челюсть. Женька, явно очень довольный произведенным эффектом, расстегнул молнию кофты, скинул ее окончательно, оставшись в облегающей черной майке, и покрутился, давая рассмотреть себя красивого со всех сторон. Посмотреть и правда было на что. За три месяца, что Петр провел у себя в Минске, Женя явно слегка раздался в плечах и где-то растерял изрядную часть своей недокормленной худобы. Нет, тонким в кости и по-своему изящным, он остался, но и хрустальная хрупкость, не присущая нефилимам, из него начала уходить. Все это Петр отметил краем сознания, не в силах отвести глаз от длинного гладкого потока совершенно прямых светло-русых волос, стекающих по широким крепким плечам, падающих до середины лопаток. −Кудри я уже видел. – улыбнулся Петр, все-таки возвращая на место челюсть и делая мягкий вкрадчивый шаг навстречу. – Локоны видел. А что я вижу теперь? −Рапунцель. – хулигански сверкнул аккуратно подведенными глазами Женя. – Нравится? Или обратно все закудрявить? −Нравится. – хрипло согласился Петр, делая еще один шаг. Руки сами собой вплелись в мягкие шелковистые пряди. Намотали на пальцы, слегка потянули. Женя со сдавленным стоном запрокинул голову, открывая шею с черной линией руны. Петр прошелся по этой полосе языком. Потом цепочкой коротких крепких поцелуев. Прикусил нежную кожу под челюстью. −Боюсь представить, что увижу в следующий раз. – усмехнулся он, касаясь губами дернувшегося кадыка. – Ирокез? −Тогда Гордеева всем Институтом будем откачивать. – сдавленно засмеялся Женя, вцепившись Петру в плечи. Голос Минска с сожалением выпутал пальцы из гладких, так и льнущих к рукам волос. Склонил голову, не спеша целуя с готовностью приоткрывшиеся ему навстречу губы. Женя подался вперед, крепче стиснул пальцы у Петра на плечах, пытаясь перехватить инициативу, но так и не сумел. Все еще слишком хрупкий против взрослого нефилима, он, в конце концов, тихо выдохнул Петру в губы и негромко застонал, позволяя все так же вдумчиво вылизывать свой рот, проходиться по кромке зубов и жесткому нёбу. Одной рукой Петр обнял немыслимо тонкую гибкую талию. Плавно, как в танце, развернулся и подтолкнул Женю к кровати. Голос Петербурга рухнул на так и не разобранную постель. Густые, красиво блестящие в приглушенном свете лампы волосы ореолом раскинулись вокруг его головы. Вечно бледные щеки порозовели, приоткрытые губы успели слегка припухнуть. Глаза сверкнули весело и как будто немного пьяно. К своему ремню Женя больше не лез, усвоив, что раздевать его Петр любит сам. Только приподнялся слегка, давая стянуть с себя майку. Петр неспешно прошелся поцелуями от горла, по середине груди к вздрагивающему животу. С нажимом провел ладонями по крутому изгибу талии. Женя шумно выдохнул, шире разводя колени и невольно подаваясь бедрами вверх. Петр с улыбкой качнул головой, заправил за уши мешающиеся волосы и все-таки расстегнул тяжелую пряжку Жениных черных джинсов. Женя прикрыл на мгновение глаза, с силой закусывая нижнюю губу и сжимая в пальцах покрывало. −Как ты тут жил без меня эти три месяца? – прошептал Петр, понижая голос. – Расскажи. На Женю подействовало, как всегда, безукоризненно. Щеки ошпарило краской румянца, волной сползшего на шею и грудь. Петр с усмешкой наклонился и быстро втянул нежную кожу над ключицей, оставляя багровый след. Женя вскрикнул так звонко, что ему уже привычно отозвалось оконное стекло. −Говорить можно. – мягко произнес Петр и продолжил, добавив в голос металла. – Кричать нельзя. Ну же… Я слушаю. −Мне очень тебя не хватало… − горячечно зачастил Женя, то и дело сбиваясь на короткие сдавленные стоны. – Приличному нефилиму… Ах… Приличному нефилиму перед сном полагается думать о благе Института… Выпаливший целую фразу на одном дыхании Женя осекся, зажмурился и закусил губу так крепко, что едва не пустил себе кровь. Светлые брови мучительно изогнулись, и все лицо скривилось, как под пыткой. Петр все с той же усмешкой чуть крепче сжал пальцы, лаская его напряженный член сквозь плотную ткань джинсов. −Так-так… − протянул он, замедляя движение, но не разжимая пальцы. – Значит, вместо блага своего Института ты думал о чем-то другом. О чем же? −О тебе… − наполовину выдохнул, а наполовину выстонал Женя, прогибаясь в пояснице. – О твоих губах на моей шее… Твоих руках везде… О твоем… Женя захлебнулся невысказанным словом и подался вперед так резко, что выгнулся в мостик, приподнимаясь над кроватью. Петр положил раскрытую ладонь ему на твердый от напряжения живот, заставив снова лечь. −О моем?.. – подбодрил он, расстегивая железный болт на наверняка уже изрядно жавших Жене штанах. −О твоем голосе. – глядя потемневшими шальными глазами, неожиданно выговорил нефилим. – Когда ты говоришь так, кончить можно от одного твоего голоса. −Лестно. – Петр улыбнулся, расстегнул молнию и хмыкнул, не обнаружив под штанами белья. – Так-так, кто-то занимается истязанием плоти? −И это тоже. – через силу улыбнулся Женя, вскидывая бедра и давая стащить с себя штаны и обувь. Петр взмахом головы отбросил прилипшие к вспотевшему лбу волосы и прикусил губу, не желая второй раз за вечер ронять челюсть от удивления. Женя, наблюдавший за ним из-под полуопущенных век, довольно усмехнулся, но щеками и ушами все равно полыхнул. Тугое кольцо мышц плотно обнимало простую черную пробку. −Вот, значит, как… − насмешливо протянул Петр. – Ты, я смотрю, даром времени не терял. Непослушный нефилим, очень непослушный. Так что же, ты трогал себя, думая обо мне? −Да-а… − коротко выстонал Женя, то ли отвечая на вопрос, то ли отзываясь на первое пробное прикосновение. Петр обвел растянутые вокруг пробки края, слегка качнул ее из стороны в сторону, добиваясь уже полноценного стона. Шумно вздохнул, сам едва сдерживаясь. И, плавно покачивая, все-таки вытащил пробку, размазывая щедро налитую смазку. −О да, ты очень деятельно меня ждал. – прошептал Петр, нарочито громко расстегивая ремень. – Что ж, наконец-то дождался. Пожалуй, лучшего подарка ко дню рождения я еще не получал. Женя явно хотел что-то сказать, даже рот приоткрыл. Но не успел, подавившись стоном, когда Петр небрежно прошелся кулаком по его напряженному, блестящему от выступившей смазки члену, бегло обвел растянутый вход и толкнулся бедрами вперед, резко и сильно, сразу на всю длину. От звонкого вскрика уже привычно хрустнуло стекло в окне, но никто не обратил на него внимания. Женя вскинулся, обнимая Петра ногами за бедра, вцепляясь ему в плечи, царапая короткими ногтями до багровых полос. Задвигался навстречу, выгибаясь так, будто у него вовсе не было позвоночника, не обращая внимания, что прижимает лопатками собственные волосы. Петр закрыл глаза, касаясь губами оказавшегося рядом горячего уха и нашептывая что-то, что сам он не помнил, а Женя вряд ли слышал. Тело плавилось от жара. Тонкий травянистый запах светлых волос, который не могла перебить даже химия для укладки, дурманил голову. В ушах причудливой мелодией сплеталось тяжелое парное дыхание, разрываемое короткими стонами, вскриками, влажными восхитительно непристойными шлепками и тонким звоном несчастного стекла. −Хорошо… − с трудом выговорил сквозь зубы Петр. – Что ты в Зал Порталов… Так не вышел… −И что… Было бы? – еле слышно отозвался Женя, поворачивая голову и горячо выдыхая Петру в губы. −Я бы взял тебя прямо там, у стены. – Петр качнул бедрами, добиваясь стона уже в другой тональности. – Содрал бы твои штаны, намотал эти прекрасные волосы на руку и взял. Ты бы и ахнуть не успел. −Вот Вера бы… Нам устроила. −Вера бы все поняла. Женя крупно вздрогнул всем телом, то ли вообразив себе эту картину, то ли подумав о чем-то другом. Застонал так пронзительно и отчаянно, что удивительно, как окно выдержало. Забился, сжимая Петра собой. Глухо ахнул, когда зубы Голоса Минска сомкнулись на его горле. И долго музыкально простонал, кончая и почти до крови вгоняя ногти Петру в спину. Петр излился следом, любуясь ярким багряным оттиском своих зубов на напряженной порозовевшей шее. −А говорят, я не подарок. – с трудом ворочая языком, проговорил Женя, когда Петр приподнялся на локтях, выскальзывая и откатываясь в сторону. −Да уж, подарочек. – Петр ласково усмехнулся в ответ и провел костяшками пальцев по нежной горячей щеке. – Еще какой. И до утра – весь мой. −Весь твой. – согласно улыбнулся Женя, небрежно размазывая белесые потеки по своему животу и груди. – Я правда очень по тебе соскучился. −Я вижу. – Петр перехватил его перепачканную руку и принялся неспешно облизывать тонкие длинные пальцы. Женя прикрыл потемневшие до синевы глаза и застонал. Ночь впереди была длинной. Очень длинной.