Копия

То, что вышло из комы, не было его братом. И дело не только в неизбежном истощении или потере памяти. Спрятаться на виду не так уж и сложно: неприметная одежда, накинутый капюшон, замазанная татуировка, отсутствие любимой трости — и вот уже никто не узнаёт мецената, филантропа и одного из известнейших благодетелей города. В том числе и рассеянно бредущий незнакомец, который раньше был его братом. Естественно, из поля зрения его Фредди не упускает, с каждым днём всё сильнее убеждаясь, что тот, кто вернулся — не Саша. Он забывает про музыку, отстраняется от людей и, кажется, сам не понимает, зачем существует. Наслаждается собственной неприкаянностью. Собственной свободой, подаренной ему амнезией. После — запирается в лаборатории и пытается исправить собственную ошибку десятилетней давности. Фредди смотрит на его создание — хрупкое, нежное и совершенно бездушное — и качает головой. Саша, у которого даже нелепая железная капибара выходила почти что живой, сделать такое бы просто не смог. Не хватило бы ни холодности, ни жестокости, ни бесчувственности. Всё равно бы вложил внутрь кусок своей души. А потом «копия» пропадает, буквально растворяется в воздухе, чтобы возникнуть на площади спустя несколько часов. Фредди просматривает записи с камер наблюдения и хмурится, ныряет в Астера и распутывает чужие ссылки, переходы, шифры. Следует за полётом чужой мысли. Замирает перед результатом и неверяще трёт глаза неуместно детским жестом — путешествие во времени. Новый Саша изобрёл способ перемещения во времени, только для того, чтобы исправить то, что наивные и неспособные думать дальше одного хода вперёд люди нарекли ошибкой. Но... — Фредди судорожно перебирает воспоминания и логические связки между ними — ничего не изменилось. И сам «копия» тоже. А это значит… Глаза заволакивает алой пеленой. Понимание звенит в ушах бьющимся стеклом — если временная линия неизменна, то это «копия» была тем, из-за чего его брат впал в кому. И умер, дав этой самой «копии» родиться. От горчащей ненависти сводит скулы. То, что притворяется его братом, влетает в лабораторию, ломая стекло и топчась по осколкам. Теряется в дыму от реагентов и бормочет что-то про Щелкунчика и затапливающую его мир тьму. Фредди замирает, после чего приказывает всем оставить их наедине. — Я готов отдать её тебе. Одной душой больше, одной меньше, — бросает он и жестом манит за собой к игровой доске. О ночных кошмарах Фредди знает почти всё. И о жутком Мышином Короле, который ни раз мерещился им с Сашей в приютских тенях. Знает он и о средствах борьбы с ними. В конце концов, если это помогало брату перебороть страх, он готов был брать на себя роль злодея и проигрывать ему раз за разом. Пришедший смотрит на доску так, словно видит её впервые, двигает фигуры будто на автомате и не понимает ничего из того, что Саша мог бы прочесть, лишь мельком взглянув на поле и Фредди. Не улавливает ни одного намёка. Копия. Подделка. Ошибка. Убийца. Ярость снова ядом растекается по венам. Как и понимание — «копии» он Дашу (за все эти годы ему пришлось узнать о ней побольше) не отдаст. Отключит её от системы, обеспечивающей подобие жизни. Лишит его цели и мечты. Убьёт самое дорогое, то, что заставляло сохранять в себе остатки человечности. Так же, как сама «копия» убила Сашу.