care

      Энтони Картер, или, как привычнее было его называть — агент Рестер, имея за плечами немалый опыт в романтических отношениях, ни разу не заключал брак, стремясь уберечь людей, к которым едва успел привязаться, и страх этот усилился с появлением Киры — некогда неизвестного никому человека, нещадным образом убивающего людей, мешающих изначально сомнительной цели, в чём никогда не было трудно согласиться с L, а затем и с Ниа — преемником легендарного детектива, оставившего для наследников ценную информацию. Ягами Лайт — гроза неугодных для его темного разума людей — разоблачён Ниа и убит богом смерти Рюком на глазах членов СПК и штаба японской полиции.       Главный кошмар закончился. А былой ужас умереть от записей беспринципного убийцы оставил неприятный осадок, особенно, после того, как Энтони не успел на этот раз защитить Ниа. А мгновенная реакция на действия Ягами Лайта — это единственное, что уберегло Ниа от неизбежной гибели, прервать которую осмелился молодой полицейский из штаба японской полиции. Впервые Энтони терзал себя, чувствуя ответственность за Ниа. Впервые он высказал ему всё, что о себе сейчас думал, глядя в завораживающую бездну серых глаз. — Мистер Мацуда выстрелил, как только вы заметили лист у Ягами Лайта. Кира наверняка, в первую очередь, убил бы именно меня. А вы вновь спасли меня, командир Рестер. И будь иначе, возможно, я бы сейчас не разговаривал с вами.       Ниа вновь опустил пронзительный, умный не по годам, взгляд, и сидел молча, накручивая прядь густых белоснежных волос. — Идём, Ниа, здесь слишком сыро. Скоро мы вернёмся домой.       Ночь перед отлётом в Америку оставшиеся в живых члены СПК провели в отеле, а уже в салоне самолёта Ниа вновь сидел рядом с Энтони, но в этот раз мигом уснул, как только лёг головою на его крепкое плечо. Словно, вступив робкими шагами в новый мир без Киры, Ниа впервые позволил себе вздремнуть, совершенно не скрывал чудовищной усталости. А Энтони, сам себе на удивление, по-отечески потрепал светлую макушку, чувствуя, как отступает страх проявить привязанность и любовь.       Энтони позаботился и о том, чтобы сон стал для Ниа комфортным, а потому очень осторожно, стараясь не будить, уложил его головою у себя на коленях, и накрыл своим пальто, которое стало для совсем не рослого парня неплохим одеялом. Ниа, не просыпаясь, словно подушку размял уложенный под головою свёрнутый пиджак, и тихо засопел, случайно задев маленькой холодной рукой ногу Энтони, и как ни странно, от этого жеста вдруг стало тепло. Потому что глаза видели мирное лицо, и разум больше не мог позволить чувствовать холод. Даже простая формальность забылась во всём пути домой, когда крупные руки гладили светлую голову, а сонный голос впервые называл по имени. — Энтони…       Ниа улыбался сквозь сонный шёпот. Ниа словно в глубине души желал видеть рядом с собою кого-то, кто смог бы заменить самых близких людей, которых больше нет. Развеять молчаливую тоску о смерти Мелло и Мэтта — ребят, сумевших внести свой вклад в спасения мира, но нового порядка так и не заставших собственными глазами. Шёпот во сне, который казался абсолютно невинным, по-сыновьи трепетным, пока губы не коснулись колена, и как оказалось, поцелуй не был напрочь лишён чувственности. Не оказался бесстрастно-детским, и Энтони в этом убедился, когда, проснувшись, Ниа будто без тени сомнения, но с лёгким румянцем на обычно белых щеках признался, насколько сильны были истинные чувства, вложенные в полусонный поцелуй, оставленный до первого размыкания ресниц. Ниа признался, что скрывать, по его мнению, бессмысленно. Ниа признался, что осознал собственные чувства во сне — в совершенно ином мире, где нет контроля над своими действиями. Ниа до сих пор никогда не проявлял тактильности, и одёргивался от каждого касания.       Но когда перелёт на самолёте был уже позади, Ниа потянулся сам, становясь на носочки, хватался мягкими руками за колючие щёки и с несвойственной доверчивостью падал в объятия, словно понимал, что обязательно будет пойман. И Ниа улыбнулся, запрокинув голову, заглянул прямо в глаза. Улыбка выглядела мягко и спокойно, как обычно. — Ниа… Так нельзя. Ведь ты такой… — Маленький? Говорите, я не обижусь. Но разве это не перестало быть проблемой, Энтони? — С губ не исчезала улыбка, а бездонные серые глаза впервые на памяти Энтони засияли яркими бликами. — Ведь мне почти девятнадцать, и вы, как никто другой, должны прекрасно знать мои данные.       Интересно, а куда делся «командир Рестер»? — Единственное, о чем удалось задуматься помимо того, насколько маняще и в то же время страшно принять невинные, чистые чувства того, кто был, по сути, слишком уязвимым, чтобы вновь остаться в одиночестве. Того, чья жизнь дороже собственной, и потому Энтони по-прежнему готов оберегать Ниа от опасностей. Но теперь уж, как никогда боялся умереть раньше, и оставить Ниа без необходимой опоры. — Даже если смерть вскоре разлучит нас, разве плохо сейчас провести время вместе? — Ниа словно прочитал мысли и глядел всё тем же поразительным взглядом. А затем прошептал, совсем понизив тон. — Просто обнимите меня.       Энтони крепко, но осторожно сжал в объятиях маленькое хрупкое тело, желая подарить чувство комфорта и безопасности. Пока просто обнимая. И старался проявить хоть немного больше тепла и нежности, чем когда-либо, позволяя не отпускать. В глубине разума надеялся, что в необозримом будущем людей не поджидает что-то или кто-то страшнее Киры.