***
Девушка уже прокручивала в голове речь: сначала её задержали пожилые люди с задержкой в развитии — иначе рослых мужиков с мусорными пакетами с утра пораньше не описать, — потом гололёд проверял её мышцы на гибкость и кости на прочность — раз упала, два почти лицом на блескучий-сучий асфальт, — а следом автобусники решили устроить забастовку и приезжать вразнобой, без учёта расписания. Причинно-следственных связей роилось в голове Иры настолько много, что только у двери с табличкой «032» она поняла, что бежать уже не надо и вообще волосы торчат во все стороны, как на расчёске, а в кармане резинка. Быстро заплетя какой-никакой хвост и мысленно перекрестившись, Ира прошмыгнула внутрь. Их физик был замечательным человеком, но только до первого проявления неуважения за день. А неуважением он считал три вещи: разговоры не о физике или не с ним в его присутствии, порчу оборудования и опоздания. Когда полкласса написала стопку объяснительных, почему они опоздали на десять минут, случаи пропуска даже первых трёх значительно сократились. Сейчас же счёт шёл за четыре — невидимая петля на шее сдавливалась, перекрывая лёгким кислород. Но Ире несказанно повезло: Егор сидел на первой парте — именно на — и улыбался с Петром Сергеичем, пока тот передавал ему распечатки вчерашней контрольной. Остальные молча сидели по одному, уткнувшись лицами в листы в клеточку и клацая по кнопочкам калькуляторов, что были больше её позапрошлогодней Нокии раза в полтора-два. — Ты писал? — кивнул мужчина в сторону бледного Кольки, — Передай ему тогда. А ты… Среди всех только одному человеку шла бледность. Боже, как Ира скучала по этому контрасту белой, почти фарфоровой кожи и золотистого шёлка волнистых волос, псевдохаотично стекающих по плечам — она знала, что такое их расположение заранее подбиралось перед зеркалом, как и великоватая кофта, как и лиловый лак для ногтей под цвет. Спертость воздуха как ветром сдуло. Физик бегло взглянул на вошедшую и снова вернулся к своему увлекательному рассказу о его десятом «И». Золотая головка обернулась. Девушки заулыбались. Ира допорхала до первой парты, скинула с себя такую ненужную ношу и плюхнулась на свободный стул. — Кристя-я-я, — протянула Ира, распластавшись на парте, хитро щурясь на подругу. Та искрилась, словно пластина от влетающих в неё со всей дури электронов в опыте… Фу ты блин. Этого ещё не хватало. — Ирчка! — заключила Кристина в своих объятьях, невзирая на урок и учителя в метре от себя, что, видимо, решил на них вообще внимания не обращать — даже у него сегодня хорошее настроение, — я так скучала! — И я, — пробормотала Ира в район шеи, с наслаждением вдыхая запах шампуня, мыла и своей Кристи — такой родной и теплой, — Безумно, — и обвила руками, прижав к себе. Остаток урока Ира пыталась не отвлечь Кристину от контрольной. Выяснилось, что с пальцами, вцепившимися в худи соседа, писать почти невозможно.***
Остальные уроки прошли не хуже: на математике обмен шутками про многочлены и двухгранные углы, на истории рисунки-записки на полях, на почти каждой перемене либо поедание принесённого с собой, либо игра в карты с крутецки чёрными рубашками. Всё время вдвоём. Всё время под руку. Всё время касаясь. Всё время кожа к коже. Раньше от такого Ира практически сходила с ума. Её подругой стала мало того что одна из самых обаятельных девушек в классе — если не за всю её жизнь, — так ещё и хохотушка, приколистка, рукодельница и такая же чокнутая, как и сама Ира. О таком в своей родной Челябе со своим младшим братцем последняя могла только мечтать. Во время разговора дистанция от метра, подошёл ближе — в ход идут острый язык и кулаки, с другими девчонками в целом диалог короткий: «лохушка» — «потаскуха ебаная». Новый город не просто встретил, но и вручил подарок, который Ира никогда не заслуживала, но в каком всегда нуждалась. — Не наобжимались ещё? — кинул идущим в обнимку смешливо Егор, выбегая за школьные ворота. На средний палец и мягкий смех только усмехнулся. — Не его, вот он и бесится, — прошептала Ира на ухо, пока в груди разливалось сладким гречишным мёдом удовольствие — Кристина её, её и ничья больше. Подруга захихикала больше, лукаво смотря в глаза Ире. — Это ты про кого? Про себя. И прекрати, щекотно же! — несильно ударила в плечо, отскакивая вперёд на прыгучих ногах. — Нет, про тебя, — помотала головой Ира, — Ты бы видела его на этой неделе до тебя — в глазах тоска, в носу ручéйки. — Ревнуешь? — игриво пролепетала Кристина. — К нему-то? — усмехнулась Ира, фыркнув, — Обойдётся. К тому же, у тебя вкус на мудаков, а не на неудачников с проблемами с гневом и шилом в заднице. — Иногда я жалею, что ты не парень. Весёлый настрой смело подувшим северо-западным ветром. Улыбка, словно лужи в начале декабря, застыла, покрывшись тонкой плёнкой льда. — Почему же? — недоуменно поинтересовалась Ира, наклонив голову в бок, будто стараясь придать себе необеспокоенный беспечный вид. — Будь ты парнем, я бы давно вышла за тебя замуж, — невозмутимо выпалила Кристина, ни капли не сомневаясь, стоя всё так же расслабленно, — Если бы ты согласилась, конечно. — А если нет? — Тогда начала бы ходить на вольную борьбу и курсы шибари, — ответила она, — И увезла бы в лес. — Чёртова маньячка, — засмеялась Ира, игнорируя пропущенный сердцем удар. — Зато любимая, — чмокнула Кристина в щеку. Ревновать кого-то к однокласснику — это ещё ничего. Ревновать близкого человека — никто не осудит. Испытывать ревность к мужской версии себя из-за своей единой лучшей подруги — вышка. Ира молодец, Ира может отдохнуть. В другой жизни, с причиндалами в штанах, судя по всему.***
— Я ни черта не понимаю в этой вашей профильной математике. Они уже битый час бились над вкладами. Ира всё пыталась объяснить сложный вариант, а Кристина всё спотыкалась об одно неосторожное слово и всё — давай по-новой, Ирка, всё хуйня. Даже вафельные трубочки кончились, а ведь до них был хлеб с мёдом и орешками… — Ещё раз, — выдохнула Ира, потирая переносицу — ей бы поспать часок-другой, а она энергос хлебает, поднимая и без того высокий уровень сахара, — У тебя к первоначальному взносу прибавляется неизвестная сумма х. За счёт этого доход со вклада увеличивается. — Давай просто спрыгнем с моста, — простонала Кристина, откидываясь назад. Дома у Кристины никого, кроме них двоих и кота с кошкой, не находилось. Те бродили сами по себе в отдалении, пока две несчастные страдали от экономической и понимали, что экономистками им точно не стать. В состоянии полусна-полубреда одна пыталась почти на пальцах объяснить другой, но шло туже пальцев без Алоэ Веры. Кстати об этом. Разного рода мысли перестали смущать Иру окончательно после третьего предложения Кристины потрогать себя за бёдра. Подруга была настолько невинна, что для неё не вызывало труда и стеснения даже такое. Так что мысль о том, насколько далеко можно зайти, возникала и не раз, но дальше не уходила. До одного дня. Тогда Кристина решила доказать, что у неё смертельно холодные руки Суб-Зеры, и засунула свои ладони с пальцами-веточками в зону шеи. Оказалось невыносимо приятно, хоть и морозно, и Ира наклонилась к костяшкам, прильнув к ним щекой. Так они простояли с минуту, прежде чем Кристина захихикала, отведя взгляд и убрав руки в карманы, кинув привычное: «Мазохистка». Если бы Иру спросили, зашла бы она дальше, ответ был бы прост: я мир к ногам Кристины спущу, если она не возразит. Отдаст всю себя без остатка, растерев в труху, чтобы подруге было легче её нести. Отдаст последнюю рубаху, свободные хорошие органы, труды и наработки, рисунки и шутки — всё, что у неё только было, есть и может быть. — Рано ещё, — шуточно пнула в область ляжки, — Вставай давай, ещё немного осталось. — Не хочу, — взмолилась Кристина, а после, будто что-то хорошенько обдумав, подозвала, — Иди ко мне. — Нет, знаю я эти ваши фокусы, — завертела головой, подозревая, к чему клонит подруга, — Мне домой надо к шести успеть. — Ну давай, всего минуту, — законючила та, заманчиво хлопая по месту рядом — пара минут лежания на кровати могли окончательно вырубить Иру, потому та держалась из последних сил. Но отнекиваться долго не получилось, ибо Кристина перешла к отчаянным мерам: скрестив ноги за поясницей Иры, она подтянулась к ней, схватила её ещё за рукава кофты и упала назад, потянув подругу за собой. Теперь Ира, рефлекторно вытянувшая руки вперёд, нависала над Кристиной, расплывавшейся в блаженной улыбке. Сама невольно залыбилась, как дура. Как же глупо. Через пару месяцев экзамен, пробники удаётся написать дай Бог на четыре, а две девушки в России лежат в одной постели, смотрят друг на друга, словно парень и девушка — только между ними может быть такая атмосфера. Не хватало разве что свеч, аромата роз и стояка в штанах. Вместо этого Ира чувствовала тонкий аромат клубники блеска на чужих родных припухлых губах и смотрела в раскосые глаза-сапфиры с ровно подведенными стрелками. На душе стало почему-то не волнительно, как Ира ожидала, не наступило жданное сумасшествие. Вместо этого её накрыло тёмное убаюкивающее одеяло спокойствия. Не хотелось уходить или отводить взгляд. А зачем? Тут Кристина подалась вперёд, и Ира почувствовала тёплое дыхание на своих губах и у носа. Стали видны гранулы лишней туши на ресницах. Казалось, подруга почти хмурилась, но всё ещё придвигалась вперёд, поднимаясь на локтях. Ира решила помочь. Липкие приторные губы столкнулись с шершавыми, вечно обкусанными и потрескавшимися. Одна рука с лиловыми ногтями вцепилась в запястье, другая вплелись в неровно завязанный хвост, стягивая резинку. Грудь вздымалась, касаясь другой, скрещенные ноги сильнее давили, оставляя между девушками ещё меньше места. Вначале губы сминали друг друга плавно, но невпопад, почти по-детски, но потом Ира повернула голову голову и изогнулась, сменив позу, — носы больше не сталкивались, и процесс, и без того приносящий удовольствие стал ещё приятнее. Ира никогда не целовалась прежде. И в тот момент она желала откатить всё назад и делать это в разы чаще. И ещё начать подрабатывать репетитором по подготовке к ЕГЭ и с первого клиента взять безналичную оплату. В тот день страницы тетрадей с середины помялись наполовину, задача так и не была решена. На это оставались ещё выходные.***
Теперь Ира чаще заглядывала к Кристине в гости. То соль дома заканчивалась, а до магазина идти дальше, чем до дома подруги, что в метрах ста от школы. То Кристина резко вспоминала, что забыла вывесить бельё, что уже почти отсырело, а Ира не могла бросить подругу в такой критической ситуации разбираться самой. То родители снова уезжали, и девушкам уже ни к чему было искать лишние предлоги. По сути они вели себя как обычно: дурачились, смотрели мемы из Ютуба, корчили рожицы, готовили из имеющихся продуктов нечто иногда съестное, но обязательно сладкое, — ничего такого. Но теперь Ира имела право задержать свою руку на местах, к которым раньше, даже потеряв всякий стыд, всё равно не смела прикасаться. Кристина же могла притянуть её за щеки и дать почувствовать нежный аромат своего клубничного блеска. В один из дней девушки лежали на кровати, смотря «Очень страшное кино 2». Ира практически спала с открытыми глазами — ночью дрыхнуть почему-то решительно не получалось, — её голова склонилась к плечу Кристины, что заворожено наблюдала за происходящим. — Вот же придурки, — улыбнулась с насмешкой, — Ты бы так не поступила, да? Кристина проснулась. Покосившись на спросившую, пробормотала: — Всмысле? — В прямом, — так же, как и в первый раз, произнесла подруга, — Если бы ты была на его месте, ты бы защитила свою девушку, так? Изменилось ещё кое-что — частота шуток про их отношения. Теперь практически при каждом удобном случае Кристина шутила про то, что они бы были идеальной парой, про совместную жизнь и старость, про всё, касающееся темы «и жили они счастливо, и умерли в один день». Раньше хотя бы не было столько много шуток. И не теплилось надежды в сердце, что от желчи кровью обливалось каждый раз. — Конечно, — улыбнулась она, всё же сжав пальцы в кулак, — а ты бы хотела? — Чего? — посмотрела как на дурную, заливисто смеясь, — Спасения? — Быть моей девушкой. Повисло молчание. Уголки накрашенных губ дрогнули, взгляд застыл, а после был отведён в сторону. Сердцу Иры стало более неспокойно, чем до вопроса, такого глупого и ни к селу ни к городу. Вот же дура. — Да. Ира встрепенулась. Тихий высокий голос, уходящий в писк, прозвучал где-то сбоку. Возникло ощущение, будто это не её бойкая подруга, готовая надрать зад даже Левию Степановичу, а прошмыгнувшая в чужое жилище мышка, недогрызшая пшена. Фильм сняли с паузы. Смех Кристины стал в разы громче. Сердце Иры забилось с угасающей частотой.***
— Да сколько можно? — ныл Рома по ту сторону ванной двери. — Сколько нужно, — рыкнула Ира, уже в третий раз рисуя стрелку. День Святого Валентина. Обычно в этот день девушка насмехалась над парочками, закидывала их низкими шуточками и скупала шоколад, схомячивая всё в одно рыло, потом — со своей лучшей подругой. А сейчас сама чуть ли не к свиданию готовилась: вся при наряде, при макияже — хоть и кривом, но старательном, — расфуфыренная, с подарочком на тумбе. — Ты тут вообще-то не одна, — раздался стук в который раз из коридора. — Да не ссы ты, всё равно с Анькой тебе не светит, так что можешь не стараться, — улыбнулась Ира — получилось. Осталось только прыснуть туалетным одеколоном, ибо другого у них нет, а мамины духи трогать всё равно что играть в шпиона в надписью на лбу. — Да пошла ты, — Ира не видела, но знала: ей показывают фак — и ответила тем же. Вышла из дома она всё равно без двадцати восемь.***
Ничего не портило Ире настроение: ни гололёд-ебать-его-в-рот, ни водилы-педрилы, не умеющие ездить даже на трёхколёсном велике, ни ветер в лицо, бьющий снежинками-пульками. Девушка не могла отделаться от ощущения, что ей всё время сказочно везёт. Даже на урок к Петру Сергеичу не опоздала — уже минус головомойка и лишняя трата времени. Вот только Кристины на месте не появилось. Ни через минуту, ни через две, ни через урок. В телеге отписалась — какая радость, — что дома заперли по причине болезни. Пришлось посылать Егора с Жекой, что сегодня были особо приставучими и докучали своим существованием почти каждую перемену. Хорошо, что не дрались, но лучше бы друг друга поколотили — хоть веселили б их опухшие рожи, а так тоска смертная. С последнего урока она соскочила первая. И побежала.***
Договорились встретиться у ворот со стороны началки — так быстрее. Кристина свалила из дома под предлогом того, что надо забрать заказ с Озона. Потому ради приличия туда надо было тоже наведаться. Но это неважно. Это потом, а пока Кристина в живом темпе шагала вперёд. Вот вдалеке показалось знакомое пятно, а вот оно же замахало конечностью и побежало навстречу. Кристина бежала как ненормальная, но до боли в животе смешно и мило. Ира не уверена, что когда-то бегала быстрее, чем тогда. — И-ирочка-а-а! — доносился возглас радостный. — Кри-и-истя-я-я! — не менее весело кричала она. Они врезались друг в друга, потонув в куртках и шарфах. Улыбки не сползали с их лиц, щеки болели от напряжения. Руки напряглись до предела, но не разжимались. — Ну ты и сука, конечно, — засмеялась Ира, всё так же обнимая, — Бросила меня одну. А я для тебя сегодня такое делала, а ты… — Ты что, накрасилась? — отлипла-таки Кристина, уставилась на лицо во все глаза, — И правда, — а потом не смогла сдержать смеха. Так заливисто и заразительно, так ослепительно-прекрасно могла только она. Ира прыснула. — Щас как обижусь, — побурчала она ради приличия, — Я для тебя старалась вообще-то. Вместо валентинки. — Ты моя лучшая валентинка, — Кристина стирала влагу с глаз, — Боже, как повезёт твоему будущему парню, — простонала она, уткнувшись в шею. — А может я хочу, чтобы повезло тебе? Кристина резко подняла голову, почти ударив по подбородку. — А? — Может, я хочу, чтобы ты… — вся смелость ушла, оставив только краску ушам и щекам. Те слова сами слетели с языка, будто без её участия. И загнали Кристину в ступор. Или нет — по её отсутствовавшему выражению лица трудно было что-либо считать. Мороз пробирался под куртку, вызывая мурашки на спине. Хруст ломающегося льда и хруст снега звучали поодаль, словно через стену. Завывал февральский ветер. — Я бы тоже хотела. Ире ответить не удалось. Её губы были сомкнуты и сжаты другими — да, всего мгновение, но и его хватило для того, чтобы дыхание сперло, а пульс исчез без обещания вернуться. Ледяные руки сжали тёплые, с накрашенными лиловым пальцами. — Пошли ко мне, — бросила Кристина, уже отворачиваясь, — родители уехали, вернутся только к вечеру. — Пошли, — глупо ответила Ира. И так же глупо улыбаясь.