***
Я рвано вдыхаю снова и снова, надеясь отрезвить разум. Тёмные, почти чёрные стены будто сужаются, так и норовя упасть на меня. Мне страшно. Вокруг постоянно тарабанят, слышен шёпот завядших листьев за окном, громкие стуки шагов над моей головой оглушают — я не слышу ничего, кроме собственных криков в голове. Я не знал, что чувствовать любовь и привязанность так сложно.***
Я не помню, когда его глаза стали настолько очаровывающими, когда эта улыбка начала сражать меня наповал, когда я начал замечать в его поведении по-настоящему милые жесты. Или я начал оценивать их так, я не знаю. Теперь каждое его прикосновение, каждый взгляд и каждый вздох в мою сторону заставлял что-то трепетать внутри меня. Эти чувства для меня впервые, и я их, по правде говоря, боюсь. Аркаша с самого начала был для меня одним из самых близких людей, если не самым близким. И словно с каждым днём я всё меньше видел жизнь без него. Он слишком быстро въедался мне в сердце, да так, что я не успевал сделать и вдоха, как привязывался к нему всё сильнее и сильнее. И как быть с ним рядом? Как смотреть ему в глаза не смущаясь? Как скрывать свои чувства от него? Ведь это оказалось так трудно: быть рядом и не иметь возможности коснуться как-то по-особенному. А так хочется обнять его, почувствовав эту негласную поддержку, поцеловать в лоб, подарив хотя бы капельку своих чувств. И совсем необязательно, чтобы эти чувства были ответными. — Мари-и-ин, — я не заметил, как Аркаша подошёл ко мне, отчего я невольно дёрнулся. Судя по виду Аркаши, он ждал моего ответа слишком долго. — Что, Аркаш? — спросил я немного дрожащим от волнения голосом. Он слишком близко. — Я хочу мороженого, — произнёс Аркаша слишком по-детски, — пошли в магазин! — его руки оказались на моих плечах, и он легонько потряс меня, как бы упрашивая. И он ещё ближе. Как мне не покраснеть? Как не показать своих чувств перед ним? — Пошли, — отвечаю я, пытаясь скрыть за нелепой улыбкой смущение и трепет под рёбрами. Почему я так реагирую на обычное прикосновение? Аркаша, точно ребёнок, сразу вскочил с места и побежал к входной двери. Я улыбнулся его ребячеству и пошёл за ним. Я бы, наверное, и не пошёл, если бы знал, чем это всё обернётся. — Ну давай быстрее! — нетерпеливо хныкал Аркаша, стоя уже у открытой двери. Я второпях надевал кроссовки, исподтишка наблюдая за этим милым мальчишкой. Когда в моих руках оказались ключи от двери, Аркаша уже вызывал лифт. Щелчок один, другой — и мы зашли в лифт. Я почувствовал что-то неладное, когда Аркаша нажал кнопку первого этажа — со скрипом закрылись двери. Мы стояли рядом, и я чувствовал на себе его взгляд. Мурашки пробежались по моей спине, когда я ощутил его ладонь на плече. — Всё в порядке? — спросил Аркаша, как тут же остановился лифт и погас свет. Я шумно вдохнул, не понимая, что произошло, и неосознанно прижался к Аркаше, который приобнял меня в ответ. — Блять, — прошипел Аркаша чуть ли не мне на ухо, — застряли. Он сказал это хоть и разочарованно, но спокойно, когда я ощутил шторм внутри. Я до этого никогда не застревал в лифтах, не знаю, везло мне или нет, но так получилось. Поэтому сейчас я ощутил дрожь по телу и то, как подкосились мои ноги. Резко стало страшно, и я никак не мог перестать бояться. — Ты чего дрожишь? — взволнованно спросил у меня Аркаша, а я из себя и слова выдавить не смог: поперёк горла застрял ком. — Тише-тише, давай сядем на пол, — сказал он негромко, надавливая мне на плечи. Моим ногам ничего не стоило, чтобы заставить меня осесть на пол. Только сейчас я заметил, как сильно кружится моя голова. — Спокойней, дыши… — совсем тихо, но это и правда успокаивало. Или успокаивали меня его поглаживания по спине и то, как соприкасались наши бёдра. Я старался вдыхать глубже и вслушиваться в его слова, или в его голос… Так страшно было думать о том, что мы висим над пропастью в несколько этажей. Но эти мысли исчезали, как только я слышал его успокаивающий голос. И несколько минут мы сидели бок-о-бок, пока я налаживал дыхание. Аркаша рядом, и оттого мне так спокойно… — Можно тебя обнять? — спросил я тихо. Мне по-настоящему сильно хотелось коснуться его. И я не видел смысла останавливать себя. — Конечно, Мари, ты чего? — и я ничего ему не ответил, а просто прижался к груди, обхватив руками его шею. — Ох, Мари… — его голос словно сломался, осип. Я почувствовал, как он обнял меня в ответ. Его руки нежно гладили мою спину, настолько нежно, что я невольно сжимал пальцами его футболку. Через эти прикосновения он словно дарил мне заботу, нежность. Или мне так только казалось? Внезапно я почувствовал мягкое прикосновение к своей макушке. Я не успел ничего понять, как оно пропало. Я вздёрнул голову и вопросительно посмотрел на Аркашу. Если бы я смог что-то увидеть, то, наверное, я бы понял, в чём дело. Но я не знаю, хотел ли я понимать, что он сделал. Или принимать. Потому как позже я понял, что он лишь ласково поцеловал меня в макушку, желая успокоить. — Всё хорошо? — спросил он мягко, когда я разорвал наши объятия. Я поджал губы, зная, что он всё равно не увидел бы моего лица сейчас. Я правда не знал, что ему можно было бы ответить. Я успокоился — это хорошо, я хочу больше прикасаться к нему — это плохо. И я рвался между тем, чтобы сказать «всё хорошо» — солгать, и тем, чтобы рассказать чистую правду. Вдруг я ощутил руки на своих предплечьях, которые медленно поднялись к плечам. Это заставило меня вздрогнуть. — Марин, не молчи, — попросил Аркаша, сжимая пальцами мои плечи. — Аркаш… — негромко произнёс я. Мог ли я признаться? Словно этот момент был идеально создан для этого: мы не видели лиц друг друга, мы в запертом помещении и мы были так близко. — Кажется, мне нужно что-то сказать тебе… И зачем только я начал это? Я же и сам не знал, что чувствовал… Но никак иначе я не мог объяснить это дикое желание касаться. И, наверное, именно так и нужно было объяснить всё Аркаше, ведь теперь уйти без ответа не предоставлялось возможным. Я чувствовал на себе явно волнующийся взгляд Аркаши и то, как он сжимал мои плечи, пытаясь то ли поддержать, то ли успокоить. Я вдохнул полную грудь воздуха и начал говорить. Громко не получалось, а потому я подсел к нему немного ближе. — Я не знаю, когда я начал чувствовать это, но… — мне было сложно дышать, не то что говорить, а потому я часто прерывался. — Мне хочется… Как бы это сказать… — пальцы Аркаши ласково поглаживали мои плечи, и я не знал: становилось мне от этого хуже или лучше. — Мне хочется касаться тебя, — я прятал глаза, сам не знаю от кого. — Я не чувствовал такого прежде, поэтому это меня пугает, — я услышал шелест одежды, отчего всё тело напряглось: я совсем не знал, чего ожидать от Аркаши. — Мне хорошо от того, что ты рядом, мне нравится твой запах и то, как ты выглядишь… — начал тараторить я, но меня остановили губы, которые накрыли мои. Внутри всё словно рухнуло. Пальцы Аркаши нерешительно коснулись моей шеи, а я не понимал, что же мне нужно было делать. — Прости, — тихо и словно виновато произнёс Аркаша, отстранившись. Я прикоснулся кончиками пальцев к губам. Чёрт… Это было так приятно… Стоп, почему Аркаша извинился? Потому что я не ответил ему на поцелуй? Я протянул руки немного вперёд и, наткнувшись ими на грудь Аркаши, поднялся ими вверх. А когда я коснулся пальцами его лица, то, подавшись немного вперёд, я сам накрыл его губы своими и, оставив мягкий поцелуй, отстранился. Тут же я почувствовал робкое прикосновение к своей руке, а затем Аркаша поцеловал меня снова. И только сейчас я понял, что я влюбился и что это взаимно. И внезапно стало так страшно. Я же совсем не знал, что мне делать. Аркаша так трепетно прикасался к моим губам — и я чувствовал столько всего внутри, что не отвечать просто не было возможности. Я боялся этих чувств, я боялся быть с ним, но…***
Я не знал, что чувствовать любовь и привязанность так сложно. Но я слышу шелест простыни, а затем чувствую его руки, которые почти невесомо касаются моего лица, вытирая дорожки слёз. Я утыкаюсь ему в грудь и под его шёпот медленно успокаиваюсь — засыпаю. И не слышно больше топота, не слышно листьев. Я слышу лишь равномерный стук его сердца и спокойное дыхание. Мне безумно тепло в его объятиях и спокойно, впервые за долгое время. И я, кажется, принимаю те чувства, что горят внутри, вспоминая его нежность, то, как же трепетно он прикасался ко мне. Я улыбаюсь своим мыслям, а затем приоткрываю глаза. Аркаша всё ещё спит, прижимая меня к себе так, словно я мог бы сбежать куда-то. Я касаюсь самыми кончиками пальцев его скулы, очерчиваю челюсть, а затем оставляю почти невесомый поцелуй в уголке губ. — Доброе утро, — улыбаясь, шепчу я, глядя на только что проснувшегося, видимо, от моего поцелуя Аркашу. Он улыбается мне в ответ и утягивает в ленивые обнимашки. И, кажется, это холодное осеннее утро только что стало теплее.