***
— Ваше величество, это слишком большая честь для меня… — Сяо чувствует, как голос дрожит от волнения, но ничего не может с собой сделать. Он — генерал армии. Он тот, кто сражался до изнемождения и тот, кто отнимал сотни человеческих и нечеловеческих жизней. Он старше всех ныне живущих адептов и младше, разве что, самого Моракса. И он, черт возьми, по-настоящему сейчас боится простой, совершенно обычной просьбы. — Сяо, ты знаешь, что я не смогу доверить подобное никому, кроме тебя… — мягкий, но в то же время величественный и властный голос заставляет все внутри перевернуться от страха. Сяо переводит взволнованный взгляд на стоящего напротив мальчишку. Итэру совсем недавно исполнилось двенадцать. На его маленьком лице заметна довольная улыбка. Он смотрит на Сяо своими пронзительными глазами, словно предвкушая что-то, и от этого еще больше становится не по себе. Потому что из Сяо совершенно бездарный учитель. Потому что жизнь никак не готовила его к тому, что ему придется тренировать его высочество лично, и теперь только от него будет зависеть — на каком уровне юный принц научится держать в руках оружие. Сяо сглатывает вязкую слюну. — Прошу, не заставляйте меня, мой господин… — просит Сяо обреченно, пытаясь оттянуть неизбежное. — Сяо, ты справишься с этим лучше, чем кто-либо. Я рассчитываю на тебя. Моракс никогда ни к чему Сяо не принуждал. Он не принуждал его вступить в ряды армии тогда — сотню лет назад, когда Сяо было около двадцати лет и он не знал, куда податься после трагичной смерти собственной семьи. Моракс не принуждал его, когда спустя несколько лет службы и успешно выигранной войны с Инадзумой предложил Сяо вступить на пост генерала. Моракс не принуждал раскрывать всем свою истинную сущность, продолжая хранить тайну о настоящем облике мелкой пташки, коей являлся Сяо. Моракс никогда не принуждал. Но сейчас в его просьбе звучал приказ, ослушаться которого Сяо не смел, даже несмотря на собственный страх. Он и сам толком не понимал, чего так боится — ранить его высочество во время учебного боя? Научить этого юного ребенка убивать? А может, Сяо боится погасить яркий огонь в золотых глазах? Он не знает… Но отказать не может — не имеет права, глядя на довольно раскачивающийся за спиной Итэра хвост. С этого дня Итэра становится в его жизни непозволительно много…***
— Мой господин… Простите мне мою дерзость… Но его высочество хочет видеть меня на сегодняшнем балу… Я не могу явиться туда без вашего на то разрешения… — торопливо бормочет Сяо, жмурясь от стыда и не представляя, как на подобное отреагирует Моракс. — Я знаю. Итэр говорил, что пригласил тебя. Буду рад видеть тебя среди гостей сегодня вечером, — спокойно отвечает тот, и у Сяо дыхание замирает где-то в глотке, словно его ударили под дых. Он вскидывает непонимающий взгляд, смотрит в абсолютно спокойное лицо мужчины напротив и не может поверить в услышанное. Он никогда не бывал на светских мероприятиях. Ему чуждо всё элитарное, чужды дорого пошитые костюмы и надменные взгляды знатных особ. Ему чуждо всё это, и его присутствие на подобном мероприятии будет выглядеть нелепо, но господин не против. Он лишь улыбается по-доброму, той самой улыбкой, которая так напоминает Сяо отца, а еще кивает в дополнение своим словам. Сяо каждый раз чувствует себя мальчишкой под этим взглядом. — Но господин… — пытается возразить Сяо, но так и замолкает, не найдя слов. Он не хочет вновь начинать этот долгий разговор о том, что он — всего лишь оружие и воин, не достойный находиться среди высшего общества. Не хочет снова выслушивать поучения Моракса о том, что Сяо — самый человечный из всех, кого он встречал. Не хочет напрашиваться на похвалу со стороны господина, потому что собственная нелепость — не самая важная причина, по которой Сяо не хочет идти вечером на бал. Сяо с недавних пор все сильнее стыдится смотреть Мораксу в глаза. С недавних пор он всё чаще прячется на тренировочных полигонах, изматывая себя до полуобморока. Потому что чувства к Итэру слишком крепкие. Потому что мастурбация уже не спасает и даже, кажется, делает только хуже, потому что после нее собственное тело кажется грязным и омерзительным. Сяо чувствует себя грешником, когда думает о принце в таком ключе. Он чувствует себя загнанной в ловушку добычей, когда осознает, что Итэр будет на этом балу самым неотразимым, и что позвал он Сяо туда только чтобы снова поиздеваться. Чтобы снова заставить его смотреть, запоминать каждую деталь, чтобы заставить желать его до подкашивающихся коленей. Итэр — определённо точно не дракон. Он — самый настоящий змей искуситель, который, судя по всему, добивается полного падения Сяо в ад, ведь тот даже не представляет, как будет оправдываться перед Мораксом за то, что влюбился в его сына, который младше на, черт возьми, целую сотню лет. — Ты Итэру как брат, Сяо. Не удивлен, что он хочет приобщить тебя к нашим мероприятиям… Сяо глупо кивает в ответ, едва сдерживая нервную улыбку. Всё это действительно звучит логично, прекрасно и вообще целомудренно, вот только перед братьями не появляются в почти обнаженном виде. На братьев не смотрят прожигающе, властно и будто бы подчиняюще. Братьев не называют ласково «моя пташка», и Сяо не хочет думать о том, как низко он падает. А еще он не хочет думать о том, что после бала он снова будет дрочить на образ Итэра в его бесподобном белом костюме…***
«Костюм на сегодняшний вечер, моя пташка» Сяо обреченно смотрит на аккуратную записку без подписи, и без того прекрасно зная, кто ее оставил. В груди растекается неприятное волнение. Черный костюм выглядит слишком шикарно для такого простого существа вроде Сяо, и в горле встает сухой ком, стоит только подумать о том, как нелепо он будет во всем этом выглядеть. Но отказать его высочеству он не может, тем более не после того, как заручился согласием господина Моракса. Итэр — огромная проблема, которая с каждым годом взросления становится всё более невыносимой. Потому что Сяо не может перестать думать о том, что над ним просто издеваются. Ведь ему никогда не суждено будет коснуться его высочества. Ведь ему позволено лишь смотреть и запоминать каждую деталь, чтобы потом снова и снова оставаться в одиночестве в купальне после заката. Это стало уже чем-то привычным, хотя до сих пор ощущается сильным стыдом где-то в районе сердца. Корить себя за то, что Итэр совсем недавно был ребенком — уже нет никаких сил. Не после того, как тот стал появляться перед Сяо практически обнаженным. Не после того, как тот начал произносить своими прекрасными губами это блядское «моя пташка»… Не после того, как Сяо так низменно возжелал, чтобы его по-настоящему присвоил кто-то столь юный, хоть уже и совершеннолетний… Сяо запирает собственную комнату на ключ. В этой части замка, где ему Моракс любезно предоставил покои, весьма немноголюдно, но даже несмотря на это Сяо всё равно опасается быть пойманным, даже когда не делает ничего неправильного. Он внимательно осматривает лежащий на кровати костюм, отмечает про себя, что брюки, черт возьми, будут слишком обтягивающими, но весь воздух из легких выбивает не это. Кожаная портупея выглядит… слишком. Весь его наряд — почти облегающий, вызывающий, с этими блядскими ремешками — будет слишком привлекать к себе внимание. Разве может генерал надеть на себя подобное? Разве может он появиться в таком виде на официальном балу его величества? — Черт, Итэр… — в который раз чертыхается Сяо, но знает, что это ему не поможет. Ослушаться приказа его высочества — сравнимо с преступлением. Он не может выбирать то, в чем пойдет сегодня вечером, так же как и не может выбирать — любить ли ему этого невозможного юнца, потому что его сердце уже все решило за него.***
— Ты вблизи еще красивее, чем издалека, — заключает юный Итэр, глядя своими большими глазами прямо в душу, а Сяо боится сделать даже вдох. Его снова застали врасплох. Итэру уже четырнадцать. С каждым днем он становится всё более невыносимым, и Сяо едва ли понимает, в кого пошел характером этот мальчишка. Сяо вовсе на него не злится — не имеет права испытывать подобное к его высочеству, но иногда он едва сдерживается, чтобы не бросить службу, потому что… Итэра слишком много. С тех пор, как Моракс попросил Сяо тренировать юного принца, всё словно пошло наперекосяк. Итэр словно начал забирать весь кислород, и Сяо, привыкший быть в полном одиночестве, с трудом переносит подобное вмешательство в свою личную жизнь. — Спасибо, ваше высочество, — чуть хрипло произносит Сяо и едва сдерживает себя, чтобы не оттолкнуть наглого мальчишку, находящегося так близко, что кончики носов почти касаются друг друга. — Я тебя разбудил? — спрашивает Итэр, и Сяо слышит в его голосе насмешку. Маленький, несносный, избалованный ребенок… — Разбудили, ваше высочество, — подтверждает Сяо и всё же откашливается, когда Итэр отстраняется и заливается громким смехом. Итэру четырнадцать. Сяо уже и не помнит, каково это — быть подростком, но почему-то ему кажется, что Итэр — особенный. Просто потому, что его сущность — дракон — одна из самых величественных в Тейвате. Просто потому что ему повезло родиться принцем в стране, в которой мудрый правитель старается поддерживать мир и спокойствие. Просто Итэру повезло в этой жизни больше остальных… — Не могу поверить, что ты правда уснул, просто прислонившись к дереву. Я думал, ты дремал или просто притворялся, — сквозь смех произносит Итэр, и Сяо немного смягчается. Его не хотели разбудить нарочно. Не такой уж он и несносный, по всей видимости… — И какая же у тебя исходная форма, если ты можешь спать просто на земле, прислонившись к дереву? — вдруг задает вопрос Итэр, и Сяо вскидывает бровь в удивлении. Он думает, что этот вопрос риторический. Не будет ведь его высочество спрашивать о таком вот так прямо… Но судя по пытливому золотому взгляду и чуть раскачивающемуся кончику хвоста — Итэр действительно ждет ответ. Сяо хмурится. — Простите, ваше высочество, я бы не хотел говорить об этом, — пытается соскочить с темы, но Итэра это только раззадоривает. — Скажи! — уже не просит — требует он, и Сяо все же хочет взять свои слова назад. Итэр — абсолютно точно несносный, избалованный мальчишка, которому не помешал бы хороший подзатыльник… — Говори, или я скажу отцу, что ты… — Итэр задумывается на мгновение, пытаясь придумать очередную манипуляцию, но Сяо уже привык к этому, поэтому тихо, почти шепотом произносит… — Коршун. Повисает тишина. Итэр прищуривается, чуть склоняя голову вбок, и его хвост замирает на мгновение. Сяо никогда не интересовался, почему Итэр не принимает полную человеческую форму. Особенность ли это его сущности или простая прихоть, но представить принца без аккуратных рожек и массивного хвоста не представляется возможным. — Так вот почему ты скрываешь это… — вдруг расплывается в хитрой улыбке Итэр, и Сяо снова ловит себя на мысли, что, возможно, господину Мораксу стоит больше внимания уделить воспитанию своего сына. — Генерал армии, оказывается, простая пташка… — заливается смехом Итэр. Сяо жалеет, что не может забрать свои слова назад.***
Сяо чувствует себя нелепо. Он стоит в углу огромной залы, наблюдает за снующими туда сюда господами и едва сдерживается, чтобы просто не уйти. Точнее не так. Чтобы просто позорно не сбежать. На него, ровным счетом, никто не обращает внимания, но Сяо кажется, словно все бросают на него взгляды. Словно все так и чувствуют его волнение. И от этого становится всё жарче и жарче. Итэр до сих пор не появился. Сяо обреченно высматривает его среди незнакомых лиц, сам не понимая, зачем. Вряд ли его высочество снизойдет до того, чтобы разговаривать с ним на публике. Сяо далеко не последний человек в этом обществе, но всё же представить, о чем могут беседовать принц и генерал — весьма сложно. А может быть, он просто себя накручивает, потому что, черт, он всё еще правая рука его величества в военных вопросах, а еще он наставник его сына, а еще… Все мысли замирают в голове резко, словно по щелчку пальцев. Сяо не может поверить собственным глазам, а сердце, отчаянно бьющееся в груди, кажется, окончательно сходит с ума. В залу входит Моракс, но не его величественная фигура приковывает к себе взгляд. Сяо уверен, что все присутствующие смотрят только на принца. На того самого мальчишку, каким Сяо его всё ещё помнит, и который так стремительно вырос. Итэр не смотрит ни на кого в ответ. Он идет плавной походкой, его белый костюм, подчёркивающий каждый изгиб сильного тела, словно сверкает в свете тысячи свечей. Итэр выглядит как мечта. Мечта, которую Сяо никогда не сможет достичь. Он не считает минуты — не знает, сколько уже стоит так, в самом углу, наблюдая за тем, как к Итэру подходят все подряд, здороваются с ним, что-то говорят ему заискивающе, и Сяо, даже не слыша их, видит, как с губ их слетают слова восхищения. Они все тоже влюблены, Сяо почти уверен, но никому из них никогда не добиться его высочества. Сяо приходит в себя лишь тогда, когда Итэр медленной, плавной походкой направляется прямо к нему. По коже вновь бегут предательские мурашки, а чертова портупея словно сжимается, обхватывает крепче, словно душит… Хочется сбежать. — Ты выглядишь бесподобно… — вместо приветствия бросает Итэр, а в его глазах Сяо видит те шальные огоньки, которые никогда не несут за собой ничего хорошего. — Сейчас отец будет произносить речь… Сяо не понимает даже смысла сказанных слов. Он стоит по стойке смирно, кажется, даже не дышит, а еще смотрит прямо в золотые, смеющиеся над ним глаза, и даже не хочет знать, что задумал Итэр, потому что разбираться в том, что творится в этой юной голове, нет никаких сил. Свечи гаснут постепенно. Зала погружается в легкий полумрак. Все взгляды направлены на Моракса, стоящего возле своего трона. Но Сяо не может сосредоточиться на нем, не может расслабиться, слыша голос господина, потому что, блять… Итэр стоит совсем близко, его дыхание можно ощутить кожей, а его пальцы, ползущие прямо под ремешки портупеи, обжигают похлеще огненных цветков. Сяо стыдливо озирается по сторонам. Итэр любит его изводить. Любит касаться будто непринужденно, любит говорить всякие грязные, пошлые вещи, а еще любит провоцировать своими нарядами, а иногда и полностью обнаженным телом. Итэр любит издеваться, но никогда еще он не делал это так открыто, как сейчас. Никогда еще он не касался Сяо на публике. И пусть в их углу достаточно темно, пусть никто не обращает на них никакого внимания, Сяо хочет провалиться сквозь землю. — Пташка, неужели ты правда готов сделать все, что я тебе скажу? — шепчет Итэр, и его слова выбивают весь воздух из легких. Невыносимый, наглый, самодовольный… но, черт, всё равно любимый. Сяо ненавидит собственное сердце за то, с каким трепетом оно отзывается на присутствие Итэра, ненавидит собственное тело за то, как пылко оно реагирует на тонкие пальцы, скользящие прямо под ремешками портупеи, но ненавидеть Итэра за издевательства просто не может. — Как я могу возразить против желания его высочества, — шепчет Сяо в ответ и слышит довольный смешок. Люди вокруг настолько заинтересованы речью его величества, что совершенно не обращают внимание ни на что вокруг. Сяо думает, что когда зажгутся свечи — все увидят его красное лицо, поплывший взгляд, а еще возбуждение, которое неприятно упирается в ширинку. Сяо никогда не говорил вслух о своих чувствах. Он никогда не позволял себе надолго задерживать взгляд на теле его высочества, не позволял себе лишних слов в его сторону. Но сейчас он думает, что не выдержит. — Сегодня в полночь я буду ждать тебя у себя в покоях, — мурлычет Итэр на ухо, и Сяо думает, что наступил его конец. Он точно в аду. В самой преисподней, потому что никак иначе все это объяснить не получается. Моракс его убьет. Отрубит ему голову своим копьем за то, что Сяо так отчаянно желает его сына. За то, что не может заткнуть собственное сердце и вести себя так, как подобает взрослому существу. — Чего вы добиваетесь от меня, господин? — попытка сыграть в дурачка не увенчивается успехом. Итэр снова тихо посмеивается, натягивает ремешок прямо под грудью на себя, и Сяо в полумраке отчетливо видит, как пляшут огоньки в потемневшем золоте. — Очаровательная невинность для того, кто живет уже сотню лет, — бросает Итэр с насмешкой и всё же отпускает ремешок, резко отстраняясь. Он уходит так же внезапно, как и пришел. Сяо смотрит ему вслед, смотрит на довольно покачивающийся хвост и думает о том, каково это — умереть от копья собственного господина… А в том, что его ждет именно эта участь — он ни разу не сомневается.***
Впервые Сяо задумывается о том, что Итэр больше не маленький мальчишка, когда тому исполняется семнадцать. Сяо невольно становится для принца слушателем и тем, с кем можно поговорить на взрослые темы. И Сяо, если быть честным, искренне не понимает, почему Итэр не говорит об этом с отцом, ведь Моракс похож на того, с кем можно обсудить что угодно. Но нет, Итэр доверяет свои тайны Сяо, и от всего этого голова идет кругом. Итэр вначале говорит осторожно — боится нравоучений, хотя Сяо никогда не пытался его воспитывать, но с каждым днем открывается всё больше, и Сяо уже жалеет о том, что ему так открыто доверяют столь личную информацию. Итэр не называет пол и имя того человека, с которым он впервые узнал, что такое секс на практике, да и Сяо совершенно не хочет узнавать это. Какое ему дело до того, с кем спит его высочество? Вот только в груди все равно что-то странно копошится, словно гложет ненавязчиво, ведь смотреть на Итэра как на ребенка после этого не получается. Всё окончательно рушится, когда Сяо впервые видит Итэра без одежды. Тот выходит к нему как ни в чем не бывало, совершенно не стесняясь собственного вида, а Сяо думает только о том, что ему уготовано место в адском пекле. Эти мысли начинают одолевать постепенно — медленно выедать мозг чайной ложечкой, подкидывать из раза в раз юное, подтянутое тело его высочества, и от этого хочется придушить себя собственными руками. Сяо окончательно принимает свою влюбленность, когда Итэру исполняется восемнадцать. Принимает ее как данное, смиряется с тем, что в минуты удовольствия он представляет сына своего господина, а еще дает себе слово, что никогда и пальцем не тронет этого ребенка. Хотя ребенком его называть больше язык не поворачивается. — Как давно у тебя был секс? — в один из дней спрашивает Итэр, а Сяо лишь вскидывает вопросительно бровь. Итэр любит говорить об этом — то ли потому, что больше не с кем, то ли ему просто нравится капать Сяо на нервы — не понятно, да и знать истинную причину совершенно не хочется. — Достаточно давно, — отвечает Сяо спустя пару секунд раздумий. — Несколько лет назад? Сяо устало прикрывает глаза. — Десятилетий. В ответ слышится удивленный вздох. — И тебе разве совсем не хочется? — продолжает гнуть Итэр, и Сяо не знает, что ответить. Потому что ему хочется. Вот только хочется ему с тем, с кем нельзя не только по возрасту, но и по их положению, и от этого, порой, становится весьма тоскливо. И Сяо правда пытался эти чувства в себе убить. Он воздерживался от мастурбации, упорно не думал об Итэре, когда оставался один, а еще попытался забыть, как тот выглядит без чертовой одежды, но всё было тщетно. Выдрать его высочество из мыслей не получается, а спать с другими, чтобы забыться — не хочется. — Мне это не интересно, — лжет Сяо, и Итэр снова расплывается в хитрой улыбке. — А может у тебя просто не стоит? Будь Сяо моложе, точно бы оскорбился. Но он лишь безэмоционально пожимает плечами, так и оставляя Итэра без ответа.***
Сяо чуть вздрагивает, когда дверь в его покои закрывается с резким хлопком. Итэр стоит перед ним — всё в том же костюме, в каком был на балу пару часов назад, вот только в его глазах нет того напускного спокойствия. Теперь в его глазах недовольство, вперемешку с чем-то еще, что Сяо не может прочитать. — Ты не пришел, — констатирует очевидное Итэр, и Сяо поднимается с кровати, представая перед его высочеством в своей ночной рубахе и легких льняных штанах. — Простите… Было бы неправильным появиться в ваших покоях в столь позднее время. Нас бы неправильно поняли, — несёт откровенную чушь Сяо, ощущая себя слишком открытым перед полностью одетым принцем. Итэр недобро хмыкает, после чего подходит ближе, так близко, что становится слишком душно. Сяо не хочет думать о том, почему он не закрыл дверь, а еще не хочет думать о том, что Итэр снова решил поиздеваться над его чувствами. — Неправильно поняли? Не делай вид, словно не знаешь, зачем я позвал тебя, — в голосе Итэра сквозит раздражение. Сяо чувствует нарастающую нервную дрожь. Он не отвечает на вопрос, лишь опускает взгляд куда-то вниз и еще ждет. Сам не знает, чего конкретно. Данное самому себе обещание, не трогать Итэра, того и гляди рассыпется в прах, потому что выдержка трещит по швам. Итэр издевается уже не первый год. Он, вероятно, знает, что его хотят. Потому что он никогда не получал отказов. Потому что никто в здравом уме не откажет его высочеству, и Сяо не уверен, что сможет отказать тоже. Моракс его точно убьет. — Или ты хотел, чтобы я за тобой побегал? — вдруг шепчет Итэр томно и наклоняется почти вплотную, заставляет сердце в груди отчаянно завыть от желания и острого страха одновременно. — Ваше высочество… — Сяо не договаривает. Губы Итэра на собственных ощущаются почти преступлением. Весь воздух выбивает из легких. Сяо хочет отстраниться, оттолкнуть от себя, но тело словно ватное, потому что, черт, это же Итэр. Сяо уже не помнит, сколько раз он кончал с его именем на губах. Уже не помнит, когда последний раз вообще возбуждался, думая о ком-то, кроме наглого дракона с золотыми глазами. Итэр целует резко, напористо. Его руки скользят на талию уверенно. В его действиях нет дрожи, и Сяо так стыдливо скулит от этих простых касаний, словно всю свою жизнь мечтал только об этом. — Ваше высочество… Мы не можем… — задушенно шепчет в поцелуй Сяо, скорее, из-за того, что так нужно, чем потому, что действительно хочет остановиться, и роняет короткий стон, когда Итэр больно прикусывает его за губу. — Не можем? Уверен? — с насмешкой бросает тот, и глаза Сяо закатываются в удовольствии, когда требовательные пальцы сжимают его член сквозь ткань штанов. — Мне уйти? Сяо едва сдерживается, чтобы не взмолиться. — Нет… Останьтесь… Он звучит так жалко — весь дрожащий, уставший от собственных терзаний, от манипуляций, жаждущий того, чтобы его мечты, наконец, стали реальностью, а еще жаждущий, чтобы драконья сущность подчинила его себе, присвоила, сломила… — Послушная пташка… — бросает Итэр с усмешкой, и Сяо окончательно понимает, что больше ему нет спасения. Он пал так низко еще в тот момент, когда Итэр впервые назвал его «своей» пташкой. Он не имеет права на искупление, потому что он точно уверен, что за растление юного принца ему грозит виселица, но это всё будет потом, после… Сейчас есть только сильные пальцы, скользящие под тонкую ткань рубахи — обжигающие, распаляющие, словно знающие, на что надавить, чтобы превратить Сяо в скулящее ничто. Он не сопротивляется, когда Итэр садится на кровать и тянет его на себя. Наоборот, усаживается нетерпеливо к нему на бедра, сам впивается в сладкие, влажные губы, цепляется пальцами за белоснежный воротник рубашки, осторожно касается молочной шеи, словно боясь поранить. Оставить метки кому-то столь совершенному — кажется кощунством. Рубаха слетает с такой легкостью, словно ее никогда и не было, а вот с пуговицами на костюме Итэра приходится повозиться. Сяо позволяет задержать взгляд на сильной груди лишь на мгновение, потому что ему позволяют это сделать, после чего Итэр вновь давит на затылок, притягивает к себе, чтобы сцеловать каждый стон и неосторожно брошенный всхлип. Сяо хочет спуститься поцелуями ниже, ощутить на вкус нежную кожу, не испещренную шрамами, коснуться губами каждого сантиметра, принести удовольствие любым способом… Сяо просто хочет — не важно как. Ему кажется, словно он пьян, хотя за вечер он выпил разве что один бокал вина. Когда острые зубы смыкаются на чувствительной шее, Сяо думает, что кончит вот так, даже не начав толком. Итэр словно меняет облик — становится больше, язык его становится длиннее, а на загривке будто ощущаются чешуйки. А может Сяо это кажется от перевозбуждения, он не понимает. А еще не понимает, в какой момент он хватается за аккуратные рожки Итэра, пока тот проходится поцелуями по его груди. В ответ раздается глухой стон, и Сяо без слов чувствует, что ему нужно делать. Он скользит пальцами до самых кончиков, задерживается так на мгновение, а после снова вниз, массирует кожу головы прямо у основания рогов, и Итэр на каждое движение распаляется лишь сильнее. Впивается когтями в бока, уже не целует, а по-настоящему кусает, и Сяо плывёт. Он хочет попросить — взмолиться о большем, хочет, чтобы Итэр не сдерживал своего зверя внутри, чтобы не боялся причинить боль, но молчит, так и не веря до конца в реальность происходящего. — Спустись на колени, — возбужденным голосом бросает Итэр, и Сяо едва не падает на пол, потому что просто не может устоять на ногах. Всё это кажется дурным сном. Брюки с Итэра слетают почти мгновенно. Картинка перед глазами выглядит размытой из-за выступивших слëз. Сяо стонет протяжно, когда требовательная рука вплетается ему в волосы, сжимается в кулак, а после тянет к себе ближе, утыкает носом прямо в пах, и Сяо прикрывает глаза в наслаждении, инстинктивно открывая рот. — И как ты только мог выглядеть таким невинным? Ты же просто извращенец, — томно шепчет Итэр, и Сяо чувствует волну мурашек по телу. Внутри всё вспыхивает пламенем, когда на языке ощущается тяжелая, горячая головка. Это всё точно не по-настоящему. Слишком сказочно, слишком ярко, слишком… Невозможно. — Какая же ты прекрасная пташка… Черт, это даже лучше, чем я мог себе представить… — продолжает говорить Итэр, а у Сяо кончики ушей вспыхивают от услышанного. Его высочество представлял его. Сяо. Блять… Глухой стон вырывается прямо из груди, и Сяо плотно смыкает губы вокруг члена, чуть подаваясь вперед. Это непривычно, после стольких лет одиночества. А еще ярко, будто наяву. Головка скользит по языку глубже, упирается в нëбо, а рука на затылке давит всё отчетливее, иногда оттягивая за волосы назад, задавая нужный темп. — Знаешь, каких усилий мне стоило каждый раз сдерживаться, чтобы не ворваться к тебе в купальню? Особенно когда ты шептал мое имя… Сяо замирает потеряно, вскидывает взгляд, насколько это возможно, чтобы посмотреть в насмешливые драконьи зрачки и хитрую улыбку на тонких губах. Это абсолютно точно сон. Итэр не мог подглядывать за ним в купальне. Не мог слышать то, что тот шептал в момент оргазма. Не мог, блять, не мог… — Думал, я не знаю?.. Его тихий смех ласкает слух, и Сяо весь вспыхивает от стыда, тут же закрывая глаза и сам подаваясь вперед, позволяя головке скользнуть в самое горло. Итэр в ответ на это глухо стонет, сжимает пальцы в волосах еще сильнее, и всё это до безумия хорошо… И становится еще лучше, когда кончик хвоста ощущается на открытой спине. Сяо чувствует всё слишком отчетливо. Он думает, что целиком превратился в эрогенную зону, потому что по-другому просто не может объяснить, почему его так ведет от того, что он сидит с членом во рту и млеет от поглаживаний по спине. — Разденься полностью… — бросает Итэр требовательно, и Сяо прилагает почти титаническое усилие, чтобы оторваться от своего занятия и стянуть штаны с бельем. — Послушная пташка… — хвалит Итэр и снова притягивает к себе ближе, заставляет вылизать яйца, и Сяо старается так, словно от этого зависит его жизнь. С губ раз за разом слетают хриплые стоны, потому что хвост скользит вдоль позвоночника вниз, и от этого горячо и стыдно одновременно, потому что Сяо думает, что не достоин того, чтобы его ласкал сам, черт возьми, принц, но тот считает явно иначе. Кончик хвоста скользит между ног, упирается прямо в мошонку, скользит дальше — вдоль всей длины и плотно обвивается вокруг головки, чуть сдавливая ее и приводя Сяо в немой восторг. Он просто теряется в ощущениях. Просто отдается чужой воле — послушно вылизывает яйца, скользит языком по члену, берет практически в самое горло, и уже даже не сдерживает мычание и редкие стоны от ласк, которые дарит ему длинный драконий хвост. Сяо даже не сразу понимает, когда Итэр кончает. Он чувствует горячую сперму на языке, крепкую хватку в волосах, которая не позволяет отстраниться, и лишь расслабляется, позволяя излиться себе в рот, ощущая удовлетворение от того, что всё же подарил наслаждение его высочеству. Когда давление с затылка пропадает, Сяо аккуратно отстраняется, глотая сперму и стирая слюни с подбородка и припухших губ. Он думает, что теперь его отпустят, что Итэр просто встанет и уйдет, ведь он получил удовольствие… — Раздвинь ноги, пташка… — хриплым, сбитым голосом приказывает Итэр, и Сяо весь заливается краской, когда осознает, чего именно от него хотят. Хвост давит прямо на грудь, заставляет опереться на руки позади себя, и Сяо выставляет вперед дрожащие согнутые в коленях ноги, полностью открывая себя на обзор его высочеству. Это абсолютно точно галлюцинации. Сяо стонет протяжно, когда хвост смыкается плотным кольцом прямо под яйцами, скользит удавкой выше, обвивает всю длину, и от этих ласк хочется умереть прямо на месте. — Ваше высочество… — шепчет Сяо возбужденно и срывается на стон, когда хвост сжимается сильнее после его слов, а с губ Итэра срывается одобрительный вздох. Сяо не нужно много. Он и так на грани — весь открытый, уязвимый, сидящий в ногах у кого-то столь могущественного… Он кончает резко, едва не падая на спину и едва удерживая себя дрожащими руками. Он скулит просяще, пока хвост продолжает массировать чувствительный после оргазма член, а после едва находит в себе силы подняться. На Итэра он упорно не смотрит, игнорируя тот факт, что тот остается с ним в одной постели. Это всё равно сон. Просто влажная фантазия чуть опьяневшего мозга… Просто галлюцинации…***
Сяо сбегает с первыми лучами солнца. Просто оставляет Итэра в собственных покоях и исчезает из замка, прячась в лесу, в своем излюбленном тайном месте, и едва сдерживает рвущиеся наружу рыдания. Он не понимает, что на него нашло ночью. Он с ужасом вспоминает то, что вытворял с сыном господина, с парнем, которому, черт возьми, едва исполнилось двадцать лет. Сяо ведь знает его с рождения. Он ведь обещал себе, что не поддастся желаниям. Обещал, что не совратит его высочество… Сяо по-настоящему страшно. Он не представляет, как на подобное отреагирует Моракс. Он не знает, как на всё это отреагирует сам Итэр. Пожалеет ли он об этом сегодня? Осознает ли весь ужас их положения? Сердце неприятно гложет почти весь день. Сяо тренируется до заката и отключается прямо тут, в лесу, в абсолютном одиночестве, обессиленный от целых суток голодовки и изматывающих мыслей. После ночи легче всё ещё не становится, потому что теперь чувства к Итэру словно вспыхивают еще ярче. Теперь любовь к нему ощущается на кончиках пальцев, такая осязаемая… Сяо хочет утопиться, да вот только не может. Не знает, чего боится сильнее — гнева господина или смерти. Весь день он изводит себя неприятными мыслями, а пробирается в замок уже под покровом ночи, но не в собственные покои, а в гостевые комнаты — желудок уже сводит от голода, но он решает подождать до утра. Наткнуться на кого-то ночью хочется меньше всего. Утром он всё же ест впервые за эти долгие двое суток, а после незамеченным проникает на тренировочную площадку. Итэр не станет его искать спустя два дня, по крайней мере, Сяо надеется на это. Но все случается в точности наоборот. Сяо едва успевает увернуться от стрелы, просвистевшей в сантиметре от его лица. Стрелы, которую в него мог выпустить только один из тех, кто умеет держать в руках оружие. Рыцари замирают в ожидании, пока Итэр быстрым шагом направляется ко вмиг замеревшему Сяо. Все с интересом наблюдают за развернувшейся сценой. Сяо хочет провалиться сквозь землю. — Выметайтесь отсюда все! Живо! — рявкает Итэр, когда до Сяо остаются считанные шаги. Все присутствующие поспешно покидают площадку, скрываясь от гнева его высочества, и только Сяо продолжает стоять на своем месте, покорно склонив голову. Итэр явно взбешен. Он отбрасывает лук куда-то в сторону, хватает своими цепкими пальцами Сяо прямо за грудки и тянет на себя, чуть встряхивая и вынуждая посмотреть прямо в глаза. — Ты сбежал на утро… Где тебя носило двое суток? — он не кричит, но говорит так, что Сяо хочет съежиться от страха и стыда. Ему нечего ответить. Не может ведь он признаться, что сбежал, потому что испугался? Не может ведь сказать, что хотел этого светлого, юного принца еще с его семнадцатилетия? Сяо не считает себя педофилом, но чувствует свою вину так явно, будто по-настоящему растлил малолетнее дитя. — Были дела… — произносит Сяо, и Итэр встряхивает его сильнее, сжимая кулаки так сильно, что тонкая ткань майки того и гляди порвется. — Ты бросил меня на утро одного… Хочешь сделать вид, словно ничего не было? Думаешь, я позволю тебе так поступить? Сяо не думает ни о чем в принципе. Он заглядывает Итэру прямо в глаза — тонет в этом темном золоте и чувствует собственное бессилие. Потому что избавиться от неправильных чувств не может, потому что даже если Итэр действительно хотел его той ночью, это все еще не отменяет того факта, что им нельзя быть вместе. — Вы еще слишком молоды, ваше высочество… Его вновь грубо встряхивают, из-за чего с губ срывается усталый вздох. — Ты не думал об этом, когда отсасывал мне ночью, — цедит Итэр тихо, губы в губы, и Сяо знает, что тот прав. А еще знает, что Итэр вряд ли любит его по-настоящему, потому что у того было много любовников. Потому что он может добиться любого, кого только пожелает. Потому что с ним должен быть кто-то его положения и статуса, кто-то достойный быть рядом с сыном его величества. — Простите… — роняет Сяо, и ощущает, как из груди рвется сердце, когда его целуют — требовательно, подчиняюще, почти что болезненно. И в этом поцелуе хочется утонуть. Хочется остаться в этих сильных руках навсегда, хочется, чтобы драконья сущность завладела им полностью, потому что Сяо так устал носить в себе эти чувства, он так чертовски устал быть один… — Я знаю, что ты влюблен в меня, — уверенно произносит Итэр, опаляет влажные губы собственным дыханием, и от этого внутри всё скулит. — Я больше не ребенок. Я сам провоцирую тебя уже не первый год. Я сам пришел к тебе в ту ночь. Хочешь сказать, что дети на такое способны? Сяо не знает. Он давно уже не видит в Итэре того надоедливого ребенка. Давно уже не видит в нем неопытного юнца, но возраст говорит об обратном, черт. Между ними разница в целую сотню лет.Сто лет, за которые Сяо побывал не на одной войне и чудом остался жив. Сто лет, черт… — Вы не ребенок, это правда… Вот только и мне уже не двадцать… Сяо пытается отстраниться. Он легко может Итэра оттолкнуть, может снова сбежать и никто не остановит лучшего воина Ли Юэ, но он чувствует себя таким слабым. Итэр не отпускает, лишь смотрит как-то недобро, а то, что он делает после — выбивает из Сяо весь воздух и чувства, оставляя в бренном теле лишь испуг и нервную дрожь. Итэр кусает его за шею, впивается клыками так больно, что слезы инстинктивно появляются в уголках глаз, и не двигается с пару секунд, словно упивается выступившей кровью и тихим болезненным вздохом. Сяо знает, что это значит. Он так и остается стоять на месте, когда Итэр отстраняется, самодовольно стирая кровь с губ. Сяо не шевелится, даже когда Итэр просто уходит, оставляя его в полном смятении и страхе. Метка дракона. Сяо видел такую лишь однажды — на шее госпожи Сянь Юнь. На шее той, которую Моракс выбрал своей спутницей. На шее той, кто является матерью Итэра. Сяо дрожащими пальцами касается поврежденной кожи. Подушечки окрашиваются кровью, и губы сами по себе растягиваются в нервной улыбке. Теперь ему точно конец. Из горла вырывается обреченный вскрик.***
Он не выходит из своих покоев почти неделю. Он не впускает прислугу, отказывается от еды, лишь изредка забирая яблоки, которые ему оставляют у двери, чтобы хоть как-то поддерживать себя в живом состоянии, хотя в этом нет особого смысла. Он не представляет, что с ним сделает Моракс, когда узнает. Его величество никогда не отличался жестокостью. Он мудрый и справедливый правитель. Он всегда Сяо доверял, относился к нему с небывалой теплотой, а еще часто говорил, что Итэр в нем видит своего старшего брата. Сяо не может смириться с тем, что подорвал это доверие. Он боится думать о том, что его выгонят из Ли Юэ и он лишится всего, что имеет, просто потому что его высочество решил с ним поиграться. Решил, что метка — это шутка. Решил, вероятно, проявить свой юношеский максимализм, поставив под угрозу их судьбы и спокойствие. Сам Итэр больше не приходил. Сяо не знает, чем тот занимался всю неделю, да и не хочет знать, если честно. Думать о том, кто так искусно заманил его в свои драконьи сети, нет никакого желания. Укус перестал болеть на второй день. Разбитая душа же продолжает метаться в агонии даже спустя столь долгие семь дней. На восьмой день голос Моракса из-за двери заставляет Сяо возжелать собственной смерти как никогда раньше. — Я могу войти? — учтиво произносит господин, и Сяо лишь кивает нервно, делая шаг назад. Подбородок опущен, глаза смотрят в пол, а плечи подняты едва ли не к ушам. Моракс обо всем знает. Это и так понятно. Но показывать ему следы преступления хочется меньше всего на свете. Дверь за ним закрывается тихо, отрезая все пути к отступлению. Сяо проходит вглубь покоев следом, стыдится собственного измученного вида и бардака, который он устроил за эту неделю, а еще стыдится того, что совратил сына его величества, стыдится того, что не сдержал себя, что позволил допустить все это… Стыдится, стыдится, стыдится… — Итэр мне всё рассказал, — произносит Моракс спустя несколько минут повисшего молчания. Сяо не отвечает, чувствуя, как на плечи наваливается бешеная усталость. Он так долго всё это скрывал. Так долго получалось бегать от самого себя, от ответственности за неправильные чувства… В голосе Моракса нет осуждения или злости, да и в целом он не выглядит так, словно прямо сейчас вонзит копье Сяо в грудь, но тот все равно боится… Метка словно начинает жечь сильнее, ярче, хотя зуд от нее уже пару дней как успокоился. — Мне жаль, что так вышло… Я даже не думал, что его чувства к тебе перерастут в подобное… — произносит Моракс, и от этих слов внутри что-то замирает, выбивая воздух из легких. Сяо не верит своим ушам. Он вскидывает подбородок, всматривается его величеству в глаза, пытаясь найти там что-то недоброе, но видит лишь… сочувствие? О чем он говорит? Ему жаль? Жаль Сяо?.. — О чем вы говорите, господин?.. Моракс скользит взглядом по укусу на шее, выдыхает как-то тяжело, после чего вновь поднимает глаза, окончательно вводя Сяо в замешательство. — Мне казалось, что его влюбленность пройдет после подросткового возраста. Ты всегда был для него авторитетом, но, как выяснилось в семнадцать, он никогда не смотрел на тебя как на наставника… — Моракс говорит спокойно, его голос уверенный, мягкий, неторопливый, будто он говорит об абсолютно обычных вещах, в то время как сердце Сяо стучит с такой силой, что, кажется, просто выпрыгнет из груди. — Я должен был придать этому значение гораздо раньше… До того, как он укусил тебя… Вновь повисает молчание. Сяо тупит взгляд куда-то перед собой, а в мыслях — полнейший хаос, потому что осознать услышанное кажется невозможным. Он не может поверить в это. Итэр влюблен? Это шутка? Его величество никогда не умел шутить… — Метка же пройдет со временем?.. — выдавливает из себя Сяо, не зная, что он хочет услышать больше — что он теперь навечно повязан с тем, кого любит до беспамятства, или что он лишь замена на время, пока Итэр не найдет себе достойную пару. — Она пройдет, если чувства Итэра угаснут… Сяо ничего не отвечает. Он не смотрит на Моракса, когда тот уходит — весь погружен в собственные мысли. А что если Итэр соврал, чтобы защитить Сяо? Что если всё это какая-то проверка? Может ли он и дальше спокойно находиться в замке? Что ему теперь делать? Вопросы остаются без ответа. Сяо впервые за долгую сотню лет искренне плачет, зажимая себе рот рукой и утопая в чувствах, бьющихся в груди так отчаянно, словно для них там есть место…***
Итэр приходит спустя две недели. Распахивает дверь без стука, а Сяо практически не реагирует, лишь вздрагивает от неожиданности. Он не выходил из комнаты с того разговора с его величеством, и больше никто не пытался его тревожить. Сяо чувствует себя отвратительным. Он чувствует себя изможденным, полностью выжатым, а еще грязным, потому что он так и не смог за эти дни дойти до купальни. Показываться в подобном виде перед его высочеством стыдно, но он не двигается с места, когда Итэр подходит ближе. — Идём, — в его голосе снова приказные нотки, и Сяо не может не подчиниться. Встает с кровати и на дрожащих от истощения ногах плетется следом. Сердце в груди колотится отчаянно. Сяо надеялся на то, что за эти две недели ему станет легче — чувства отпустят, уйдут на второй план, а Итэр переключит свое внимание на кого-то другого, но блять… Вот он здесь, идет прямо перед ним, а чувства душат изнутри, разрывают грудную клетку, и Сяо чертовски хочет прижаться к Итэру в поцелуе… И эти мысли неправильные. Сяо так старательно топил их в себе эти дни, что сейчас, когда они вновь нахлынули бурным потоком, хочется беспомощно упасть на колени. Итэра невозможно разлюбить. Не после того, как Сяо узнал, какие у принца губы на вкус. Не после того, как переспал с ним, ведомый собственными чувствами и бешеным возбуждением. Не после того, как сидел перед ним с раздвинутыми коленками и жаждал продолжения… Сяо смотрит ему в спину будто зачарованный — на острые лопатки, которые выделяются под тонкой тканью ночного халата, на длинную косу, струящуюся вдоль позвоночника, на изящный хвост, который покачивается в такт ходьбе… Сяо помнит ту ночь в мельчайших подробностях. Он хотел бы забыть, да вот только не получается. Снова и снова за эти несчастные дни он возвращался к воспоминаниям о том, как гибкий хвост ощущался на разгоряченном члене, а еще о том, какие грязные слова слетали с тонких губ. И от этого крыло только сильнее. Сяо ненавидит собственное сердце. — Раздевайся, — вновь приказывает Итэр, когда они остаются в купальне наедине. Сяо ненавидит собственные дрожащие руки, пока пытается стянуть с себя грязную одежду под пристальным взглядом Итэра. Он ненавидит то, что снова и снова стыдится самого себя… Итэр раздевается тоже — скидывает с плеч свой тонкий халат, обнажая сильную грудь и крепкие бедра. Сяо почти любовно задерживает на идеальном теле взгляд. Снова под кожей разливается стыд. Он выглядит слишком отвратительно по сравнению с кем-то столь великолепным. На его теле множество шрамов. Его тело пережило слишком многое, только вот ни разу не тонуло в чужой ласке. Его тело никогда еще не желало так сильно кого-то другого… Сяо окунается в теплую воду с головой, прячется в ней, словно это поможет скрыться от пристального взгляда его высочества, который заходит в воду следом, ложится напротив и расслабленно прикрывает глаза. Итэр выглядит иначе. Сяо не решается первым нарушить их молчание. Он думает о том, что впервые, наверное, видит его высочество таким — без своих напускных масок, без нахальной улыбки. Впервые видит его таким спокойным и самую малость расстроенным. — Отец думает, что я укусил тебя против твоей воли, — всё же произносит Итэр, и Сяо морщится. Этот разговор должен был состояться, но Сяо не был к нему готов. Дай ему еще больше времени — не смог бы подготовиться, потому что все слишком запуталось. Его действительно укусили против воли. Сяо не хотел этой метки. Но он любит Итэра. Любит его той самой любовью уже очень и очень долго. Он полюбил его хрупким мальчишкой, а теперь любит взрослым крепким парнем, способным уложить весь Тейват к собственным ногам. Сяо просто любит, разве этого недостаточно для того, чтобы назвать метку желанной? — Господин сказал, что вы… влюблены в меня с семнадцати. Это правда? — невпопад спрашивает Сяо, и Итэр в ответ лишь кивает, будто нет в этом ничего необычного. Внутри все вспыхивает от переполняющих чувств. Сяо не выдерживает — отводит взгляд в сторону, сжимает губы так плотно, как только может, и молчит, не в силах сосредоточиться хоть на одной из роящихся в голове мыслей. — Я не говорил ему об этом. Он сам всё понял. Так что если ты винишь себя во всех грехах, то расслабься. Я не оставил тебе выбора, — усмехается Итэр, и Сяо лишь слабо улыбается. Он не знает, был ли у него по-настоящему выбор, потому что после первого брошенного «моя пташка» все пути словно были предрешены заранее, но черт… — Я думаю, мне стоит уйти из королевства… — тихо произносит Сяо и в ответ на это слышит всплеск воды, а потом всё окончательно обрушивается внутри, потому что Итэр оказывается слишком близко. Его руки упираются в бортик бассейна, он нависает сверху, Сяо буквально ощущает жар его тела, а еще ощущает его бедра, которые соприкасаются с его же под водой, и от этого становится дурно. Возбуждение само собой подкатывает к горлу, и это совсем не тот момент, когда можно испытывать подобное. — Не смей даже думать об этом, — отрезает Итэр и медленно наклоняется, прижимается щекой к пылающей метке на шее, словно наслаждается тем, что сделал, а Сяо забывает даже дышать, сходя с ума от всего этого. — Еще раз попробуешь сбежать от меня — посажу в клетку, как ручную пташку… — чуть тише добавляет Итэр, опаляя нежную кожу горячим дыханием, и Сяо роняет глухой, бесстыдный стон. Он никогда не думал, что может возбудиться от подобных фраз. Он никогда даже не представлял, что быть словно на привязи — так приятно. Ощущать власть над собой, отдаваться кому-то вот так просто — это блаженство. Сяо всегда был главным, он нёс ответственность за целое войско, он принимал решения, от которых зависела не только его жизнь… А теперь он лежит такой слабый, в чертовом бассейне и млеет от того, что его собирается посадить в клетку юный принц… Он точно сгорит в адском пламени, но сейчас до этого нет никакого дела. Глаза закатываются сами собой, когда длинный язык касается шеи. Итэр напирает сильнее, подминает Сяо под себя, цепляется руками за бедра, словно в поиске опоры, и будто весь увеличивается в размерах. Сяо еще в прошлый раз заметил, что Итэр плохо контролирует свою форму в моменты возбуждения, и подобная особенность кажется невероятно привлекательной. Потому что когти, впивающиеся в бедра, и сильная хватка заставляют сердце биться чаще. — Мы просто сделаем вид, словно стали отдаляться… — загнанным голосом произносит Итэр и скользит огрубевшими вмиг ладонями выше, на талию, сжимая ее будто в попытке показать Сяо, насколько он бессилен перед столь сильным существом. — Все останется как прежде… Отец скорее меня прибьет за то, что я присвоил тебя против твоей же воли, чем поверит в то, что его любимчик мог совратить его сына… Мой отец слишком высокого мнения о тебе… — грязно шепчет Итэр, и у Сяо пальцы на ногах поджимаются от стыда, потому что говорить о господине во время чего-то столь порочного и греховного — кажется богохульством. Всплески воды кажутся невероятно громкими. Сяо думает, что все в замке слышат их, что каждая живая душа понимает, чем они тут собираются заниматься, и от этого в голову только сильнее ударяет возбуждение. — Ваше высочество… — на одном дыхании шепчет Сяо и слышит в ответ тихий смешок. Итэр вновь поднимает голову, прищуривает свои бесстыжие глаза и, наклонившись близко-близко, шепчет в самые губы то, от чего у Сяо всё тело покрывается красными пятнами стыда. — Мне больше нравится, когда ты шепчешь мое имя, пташка… Или ты столь смелый только в одиночестве?.. На члене смыкаются крепкие пальцы, и Сяо заходится дрожью от того, насколько же это приятно. Чувствовать Итэра каждой клеточкой тела — невероятно. Хочется коснуться его везде, где можно и нельзя, хочется тоже пройтись поцелуями по шее, груди, вылизать чувствительные соски, коснуться ладонью его члена… Но Сяо не решается шевелиться, потому что Итэру явно нравится контроль. Ему нравится, когда делают всё по его указанию. Сяо готов быть самым послушным, только бы угодить его высочеству… — Черт, Итэр… — передразнивает тот, и Сяо окончательно понимает, что его видели и слышали в те минуты удовольствия… — Что ты представлял тогда? Сяо не отвечает — не может связать даже двух слов, потому что сильная рука скользит по его члену… В голове уже даже не кричат мысли о том, что это неправильно. Голос совести уже умер где-то там, в глубине души в порочном удовольствии. Сяо не хочет нести ответственность за них обоих. Он слишком устал. Итэр сказал, что не оставил ему выбора. Сяо хочет, чтобы так оно и оставалось… Он чуть вздрагивает, когда Итэр берет его за запястья, чуть тянет их вверх и устраивает на… Вот черт… На собственных рогах, и Сяо инстинктивно сжимает их в ладонях крепче, получая в ответ искренний глухой стон. Сейчас они ощущаются другими — не такими, как в прошлую близость. Сейчас они гораздо крупнее, под пальцами ощущаются драконьи чешуйки, и от этого внутри всё сладко ноет. Сяо никогда даже мечтать не смел о том, чтобы коснуться рогов его высочества. Всё это кажется чем-то волшебным, невозможным, просто замечательным… Итэр вновь скользит поцелуями ниже — от шеи до груди, цепляет острыми клыками соски, и Сяо дрожит от переполняющих чувств. Вода плещется слишком громко, но на это становится окончательно плевать, когда бедра касается большой, тоже увеличившийся в размерах, хвост. — Сядь на бортик, — бросает Итэр резко, словно торопится, и Сяо едва умудряется встать на дрожащие ноги. Итэр не медлит — поднимает за бедра и сажает на холодный борт бассейна, впивается когтистыми пальцами в распаренную кожу и вновь подается навстречу, соприкасаясь длинным языком с пылающим телом. Сяо стонет протяжно, вновь вцепляется за рога с удвоенной силой и с наслаждением ловит слухом то ли стон, то ли вырвавшийся рык. Он уже даже не пытается сопротивляться или препираться, когда его ноги разводят шире. Он скользит дрожащими руками вдоль рогов — вниз, к волосам, чуть массируя кожу головы, а потом снова наверх, щекоча самые кончики, и Итэра от этого, кажется, кроет. Он кусает грудь всё сильнее, когтями снова и снова проезжается по внешней стороне бёдер, а еще виляет хвостом из стороны в сторону, и Сяо будто извращенец представляет — насколько крепко этот самый хвост мог бы сжаться вокруг талии, или лодыжек или даже запястий, обездвижить, подчинить… Он снова будет жалеть об этом на утро, но сейчас он едва ли помнит собственное имя и уж тем более не хочет вспоминать возраст того, кто подставляется под ласки всё увереннее и уже даже не пытается бросать язвительные фразочки. Руки скользят вдоль рогов ритмично — чуть надавливая, стараясь уделять внимание всей длине, и Сяо где-то в глубине души с интересом отмечает, как же сильно Итэру это нравится. Сяо всхлипывает, когда когти особенно сильно впиваются в кожу, а клыки в очередной раз смыкаются прямо возле чувствительного соска. Итэр кончает. Вот так просто — от массажа рогов… Кто бы мог подумать, что рожки его высочества — столь чувствительное место… Сяо терпеливо ждет, пока Итэр придет в себя. Он аккуратно убирает руки от головы, пытается восстановить сбитое дыхание, потому что его самого кроет невероятно, но заикнуться о собственном возбуждении его высочеству не поворачивается язык. Итэр постепенно принимает свою привычную форму — рога и хвост уменьшаются в размерах, чешуйки вновь исчезают с кожи, а когти на руках больше не кажутся такими опасными. А еще улыбка — она вновь возвращается на красивое юношеское лицо, и Сяо чуть хмурится, осознавая, что с ним еще не закончили. — Ты ведь хочешь кончить, пташка? — снова этот тон, эта хитрая ухмылка на тонких губах… Сяо кивает на автомате, весь покрываясь мурашками от мысли, что сейчас его оргазм зависит только от этого невыносимого создания, чертового змея искусителя, стоящего по пояс в воде напротив. — Ну так давай… Сделай это сам… — прищуривается Итэр, облизывает свои тонкие губы, а Сяо не шевелится, не в силах осознать, что от него хотят. — Подрочи себе, пташка… В голову с новой силой ударяет возбуждение вперемешку со стыдом. Он хочет уползти в сторону, спрятаться под толщей воды, а еще лучше исчезнуть от похотливого золотого взгляда, но вместо этого он продолжает сидеть неподвижно, сотрясаясь в мелкой дрожи. Итэр тихо посмеивается спустя пару секунд — и как он только может выглядеть таким божественным и уверенным после оргазма? Сяо не успевает подумать об этом, как его руку наглым образом берут за запястье и тянут к собственному члену. Он обхватывает себя инстинктивно, роняя короткий стыдливый стон, когда поверх своей ладони чувствует еще одну. — Давай… Хочу вблизи рассмотреть твое лицо, когда ты будешь шептать мое имя во время оргазма… Повтори это для меня… Итэр издевается. Сяо думает, что всё это слишком, но всё равно двигает рукой, чувствуя, что Итэр подстраивается под его темп. С губ слетают тихие стоны, и Сяо жмурится, не выдержав на себе внимательный взгляд. То, что происходит сейчас, не похоже на то, как он делал это в одиночестве. Сейчас всё иначе. Блять, он дрочит прямо на глазах у его высочества… С его меткой на шее… С его рукой на собственном члене… — Ваше высочество… — роняет Сяо с губ так привычно, но на это получает лишь сильнее сжавшуюся руку на члене, остановившуюся в самый неподходящий момент. — Не так… — отрезает Итэр, и Сяо впервые за его долгую жизнь произносит заветное имя. — Итэр… Черт… Итэр… Он сам не верит в то, что называет юного принца по имени. Не шепотом, будучи наедине с самим собой. Не в своих влажных фантазиях. А прямо ему в лицо, сидя перед ним же с раздвинутыми дрожащими коленками. Он кончает почти сразу же. Кончает, падая спиной на холодный пол и поджимая колени к груди. Он дышит загнанно, скулит от того, как же, черт возьми, ярко проходятся вспышки удовольствия по телу, а еще боится открыть глаза, потому что увидеть хитрый золотой взгляд — равно смерти. — Моя послушная пташка… — шепчет Итэр грязно, и Сяо всхлипывает от осознания, что он снова позволил всему этому случиться.***
Сяо решает пустить всё на самотёк. Он не прячет искусанное тело от остальных рыцарей на тренировках, не скрывает помеченную шею от прислуги и королевских приближенных. Он не пытается прятаться даже от Моракса, снова и снова замечая на себе его сочувствующий взгляд. Сяо не чувствует себя жертвой, скорее, он не понимает, почему все считают его пострадавшим. Он запутался. Собственное моральное состояние, кажется, разбилось на мелкие кусочки. Это он позволил Итэру укусить себя. Это он позволил случиться их близости. Это он, черт возьми, желал юного принца с его семнадцатилетия, и никакие оправдания, мол, тот тоже хотел его в ответ, не помогали избавиться от мук совести. Сяо должен брать ответственность за свои поступки, вот только он не представляет, как сделать это, когда голос юного принца буквально подчиняет себе. Не знает, как сопротивляться чарующим руками как не плавиться под пронзительным взглядом. — О чём-то задумался? — спрашивает Итэр и его рука осторожно, чересчур нежно скользит по плечу, из-за чего Сяо покрывается мурашками. Он не может свыкнуться с тем, какими разными могут быть характер и поведение принца. Тот может быть грубым, холодным, эгоистичным, желающим, чтобы его беспрекословно слушались и подчинялись, а может быть вот таким — смотрящим внимательно, ласково, не обжигать болезненными прикосновениями. Сяо не знает, какой Итэр нравится ему больше. Не знает также и то, как все сложится дальше, потому что сейчас всё кажется замеревшим во времени. Моракс не реагирует на то, что между генералом и его сыном явно закручивается нечто, похожее на чувства. Он игнорирует тот факт, что у наследника должна быть жена и дети. Он игнорирует то, что Сяо гораздо старше, что всё это ненормально. И Сяо не знает, черт, не знает, что будет дальше… — Что господин думает обо всём этом? — спрашивает Сяо, на что Итэр лишь вопросительно вскидывает бровь. — В каком смысле? Ты имеешь в виду нас? — Сяо кивает. — Не то чтобы меня интересовало его мнение на этот счет, но… Он приглядывает за тобой, потому что всё ещё думает, что я тебя принуждаю… — Почему он беспокоится обо мне?.. — Очевидно же… — пожимает плечами Итэр. — Потому что он знает мой характер и знает, что я могу добиться желаемого любыми способами… Итэр говорит спокойно. В его голосе нет агрессии или еще чего-то подобного, но Сяо ощущает, как по коже пробегает мороз. Потому что под любыми способами Итэр подразумевает буквально любые. Сяо не уверен, что Итэр стал бы добиваться любви жестокими пытками, но вспоминая, как он однажды видел, что принц в свои пятнадцать почти забил до смерти рыцаря, который посмел сказать ему что-то поперек… Итэр гораздо страшнее, чем может показаться. — Но почему именно я? Сяо часто задавался этим вопросом, но не находил ответов. Не было ни единой причины, по которой драконья сущность Итэра могла бы заинтересоваться им… — Меня слишком привлекают птички… — хмыкает тот в ответ, и Сяо ловит на себе хитрый, почти кровожадный взгляд. — Беззащитные с виду, но крайне сильные на деле… Сяо стыдливо отводит взгляд в сторону.***
— Шире, — томным голосом требует Итэр, и Сяо всхлипывает абсолютно отчаянно, потому что он и так уже готов взорваться от стыда, но над ним продолжают нагло издеваться, не испытывая и капли жалости. Голова упирается в подушку, бедра вздернуты вверх, а спина неестественно изогнута — всё положение такое неустойчивое, откровенное, совершенно не достойное, блять, генерала, но Сяо даже не хочет думать об этом. Рука просунута меж разведенных чуть в стороны ног, а пальцы скользят внутри в попытке разработать себя для наблюдающего за этой картиной Итэра. Смазка отзывается хлюпаньем на каждое движение, стекает по дрожащим от напряжения бедрам вниз, прямо на шелковые царские простыни, а еще совсем немного разогревает и без того пылающее от желания нутро. Сяо не любит заниматься растяжкой самостоятельно. Ему неудобно, пальцы не слушаются, а расслабиться в подобном состоянии едва ли получается. Итэр смотрит, Сяо уверен в этом наверняка. Смотрит за тем, как пальцы пропадают внутри, как Сяо пытается раздвинуть их шире, раскрыть себя, показать во всей красе… Итэр любит смотреть. Наверное, он испытывает от этого извращенное наслаждение. Сяо не знает, что это за странный фетиш, но не сопротивляется, продолжая из раза в раз дрочить и разрабатывать себя в самых разных позах, чтобы его высочество остался довольным. — Остановись, — вновь приказ, которого Сяо не желает ослушаться, поэтому замирает прямо так — с пальцами, широко разведенными внутри. Он ждет, что Итэр подползет ближе. Ждет, что тот пристроится сзади, несколько раз проскользит своим длинным, толстым членом прямо меж ягодиц, а после толкнется внутрь в дополнение к пальцам. Сяо ждет, что с ним уже хоть что-нибудь сделают, потому что вот так лежать — невыносимо. Потому что он до дрожи хочет кончить. Но он снова не угадывает желания Итэра. По телу пробегает волна мурашек, когда по бедру проскальзывает кончик хвоста. Сяо срывается на протяжный стон, когда ощущает, как крепкий, сильный хвост толкается прямо внутрь меж пальцев — неглубоко, скорее, играючи. Хочется инстинктивно сжаться, но Сяо не двигается. Он чувствует, что кровать всё же чуть дрожит от движения на ней, а после чувствует ладони на собственных ягодицах. Кончик хвоста тем временем толкается глубже, вжимает пальцы прямо в чувствительные стенки и заставляет снова сорваться на громкий стон. Сяо соврет, если скажет, что ему это не нравится. А еще он соврет, если скажет, что у него в принципе большой опыт в постели. Потому что молодая служанка больше восьмидесяти лет назад, а еще весьма состоятельный господин из соседнего королевства — это не тот опыт, которым Сяо гордится. Поэтому с Итэром всё в новинку. С Итэром всё происходит так, как Сяо даже представить себе не мог в те разы, когда закрывался в купальне после заката. — Убери пальцы… Сяо подчиняется. Вытаскивает пальцы, подтягивает скользкую от смазки ладонь к себе и пытается принять более удобное положение, хотя ноги того и гляди разъедутся от усталости и напряжения. Он снова и снова стонет протяжно, когда хвост проскальзывает глубже, задерживается так ненадолго, щекочет самым кончиком изнутри, и от этого есть ощущение, что он кончит, даже не начав. Но Итэр этого точно не допустит. Сяо знает наверняка. Итэр контролирует всё — он контролирует оргазм Сяо, контролирует его движения, стоны, а еще контролирует едва ли не всю его жизнь, и Сяо даже никогда не позволял себе задумываться раньше, насколько сильно он в этом нуждался. Насколько сильно он нуждался в том, чтобы не нести ответственность даже за себя самого. Итэр что-то шепчет, но Сяо не слышит. Он лишь чувствует, как хвост задерживается особенно глубоко внутри, как руки Итэра скользят по спине выше, вдоль лопаток, а после как когтистые пальцы смыкаются вокруг шеи — крепко, перекрывая заветный кислород. Сяо хрипит, подавая бёдрами назад. Итэр никогда не душит слишком сильно — сжимает пальцы на пару секунд, а после снова отпускает, дает отдышаться, и душит снова, заставляя нуждаться в кислороде с каждым разом всё сильнее и сильнее. А еще он пристраивается сзади, и Сяо почти вскрикивает, когда крупный член проталкивается в дополнение к не маленькому хвосту. — Какая же ты идеальная пташка… Привязать бы тебя к кровати и трахать снова и снова… — томно произносит Итэр и, выйдя почти полностью, опять толкается внутрь, вырывая из Сяо задушенный вскрик.***
— В каких вы отношениях? Сяо хочет съежиться от этого вопроса, но продолжает сидеть недвижимо, держа спину идеально прямо, сжимая пальцами ткань брюк на коленках и не смея даже поднять взгляд. Моракс сидит напротив. Руки его скрещены на груди, и эта поза означает только одно — он недоволен. Сяо не знает, чем конкретно — самой ситуацией или поведением Сяо, но это не имеет большого значения. Куда важнее то, что этот день все-таки настал. День, когда они собрались втроём в тронном зале, чтобы решить судьбу Сяо. Итэр сидит рядом, расслабленно раскинувшись в своем кресле, и постукивает кончиком хвоста по полу, только нагнетая обстановку и заставляя Сяо нервничать еще больше. — Мы встречаемся, — небрежно бросает он, и Сяо думает, что упадет в обморок от перенапряжения. Они не встречаются. По крайней мере, он не уверен, что их отношения можно назвать таковыми. Они занимаются сексом, да, но Сяо всё ещё не считает, что является кем-то, кого принц действительно мог полюбить. Потому что в двадцать лет сложно сделать правильный выбор. Потому что если Итэру нравится его трахать, это не означает, что он влюблен. В столь юном возрасте слишком легко перепутать простое желание с влюбленностью… — Я хочу услышать ответ Сяо, — отрезает Моракс, и Итэр цокает в ответ недовольно. Сяо снова жалеет, что не ушел из королевства тогда, когда еще была возможность. — Мы встречаемся, — на автомате повторяет он, просто надеясь на то, что это скоро закончится и его оставят в покое. Моракс хмыкает неоднозначно, вздыхает тяжело, и Сяо не понимает, к чему вообще этот допрос. Он всё ещё не понимает, почему его считают жертвой. То, что его высочество решил поиграться с ним и понаблюдать за тем, каково это, когда оставляешь на ком-то драконью метку, не означает, что Сяо нужно жалеть. Он переживет. Даже несмотря на то, что сам влюблен поуши, он сможет пережить их расставание, которое неизбежно случится, когда Итэру надоест. Моракс снова обращается к нему, пытается добиться другого ответа, срывается на Итэра, и Сяо впервые за свое долгое служение ему видит, как Моракс почти кричит, да еще и на кого — на собственного сына. Он что-то кричит о том, что Итэр не имел право оставлять метку, не имел права делать это так безрассудно, и Сяо не хочет принимать тот факт, что за этой пеленой заботы скрывается простое отчаяние — отчаяние от того, что сын влюбился не в прекрасную принцессу соседнего королевства, а в Сяо. Просто в Сяо, который всегда был и будет пушечным мясом, тем, кто без раздумий отдаст жизнь за королевскую семью. — Простите, — шепчет он как-то задушенно, когда они замолкают, а после уходит, не желая оставаться там и дальше. Его не окликают — позволяют уйти. В тот вечер Сяо вновь плачет, впервые за всю свою долгую жизнь ощущая смертельную усталость.***
— В глаза смотри, — приказывает Итэр и впивается пальцами в челюсть, заставляя вскинуть голову вверх. Сяо устало поднимает взгляд. У него снова получалось избегать Итэра несколько дней. Снова получалось тонуть в собственном стыде и будто разросшихся изнутри чувствах. — Почему ты снова избегал меня? Пальцы на челюсти сжимаются сильнее, почти до боли, но Сяо терпит, продолжая молчать. Он всё равно не расскажет, просто потому что вряд ли получится объяснить это Итэру. Потому что вряд ли он сможет убедить этого невозможного мальчишку в том, что им нельзя быть вместе и что Итэр, на самом деле, не испытывает никакой влюбленности. — Это из-за разговора с отцом? Плевать я хотел на его мнение. Он тебя и пальцем не тронет и тем более не станет тем, кто помешает нам быть вместе. Итэр звучит словно одержимый. Сяо видит в его глазах нездоровый блеск, видит в темном золоте что-то нехорошее и понимает, что они все виноваты в том, что из прекрасного ребенка, каким Итэр был до десяти лет, он вырос… таким. Моракс виноват в том, что не уделял должного внимания воспитанию. Сяо виноват, что допустил всё это, а Итэр виноват в том, что просто родился именно в этой семье. Сяо винит всех вокруг, но в большей степени самого себя. — Ваше высочество… — Я просил называть меня по имени, — обрывает Итэр, и Сяо чувствует, как аккуратные ногти вырастают, впиваясь в нежную кожу острыми когтями… — Итэр, нам нужно прекратить всё это. Ты не любишь меня, и мы оба это понимаем… — Метка на твоей шее для тебя шутка? Думаешь, я настолько глуп, что поставил бы ее тому, в чувствах к кому не уверен наверняка? Сяо едва подавляет болезненный стон, когда ощущает, как когти всё же протыкают кожу на щеках. — Ты просто запутался… Итэр резко убирает руку от лица. Сяо дергается от вспышки боли, но не пытается отстраниться — не делает шаг назад, не пытается вновь убежать, лишь стоит неподвижно, чувствуя, как влага собирается в уголках глаз от перенапряжения и боли. — Иди за мной, — чуть смягчившись, произносит Итэр, и Сяо послушно направляется следом — прочь из своей комнаты, по коридорам прямо до покоев Итэра. Тот принимается рыться в собственных ящиках, пытается что-то откопать там, наверное, что-то важное, что-то, что поможет им обоим разобраться в этой странной ситуации. Хотя Сяо не знает, что еще нужно, если и так всё очевидно. — Читай. Сяо принимает из рук Итэра небольшую тетрадь. С виду совершенно обычная, с черной обложкой, разве что выглядит весьма изношенной. Наверное, ей много лет. Сяо не решается ее открыть. Что бы это ни было, Итэр достал ее из самого дальнего уголка своего ящика. — Это что-то ценное? — Читай, — вновь приказывает Итэр, и Сяо, скрепя сердце, все же открывает ее. Он видит перед собой скачущий, детский почерк. Глаза пробегают по первой строчке. «Сегодня отец познакомил меня с генералом Сяо. Я никогда не видел никого красивее.» В груди всё сводит словно тисками. От упоминания собственного имени по коже бегут мурашки. «Отец сказал мне, что когда я вырасту, Сяо будет меня тренировать.» Сяо дрожащими руками захлопывает тетрадь. — Что это? — Это? Мой дневник. А еще доказательство того, что я знаю, что делаю. Итэр выхватывает тетрадь, сам открывает ее на середине и вновь протягивает в руки Сяо. В горле почти мгновенно пересыхает. Сяо видит уже более устойчивый, красивый почерк… «Он словно создан для того, чтобы держать копье в руках. Каждое движение словно танец. Он такой изящный… Интересно, какая его истинная форма? Он слишком прекрасен…» — Я влюблен в тебя столько, сколько себя помню. — Я не верю… — отчаянно шепчет Сяо, и Итэр вновь перелистывает страницы, вынуждая снова и снова цепляться за собственное имя и всё более откровенные признания. «Сегодня впервые занимался сексом с каким-то парнем из соседнего королевства. Даже не помню его имени, потому что представлял на его месте Сяо… Он сводит меня с ума…» «Сегодня видел его в купальне. Мне точно конец… Я скоро просто не смогу сдерживаться…» «Он шептал мое имя. Блять, он шептал мое имя, пока дрочил… Мои чувства все-таки взаимны… Черт…» — Итэр… — шепчет Сяо дрожащим голосом, а на глазах всё же выступают слезы. Он не хочет признавать это. Не хочет принимать тот факт, что его любили так долго. Не хочет верить в то, что его в принципе способны любить. — Ждешь, что я скажу тебе это вслух? Сяо мотает головой, потому что он в принципе ничего не ждет, так как он тоже не произносил вслух, что он Итэра любит, вот только сейчас сердце в груди бьется так сильно, рвется отчаянно, и хочется сказать все, что он испытывает на самом деле. Хочется обнажить душу, выставить напоказ свои чувства… Хочется просто осознать, каково это. — Это глупо, — Итэр посмеивается, а после прикрывает глаза, словно стыдясь своих слов, но всё же произносит. — Я люблю тебя, пташка. И внутри словно всё замирает, и становится так наплевать на Моракса, на разницу в возрасте и в принципе на все преграды, потому что Сяо тоже любит в ответ — так сильно, как никого никогда не любил. — Даже не скажешь мне того же в ответ? — хмыкает Итэр, спустя пару секунд молчания. — И я тоже… Люблю… Полюбил еще тогда, когда ты был несносным, раздражающим ребенком… И люблю до сих пор… Ваше высочество… Нежные объятия впервые не ощущаются болезненными, а метка на шее будто начинает гореть с новой силой, а может Сяо все это кажется от нахлынувших эмоций. Тетрадь с шелестом падает из рук…