Кошачьи подлости

Салим — телохранитель Хью Мерькури, он последует за ним куда угодно и будет охранять его и его покои, из которых в последнее время подозрительно часто стал выходить Альф Хингли. Пока они находились в Люистоне, он часто бывал в особняке; это оправдывалось тем, что было нужно отчитываться за работу сахарных фей, и в целом Виконт не скромничал, заставляя кондитеров на него работать. Мнение Кота по этому поводу было известно уже всем, и не только того желающим. Ссоры из кабинета слышались часто и громко. Этот раз не был исключением — новый спор, про то, стоит ли оставлять одну фею или вернуть на рынок. Салим уже успел выслушать обе точки зрения, стоя за дверью, голоса стихли, на уши стала давить непривычная тишина. Забеспокоившись, он приоткрыл дверь. Причиной тишины был Хингли, крепко держащий Мерькури за воротник. Первая мысль — его душат, Салим хотел помешать этому, но лица были так близко… Они целовались. Никакого сопротивления, Мерькури только сильней прижимал к себе «обидчика», так что стало очевидно, что все было по общему желанию. Дверь закрывается обратно и теперь эта картина точно будет стоять перед глазами Салима при виде Хингли, и что еще хуже — своего хозяина. *** — Ублюдок, почему бы тебе не отправить этого идиота куда подальше? — обоим еще неизвестно, что к ним уже заглядывали, но Кота нервировало, что их могут услышать. — Может быть, я боюсь, что ты меня задушишь? — Хью убирает руку и дышать становится проще. — Серьёзно, мне больно.– он опирается о стол и тащит за собой Кота, губы сплетаются в поцелуе, не давая возможности что-то добавить, руки Альфа поглаживают спину, оставляя за собой приятное тепло. Его нежности всегда неожиданные, но от этого еще более восхитительные. Особенно в случае, если Кот не испортит все очередной фразой. Поэтому Хью прижимает его еще ближе и грубо проталкивает язык дальше, запускает руки под чужую рубашку и чувствует на губах горячий выдох. — Урод, у тебя руки холодные. — Ну, все правильно, я греюсь. — на лице играет усмешка, Альф начинает пытаться стянуть с Мерькури привычный коричневый жакет, и снова встречает усмешку. Жакет давно лежит на столе, рубашка расстёгнута, Хью подставляет шею не щадящим поцелуям. Возможно, из мстительности, Хингли прикусывает кожу до легких следов зубов и засосов, особенно много в районе ключиц. Подаваясь воспоминаниям, о начале всего этого, и под натиском кошачьих ласок, Хью совсем расслабляется и закрывает глаза, руки упираются в стол позади для удержания равновесия. Альф, заметив задумчивость и решив немного нашкодить, прикусывает сосок. — Черт. — Меркури с громким вздохом опускает голову очень злясь. Вышло больно. Он думает, как же наказать, каким острым словечком заставить его покраснеть… — О чем задумался? — шепчет Альф на ухо, пока нога вклинивается между чужих и, не сдерживаясь, давит. «О том, что тебе чертовски идет эта злая усмешка.» Так и не придумав достойный ответ, Хью решает исправить недоразумение чужой застёгнутой рубашки, но а Коту не нужен устный ответ, достаточно и того, что упирается ему в ногу. Они снова тянуться к друг другу за поцелуем, но останавливаются в сантиметре, услышав стук в дверь. Кот, отскочив, спотыкается о ковер и почти падает, Хью лихорадочно бросается застегивать пуговицы по пути к креслу. Дворецкий начинает говорить за дверью, по просьбе Салима: — Виконт, тот гость… — Скажи, чтоб подождал в гостиной! Благо дверь открывается не сразу, и он успевает сесть за стол, спрятав свое возбуждение и застегнув самые важные пуговицы, а Хингли устраивается на диване, пытаясь придать себе спокойный вид. Ему прятать нечего — он и так всегда выглядит раздраженным. Дворецкий открывает дверь, заглядывая в комнату. — Мне передать, что у вас встреча? — спрашивает он, сразу увидев Хингли, потом переводит взгляд на хозяина, и, получив в ответ кивок, удаляется. Дверь закрывается и оба облегченно выдыхают. — Нужно чаще пользоваться замком. Ты давно так не бегал, м? — Иди в зад, Кот. — Хью ложиться на руки и нервно зачесывает волосы назад. — Да я туда и собирался в целом… — Тянет он в ответ, наслаждаясь редким видом: под столом прячется стояк, рубашка застегнута только сверху, (остальное спрятано столом), губы распухли, а засосы обливаются новыми цветами. Кота выдают только красные губы и незаправленная рубашка — последнее он тут же исправляет, поднимаясь с дивана. Ему не нужно выжидать прежде чем можно будет показаться на люди. — Ну ты это, не падай духом. Довольный, не дождавшись реакции Мерькури, он выскакивает за дверь, поражаясь собственной наглости сегодня, но не упускать же редкий шанс поглумиться в ответ?