Я верю, и ты поверь!

В одном из садов, в пригороде Ташбаана бы королевский праздник. Лилась музыка, танцевали люди, и не только, в Нарнийском посольстве были и говорящие звери, и фавны. Но самой главной звездой вечера была, конечно, королева Сьюзен. Длинные тёмные кудри обрамляли её лицо. Она была в платье, длинной по щиколотки, яркого алого цвета, который так прекрасно сочетался с такого же цвета губами. Раскрасневшись, она весело танцевала, под звуки, заранее приглашённого, оркестра. Принц Рабадаш восхищался ей. Сегодня был устроен замечательный праздник приёма Нарнийских полслова в Тархистане. Они прибыли из Кэр-Параваля, резиденции Нарнийских королей. Сьюзен была прекрасна, как всегда, но нет, сегодня ещё лучше. Это было такое счастье наблюдать за ней. Рабадаш любил её. Любил её нежное, тягучее имя, которое плавилось на губах, как старый тягучий мёд в кубке. Опьяняющий мёд, как её опьяняющий запах и вид. Они были предназначены друг для друга. Тем более, это был союз двух сильнейших государств Тархистана и Нарнии. Проблем не возникало. Сьюзен, как легконогая лань, сама подлетела к нему. — Ну, что, воронёнок (ласково она всегда его так называла)наследник Тисрока? – Рабадаш даже не добавил к её словам привычное "да живёт он вечно" – Ты сегодня грустишь. Неужели, даже потанцевать не пойдёшь? — Как я могу отказать такой красавице? Подумай сама, я же весь твой! – юноша отставил бокал и взял её за руки. Как назло полилась весёлая музыка. Он хотел было, переминить её. Но Сьюзен весело понеслась в лёгком танце, так красиво, как могут летать только легкокрылые жаворонки в поднебесной голубизне. Её веселье было таким заражающим, а общая картина радости и смеха такой прекрасной, что принц невольно подчинился ей. Наконец, он сам выпал из состояния меланхолии, заразившись общим чувством веселья и радости, и наслаждаясь драгоценными минутами, проведёнными с любимой. Они весело бежали, смеясь и радуясь не понятно чему. Непонятным для Рабадаша образом они оказались уже в комнате у Сьюзен. Она эффектно упала на край дивана, в своём красном платье с растрёпанными кудрями она выглядела идеалом, принц невольно сравнил её с виноградной лозой, гибкая, стройная, а губы, как те самые красные ягоды. Принц, повинуйся секундному желания аккуратно обнял девушку, в потом улёгся головой к ней на колени, вытянувшись на диване. Она начала перебирать его длинные чёрные, цвета воронового крыла, волосы. — Рабадаш... – нежно произнесла она. Его имя для неё было такое же красивое, как он сам. Такое же любимое и незабвенное. Твердое. С ним Сьюзен ощущала себя, как за каменной стеной. Неожиданно в дверь постучали и раздался такой знакомый, для Сьюзен, голос: — Сестра, позволь, войти! Рабадаш мгновенно вскочил, он знал, что король Эдмунд не должен его видеть. Он засуетился и наконец нашел, куда спрятаться. Шкаф! Извечное классическое спасение всех непутёвых любовников. — Да, входи, брат! – ответила Сьюзен. Эдмунд открыл дверь и прошёл в комнату. Его лицо было серьёзно и сосредоточено. Он сел на стул, внимательно оглядывая комнату. — У меня плохие новости, Сью! Нам срочно надо уезжать из Ташбаана. Тисрок готовит нападение. Вести принёс ворон. Нас предали. И кто! Твой женишок! Рабадаш поведёт войска. Как мы с Питером проглядели предательство! Чего ещё можно было ожидать от этих тархистанцев. Собирайся, Сью, мы отправимся на корабле. Отплытие через полтора часа. Эдмунд вышел. Сьюзен побледнела. Что же случилось? Она всегда верила словам брата. В душе закипала ненависть. Ненависть! Ненависть! Как он мог предать её? Она любила Рабадаша! Любила! Любила всей душой! Девушка зло распахнула дверь шкафа. — Выметайся!!! Воронёнок! Я верила тебе! Верила в твою любовь! Я тебя люблю! Я тебя ненавижу! – девушка не осознавала, что говорит. — Сьюзен! Подожди! Я не знал об этом ничего! Но она не хотела слушать ничего. Любовь и ненависть смешались в одно непонятное чувство, что рвалось крушить и метать. Рабадаш, буквально, вылетел из комнаты. А Сьюзен заплакав бросилась на диван, попутно колотя руками по подушке. Она понимала, что ненавидит Рабадаша, который хочет убить её страну, но девушка любила его. Через час она, переодевшись в чёрное траурное платье в пол с рукавами три четверти, вышла из комнаты, направляясь к кораблю. Лицо её не выражало эмоций, слишком много слёз было выплакано. *** Нарнию захватили. Армии повёл другой сын Тисрока, безжалостный и беспощадный. Рабадаш, лишённый звания наследного принца тоже отправился с ним. Но не для войны. Хотя пошел именно под предлогом мести. Он хотел найти Сьюзен. Он всё ещё любил её. Сьюзен было страшно. Очень страшно. Почему их любимую Нарнию захватили? Как они могли? Уничтожить эту прекрасную страну! Убийцы. Но она не попадёт в руки врагов. Нет! Она лучше умрёт так. Убьёт себя сама! Да! Именно так! Она не хочет, чтобы эти грубые солдаты в рогатых шлемах надругались над ней. Как над бедной Люси. Эдмунд защищал её до последнего вздоха, но пал от арбалетной стрелы, которую вообще не ждал. Сейчас бедная Люси лежала с кинжалом в боку. Почему?! Она почти ребёнок! Всего восемнадцать лет! Питер умер одним из первых, от меча. Он всегда лез в драку или бой самым первым. Вот и погиб. Почему то Сьюзен не чувствовала боли от потери близких родственников, с которыми провела всю свою жизнь. Она вообще ничего не чувствовала с момента, когда узнала, что Рабадаш предатель. Только любовь и ненависть к нему. Девушка в чёрном платье с красными рукавами вышла через тайных ход. Он вёл к чёрному холму. Говорили, что это холм смерти, потому что он прерывался обрывом, который, казалось, вёл в подземное царство мёртвых. Там молились Аслану за погибших воинов. Ветер трепал кудри девушки, подол длинного платья развивался. Её было хорошо видно. Она взяла заранее приготовленный кубок с вином и ядом. Но тут снизу раздался крик: — Сьюзен!!! – Рабадаш заметил девушку и бежал к ней, сквозь море битвы и крови. Она посмотрела на него и горько усмехнулась. Поднеся кубок губам она легко и непринуждённо выпила его, а потом отбросила в сторону. Неожиданно ей вспомнилась песня, которую она очень давно слышала от старика барда. Сьюзен запела:

Мне бы спать бы и спать на вороньем крыле, Когда чёрные гладкие перья щекочут плечо, Лепестки темноты холодеют в золе, А к полуночи будет от полной луны горячо. Там на чёрных холмах чёрный твой виноград Прорастает рядами драконьих зубов, У бесценных рядов аргонавты не спят, Согревают лозу в ночи драконьим дыханием костров. Ты мне ворон, Ты мне воздух, Величиною с кулак Смотрят звезды Верхнего мира, и Горы стальные, Рогатые шлемы, Веера боевые. Во тьме под рукою рука, И броня оперенья легка, Из подземного мира – и вверх, Поверь, я верю, и ты поверь, поверь, поверь... На вороньем крыле мне всегда снится ночь, Я проваливаюсь в дупло, в нору, короче, к чертям, И подземный твой мир всегда готов мне помочь, Только я не всегда к его готова дарам. Ведь на чёрных-пречерных холмах созрел виноград, И восстали в Колхиде полки драконьих зубов, Невозможно в себе хранить этот яд, Так открой же в ночи виноградную драконию кровь! Ты мне ворон, Ты мне ветер, Когда зима придёт, Ее встреть ты – Дай ей песен, Дай ей пищи, Дай же ей все, Чего она ищет, – Льды верхнего мира, И горы стальные, Рогатые шлемы, Веера боевые, И кровь дракона, И чёрный воздух, И эти величиной с кулак Твои звёзды, И во тьме лишь твоя мне нужна рука, И броня оперенья легка, крепка, Из подземного мира и вверх, и вверх – Поверь, я верю, и ты поверь, поверь... Поверь!!!

На последнем слове она закричала ещё громче, и, покачнувшись рухнула с обрыва вниз. Рабадаш, только забравшийся наверх, не раздумывая прыгнул за ней. Сгруппировавшись юноша, падая, схватил девушку, и перед тем как они окончательно разбились прошептал: — Я верю, и ты поверь!