Отступники.

все мы когда-то были детьми. дурачились, играли в войнушки, бегали по площадкам и штурмовали гаражи соседских мужиков. все мы были подростками. распивали спиртное в тайне от родителей, пробовали первые сигареты, обжимались с красивыми девчонками за углами и строили из себя крутых. а потом мы выросли. у нас появилась работа, у кого-то семья. а у кого-то долг перед родиной. и появилась первая самостоятельная жизнь. первое общежитие, не самое лучшее, не самое чистое. вновь сигареты, вновь спиртное. больше учебы, больше проблем. больше счастливых моментов. появились новые друзья – хорошие или плохие, неважно. появились умные преподаватели и глупые комендантки. а у Юмы появился Фума – добрый, отзывчивый человек. никогда не обижал, всегда помогал советом. казалось, будто он знал всё, будто был тем из немногочисленных, кто давал студентам знания. знания будущим военным, полковникам и командирам. растил в них мужчин, защитников родины и своих семей. Фума всегда справедлив, всегда умён. его всегда слушали все, все ставили в пример его отличную учёбу, его навыки и его способности. Юма видел в нём идола, того, на кого стоит ровняться, за тем, за кем стоит идти. и он пошел. Юма бросил последнее, что у него осталось. бросил свою гордость, свой статус, которого добивался многолетним трудом. оставил самое важное в жизни – свою родную мать, оставляя её с клеймом матери-предателя. Юма пошел за Фумой, потому что тот точно знает путь. он всегда найдет решение. и Юма никогда не жалел, что покинул зону, оставил свою мать. никогда не думал о том, чтобы бросить всё и сказать: "да пошло оно к чёрту" никогда не думал усомниться в Фуме. он может сказать много плохого. оскорбить, накричать, оклеветать. но даже это Фума ему простит. простит, даст совет, объяснит, почему так нужно. и Накакита всегда верил. верит и по сей день. сам не знает почему, но сердце подсказывает – верить нужно, иначе его жизнь оборвётся, так и не успев начаться. а последнее, чего Юма бы не хотел – это не встретить восход кровавого солнца над горизонтом. не встретить его с Фумой. и не сказать заветное "у нас получилось" они всё ещё могут что-то решить.. ..Накакита просыпается с громким вздохом. он не знает, когда нежные и редкие сны стали заканчиваться кошмарами. сердце стучало практически в ушах. он видел смерть. свою или чью-то – уже не помнил, но животный страх сказался на его организме хуже, чем на ком либо. поднимаясь с постели он босыми ногами ступает по холодному железному полу каюты. неприятно. взглянув в зеркало, он видит лишь себя и своё откешее от сна лицо. который час? часов нет. Юма отворачивается от зеркала и облокачивается на раковину. в глазах темнеет, и он чувствует подступающую тошноту. глаз цепляется за лежающую на столе маленькую, черную мужскую сумку. она чуть приоткрыта, и лишь мельком, когда Юма оборачивается, он замечает блеск, но не верит собственным глазам, ведь в таком состоянии может почудиться многое. сжимая пальцами холодную раковину, Накакита чуть наклоняется и заглядывает в щель открытой сумки, подтверждая свою ранее выдвинутую догадку. в сумке что-то отчётливо блестит ярко золотым. собрав последние силы в кулак, Накакита хватает сумку со стола, садясь на постель и открывая её, чтобы добраться до источника блеска. и вытаскивая вещь, Юма наконец понимает, что всё это время было в сумке. и что теперь у него в руках. золотой орден на красивой ленте. слишком знакомый орден. дверь каюты со скрипом отворяется, Юма поднимает взгляд, улавливая момент, когда некогда спокойное лицо Маки меняется на удивлённо-испуганное. Накакита переводит взгляд на медаль, а после вновь возвращает его к Маки. тот делает предупредительный шаг назад, намереваясь наверняка сбежать, но Накакита не собирается его сдавать. по крайней мере сейчас. – давай поговорим, – Юма протягивает свободную руку. он знает, что Маки способен удрать в ту же секунду, как его кражу разоблачили практически на его же глазах. Накакита смотрит на Маки с ноткой требовательности, без слов упрашивая его остаться. и он остаётся. заходит в каюту, закрывает за собой дверь. Юма слышит щелчок замка, но почему-то это его не пугает. даже если Маки попытается его убить – Накакита найдёт выход из этой ситуации, в конце концов... в первый раз что ли? Маки перестал его напрягать. пугать, настораживать. Юма знает всё. за три месяца, прошедшие вместе с Маки, Накакита узнал о нём достаточно, даже ничего не спрашивая. как тот себя ведёт, по каким причинам так рассеян. по каким причинам он разговаривает по ночам. Юма знает всё – но он не медик. слишком трудно было не понять. Накакита корит себя за то, что не понял очевидного раньше, но Маки хорошо скрывался. либо Юма предпочитал его не видеть. и сейчас, когда ситуация не самая приятная для них обоих, будет лучше, если Накакита станет молчать. будет лучше, если об этом не узнает никто. Маки садиться на постель рядом. Юма откладывает сумку, держа в руках орден. – Маки, ты ведь взял это, да? – тон Юмы, некогда злой и требовательный, становиться спокойным, чуть ласковым. парень перед ним стыдливо прячет глаза, опуская голову. Накакита не давит, старается разговорить его постепенно. – Маки.. – окликает его Юма вновь, привыкший к тому, что повторять ему нужно дважды, а то и трижды. – да, я взял это, – признаётся он, и Накакита удовлетворительно кивает. – нужно вернуть это Фуме, – произносит Накакита и кладёт орден на постель, пододвигая к Маки. тот не реагирует, снова. Юма вздыхает, набирается сил, чтобы сдержаться. потому что очень сильно хочется треснуть, но в то же время делать так категорически нельзя. поэтому приходится делать всё через разговоры. – тебе ведь уже восемнадцать, не веди себя как.. – Юма, хоть и звуча как человек, которому за сорок, но всё-таки предпринимает попытки вразумить Маки. но тот перебивает его, хотя, скорее, поправляет, из-за чего Накаките приходится заткнуться. и не из-за недовольства, а из-за шока. – шестнадцать, Юма. – произносит потускневший голос блондина. Накакита удивлённо вздыхает, смотря на опущенную голову Маки. шестнадцать. всего шестнадцать? Юма помнит свои шестнадцать. помнит, как гулял со своими друзьями, вместе покупали снеки, не думали о том, что будет дальше, жили моментом, влюблялись в девчонок, получали двойки. выходили гулять в восемь утра и возвращались поздно ночью, когда уже ноги не держали уставшее тело. когда глаза слипались от недостатка сна. когда время было для него необъятным и все совершенные поступки уносило ветром молодости. понять и простить. Накакита давно перерос гаражи, плохие компании и сигареты. но никогда не отвергал прошлого себя – прошлое на то и прошлое. Юма смотрит на Маки – ему всего шестнадцать, но в его жизни уже слишком много дерьма. слишком много смерти и слишком много не нужных балластов собственной психики. – шестнадцать? – шепотом переспрашивает Накакита, надеясь, что услышал неправильно. но в подтверждение его словам идёт один короткий кивок. каменное сердце Юмы только что раскололось напополам. он не знает, когда стал таким нежным. не знает, в какой момент понял, что имеет к Маки больше сострадания, чем к Таки. хотя, причина всё-таки есть – за все три месяца они так и не узнали друг друга вовсе. Такаяма никогда не контактирует с Юмой. только с Кеем и реже с Фумой и Джо. и сейчас, думая о том, что Маки всего шестнадцать, Юма понимает, что так быть не должно. и всё больше ненавидит мир, в котором родился. Накаките всё равно – ему уже двадцать четыре, он прожил свою лучшую молодость и наверняка, если ему придется умереть, он хотя бы не встретит старость в одиночку. не встретит эту чертову старость вовсе. но Маки практически не жил. он ничего толком не видел, ничего в своей жизни не понял. разве так можно? можно так издеваться над судьбами людей. – орден нужно вернуть, Фума не стал бы ругаться на тебя, – Юма пытается заглянуть в чужое лицо, опущенное в стыдливом жесте. Накакита кладёт руку ему на плечо, поглаживая и сжимая, – я обещаю тебе, что все будет хорошо, – Юма наконец находит взглядом глаза Маки. и картина его, мягко говоря, пугает. его испуганный взгляд, будто тот увидел смерть, пугает и Накакиту тоже. чего он мог испугаться? они ведь одни. – что не так? – интересуется Юма, и Маки голосом, полным страха, начинает тараторить. практически умолять. Юма предпочёл бы не слышать этого вновь. – пожалуйста, забудь что я тебе сказал, забудь, это ложь, я наврал, мне не шестнадцать, Юма, не говори ничего, забудь об этом, это не так, я не.. – Маки путается в словах, путается в собственном испуге. Накакита отстраняется, видя, как Маки поднимает голову. и ещё больнее видеть, как из его глаза предательски вытекает слеза. практически капает на постель. – стой-стой-стой, успокойся, Маки, – Юма окончательно всё испортил. лучший оратор – и не смог договориться. блондин сбрасывает его руку со своего плеча. Накакита не может перестать видеть в его глазах страх. – забудь это, забудь, я тебя умоляю, никто не должен знать, это опасно, я ведь умру, – его руки дрожат, как в лихорадке. Юма впервые не на шутку пугается. единственное, что успевает предпринять Накакита в такой момент, так это схватить Маки за руку и резко дёрнуть на себя. теплыми руками он обхватывает его дрожащее тело. дыхание, частое и обрывистое, прямо над его ухом, потихоньку возвращается в норму. Маки крепко обнимает его, лицо пряча в изгибе чужой шеи, пропитывая футболку пролившемися слезами. Юма вздыхает, чувствуя на своем плече тихие всхлипы. он вспоминает себя, маленького мальчика, что боялся темноты. и вспоминает свою маму, как она успокаивала его и убаюкивала перед сном. и Накакита, аккуратно поглаживая дрожащее тело по спине, тихо начинает: – и однажды ночь придет, мальчик ляжет и уснет. пламя в пепел превратится, никого не обожжет. был один, теперь нас двое. пред глазами промелькнет человек мой дорогой. на Землю выльются мечты, мечты. глаз серебром мелькнет в ответ. тогда родишься в свете ты, лишь ты. и пусть года летят навстречу солнцу – но тот, кто верит, тот домой вернется. я буду продолжать молиться, – Юма чувствует, как чужие руки расслабляются, больше не пытаясь сломать Накаките рёбра. всхлипы становятся реже. но он продолжает петь. – любить других, пока любовь теплится. союз ладоней поцелуем закрепится. и однажды ночь придет, мальчик ляжет и уснет. пламя в пепел превратится, никого не обожжет. был один, теперь нас двое. пред глазами промелькнет человек мой дорогой. на Землю выльются мечты, мечты. глаз серебром мелькнет в ответ. тогда родишься в свете ты, лишь ты. и пусть года летят навстречу солнцу – но тот, кто верит, тот домой вернется. я буду продолжать молиться. любить других, пока любовь теплится. союз ладоней поцелуем закрепится, – Юма прислушивается к Маки. чужое сердце перестало бешено биться, а руки дрожать. тело лишь расслабленно навалилось на Накакиту, нежно обвивая его талию ленивыми объятиями. слышно лишь размеренное, тихое дыхание, редкие шмыганья. Юма не собирается двигаться и разговаривать с Маки, пока тот сам этого не захочет. Накакита никогда не умел успокаивать людей в приступе психоза – поэтому единственной мыслью, пришедшей ему на ум, было спеть колыбельную, ту самую, что выучил он ещё в детстве. и исполняя её, даже сам Юма, казалось, не смог сдержать слёз, хлопая мокрыми ресничками. воспоминания о матери болят, как свежая рана, ведь он не знает, жива ли она сейчас. каково ей – когда все люди, когда-то дружившие с ней, отвернулись от неё, узнав, что её сын – предатель. отступник. но объятья Маки его греют. и вроде бы уже даже не больно. – Юма, – хриплым голосом окликает его Маки. теперь его тон спокойный и немного даже усталый, но Накакита даже такому доволен. – м? – отвечает ему Юма. и на пару минут вновь воцаряется тишина. Маки в раздумьях подбирает слова, а Накаките некуда спешить. у них вся жизнь впереди – по крайней мере у Маки точно. – спасибо, – произносит он, шмыгая носом и поудобнее обнимая слегка похудевшее тело Накакиты. Юма поджимает губы и уверенно молчит, давая Маки выговориться, – я не думал, что смогу когда-то довериться кому-то, – на последок произносит Маки, прежде чем вновь шмыгнуть, и поудобнее положив голову на плечо, засопеть. Накаките показалось, что он заснул, и Юма оказался прав. за считанные секунды некогда бьющийся в истерике Маки – спал у него в объятиях. такая быстрая смена ввела бы кого угодно в ступор – но Юма за три месяца научился его принимать. его невозможно понять. невозможно определить его слабости, что его пугает, что веселит, что настораживает. что он чувствует, что он видит. о чем он думает. Юме никогда не узнать его полностью – разум Маки мыслит намного шире, чем возможности обычного человека. в этом и преимущество его некогда сломанной окончательно детской психики. Юме ещё предстоит узнать многое – его возраст не имеет даже целого процента того, что он знает. но то, что Маки наконец раскололся, открылся и взвалил на Юму груз, что всё время тащил на себе – означает, что Накакита копает в правильном направлении. он не должен, тем более не должен рыться в чьей-то жизни. но почему то ему это настолько нужно, что он, вновь жертвуя своей гордостью – обнимает Маки так, как ему было бы спокойнее. – я обещаю молчать, если ты продолжишь говорить, – шёпотом произносит Накакита, зная, что его не услышат, возможно, не воспримут. и засыпая, Юма понимает, что так пытался донести до него Фума. всё это время. Маки нужно было время. всё это время Маки нужно было время.                              

☆☆☆

.. от палящего солнца спасает тенёк деревьев. а от ударов – к сожалению, ничего. – да пошли вы к чёрту, ебучие ссыкуны, вы даже разговаривать без кулаков не умеете! – вскрикивает Юма, падая и встречаясь копчиком с асфальтом. больно. руки содраны в кровь от падения. с носа стекает струя крови и Накакита чувствует этот вкус на языке. – ты не прав, но топишь до последнего. на службе заучек не любят, Юма, – почти плевком ему отвечает высокий парень в военной форме. Накакита криво улыбается, а зубы его окрашиваются в красно-розовый цвет. – не знал, что военные живут по зоновским понятиям, – и на этот раз удар приходится в бок. Накакита мычит от боли, проходящей электричеством по всему телу. благо, не в живот, но всё равно больно адски. – я вас перебью всех!.. – почти рычит Накакита, рукой хватаясь за больное место. спасибо, что не сломали ребро этими ссаными военными берцами. – пора понять, что ты сильнее от этого не станешь, – компания заливается смехом, будто стайка чертей. Юма даже в такой ситуации умудряется закатить глаза, высказывая своё недовольство одним невинным жестом. он не знает, как умудрился так влипнуть и не знал, когда его спасут. он только на первом курсе, но его язык подвёл его именно сейчас. мама всегда говорила ему не ругаться со старшими, не ругаться с теми, кто в пору своей силы может отвешать сильных нагоняев. но какого-то черта из раза в раз Юма лезет в это чертово логово и он наконец-то допрыгался. когда-то он всё равно должен был получить по заслугам. и сейчас, корчась от боли, он думает о том, чтобы не потерять сознание, не быть девчонкой и выдержать всё до конца. наконец договорить. но их увлекательную беседу прерывают. Юма слышит незнакомый голос, высокий и мелодичный. парни отступают, бранясь, но всё равно уходя. Накакита закрывает глаза, разваливаясь по асфальту будто прилипший осенний лист. единственную полоску солнца ему перекрывает нависшая над ним фигура. и Юма с трудом и через боль открывает глаза. он хрипло дышит и, хоть и поломанный, но успевает пропустить короткий смешок, что отражается болью в рёбрах. он почти узнаёт фигуру над ним. было бы странно не узнать то лицо, что светится по академии на каждой доске почёта. и за какие заслуги этот ангел снизошёл до какого-то Накакиты Юмы? – Мурата Фума?.. – наугад тычет первогодка, и парень над ним расплывается в дружелюбной улыбке. – поднимайся, – он протягивает ему руку,  помогая встать. ноги совершенно не держат его, а ладони кровоточат и болят. не менее болит бок и лицо. не хило его помотали. но, вроде как, за дело. Мурата – старшекурсник военной академии, взрослый, выдающийся, тот, на которого стоит ровняться. а Юма оболтус с длинным языком из Амагасаки, решивший, что поступить в военную академию – его прямой билет иметь хорошую работу с нормальной зарплатой. но он не учёл, что болтуны ценятся меньше всего. – за что они тебя так? – интересуется Фума, подхватывая парня подмышку, чтобы помочь ему идти. Юма лишь хрипло смеётся, вновь жмурясь от резкой боли в ребрах. защемило, сука. – у меня на каждую ситуацию своё мнение, и оно не сошлось с их, – звучит слишком иронично, но это была самая правдивая причина их перепалки. либо причиной было то, что Юма не умеет излагать свои мысли правильно. – как тебя зовут? – интересуется Мурата, доводя Юму до ближайшей скамейки. Накакита садиться, разглядывает свои убитые в мясо руки и боится знать, как выглядит его лицо. – Накакита Юма, – с негодующим вздохом произносит брюнет и Фума дружелюбно улыбается. – будем знакомы, Юма, – его голос слышится Накаките родным. – если бы не ты – я бы умер, – с улыбкой отвечает ему Юма. Мурата смеётся, широко улыбаясь, а Накакита прижимает разодранные ладони к штанам, надеясь скрасить свою боль. получается ужасно, но самовнушение справляется на ура. Фума – самый лучший человек, которого когда-либо Юма встречал в своей жизни. и хоть он совершенно не просил, но Фума пришёл к нему на помощь, решил его проблемы. если бы слова "благородство" и "самопожертвование" были человеком, это был бы Мурата Фума. и Юма пойдёт за ним, даже если ему придётся умереть, спасая чью-то жизнь. звучит иронично, учитывая натуру Накакиты, но всё же это самая чистая правда, которую когда-либо можно было услышать от него. I know you're sick.. Hoping you fix whatever's broken.