Ошибка выбора. Сеул

Я была уверена, что до утра глаз не сомкну, но сама не заметила, как уснула. Разбудило меня жужжание мобильного — кто-то очень нетерпеливый звонил мне в 6 утра. Несмотря на то, что трубка лежала рядом на комоде, спросонья я плохо ориентировалась в пространстве, и пошел уже третий звонок, когда мне, наконец, удалось ответить на него. — Алло,— недовольно проворчала я, одним глазом пытаясь разглядеть на экране имя человека, которого, собственно, теперь буду ненавидеть весь день. Номер был неизвестен. — Кто это? — Доброе утро, Анечка. Прости, я тебя разбудил? — Чон, мать твою, на часах шесть утра, а я легла в 3 часа ночи, естественно, ты меня разбудил, хотела ответить я, но вместо этого, зевнула в кулачок, и с сарказмом произнесла: — Нет, ты что, какой сон в шесть утра? Я уже давно растяжку делаю, — отвечая, задираю ногу над головой. Нууу, почти не соврала же? Только вот, моя абсолютно неспортивная тушка не была готова к таким свершениям, и от неожиданности я свалилась на пол, уронив телефон под кровать, и больно стукнулась ребром об комод. С трудом дотянувшись, я достала телефон, и заодно нащупала рукой маленькое колечко. Потирая ушибленный бок, я, наконец, приложила телефон к уху. — Ээээн, ты там жива? — раздался взволнованный голос Чона. — Я в порядке. Просто с кровати упала. — сходу спалилась я. — Ты растяжку в кровати делала? — рассмеялся Чон, но меня так легко не проймешь. — Конечно, это последний писк моды. Ты не знал? Кстати, ты ничего не терял? — абсолютно уверенным тоном спросила я, стоя перед зеркалом, и изучая свое заспанное лицо с кругами под глазами. — Кажется, вчера я потерял девственность в твоей спальне, а так, вроде больше ничего.— томным голосом протянул Чонгук. — Если это была потеря девственности, то я жираф-далматинец. Тут твой пирсинг под кроватью валялся, он тебе нужен? — нашелся тоже мне, девственник, подумала я, вспоминая об уверенных действиях Чона в моей постели. — Нужен, захвати с собой, когда будешь выходить. Я, кстати, уже внизу. Только оденься потеплее, я на байке.— Уточнил он. — С чего ты решил, что я с тобой куда поеду? Если нужно кольцо, приходи, я оставлю его внизу. — не хватало еще куда-то ехать с ним, в такую погоду, да еще и на байке. Ненормальный. — Я подожду минут десять и уеду. Не говори потом, что я не предлагал тебе. Ты какой кофе пьешь? — Лавандовый раф, но тут его не бывает,— бурчу я в ответ.— ты где мой номер взял, девственник? — Нашел внизу телефон Хоби, оттуда скинул себе. — никакого чувства такта у него. Привык получать все и всегда. И меня вчера получил, как только захотел. Я уставилась на себя в зеркало. Не стоило с ним спать, чувствую, это решение выйдет мне боком. И дело даже не в Тэхене или компании — уж Чону будет плевать, даже если я в прямом эфире национального телевидения выступлю, и сообщу, что я с ним спала. Дело во мне, моих чувствах и ощущениях, в том, что несмотря на все чувства и притяжение к Тэхену, я была с Чоном по доброй воле. И вряд ли я сотру из мемори эту ночь, просто потому что мне понравилось. Быть с ним, чувствовать его губы на своих губах, прижиматься к нему. Может, у меня раздвоение личности? Иначе, как объяснить то, что я практически не жалела об этом? Разве что совсем немного. Из раздумий меня вырвали одновременно два звука: голос Чонгука в телефоне, и стук в дверь. — Прости, меня Хоби зовет, — ответила я, и сбросив вызов, пошла открывать дверь. — Тэ? — на пороге стоял сонный и уютный Тэхен, совсем как в то июньское утро, когда он остался у меня. Лохматый, с пухлыми губами, в свободной футболке. — Ты что тут делаешь? — Мне скоро улетать, хотел позавтракать с тобой,— ответил Ким, — и поговорить заодно, о нашем прошлом. — Моментально из мягкого котенка он превратился в сексуального и опасного хищника, входя в мою комнату, и заставляя меня отступать вглубь. — Тэхен, мы вчера битый час говорили, тема закрыта. Мы не враги, но это все. — даже произносить это больно, но второй раз я ему не поверю, слишком дорого обошлась мне моя доверчивость в прошлом. — Я тебя не отпущу, Энн,— шепчет он, притягивая меня к себе. Сжимает в объятиях, его ладони скользят под мою майку, гладят спину, от чего кожа покрывается мурашками, а его руки опускаются все ниже, оттягивая резинку шортиков от пижамы и почти добираются до укромного места, когда я нахожу с себе силы, чтобы оттолкнуть его. Пересплю с ним еще раз, и пропаду. Нельзя двигаться назад. — Иди на кухню, там поговорим. Я скоро буду. — лгу я, лишь бы он ушел. Тэхен отпускает меня и выходит. Я на бегу натягиваю теплую одежду, умываюсь, и тихонечко выхожу из квартиры, стараясь не шуметь дверью. Он не сразу поймет, что меня нет, а значит, и искать не станет. Почему я сбегаю? Этот разговор, он ведь должен к чему-то привести? Он хочет, чтобы я его простила, но ведь это не просто! Нельзя сначала выжечь у кого-то внутри пустыню, а потом прийти, налить туда воды, и посадить цветы. А если ты сама залила свою пустыню, захочешь ли ты вновь пускать туда поджигателя? Я не хочу. Не хочу прощать, не хочу впускать его вновь в свою тихую и спокойную жизнь. Пусть она не будет такой яркой без Кима, но я буду целее вдали от него. А если мне все же суждено сгореть от его рук снова, я буду оттягивать этот момент так долго, как только смогу, — думаю я, нервно кусая губы. Из раздумий меня вытаскивает голос Чона, который подходит ко мне, и сгребает меня в охапку. На нем шлем, видны только смеющиеся глаза, но не узнать его невозможно. — Я знал, что ты придешь. Поехали, я нашел в городе местечко, в котором готовят твой любимый лавандовый раф. — он протягивает руку, я кладу на нее свою, и иду за ним к припаркованному неподалеку байку. Помогает мне со шлемом, сажает сзади, просит обнять его за талию, и держаться как можно крепче. Я смотрю наверх, где в стеклянных окнах где-то ждет моего прихода Тэхен, и опустив визор, обнимаю Гука за талию так крепко, словно от этого сейчас зависит не только моя жизнь, но и все мое будущее. По дороге мы, естественно, молчим — на нас шлемы, скорость немаленькая и, честно говоря, очень холодно. Не зря он говорил мне одеваться потеплее. На светофорах он оборачивается ко мне, и пытается заговорить, но я лишь сильнее обнимаю его, прижимаюсь щекой к его спине, обтянутой кожаной курткой и молчу. Город вокруг просыпается, даже немного страшновато, что его кто-то узнает и мы попадем под прицел чьих-то камер. Вот он — самый главный минус общения со звездой, за полгода мы с Хо только в кино сходили пару и то, только потому что там темно. Будь я парнем, было бы проще, но девушка и айдол — это по умолчанию любовники, поэтому, если не хочешь проблем — просто не светишься нигде. Чон паркуется на небольшой стоянке рядом с кафе, я оглядываюсь, изучая, но на кофейню это не похоже, ну ладно, внутри все станет понятно. Хотела снять шлем, но Чон остановил меня, подняв визор, попросил снять его уже внутри, хотя, казалось бы, какая разница? Но разница, как оказалось, существенная. Сидеть мы будем не в общем зале, а в отдельном кабинете. Мы снимаем шлемы, от перепада температур мне жарко, и я стягиваю верхнюю одежду, кладу на стул рядом. Чон вызывает официанта, и тоже снимает куртку, она хоть и кожаная, тонкая, но теплая, в отличии от моей, на вид дутой. — Эй, да ты вся продрогла, руки ледяные, — произносит Чон и взяв мои холодные ладони, начинает растирать их, несмотря на мое сопротивление. — Чон, нас увидят, скоро официант придет,— говорю я, и одновременно раздается стук в дверь. Он с неохотой отпускает мои руки, и мы садимся напротив. Входит худой, долговязый официант, здоровается и дает нам меню. Я накидываю капюшон, и стараюсь остаться незаметной, но Гук тормошит меня за руку, и требует выбрать что-то. К своему удивлению, обнаруживаю в меню множество русских блюд. Вопросительно смотрю на Чона, он кивает. Заказываю блинчики со сметаной, сырники со сгущенкой и ко всему этому до кучи — лавандовый раф. — Раф один? — уточняет официант, на бейдже которого красуется такое родное глазу «Антон» на обоих языках, я киваю, но вклинивается Чонгук: — Два. Я тоже хочу попробовать, что же любит пить моя девушка. Антон выходит, а я стремительно краснею и обращаюсь к Чону: — Чонгук, я не твоя девушка. Мы просто знакомые. Он обходит стол, садится на диванчик рядом, заставляя меня отодвинуться к стене. — Энн, может, у меня и репутация малыша-крепыша, который словно зайчик скачет по жизни, но я не такой. Я не сплю со знакомыми, не забираю их по утрам, не пускаю их к себе жить. Я хочу отношений, иначе вчера просто помог бы тебе расстегнуть платье и ушел, пожелав сладких снов. Я ведь не животное, и могу держать своего друга в штанах. — Чон, я … у меня, честно, нет слов. — я в шоке, неужели для него это что-то значит? Разве это не его очередная победа, которую я и так оттянула на полгода, встав на дыбы, и выгнав его в Испании? Отношения? Со мной? Какие, черт возьми, у нас могут быть отношения, если я до чертиков люблю его друга?! — Просто скажи «да», этого будет достаточно, — он притягивает меня к себе, и нежно целует меня в висок. — Я знаю, опыт подсказывает тебе иное, но доверься мне, я не подведу тебя. Я не дам тебя в обиду никому. Ты мне веришь? — Нет, Чон, не верю. Как ты и сам сказал, опыт подсказывает мне, что нужно держаться как можно дальше от тебя. Единственный из вас, с кем я в безопасности, это Хоби, — отвечаю я, и пытаюсь отстраниться. Мне нужно объяснить ему, что вчера это был внезапный порыв, а не взвешенное решение, это была попытка забыть Тэхена, которого я по прежнему люблю, и подобрать слова, чтобы не задеть чувства макнэ. Ведь я вчера сама солгала ему, что Тэхен в прошлом, сама зажгла перед ним зеленый свет, добровольно переспала с ним. Что же мне делать? Пока я думаю, Чон начинает действовать, сжимая меня в объятиях, скользит горячими губами по моей щеке, и находит мои, которые, независимо от моих мыслей, раскрываются ему навстречу. В мозгу стучит «Ань, не смей отвечать, это зайдет слишком далеко!», но тело, которое за этот год устало от одиночества, да и за последние несколько лет замужества, когда я целовалась с супругом только по праздникам, вновь беспардонно предает меня в этот момент. Руки сами тянутся обнять его, губы отвечают на поцелуй, а когда он начинает целовать мой подбородок и шею, голова в ожидании откидывается назад, открывая ему бОльший простор для поцелуев. Сердце в груди стучит так, что я с трудом различаю, как официант стучится в дверь, и отталкиваю Чона. Он в недоумении смотрит на меня, и лишь потом, поняв, что к чему, отсаживается обратно на свое место. — Войдите, — произносит он. Заходит Антон, и смущаясь, говорит: — Простите, мне очень неловко говорить об этом сейчас, когда вы уже сделали заказ, но мы закрываемся на спецобслуживание через двадцать минут… — Мы можем забрать заказ на вынос? — прерывает его Гук. —Конечно! — радостно отвечает официант, счастливый от того, что клиенты не поднимают панику, а согласны на такой вариант. — сейчас мы все упакуем, и положим подарок от заведения, в качестве извинения! Я сижу, глядя на свои руки, и думаю. Слова Чона, его поцелуй, моя реакция на него и то, что мы забираем заказ с собой — очевидно, что мы не будем есть на улице, да мы даже не на машине, чтобы перекусить в ней. К Хоби нельзя, там Тэ, и далеко. А этот район… Чон, кажется, живет намного ближе к этому месту, чем Хоби. А это значит, что мы поедем к нему, если я не скажу «нет». А я скажу?