***
— Войдите! — дверь приоткрылась, и в комнату вошел мужчина, чёрные волосы которого были собраны в хвост, а лицо источали сияние мрамора. Тонкие губы слегка расплылись в заботливой улыбке, а все тело его говорило лишь о том, как он рад был видеть её. — О, Луи, — брюнетка странно протянула его имя, а уголки её губ довольно приподнялись. Руки финально прошлись по клавиатуре, ставя большую и жирную точку в конце предложения. — Ну всё, я готова! — проговорила девушка и буквально выпорхнула из-за компьютерного стола. — Ты начала писать новую книгу? — мужчина открыл дверь, жестом позволяя пройти вперед. — Можно и так сказать! — она кокетливо улыбнулась, буквально проскальзывая через дверной проём. Адель остановилась посреди огромной комнаты, которая была центром дома. Из этой комнаты можно было попасть в любой уголок её большого дома. И сейчас она посмотрела на парня совсем другим взглядом, не тем, что раньше. Не тем, совсем не тем. Когда они только познакомились, она была и рада, и расстроена одновременно. Да и он особо не проявлял к ней интерес. Они были, как два одиноких дитя ночи, которые боялись сблизиться, чтобы снова не было больно. Но время идёт и раны не лечит. Она тоже видит в его глазах многовековую боль, так же, как он видит это в её глазах. У них не может быть ничего ближе дружбы, это слишком больно. Но время подводит их всё ближе, и обычная дружба перерастает в нечто большее, и зарождающие чувства пугают Адель до покалывания в кончиках пальцев. И вот они уже не из-за угла за друг другом наблюдают, а смотрят друг другу в глаза с такой нежностью, словно были знакомы целую вечность. И то, что каждый пережил, было лишь сном, страшным сном. — Присядем? — она присела на белый кожаный диван, жестом руки приглашая его присоединится. Она любила просто так с ним вдвоём сидеть и разговаривать о разном. Как-никак месье Пон Дю Лак был намного старше ее, но не старше того, кто её обратил. Они любили обсуждать мораль, грани философии и разные религиозные течения, которые то вянут, то восстают, как птица Феникс из пепла. Именно этого ей не хватало от Лестата, а вечные сравнения с Луи вызывали всё больший, жгучий интерес к нему. Но сегодня был не обычный день, она хотела поговорить совсем о другом и не знала, захочет ли он с ней вообще разговаривать, но расставить нужно было всё точки над «и». — Последнее время я кое о чём думала. Много думала! — она мялась перед ним, как ребенок. Опустив глаза, аккуратно положила сначала одну руку на его, а следом другую. Сделав тяжелый вздох, она посмотрела на парня, вздохнула, будто набирала побольше воздуха в грудь, который ей и вовсе не нужен был. Но эта была человеческая привычка, и она не отказалась не от одной из них. Прикусывать губу, вздыхать тяжело, обмахивать лицо, словно ей жарко, или она вот-вот упадёт в обморок. Всем этим она пользовалась даже при Луи, хоть и понимала, что это всего лишь жесты, обычные человеческие жесты. — История твоей жизни, что ты рассказал журналисту, известна всем… — она сделала паузу, а затем продолжила. — Но ведь обо мне ты не знаешь ровным словом ничего, — почему говорить об этом было так тяжело? Возможно, из-за того, что она лично хорошо знала одного из главных персонажей сего рассказала. Мужчина сидел всё время с задуманным лицом, и нельзя было понять, что сейчас у него на уме. Злость, отчаяние, безысходность или еще более удивительные задатки чувств. Он видел в ней не вампира, а ребенка, запутавшегося и очень одинокого ребенка. Он чувствовал, как она неровно дышит к нему, он ощущал, как каждое его принятое решение либо ранит, либо радует её. Она отдаленно ему кое-кого напоминала, но только лишь своей человеческой и детской непринуждённостью. Она далеко не Клодия, но, возможно, это и к лучшему, но она такая же по-детски наивная. Мужчина накрыл своей рукой её ладони и, улыбнувшись краем губ, аккуратно поглаживал её такую же белую, испещренную синими прожилками вен руку. — Тебя это беспокоит? Или что-то иное? — наступила неловкая пауза, и если бы сердце её билось, то оно кульбитом вылетело бы из груди. Она снова виновато опустила глаза продолжила. — Мои книги — это выдуманный мир моих не сбывших надежд и ожиданий. Я создаю персонажа и даю ему всё то, что хотела бы иметь сама, — она подняла голову и посмотрела в его большие и зеленные глаза, такие же как и у неё. — Именно поэтому людям и нравится читать их, — проговорил мужчина, внимательно всматриваясь в нечеловеческую зелень её глаз. Он словно пытался понять, что она хочет сказать, но так и не решается. Она аккуратно извлекла руки, встала с дивана и начала прохаживаться, немного нервно смотря куда-то в пустоту. — Прости! — она обняла себя руками, будто замерзла, небольшая паника накатила на неё. Не сказать, что она боялась Лестата, но она бы хотела забыть о нём. Хотела забыть ту часть своей жизни, когда жила с ним. Забыть ту часть своей жизни, когда влюбилась по-настоящему и бесповоротно. Но она не имеет права любить, больше не имеет. Она сама решает себя этих прав, потому что терпеть боль потери ужаснее в десять крат. Пока их отношения не накрыли их обоих медным тазом, нужно бежать, и чем дальше, тем лучше. Она не выдержит больше. Он заметил, как поменялся её взгляд после его ответа, и всё понял. Он аккуратно подошел и обнял брюнетку, обняв её руками и утешительно поглаживая по спине. Подбородок уперся в макушку, у них была разница в росте, но это ему и нравилось. Она лишь казалась хрупкой, маленькой и беззащитной, но по факту была таким же монстром, как и он сам. Этим она ему снова напомнила её. Он её ещё не знает, но знает, что она далеко не Клодия. Она не может притворяться такой человечной, или всё же это он так накрутил себя. Но, возможно, ему стоит прислушаться к своим чувствам, добром эти отношения не кончатся. Не в их случае. — Я так хотела, чтобы ты видел меня сильной и бесстрашной! Но я не смогла… — сейчас перед ним был не вампир, а испуганный ребенок, который боится дальнейшего будущего. Ребенок, который хочет убежать от болезненного опыта прошлого. — Если ты о Лестате! — он отпрянул от девушки и, обхватив её маленькое, круглое лицо, продолжил. — Если ты боишься его, то я смогу тебя защитить, если на то пойдёт дело. — Лестат… — она выдала лишь одно слово, на большее сил не хватило. Она подошла к окну и стала всматриваться в хаос ночного города. Луи стоял сзади брюнетки и аккуратно положил одну руку ей на плечо. Она, конечно, обняла его руку в ответ. Они стояли так минут десять в безмолвном молчании, каждый думал о своей боли, и каждый боялся нарушить эту целительную тишину. — Дело не в нём! Дело в нас! Мы не можем больше общаться, наши взаимоотношения слишком быстро развиваются. И я боюсь, Луи, что настанет тот момент, когда я привяжусь к тебе настолько, что назад дороги не будет, — она стояла словно статуя, аккуратно перебирая длинные мужские пальцы. — Не оправдывайся! Я понимаю, о чём ты. Время лечит, — он развернул девушку к себе лицом и рукой провел по её идеально ровному лицу. Положил ладонь её лицо, а большим пальцем поглаживал её с острые ямочки на щечках. Он помнил, как ему было плохо, когда погибла Клодия, и, возможно, Адель права — не стоит им быть вместе. Вампиры переживают боль сильнее человека, потому что она разъедает их сильнее и дольше. Возможно, хорошо, что пока он не сильно привязался к ней, нужно дать себе время всё решить. Хотя он не удивится, если её сломанная жизнь — это его подарок ему. Лестат никогда не жалел ничего и никого для него. Но, возможно, он ошибается, а если и нет… Он присмотрит за Адель, не даст наделать глупостей. А там время покажет, хоть она не верит в его целительные свойства, но оно лечит, нужно лишь дать ему помочь себе. Она прикрыла глаза и словно кошка промурлыкала от удовольствия, открыла глаза и взяла его руку в свои ладони. — Время не лечит, Луи, это иллюзия длиною в вечность, — она кончиком пальца аккуратно водила по рисунку вен на руке Луи только для того, чтобы избежать зрительного контакта. Она робела, как маленькая девочка, ей было стыдно во многом признаваться. Наверное, было бы проще, не знай он, кто такой Лестат. Тогда она смогла бы оправдать в каких-то моментах свою глупость, оправдаться, изменить характер, приврать, быть менее жалкой, чем ей казалось. Она хотела, чтобы он видел в ней героя, а не очередную игрушку Лестата. Но так было, не попишешь по-другому, это в своих книгах она могла делать героиней смелую завоевательницу. А на самом деле она слабая девушка.***
А мы напоминаем, с нами в студии была писательница бестселлера «Время не лечит» Аделаида Беннетт. А мы на сегодня прощаемся, до новых встреч. Длинные пальцы нажали кнопку «выключить», отложив устройство на место. Мужчина встал с кресла, тяжело вздохнув. — Глупая ты, Адель, такого жениха отшила! Вы с Луи отличная пара. Пара нытиков! — мужчина с золотистыми волосами грациозной походкой скрылся в стороне входной двери, недовольно бурча.