Однажды вечером...

Это случилось в один из тех ненастных дней, что бетонным небом, лежащим чуть ли не на плечах, резкими порывами пронизывающего ветра, кидающего в лицо горсти холодных капель, неизменно наводят на темные мысли. Серость, стирающая яркие цвета, скручивает внутренности тоской. Мы были в гостиной: я сидел на диване, читал книгу, он в кресле напротив возился с бумагами, что постоянно приносит с работы. Сосредоточенно хмурил лоб, напряженно сжимал губы, отрешенный от всего внешнего. Иногда, забываясь, грыз карандаш. В комнате горели только ночники, сбивая мрак в углы, а свет колышущегося на ветру уличного фонаря сквозь полупрозрачные занавески оставлял серые блики на его лице. – Нужно от нее избавиться. – Что? – От неожиданности я вздрогнул. – Я сказал, нужно от нее избавиться. – он не поднимал головы, и слова будто бы прозвучали в тишине сами по себе. – Почему? Зачем? – Посмотри, она уже не та. И, честно говоря, я устал от нее. – Но ты же говорил, что она тебе нравится, – я растерялся и не знал, что сказать. – Нет, пожалуйста, не заставляй, я не смогу. Я выронил книгу из рук и подался вперед, умоляюще глядя на него, и никак не мог поверить в то, что слышу это. Нет я, конечно, знал, если он что-то решил, то обязательно сделает сам или заставит меня. Но я и мысли допустить не мог, что когда-нибудь ее присутствие в нашем доме будет под вопросом. – Костя, пожалуйста, позволь ей остаться. Хотя бы ненадолго. Я в отчаянии смотрел на этого безжалостного человека, который вот так запросто перечеркнул важную часть моей жизни. – Илюша, хватит. Неужели ты не наигрался? Ты же знаешь, милый, при свете дня тебе не удастся сделать это незамеченным. Возьми старый плед в кладовке, топор, пленку и скотч – лишние следы нам не нужны. Только будь осторожен, ловкость никогда не была не твоей сильной стороной. Он был непреклонен. Стало понятно, что я не могу не подчиниться: иначе опять окажусь мишенью его язвительных уколов, оставляющих чудовищные шрамы на моем исстрадавшемся сердце. Я подошел к стойке с бутылками, налил вина, выпил залпом, потом еще. Алкоголь всегда придавал мне смелости. Мне предстояло тяжелейшее испытание, я ещё не раз пожалею об этом, но если Костя настаивает, то у меня нет выбора. Кинув последний взгляд на этого непоколебимого монстра, я вышел из комнаты. * * * С первого, брошенного вскользь взгляда я понял, что это она – единственно идеальная, достойная занять главное, пусть даже ненадолго, место в моей жизни и нашем доме. Она выделялась среди подружек особой стройностью с теми самыми приятными пышностями в нужных местах. Не высокая, но и не мелкая, она вся дышала нежной свежестью. Я не мог пройти мимо, потому что знал – все это мое. Любовь с первого взгляда, не оставившая мне ни единого шанса. Мы завалились к нам домой, я сразу познакомил ее с Костей. Тогда я еще не предполагал, как всё закончится. Но это много позже, а пока нас ждали бесконечные дни любви и счастья. На следующий день с самого утра мы условились отправиться за подарками для нее, ведь красота нуждается в достойной обертке. Шелк, кружева, блестки, стразы, перья и, конечно же, тиара. Мы долго не могли определиться с цветом: азур, индиго, ультрамарин или васильковый, но без серебра и золота не обойтись – это даже не обсуждалось, ведь она достойна лучшего. Уже дома мы зарылись в ворох пакетов и коробок, примеряли наряды, а она в них сияла, была просто чудо как прекрасна, и мы не могли нарадоваться. Потом пили вино, кормили друг друга виноградом и сыром, целовались, занимались любовью, упивались чувством небывалого, волшебного праздника, в котором она была самой желанной третьей нелишней. * * * Я вышел на балкон. Она была там, где мы ее оставили, – в темном углу, стянутая скотчем, одинокая, растерявшая свою красоту и блеск. Я снова, как и много раз до этого, прикусил губу, окунаясь в воспоминания. Моя милая, теплая, бескорыстно дарящая счастье, как же я буду без тебя? Но всё кончено. Я аккуратно расстелил одеяло, перетащил её, бережно укутал, связал бечевкой, поднял на руки и понес к выходу, не забыв прихватить все необходимое. В коридоре было темно, слабый свет из гостиной еле рассеивал мрак. В смятенных чувствах я даже не подумал посмотреть в глазок на лестничную площадку, а сразу распахнул входную дверь. Стоило мне переступить порог, как из соседней квартиры бесшумно возникла вездесущая Марианна Эдуардовна и впилась в меня пристальным взглядом. – Илюша, какой сюрприз. – она всегда вещала приторно-сладко, но в этот момент я особенно её ненавидел. Пришлось оставить за дверью свою ношу, от напряжения спина покрылась липким потом. – Что случилось, Марианна Эдуардовна? Не спится? – Уснешь тут. Вы же знаете, дорогой, мигрени, черт бы их побрал, не дают уснуть, а все нервы. Да и как по-другому, если мы весь день ругались с Иваном Микитичем? Невозможный человек, очень неприятный и упрямый! Знаете, Илюша, я решила, что на ближайшем собрании жильцов дома буду добиваться его отставки. Это же куда годится, чтобы наемный сотрудник, коим является этот несносный, прости Господи, мажордом, зарвался окончательно. Видите ли, он решил поставить в парадной пальмы. Пальмы, вы представляете, Илюша, в кадках?! – Нет, не представляю. Какие такие кадки? – Вот видите! – Марианна Эдуардовна подалась вперед и практически вывалилась из дверей, но мне пришлось заслонить ей дорогу. – Илюша, а вы куда? Передавали грозу, будьте осторожны. Лучше дома сидеть в такой вечер. И как вас Костенька отпустил? – Марианна Эдуардовна, я на минуточку и сразу назад. Костенька в курсе. Хорошего вечера вам, примите таблетку и ложитесь спать. Старушка отступила, с умилением посмотрела на меня, встрепенулась, словно вспомнила что-то в самый последний момент, схватила меня за руку и зашептала громко: – Вы нонеча смотрели новости? Пропала девушка, молоденькая совсем, прямо перед Рождеством. Не из приличной семьи, уличная профурсетка. Говорят, маньяк объявился, полиция усилила ночные дежурства. Вы бы не ходили без особой нужды, мало ли. Я решительно оттеснил соседку обратно в квартиру. – Дорогая Марианна Эдуардовна, не переживайте, я не девица, сам могу о себе позаботиться. Шли бы вы отдыхать. – Конечно-конечно. Спокойной ночи, и Костеньке передавай. – Марианна Эдуардовна забубнила себе под нос: – Какие хорошие мальчики, так повезло. Дай Бог им здоровья и всяких благ. Наконец за ней захлопнулась дверь, я прислушался, шаркающие шаги затихли где-то в глубине квартиры. Чуть все не полетело в тартарары. Я вздохнул, выключил свет на лестничной клетке и взвалил свою ношу на плечо. Лестница тонула во мгле, благо, всего два пролета – и долгожданный поворот к черному ходу. Холодный мокрый воздух с болью ворвался в легкие, крупные капли падали сверху, застилая глаза и не давая разглядеть что-то дальше метра. Все-таки началась обещанная Марианной Эдуардовной гроза. Я споткнулся о коврик с надписью ”Welcome”, хмыкнул мрачной иронии ситуации, и чуть не слетел со ступенек крыльца, еле удержав ее в руках. Прости-прости! Недолго осталось, скоро я спрячу тебя и укрою вечным покоем. В дальнем углу двора, где разросшиеся, не поддающиеся стрижке кусты отвоевали себе приличный кусок пространства, я сгрузил ее на землю, обняв напоследок. Ты была лучшей, детка, я буду очень скучать, прости, что так получилось. Несколько взмахов топором, останки – в мешок, а его – в бак. Мусороуборочная машина приедет рано утром, так что все следы исчезнут навсегда. Вот и все, моя прелесть, покойся с миром, я всегда буду помнить тебя. Дома, уже в ванной, стоя под теплыми струями воды, я рассматривал поцарапанные ладони – ловкость действительно не самая сильная моя сторона – и все еще думал о ней: как она там? в темноте? в холоде? среди крыс и мерзких насекомых? Меня передернуло. Именно это время выбрал Костя, чтобы ввалиться ко мне. – Мой любимый котенок, выходи, ты нуждаешься в утешении. – Тебе бы только ерничать и издеваться. В следующий раз сам пойдешь. – В следующий раз пойдем вместе, и я покажу тебе мастер-класс настоящей расчлененки. Уже в гостиной, он посадил меня на свой стул, заклеил мои царапины пластырем с котятами и протянул бокал с подогретым вином. Я сидел, задумчиво поглаживая стеклянный бок большим пальцем.. Хотелось плакать, но мужчины не плачут. Он обхватил мое лицо ладонями, чмокнул в губы. – Илюша, солнышко мое ненаглядное, не расстраивайся. Ты же понимаешь, что выкидывать елку в апреле уже не комильфо? Давно нужно было от нее избавиться. К следующему Рождеству я пойду с тобой, и мы купим самую большую, самую пушистую. – Точно? – Зуб даю, – сверкнул гордостью дантиста мой любимый монстр.