***
Пак Чимин доволен и своей внешностью, и своей омежьей сущностью. Правда. Ему всё нравится. И не только ему, а уверенному большинству окружающих Чимина людей любого пола. Чимин в меру популярный, до жути общительный, активный и обаятельный. Альфы с потоков пускают на него слюни, а омеги хотят дружить или тихо ненавидят. Вот она — обратная сторона популярности. Пак неплохо учится, участвует в студенческой жизни, ходит на вечеринки и свидания. А ещё он занимается спортом. Вернее, он пытается им заниматься, потому что выбрал для себя занятие не для омег. Только вот сам Чимин так не считает. Ну нравится ему баскетбол, и что теперь? Если он омега, то не обязан мечтать стать капитаном черлидеров. Даже тренер университетской команды особо возражать не стал, когда увидел прыгучесть Пака. Ну а студентам дела не было до его пристрастий. Друзья поддерживали. А завистники тихо пускали пузыри яда по углам. Чимина чужое мнение не беспокоило. Беспокоило только отсутствие баскетбольной команды омег. И собственный рост. Последний беспокоил больше всего. Потому что на корню душил большую мечту маленького Чимина. Каким бы он ни был прыгучим, а конкурировать с рослыми альфами не мог. Вот бы ему дорасти хотя бы до самого низкого и самого зловредного участника команды — Чон Чонгука. В альфе метр восемьдесят, что по меркам баскетбола не очень много. Зато по меркам всей прекрасной половины их университета — в самый раз. Чимин только фыркает и глаза закатывает, когда слышит охи-вздохи по этому малолетнему кролику-нагибатору. Бесит. Одним своим существованием бесит. Так ещё и ведёт себя так, будто весь мир крутится вокруг него. Самоуверенный и самовлюбленный кроль учился на втором курсе, в то время как Чимин был уже на последнем. Пак с ностальгией вспоминает, как легко было дышать, ходить по коридорам и на физкультуру, пока за ним не наблюдали лукавые чёрные глаза с неизменной ухмылкой на красивых губах. Чонгук не унимался. Иногда в прямом смысле не давал проходу. Не упускал возможность задеть, подколоть или подъебать на глазах у всех любым доступным способом. Если не было повода, Чон находил его сам. Это и было последней каплей. Чимин стал стараться лишний раз не пересекаться с объектом своей неприязни. По коридорам передвигался в окружении толпы приятелей и даже договорился с физруком, что может приходить в спортзал побросать мяч, когда тот пустеет и сам омега не занят учебой. Взамен от Чимина требовалось лишь наводить минимальный порядок. Нет, не мыть полы и драить стены. А, например, раскладывать по местам спортивный инвентарь. И не учиться в прыжке забросить в кольцо. По возможности. Ныкаясь по углам, омега проторённой дорожкой прошмыгнул в раздевалку, сменил узкие джинсы на свободную спортивную форму и в полном предвкушении начал разминку. Техника безопасности, чтоб её. Да и хромать потом не хотелось. А если быть точнее, не хотелось давать Чонгуку лишний повод для шуточек. И все остальное давать тоже не хотелось. Потому что мудак. Отбивая мяч о затёртый пол, Чимин не услышал за своей спиной размеренные шаги и смешок, который эхом разлетелся по залу. — Может, тебя подбросить? — бесцеремонно отбирая мяч, нарисовался Чон. — Отдай, наглая морда, — омега бы и похуже назвал, но кто знает, что у этого черта на уме. — Как же ты заебал. — Ай-яй-яй, — театрально кавая головой. — Ты не знал, что материться плохо? — Отъебись, — делая подсечку, Пак ловко выхватил мяч из вытянутых рук Чонгука, которого согнуло пополам. — Что тебе надо от меня? Охреневший от такой наглости Чонгук выпрямился и посмотрел нечитаемым взглядом. Прикидывал, что ему надо. — Ты уже достал меня. Тут зрителей нет. Не перед кем выёбываться. — Ты же здесь, — ухмыльнулся одной стороной губ альфа. — Это ненадолго, если не свалишь. — И не подумаю, — склонив голову набок и скользя масляным взглядом по голым коленям омеги. — У меня предложение. — О, у меня тоже есть к тебе предложение, — не желая слушать и забрасывая первый мяч в корзину со стоном усилия. — Сходи-ка ты нахер, — Чимин за месяц столько ругательств не произнёс, скользок за прошедшие десять минут наедине с Чонгуком. — Давай так, — пропуская мимо ушей всё сказанное и восхищенно присвистывая чужому броску. — Я не знаю, каким чудом ты добрасываешь, но я впечатлен настолько, что готов рискнуть, — врал и не краснел, потому что прекрасно знал, что у Пака против него шансов нет. — Играем до пяти голов. Если сможешь первым забить, я не буду неделю тебя доставать. Прозвучало заманчиво. Даже слишком. — Месяц, — Чимин резко остановится и развернулся, чтобы посмотреть на Чона и проверить, не шутит ли он над ним в очередной раз. — Ушлый полурослик. — Придурок. — Ауч! Они прожигали друг друга глазами, пытаясь оставить в теле по паре дымящихся дыр. — Ладно, — в конце концов сдался Чонгук, но улыбка его твердила обратное. Он был уверен, что ничем не рискует. — В чем подвох? — изогнул бровь Пак и поджал губы, чувствуя, что где-то его хотят наебать. — В том, что птенчики не могут победить альф. — Зато могут победить кроликов-упырей, — кольнул Чимин. Его уже потряхивало от Чона, как, собственно, бывало каждую их встречу, длящуюся дольше десяти секунд. — Не хочешь узнать, что будет, если выиграю я? — Чонгук вздёрнул подбородок и провёл языком по внутренней стороне щеки. — Не заинтересован. — А зря, малыш. — Малыш у тебя штанах, — омеге было плевать насколько по-детски он звучит. Поскорее бы не видеть эти злые глаза, что являются во снах очень спорного содержания. Чимин списывает реакцию своего тела на доминантность альфы и все влажные сны с его участием приписывает к категории страшных. Чонгук состроил выражение лица где-то между вонючими носками и бородатым анекдотом. — Я не собираюсь участвовать в твоих глупых играх, — подытожил Пак. Чонгук в пару шагов преодолел всё разделяющее их расстояние и резким движением забрал мяч, поднимая его на вытянутой руке над головой. — Очень смешно, — Пак сложил руки на груди и зыркнул осуждающе. Надул губы как-то на автомате. — Отдай мяч и вали. Могу я хоть немного побыть без твоих тупых шуток? Я устал от тебя, Чонгук. Чон, который до этого явно наслаждался происходящим и не сдерживал улыбку, посерьёзнел. Улыбка сползла с лица, а смешинки в глазах провалились в глубину угольной шахты. Омега тяжело задышал и поднял взгляд на потолок, пытаясь не дать непрошенным слезам показаться на глазах. — Положи мяч на место. На дальний стеллаж, — затараторил Пак и, мельком глянув, бросил ключ в альфу. Не Чону, а именно в него. Развернулся на пятках и быстрым шагом рванул в сторону раздевалки, не позволяя себе сорваться на бег. — Стой! — гаркнул оставшийся позади Чонгук. — Да стой же ты! — бросив несчастный мяч сторону, Чон подбежал бодрым кабанчиком и остановил омегу, ощутимо схватив за плечи. — Пусти меня, — Чимин чувствовал себя королевой драмы, главной героиней дорамы. Не хватало только летящих лепестков, слезливой баллады и рекламы Самсунга. — Я не думал, что тебя это все задевает, — спокойно начал Чонгук. Пак готов поклясться, что впервые слышал голос альфы таким тихим и участливым. — Думал, что наши перепалки — просто часть флирта. — Тебе нечем думать, — Чимин закатил глаза, но расслабился, потому что больше не чувствовал угрозу со стороны альфы. Он медленно развернулся, позволяя себя держать. — Я не знал, как обратить на себя внимание, — признался Чон. — Я первокурсник, а ты уже без пяти минут выпускник. Мне нечем было тебя впечатлить. — И ты решил впечатлить меня своим долбоебизмом? — брови болезненно заломились. — Ты тоже хорош. — Иди в жопу. Если хочешь… — Хочу! — Извиниться, — самым суровым тоном из всех, на которые только был способен. — Я извинюсь, если потом извинишься ты, — легко согласился Чон. — А мне-то за что? — почти искренне возмутился омега. — Ну, например, за малыша в штанах, — и снова эта усмешка на конфетных губах. Чонгук прошёлся языком по нижней, задержавшись в уголке рта, и сам уставился на губы омеги, который неотрывно следил за языком альфы. Воздух стал тяжёлым из-за повисших в воздухе феромонов. Оба часто и неглубоко задышали, молча уставившись друг на друга. — К черту, — выругался Чонгук и впился поцелуем в приоткрытые губы Чимина. Тот сначала забыл, но потом сдавленно простонал в поцелуй, а когда почувствовал крепкую хватку на своих бёдрах, с лёгкостью поддался чужим сильным рукам и скрестил ноги на пояснице Чона, который прижимал к себе и жадно целовал. Пак почувствовал, как кружится голова. Как тяжелеет внизу живота. Чонгук вслепую зашагал в сторону омежей раздевалки, бережно придерживая ценную ношу и продолжая целовать. — Почему туда? — оторвавшись от поцелуя, уточнил Чимин. — В нашей носками воняет, — ответил, имея ввиду альфью раздевалку. — Дурак, — улыбнулся в поцелуй Чимин. Дверь раздевалки захлопнулась, и Чимин спиной почувствовал прохладу стены. Казалось, что та вот-вот расплавится от жара его тела. Но плавился сам омега. Пока губы Чонгука с напором выцеловывали шею. Пока его руки блуждали, не зная запретов, изучая желанное тело. Чимин так сильно потёк, что почувствовал, как намокают шорты уже у самых колен. Чонгук, наконец, поставил омегу на пол. Ноги непослушно разъезжались, а Чон не помогал, спускаясь с поцелуями всё ниже. Опустившись на колени, он стянул с Пака шорты, оставляя его в одной только задранной и смятой футболке, и, глядя снизу вверх, без какого смущения прошёлся языком по истекающей смазкой головке. Чимин подался навстречу горячему рту. И Чонгук ему это позволил. С каждым движением головы он вбирал возбужденный член глубже и втягивал щёки. Пока Пак смотрел на звездопад под собственными веками. — Трахни меня уже, — Чимин зарылся пальцами в мягкие волосы альфы и потянул за макушку. — Быстро. Чонгук блядски улыбнулся и оставил невинный поцелуй чуть ниже чужого пупка. Будто это не он минуту назад усердно отсасывал, стараясь сделать хорошо своему омеге. В том, что омега теперь его, Чон не сомневался ни капли. Чимин сам развернулся, упираясь руками в стену, но Чон эти руки перехватил и сжал за спиной, заставляя Пака прижаться грудью и до хруста выгнуть поясницу. — Слушаюсь, — ощутимо прикусив хрящик уха, Чонгук прошёлся языком по мочке и обжёг дыханием, пока доставал свой колом стоящий член и плавным движением входил, заставляя Чимина простонать слишком громко для ситуации. — Тише, — Чонгук зажал ладонью рот омеги, частично заглушая звук, и толкнулся до конца. Дал немного привыкнуть и стал набирать скорость, буквально вколачивая омегу в стену. Ноги разъезжались, мысли из головы были выбиты огромным членом альфы и силой его рук. Эта грубость заводила. Чимин сходил с ума. Он крошился и собирался воедино заново, сгорал и пеплом осыпался, чтобы вновь воскреснуть. Оргазм накрыл быстро. Оглушил, как взрывная волна. Омега испачкал стену, наблюдая за тем, как сперма толчками выталкивается и белыми каплями оседает на многострадальной стене. Чон вышел, оставляя после себя неприятную пустоту и заставляя растраханый анус сокращаться. Чонгук пару раз провёл рукой по всей длине и излился на сочную ягодицу, на которой жутко хотелось оставить след от зубов. — Прости, — прохрипел Чон, пытаясь отдышаться. — И ты меня, — так же задыхавшись, вторил Пак. — Никогда ещё не был в омежьих душевых, — поиграл бровями альфа. Чимин закатил глаза, но, вопреки своим же словам, улыбнулся: — Мне достался самый придурошный альфа.***