***
Вынув ключи от своей квартиры из кармана, Эндрю пару раз прокручивает их в замке, с щелчком открывая, наконец, свою квартиру, где по ощущениям не был несколько лет, хотя с тех пор, как он переехал в Чикаго, прошла неделя. Миньярд вернулся в Нью-Йорк чтобы он мог заранее забрать нужные ему для дальнейшей работы вещи и встретиться с Рене, которая прилетит вслед за ним через несколько дней. Он бросил грузный рюкзак у двери, совершенно не заботясь о скопившейся пыли вокруг, сейчас он лишь хотел согреться, выпив теплый горячий шоколад, и провести следующие пару часов, смотря какой-нибудь фильм и не шевеля ни единым пальцем. Эндрю торопливым шагом сворачивает в ванную комнату, одновременно включая весь свет в квартире и быстро вымывает руки до предплечий в большом количестве мыла, до этого сняв с себя свободную толстовку и выкинув её в корзинку для грязной одежды. Включив теплую воду, он пару раз плескает её на лицо, ощущая, как по рукам бегут мурашки от приятной температуры. Вскинув голову, Миньярд увидел свое уставшее от длинного дня лицо. Он недовольно сморщился, вспоминая сегодняшний перелет, который еле выдержал, чудом не доведя себя до гипоксии. Вытерев мокрое лицо белой майкой без рукавов, он направился на кухню, включая электрический чайник, параллельно доставая самую большую кружку и какао-порошок. Две чайные ложки порошка без сомнений летят в стакан, следом Эндрю тянется за кокосовым сиропом, плеская добрую порцию сладкой жидкости туда же. Пока чайник греет воду, он направился в спальню, роясь в шкафу, чтобы найти удобную футболку. Натягивая её и шаркая обратно в кухню, он услышал, как запищал пару раз чайник, оповещая, что вода нагрелась. Миньярд тащит чайник и кружку с маленькой ложкой прямиком в гостевую комнату, где у него расположен удобный темно-коричневый диван и супер мягким ковром такого же цвета. Расставив кружку и чайник, за которые он сейчас не побрезгует даже подраться насмерть, на ближайшем кофейном столике, Эндрю развалился прямо на мягком ковре, спиной опираясь в диван. Миньярд все-таки налил кипяток в кружку, не теряя больше времени, и ядерную кучу размешал ложкой, сразу же пригубив содержимое. Промычав от наслаждения, он ставит кружку обратно, ожидая пока горячий шоколад немного остынет, и тянется к смартфону, переходя в диалог с Рене. Он написал ей короткое смс, что уже прилетел и будет ждать её. Рене не ответила. Включив на телефоне комедийный фильм восьмидесятых, Эндрю принялся медленно потягивать горячий шоколад, расслабляясь теперь уже полностью. Казалось, сейчас вокруг не существует ничего и никого. Время замерло, и он хотел остаться в этом моменте ещё немного, но фильм стремительно подошел к концу, как и его напиток, который он повторил во второй раз, когда отходил отлить в уборную, устроив себе небольшой перерыв. Рене в это время написала Эндрю ответ, что всё отлично и назвала день, когда она прилетит. Мысленно отметив этот день у себя в голове, Миньярд начал намыливать кружку, со звонким звуком ставя её на сушилку. Спина нещадно ныла от неудобного расположения на полу, поэтому он завалился прямиком на диван, бездумно листая соцсети и читая некоторые новости. С неудержимым любопытством Эндрю ввел запрос «Морияма личная жизнь», чтобы подтвердить свои догадки. В яблочко. Усмехнувшись тому, что действительно про его личную жизнь нет и слова, Миньярд решил не думать сегодня о странной семейке, листая смешные картинки в соцсетях. Он и не заметил, как начал клевать носом и, посмотрев на время, решил, что пора переносить себя на удобную кровать. Мысленно готовясь к тому, как он удобно растянется во весь рост на удобном матрасе, Эндрю шаркающим шагом подошел к брошенному рюкзаку, вынимая оттуда зубную щетку и зарядное устройство. Закончив чистить зубы и сбривать щетину, он подключил телефон к зарядке, ставя его на прикроватную тумбу, с усталым вздохом прижимая голову к подушке и прислушиваясь к себе. Фильм помог до сих пор заполнял тишину, и Эндрю не чувствовал, что думает о чем-то, но сейчас, оставшись полностью в тишине своей квартиры, Миньярд с легкой тревожностью лежал, кутаясь в мягкое одеяло, и размышлял над тем, стоит ли ему включить что-нибудь на фон, чтобы это что-то помогло ему переключиться со своих мыслей и заснуть. Миньярд открыл глаза, в темноте спальни они полностью привыкли к отсутствию света, и он мог точно увидеть, что и где расположено. Лежа на боку, он вперил глаза в телефон, гипнотизируя его и пытаясь решить, стоит ли ему на самом деле что-то включить. Пока он размышлял об этом, слабо ленясь вставать и включать телефон, Эндрю стремительно терял свои мысли, они увядали на его глазах, слово умирающая роза, лепестки которой стремительно падают, пока от неё не останется ничего, кроме скорчившегося стебелька, что при одном касании с хрустом сломается и превратится в нечто похожее на пепел. Миньярд видел, как все лепестки с тихим шелестом упали, как и его мысли, но все же один ярко-красный лепесток цеплялся за жизнь, с завидной силой зацепившись за стебель. И Эндрю не успел подумать об этом, как был оглушен только одной мыслью, и она… … панически ударила по вискам Эндрю, истошно крича ему — беги. Он чувствовал, как ледяной ветер обдувал его тонкую кожу лица, с каждой секундой все больше и больше разрезая его на куски. Руки не чувствовались, словно их и нет. Ноги настойчиво передвигались… левая-правая. Глаза нещадно засыхали от бьющего морозного ветра, и он не видел, куда бежит из-за непрекращающихся слёз. Несколько капель попало ему в уши, щекоча, но большинство едва успевали образоваться и сорваться с замерзших ресниц и скатиться по его горящим щекам, молниеносно исчезая на его лице. Эндрю чувствовал, что его лицо плавится в лаве, но упрямо… бежал. Бежал вперёд. Не оглядываясь ни на секунду. Рассекая воздух телом, словно острый нож злого человека, распарывающий кожу своей невинной жертвы. Растягивая безжалостно мышцы своих ног, пытаясь сделать каждый последующий шаг шире и быстрее предыдущего. Расталкивая руками ветки ёлок, разбивая ладони в кровь и сдирая кожу. В нос ударял запах железа, и он не понимал, почему он чувствует это. Эндрю слышал, как что-то… нет, кто-то… с каждой секундой догонял его, грозясь вцепиться в шею когтями, схватить его и… Нет. Нет. Он будет бежать вперёд, он не сдастся. Эндрю справится сам, и ему ничто и никто не нужен. Получая очередную рану на предплечье от острой ветки, он громко вскрикивает и ощущает, что снежная земля из-под ног как будто исчезает, и он стремительно падает вниз. Секунда… Секунды прекращались в минуты. Минуты превращались в часы. Часы превращались… Эндрю не помнит, как долго он лежал на полностью замерзшем озере. Он надрывно закашлялся, чувствуя, что рот полон слюны, и была она как вода. Сдвинув голову вбок, он ощутил нестерпимую боль, тисками сдавившую его голову, стремительно разрастающуюся при каждом вдохе и обжигающую изнутри даже глазницы. Лава проходила прямо от его макушки, спускаясь медленно и мучительно по его шее, ключицам, груди, животу и, наконец, останавливались на разбитых ногах. Эндрю двинул ими, с облегчением осознавая, что они целы, но тоже мокрые, будто он прыгнул в теплое море. Лёд под ним успокаивал расплавившегося Миньярда, полностью заглатывая пламя, исходящее от тела, и убаюкивая его или… ему кажется, он умирает, но что-то внутри груди истошно вопит и протестует. Он не может оставить своего брата, и ему необходимо… Перевернувшись на живот, он с громким стоном поднялся, облокачиваясь на локоть левой руки. Помутневшее зрение испугало его, Миньярд почувствовал, как на секунду его сердце остановилось, и он судорожно подумал, что потерял зрение навсегда. Эндрю громко и отчаянно всхлипнул, прерывисто глотая кислород, давясь им и горестно завывая, обжигающие слёзы, брызнувшие из его глаз, привели его спутавшиеся мысли в небольшой порядок, и он стёр их, яростно размазывая предплечьем кровь, слезы и слюни по лицу. Вернувшееся зрение ничуть не успокоило, и теперь он увидел лужу крови, что успела расползтись под его разбитой головой, намертво впитавшись в лёд, коварно хихикая и говоря Эндрю, что тот пропал навсегда. В звенящей и страшной тишине снежного леса он не слышал ничего, кроме своего тяжелого прерывистого дыхания. Огромные клубки пара выходили из его кровавого рта, и он поспешно закрыл его, пытаясь издавать как можно меньше звуков. Тонкая капля слюны, смещавшаяся с кровью, одиноко упала в алый беспорядок под ним, как последняя капля… чего-то… Эндрю стремительно терял нить своих мыслей. Нельзя привлекать внимание. Будь тихим. Заткнись и будь тихим. Словно молотом, бьющая боль сшибала его, не оставляя попыток прийти в себя и выжить. Но он упрямо рычал, цепляясь ногтями пальцев в замерзшую воду, пытаясь сесть. Это заняло по ощущениям часы или дни, Эндрю запутался и, наконец, встав на корточки, он судорожно подумал о том, что действительно ничего не слышит, кроме самого себя, не слышит ничего, кроме набатом стучащей крови в ушах, а это значит, что он не знает, где он находится и где ему прятаться. Паника захлестнула его пуще прежнего, физическая боль будто отошла на второй план, и он ощутил, как сердце билось в его груди сильнее и громче, грозясь либо остановиться от слишком большой нагрузки, либо разорвать в клочья ребра и грудь, вырываясь наружу. Он умолял сердце заткнуться, не издавать звуков, но ничто и никто его здесь не слушал. Эндрю был совсем один. Разбитый и истекающий кровью, он был брошен всеми. У него нет времени плакать, ему нужно встать и бежать вперёд, не оглядываясь. Нужно найти безопасное место, но… Громкий хруст веток заставил всю кровь внутри Эндрю остановить циркуляцию, леденя всё его тело, он почувствовал, что больше не дышит и сердце не бьется от страха, полностью остановив свой бешеный ритм. Подскакивая на больные ноги, он лихорадочно оборачивался на месте, пытаясь понять, откуда шел звук. Минуту он держал кислород в легких, не смея сделать вдох, и как только он выдохнул сдерживаемый кислород, лёгкие, словно насквозь проткнутые ледяными ножами, истекали кровью. Он почувствовал, как за спиной выросла тень. Эндрю ощутил, как от него исходили давящие вибрации, отдавая теплом прямо в его спину, он замер, напрочь забыв о том, что он вообще существует. Над его ухом раздался низкий громогласный смех. — Бежишь от меня? Думаешь сможешь? Мурашки пробежали от этого голоса, заставляя его крупно вздрогнуть, заставляя его колени подкоситься и упасть. Изрезанные ладони вспыхнули новой вспышкой боли, и Эндрю неконтролируемо завопил. Голос насмехался над его слабостью, с силой вбив подошву в его ладони, прибивая его на место, показывая ему его место. И только один человек, только одним своим присутствием мог заставить Эндрю застыть, забыв обо всём на свете. Только он мог заставить его с болью рыдать. Только он тянул его за собой, волоча за волосы, не беспокоясь о его ранах, затаскивая только и только за собой. Прибивая его только и только к себе. И он… …Эндрю судорожно вскочил в постели, шумно хватая кислород через рот. Он ощутил, как холодный пот ручьем стекал по его груди и спине, замерзшие руки дрожали, а ноги и вовсе не чувствовались, словно и не принадлежали ему. Предательское сердце вновь застучало в его груди, отбивая неровный ритм в его груди. Конвульсивно вдохнув воздух через рот, он прислушался, слышит ли что-то, и уловил глухие с-стук-стук. Кинув взгляд вниз, Эндрю увидел стремительно расползающееся темное пятно на белоснежном одеяле. Разжав свои вцепившиеся пальцы в одеяло, он скорее на автопилоте сбросил одеяло на пол, чтобы оно не запачкало ничего больше, и, слегка запутавшись в нем, вскочил на дрожащие ноги, торопливо вваливаясь в ванную комнату. Миньярд со стуком поднял рукоятку крана в раковине, нависая над ней. Дрожащие ладони уперлись и схватились за эту опору, и Эндрю ощутил, как в его лицо окутал горячий, словно лава, пар. Эти ощущения жестоко окунули его в кошмар, от которого он до последнего издыхания бежал. Ипугавшись и со вскриком отскочив от раковины, он больно и с громким стуком головы ударился в угловатый шкафчик позади себя. Стеклянная фигурка в виде маленькой планеты полетела вниз, он попытался инстинктивно схватиться за неё, но запутался в своих руках, упуская ценный подарок от Рене. Тот разбился на тысячи осколков прямо у ног Эндрю. Тоже насмехаясь над ним. Тоже коварно хихикая. Дыхание вновь сбивалось, он ощутил, как его нос был забит чем-то, что всё не переставало с гребанным с-стуком падать теперь уже на кафельный пол. Он едва ли успел прийти в себя, но уже устроил шум, и соседи вряд ли будут этому рады. Эндрю с замирающим сердцем поднял глаза, утыкаясь взглядом прямиком в свое отражение. Кровь… Алая кровь залила добрую часть его лица, переходя сначала от щеки до его виска, смочив светлые волосы, а затем окрасила его губы и подбородок. Он с силой сжал губы в тонкую линию, со злобой посмотрел на себя, а затем на беспорядок, что он устроил. Обида от разбитого подарка стала для него точкой невозврата, что перекрыла ему кислород, сжав его за горло так сильно, что он истерически хохотнул от удушающих его ощущений. Эндрю чувствовал, что теперь это нечто тёплое к-капает из его глаз. Зрение помутилось, заставляя его поверить, что он снова его потерял. Гнев забурлил в нем, как взбесившиеся в аду черти, что с радостью принимали грешников к себе и устраивали пир. Он одним шагом преодолел расстроенное до зеркала, разбивая кулак в свое отражение. Разбивая себя на сотни тысяч осколков. Свою чёртову слабую версию. Успевшее запотеть зеркало со звоном разбилось под сильным ударом, разбавляя все еще громко бежавшую горячую воду своим звуком, говоря яростно: «посмотрите на меня, я тоже умею издавать громкие звуки!». Казалось, что теперь на Эндрю смотрят миллион его глаз. Бесконечно расстроенных, злых, наполненных безудержными и нескончаемыми чувствами, с которыми он не может справиться. Наполненных слезами. Несколько острых частиц все же упало с таким же звоном в раковину. Костяшки правой руки пульсировали от удара, Миньярд чувствовал впившиеся в его кожу острые стекла, но он вновь занес кулак, яростно вбивая его в зеркало до тех пор, пока на него не перестало смотреть его прошлое… Пока на него не перестал смотреть слабый, разбитый и истекающий кровью юный парень лет восемнадцати.***
Расчесывая пальцами здоровой руки свои запутавшиеся влажные волосы, Эндрю стоял у зеркала в спальне, полностью одетый в одежду на выход, он направлялся в кафе, где наконец встретится с Рене. Его насильно опустошенные и спокойные мысли полностью отличались от его внешнего вида. Через зеркало на него наконец смотрела его взрослая версия, что выглядела жестоко и злобно… выглядела так, что тронь пальцем — проглотит обидчика без сомнений. Кошмары, продолжавшиеся те пару дней, пока он проводил время в одиночестве своей квартиры в Нью-Йорке, беспощадно хватали его и не отпускали, и теперь Эндрю выглядел болезненно, с осунувшимся и похудевшим лицом, с красными потухшими глазами, в которых от белка не осталось и следа, и белыми потрескавшимися губами, что потеряли свой здоровый оттенок от того, что Миньярд недоедал. Возвращение домой отразилось на нем ещё хуже, чем он предполагал. Город, где он провел всю свою жизнь и где его разбирали на куски, снова и снова заставлял Эндрю съеживаться от фантомного холода перескакивающих друг за другом воспоминаний, и почти ничто не было из них хорошим. И ему давно нужно было привыкнуть к этому, но все попытки с треском проваливались в небытие. Тревожные сны заставляли его вскакивать по несколько раз за ночь, не давая ни единого шанса на то, чтобы выспаться, и теперь Эндрю чувствовал лишь тихое журчание спокойной речки у себя в голове вместо бесконечно… бесконечных мыслей, что поедом сжирали его, но хотя бы заставляли чувствовать его хоть что-то. Сейчас ничего хорошего не осталось. Непроизвольно Миньярд издал усталый вздох, на секунду забывая, что вообще делает и какие у него были планы. Мысли лихорадочно сбивались и терялись, как слова, которые так сильно хочется сказать, но банально не получается, потому что ты не можешь элементарно вспомнить, что ты и кто ты. Эндрю, подхватив телефон и ключи, двинулся к выходу. С тихим щелчком он закрыл входную дверь квартиры, спускаясь к своей Мазерати, стоявшей в подземном паркинге. Одним нажатием по кнопке ключей он разблокировал машину, с наслаждением садясь на водительское кресло, а затем впился пальцами в руль, сжимая их крепко всего на несколько секунд, следом поворачивая ключ зажигания по часовой стрелке, пока не раздается тихий рев машины. Он крупно взгдрагивает, но не думает, от холода ли это или от ощущения под руками приятной кожаной обивки руля с несколькими вставками. Прежде чем отъехать, Эндрю включает телефон и заходит в навигатор, что укажет ему путь, вбивает туда же адрес кафе, а затем подключает его через Bluetooth к Мазерати. Первые громкие звуки песни расползлись, словно стая муравьев, по всей машине, отдавая зудом прямо в ступни Миньярда. Поставив телефон на магнитный держатель, он снял машину с первой передачи, вдавливая педаль газа и выезжая с парковки и теперь чувствуя приятный зуд уже под пальцами рук. Дорога предстояла длинной, поэтому он откинулся на сидении, вжимаясь спиной и давя на газ сильнее, как только выехал на трассу. Чувство вскакивающего адреналина при особо высокой скорости заставляла Эндрю становиться зависимым от этого. Ему было страшно врезаться во что-то или, ещё хуже, кого-то, но отчего-то тело само действовало и совсем не слушало мозг. Короткая вибрация была заглушена музыкой, но Миньярд уловил краем глаза пришедшее смс. Он открыл его, как только припарковался перед кофейней, его сразу же перекинуло в диалог с Рене, которая сообщала, что будет с минуты на минуту. Эндрю пихнул телефон в карман джинс, вытаскивая ключ и выходя из машины. Сегодня было теплее, поэтому он не стал напрягаться и брать с собой ветровку. Двигаясь прямиком ко входу, он пихнул ключ туда же, куда и телефон, толкая дверь и заходя в уютный шар, вкусно-пахнущий выпечкой и самых разных кофе. Кофейня, отделанная в приятных светло-мягких тонах, успокаивала и убаюкивала, заменяя растекшийся по венам адреналин чем-то особенно спокойным и сладким. Он как раз подходил к кассе, чтобы сделать заказ, как за ним открылась дверь и раздалось скромное: — Эндрю, привет! Обернувшись, он увидел светловолосую высокую девушку с редкими мелко-заплетенными косичками в короткой стрижке. Она ярко улыбалась накрашенными в блеске губами и махала ему в приветствии, её карие глаза была наполнены теплотой и нежностью, а куча забавных браслетов на руках издавали звяк-звяк-звяк каждый раз, когда она дергала в стороны ладонь. Эндрю опустил взгляд, сразу же замечая её темно-зеленого цвета колготки и салатовое платье-комбинезон, под которым была тонкая белая водолазка, прикрывающая её горло. — Рене, — он и не почувствовал, как выдохнул с облегчением, увидя её. Ему показалось, что доселе сковавшее его напряжение лопнуло и вмиг было скинуто с его плеч. Она быстро оказалась рядом, мягко осматривая его своими цепкими и внимательными глазами. — Твои колготки были сшиты самим Шреком? Блять. Рене заливисто рассмеялась, смотря на свои ноги. — Да, теперь их цвет теперь действительно имеет смысл, — она широко улыбалась. — Я очень рада тебя видеть. Сделаем для начала заказ? — Рене кивнула в сторону прилавка, наполненный различными тортами и выпечкой. Эндрю кивнул и подошел к кассе. Сделав заказ, они оба решили сесть в самом спокойном уголке кофейни, где меньше всего было клиентов. Рене положила на колени маленькую чёрную сумочку и быстро кинула взгляд на перевязанную руку Миньярда. — Ты знаешь, я тихонько убежала от Саймона, но мне повезло не опоздать на встречу с тобой, так как он спал, и Йохан решил мне помочь с ним, — Уокер ненавязчиво начала рассказывать обо всем на свете успокаивающим голосом. — Так ты убежала от любимого мужа и сына на скрытое свидание со мной? — Эндрю весело усмехнулся. — Я знал, что люди имеют способность меняться, но не думал, что это коснется тебя таким образом. Рассмеявшись искренне, Рене вовсе не обиделась на слова Миньярда. — Мне уже тридцать, думаю, мне можно позволить себе небольшие шалости, не так ли? — Но ты перестала красить свои волосы, неужели ты всё ещё способна на шалости? Погоди, я сейчас рассмеюсь, — он широко улыбнулся, подкалывая подругу и вспоминая, что в университете Рене очень часто экспериментировала с цветами и прической. — О, Эндрю, но люди ведь меняются, ты сам так сказал, — рассмеялась она. Сладкий латте Эндрю и черный чай с лимоном Рене стремительно заканчивались, пока они говорили. — Почему твоя рука перевязана? — Она не давила и спросила мягко. — Как твои муж и сын? — Эндрю проигнорировал её. Рене мило улыбнулась. — Отлично! Мне так приятно, что ты спросил. Саймону скоро исполнится два года, и мой муж предложил собраться всей большой семьей, чтобы провести этот день на природе. Его родители просто чудесные люди, — она с нежностью говорила о своей семьей, словно не заметила, что он не ответил на её вопрос. — Я не передал тебе подарок. Придется тебе пойти ко мне домой, чтобы закрепить образ неверной жены, Рене, — невозмутимо сказал Эндрю. — Полагаю, раз я начала, то мне придется с достоинством закончить это, правда? Милая Рене улыбнулась и не отказала, пригубив свой чай. — Я разбил стеклянную планету, которую ты мне подарила в прошлом году на день рождение, — решил рассказать в конце концов Миньярд. Подруга осталась невозмутимой, но улыбка дрогнула, а брови нахмурились в подозрении на недосказанность. — Оу… это довольно обидная ситуация. Я бы хотела подарить тебе ещё фигурку на твоё предстоящее день рождение, если ты не против. Милая Рене, милая, милая-милая, — нараспев думал Эндрю. — Хочу. — Это является причиной твоей раны на руке? Ха… милая… — Миньярд мысленно осёкся, — умная, умная-умная Рене. — Нет, — медленно сказал он, — я не рассчитал силу удара и разбил зеркало в ванной. Она слегка выгнула бровь. — Но почему? Что-то сподвигло тебя на то, чтобы разбить зеркало? — Мне… — Эндрю нахмурился, вспоминая, из-за чего это случилось, — мне приснился кошмар, и я был растерян. Намного более растерян, чем обычно. Сидя в тишине, прерываемой тихими разговорами других людей и колоколом, что звякал с каждым открытием двери, они молчали несколько тяжелых минут. Миньярд почувствовал, что без собственного желания опускается в бездну с кишащими голодными тварями, что с особой жестокостью сжирали его эти несколько дней. Он больно впился пальцами в колени, пытаясь не впасть в панику от нахлынувших воспоминаний, но неожиданный голос Уокер заставил всех голодных зверей разбежаться, отпустив его на волю. — Что за кошмар тебе приснился? — Он снова приходил ко мне, и я был один. Этот кошмар был хуже всех за последнее время. — Эндрю, тебя что-то встревожило, что ты вспомнил о нём за столько лет? Как и всегда, Рене была слишком наблюдательной и умела уловить связь абсолютно во всём. Её ястребиная внимательность слишком резко разнилась с её скромным образом и крестиком на шее. Миньярд не уважал слюнтяев, но Уокер никогда такой и не была, что и послужило толчком для их крепкой дружбы. Эндрю тогда только-только поступил на первый курс, в то время как Рене уже близилась к концу учебы, они столкнулись в коридоре университета, как в каком-то глупом фильме. Девушка куда-то спешила и грубо влетела в Миньярда, заставляя его упасть навзничь и растеряться. Она долго извинялась и предлагала отплатить обедом за произошедшее, а Эндрю не отказал. Кто вообще откажется от бесплатного обеда? Однако с каждым годом, размышляя об их дружбе, он никогда не был так рад, что согласился на повторную встречу с ней. Рене стала его якорем, когда ему было особенно трудно, она предложила ему самую ценную вещь на свете — свою дружбу, а он стал для неё в ответ самым надежным человеком и помощником. Пусть сейчас каждый из них занят своей жизнью, но они не собираются забывать друг друга, не собираются отпускать. Но… Рене права. — Я думаю, — Эндрю сделал долгую паузу, не в силах подобрать правильные слова, так как они путались, голоса перебивали друг друга, усложняя задачу ещё больше, а не выспавшийся мозг плавился, — я думаю, да. Он слегка закашлялся, вспоминая ощущения забитого кровью носа. Руки, сложенные на столе, неосознанно и резко дернулись, задевая пустой стаканчик. — Я решил остановиться в Чикаго временно, так как нашел там работу. Рене серьезно кивнула, не спрашивая ничего. Её волосы слегка сдвинулись и упали на лицо, задевая её щеку. Миньярд засмотрелся, испытывая фантомный зуд и желание почесать свою щеку. — И я приехал к месту назначения в тот день вовремя. Я ожидал, что это будет какой-то ресторан, но я вбил адрес в навигатор и понял, что встреча должна пройти прямо в личном доме звезды, которую я буду продвигать. — Это показалось тебе странным? Миньярд всего лишь кивнул. Перед глазами пронеслись расплывчатые очертания огромного темного особняка, который выглядел жутко снаружи, но Эндрю подозревает, что жуткая оболочка лишь для отвода глаз и что-то ещё происходит. Что-то, чего никто не знает, но он хотел бы докопаться. — В их доме меня встретил какой-то нелепый рыжий парень, — Миньярд бросил это небрежно, но Рене моментально выпрямилась, сидя на стуле, цепко хватая в свои аккуратные руки именно эту информацию. — Он не был тем, с кем у меня должна была состоять встреча, поэтому я подумал, что он прислуга или что-то в этом роде. Я сказал, что пришел к хозяину дома, но он представился и сказал, что он его муж. — Хм, звучит и правда интересно, — прокомментировала Уокер, — получается, ты не знал, что эта известная знаменитость замужем? Она не спрашивала имен, не интересовалась деталями, довольствуясь тем, что давал Эндрю, за что он был ей бесконечно благодарен. — Именно. Я имею в виду, об этом нет ничего в интернете, но почему-то я стал свидетелем и, — он снова потерял нить своих мыслей. По ощущениям время растянулось как мягкая жвачка, а в глазах зарябило от того, что Миньярд застыл и не моргал. Уокер двинулась и громко несколько раз стукнула двумя пальцами по столу, привлекая его внимание к себе. Её браслеты шумно звяк-звякнули. — Эндрю, я предполагаю, что эта встреча выбила тебя из колеи и послужила причиной, что кошмары начались с удвоенной силой и стали для тебя настолько невыносимы. С таким потерянным взглядом ты смотрел на меня шесть лет назад, и тебе с каждым годом становилось лучше, но сейчас ты пришел к месту, с которого начал, и я беспокоюсь за тебя. Прикушенная с силой нижняя губа совсем не отрезвляла его, и Эндрю опустил руки под стол, сжимая с силой перевязанную руку. Хоть Рене и была тактичной, не задавая глупых вопросов, но в самый нужный момент, она умела бить стрелами, что оставляли после себя огромные разворошенные раны и дыры, которые нельзя было зашить с гарантией на стопроцентное выживание, но Миньярд знал, что каждое слово, что говорила подруга, не скрывало в себе ничего, кроме чистой заботы и волнения за своего друга. Стрелы, пусть и сшибающие его с ног, не были измазаны в яду, а раны стягивались, не оставляя за собой никаких шрамов. Эндрю быстро кивнул несколько раз, перешагивая через себя. — Да, я тоже так думаю. После того, как мы все собрались для дискуссии, я стойко ощущал, как между ними что-то происходило, и это странно сжимало воздух в той комнате. Я полагаю, что всё было пропитано страхом на тот момент. Это мне напомнило, — Миньярд зажмурил глаза, опуская голову. Краем уха он услышал, как судорожно вздохнула Рене. — Ты знаешь, то, как он одним своим словом заставлял своего нелепого мужа чуть ли не задыхаться от паники, напомнило мне о том, что я пережил тогда. За столько лет с твоей помощью я научился понимать, что происходит внутри меня в тяжелые моменты, и я ясно отличаю эти эмоции, — он остановился, делая вдох. — Я ясно читаю язык тела человека, когда в его голове происходит кровавая война, в которой он стремительно проигрывает и мучительно умирает. Лицо Уокер на секунду сморщилось, будто бы от физической боли, и она горестно улыбнулась, протянув руку на столе. Не зная, зачем она это делает, Эндрю потупил несколько мгновений, ощутив следом огненную вспышку израненной руки. На белоснежных бинтах выступила кровь. Миньярд поморщился, осознавая, что заживление теперь пройдет хуже, а затем протянул здоровую руку и обхватил ладонь Рене, переплетая с ней пальцы. Она заботливо взяла его ладонь в обе руки, согревая пальцы, совсем как тогда, когда они были младше. — Некоторые люди, устраивая войну в головах своих близких людей, целятся, по их мнению, в сильных полководцев, не осознавая, что их противники давно не носят перед ними никакой обороны и щитов. Не носят с собой острых мечей и не носят стрел. Они даже не думают противостоять, а знаешь почему? В его голове стояла звенящая тишина, Эндрю не мог открыть рот и ответить Рене, и это было не потому, что он не знал ответа. — Потому что им не дадут отпор. Беззащитные полководцы отличаются от тех, кто жесток и помешан на боли, тем, что умеют искренне любить. Рене замолкла на несколько минут, на её лице проступила злоба, прикрытая мнимой невозмутимостью. — Любящие люди тихие, как самое спокойное место на земле, они уязвимы, как новорожденные дети, и они сдаются без боя близким, что на них напали, потому что именно от них они ожидали этого меньше всего. В этом нет их вины, — упрямо надавила Уокер, — вина лежит на тех, кто безжалостно бьёт тех, чьё сердце безвозмездно принадлежит им. Ладонь, сжатая между нежных рук Рене, ощущалась неподъемной в эту секунду. Моргнув несколько раз, Эндрю ощутил, что на самом деле всё его тело сейчас ощущалось неподъемным под чем-то бесконечно тяжелым. — Эндрю, я хочу, чтобы ты знал, что на тебе не лежит ответственность за чужие поступки. — Я это знаю, — он нахмурился, сжимая подругу за руку крепче. Миньярд не понимал, что она имеет в виду под этим. — Да. Как и знаешь то, что тебе не нужно проводить параллель между своим опытом и чужим, сравнивая их. Мысли, словно раскачивающийся на соплях дряхлый шкаф, издающий противный скрип-скрип, разбились, создавая вокруг себя громкий шум, а затем так же резко замолкая. Рене, не получив от Эндрю никакого ответа, отпустила его руку, задумчиво стуча пальцами по подбородку. Она отвела взгляд в потолок, плавая в своих мыслях. — Интересно, мы с рождения находимся в этом огромном чане с токсичными отходами, и у меня возникает резонный вопрос, — Уокер сделала загадочную паузу, хитрая улыбка тронула её губы, — а где наши суперспособности? Миньярд глубоко вдохнул грудью, ощущая, как камень, сдавливающий его эти несколько дней, рассыпался в мелкий песок под её улыбкой. То, как она смело и ловко обходила острые углы, сглаживая их своими бесконечно тёплыми руками, оставляло Эндрю в ворохе вопросов, но Рене никогда не говорила своего секрета, увиливая словами, что его на самом деле нет, и, как ей нравилось говорить, «любовь подвигает нас на самые различные поступки, и, может, этот талант раскрывается, когда ты по-настоящему влюблён?». Первое время он упрямился и не соглашался с ней, считая это бредом, но с каждым годом Эндрю испытывал растерянность, чувствуя, что, возможно, он ошибается, делая поспешный вывод. — Звучит довольно печально даже для тебя, Рене, или это из-за того что надвигается холоднее время года? — он усмехнулся, зная, как его подруга не любит зиму. — Холод сменится теплотой, Эндрю. Полагаю, тогда мы и поймем: печаль ли это или это из-за холодной погоды, — она мило хихикнула, заправляя упавшие волосы за ухо. — Это звучит как очень глупый тост для слёз. Она рассмеялась громче, привлекая к их столику несколько любопытных глаз. — Боже, — Рене прижала пальцы к глазам, убирая проступившие от смеха слезы, — я никогда не говорила тост для слёз, но если это был он, то я хочу, чтобы он был первым и последним. Йохан бы начал переживать и спрашивать меня, случилось ли что-то. Коротко хмыкнув, Эндрю уперся спиной в железный стул. — По крайней мере, теперь это никогда не станет всратым тостом на вашем семейном застолье, так что он этого, к его счастью, не услышит. — Хм, я всегда удивлялась фантазии людей, которые придумывают какие-то забавные тосты. Возможно, это прирожденный их талант, — Рене неоднозначно улыбнулась. Миньярд усмехнулся, ничего не отвечая, а затем встал, двигая стул со скрипом. Уокер без комментариев встала вслед за ним, они взяли свои пустые стаканчики, выкидывая их у выхода в урну и выходя на улицу. Температура ощутимо снизилась, и он торопливым шагом направлялся к машине, а Рене вслед за ним. Дорога до дома теперь показалась Эндрю короткой, так как разговоры с Рене заставляли его потерять счет времени в самых хороших для него смыслах. Открыв дверь в свою квартиру, он пропустил подругу вперёд, а затем закрыл её на ключ, проходя сразу в свою спальню. Уокер тем временем сидела в кухне за столом, дожидаясь друга. Зайдя в спальню, Эндрю направился прямиком к шкафу и открыв его, он выудил из него тяжелый твердый подарок, который он завернул в подарочную упаковку ещё давно. Принеся свою находку прямиком в кухню, Миньярд сел рядом на стул рядом с Уокер, протягивая ей массивное квадратное нечто. — Ох, это тяжелый подарок, — она тихо рассмеялась, — я могу сейчас открыть? — Уже занеся пальцы над упаковкой, игриво спросила она. Он закатил глаза на такое очевидное издевательство. Рене с восторгом принялась аккуратно рвать бумагу, распаковывая самую длинную работу Эндрю, в которую он вкладывал почти всё свое свободное время. — Эндрю… — Рене выглядела удивлённой и на глазах теряла всю свою уверенность, — это то, о чем я думаю? — Я не читаю твои мысли, если ты забыла, — на этих слов подруга громко хохотнула, заставляя его улыбнуться. Но, отбросив все шутки, простой кивок — всё, на что был способен Эндрю физически, в то время как морально он сгорал от любопытства, как отреагирует его подруга на подарок. В этот момент Уокер, казалось, потеряла напрочь дар речи, держа в руках всю историю их дружбы. Она с шумом втянула через нос воздух, и Эндрю мог поклясться, что услышал тихий всхлип. — Это восхитительно, — самая милая улыбка украшала её губы, — посмотри, какие мы здесь юные. Рене хихикала, указывая на их совместные фотографии, из которых Эндрю собственноручно сделал фотоальбом, долго подбирая её любимые постельные цвета для твердой обложки и долго пыхтя над выбором снимков, что показывала всю их историю дружбы. Рене с нежностью листала каждую новую страницу. — Я не знаю даже, что сказать, — не сдержавшись, Уокер всхлипнула громче, — Эндрю, это самый лучший подарок на мое день рождение. Ты создал такую красоту. Я буду хранить этот альбом до самого своего конца. Милая, милая, милая-милая. Повернувшись к нему лицом, она говорила слегка дрожащим от нахлынувших эмоций голосом, но несгибаемая уверенность чувствовалась до сих пор. Это заставило Миньярда почувствовать, что его уши начали стремительно гореть, поэтому он кашлянул и отвел взгляд. — Пустяк, я такие делаю на раз-два. Да? — Это никогда не будет пустяком, — пожурила она его, а затем отложила альбом на стол, — Эндрю, могу я тебя обнять? Эндрю? Эндрю ощущал, что пламя, целующее его уши, расползлось по его щекам, поэтому он быстро кивнул и, не дожидаясь, пока Рене обнимет его, стиснул её плечи в крепких объятиях. Левым ухом он услышал уже отчетливее, как судорожно она вздохнула. — Спасибо. Ты прекрасный друг. Промычав что-то в её плечо, Миньярд отстранился и чувствовал себя в полной безопасности, совсем как тогда, когда они были помладше и самые трудные минуты разделяли на двоих. Проводив Уокер, Эндрю впервые за несколько дней не проснулся от душащих кошмаров, а на следующий день Рене зашла к нему в гости, сказав, что ей уже необходимо улетать, передавая в маленькой коробке новую стеклянную планету в виде Земли, украшенную изнутри самыми пёстрыми красками, и которую он обязательно скроет в самое безопасное место, чтобы больше никогда не разбить.