Simple man

      Джонатан проснулся от внезапного покачивания кровати и приглушённого кашля. Разлепив веки и заставив себя сесть, он почувствовал себя монстром Франкенштейна, возникшим из-за его плеча. В кромешной тьме он заметил вспышку белого, и блондинка быстро вышла из комнаты.       Он, спотыкаясь, выбрался из скрипучей кровати, яростно протирая глаза, чтобы избавиться от песка сна. Тонкие, пышные рукава его ночной рубашки холодили кожу, когда он трусцой пересек комнату и вышел в коридор.       - Эрина? - Его сонное карканье было едва громче шёпота. Он посмотрел налево и увидел, как ее длинная белая ночная рубашка и волнистые светлые волосы исчезли в туалете. Секундой позже он услышал, как из комнаты донеслись сухие вздохи.       Он вздрогнул, жалость закипела в его груди. Бедняжка. Прошло всего несколько недель.       Он вернулся к комоду в их спальне, где стояли спички, свечи, кувшин с водой и два пустых стакана. Он зажёг наполовину растаявшую свечу, наполнил один из стаканов, а затем снова вышел с припасами в руке. Направляясь к туалету, он заметил еще одну свечу, исходящую из другого конца просторного холла. Приглядевшись, он понял, что это Хелена, их пожилая экономка.       - Мистер Джостар, - прошептала она, как только они встретились, - с миссис Джостар все в порядке? Мне показалось, я видела ее, когда поднималась по лестнице.       - Думаю, да, - прошептал он в ответ. - Просто приступ утренней тошноты. - Он мягко улыбнулся. - Я позабочусь о ней. Пожалуйста, возвращайся ко сну.       Она спросила, уверен ли он, и предложила свою помощь, но Джонатан заверил ее, что справится, и убедил ее лечь спать. Когда Хелена заковыляла прочь, он повернулся лицом к двери в туалет, которая была оставлена приоткрытой, в щель заглядывали тишина и темнота.       Костяшками пальцев он осторожно толкнул ее, открывая. - Эрина?       Склонившись над унитазом, Эрина обхватила голову руками, тяжело дыша. При звуке его голоса она выпрямилась и потянулась к рычагу, прикреплённому к приподнятому бачку для воды. Когда это смыло все, что не нравилось Эрине, она вытерла лоб тыльной стороной ладони и сказала Джонатану: "Не входи".       Но он сделал именно это: он распахнул дверь, когда вошёл, и опустился рядом с ней на пол. При свете пламени свечи он мог разглядеть покраснение ее лица, пот на лбу. Она казалась разгорячённой, но мурашки, пробежавшие вверх и вниз по ее рукам, заставили его подумать, что ей холодно.       Бедняжка.       - Или полностью проигнорируй мои слова, - пробормотала она в миску, когда он поставил свечу на раковину рядом с собой.       - Ты никогда не просишь о помощи, любимая, особенно когда она тебе нужна, - ответил он как ни в чем не бывало. Он протянул ей стакан и велел выпить. Затем она сделала маленький глоток, пока он откидывал ее золотистые локоны за плечи, густые и тяжелые, как театральный занавес. Он прижал тыльную сторону ладони к ее лбу — она действительно чувствовала тепло, но это могло быть и от того, что она несколько часов прижималась к нему под одеялом. Костяшками пальцев он нежно провел по щеке Эрины. - Как ты себя чувствуешь?       Она сделала еще глоток.       - Теперь лучше. Просто неожиданный случай утренней тошноты.       Усталая улыбка тронула ее губы, и он улыбнулся в ответ. Он поцеловал ее в висок, медленно, так, как ей это нравилось. Его рука переместилась с ее плеча на спину, где он слегка провел ногтями вверх и вниз по ее позвоночнику, под завесу волос.       - Все будет хорошо, - пообещал он ей. - Тошнота пройдет.       - Я знаю. Я просто хочу, чтобы ребенок был здоров.       Они оба взглянули на ее живот. Нельзя было сказать, что Эрина была беременна на таком раннем сроке; ее кожа все еще плотно прилегала к тазу. Но однажды она провела рукой Джонатана по нижней части своего живота, где, по ее словам, почувствовала уплотнение, творение в работе.       - Я также рада, что это происходит сейчас, - добавила Эрина. - Я бы определенно испортила наш медовый месяц, если бы заболела раньше. Джонатан усмехнулся. - Все эти планы насмарку.       - Все это время потрачено впустую только для того, чтобы сидеть в гостиничном номере с грузом на коленях.       - Какими сладкими, нежными воспоминаниями мы могли бы поделиться.       Они хихикали, как будто дети, — они все еще были таковыми, отчасти. Иногда казалось, что они едва достигли пяти футов ростом и всё ещё плавают в реке, или играют с бродячими кошками, или катаются на санках в снежные дни. Воцарилось приятное молчание, прежде чем Джонатан заговорил, он гладил её по спине, а она потягивала воду:       - Мне вызвать врача позже? Просто чтобы быть уверенным?"       Эрина решительно покачала головой. - В этом нет необходимости. Я не чувствую себя особенно плохо. - Она бросила на него взгляд. - Не говори об этом Роберту. Он впадёт в бешенство и покончит с собой, чтобы обеспечить моё здоровье.       - Впадёт в бешенство? - Он ухмыльнулся. - Роберт никогда бы этого не сделал.       Она прислонилась к его плечу.       - О, как бы я хотела, чтобы он так не волновался.       Он кивнул, и они снова погрузились в непринуждённое молчание. Джонатан не был уверен, как долго они так просидели, ожидая, не стошнит ли Эрину снова, но этого было достаточно, чтобы его жену снова потянуло в сон. Она неосознанно сильнее надавила своим весом на его плечо, и её наполовину наполненный бокал начал опрокидываться. Он поймал его, его пальцы сомкнулись на её, что привело её в полное сознание.       - Готова вернуться в постель, любимая?       В свою очередь она кивнула. Опустившись на колени, он подхватил Эрину на руки, а затем поднялся на ноги. Когда они выходили, Эрина взяла свечу, о которой Джонатан, честно говоря, забыл.       - Господь знал, что мне нужен был кто-то в моей жизни, кто был бы наблюдательным, - вздохнул Джонатан, неуклюже шагая по коридору, его босые ноги шлёпали по деревянному полу, а хихиканье Эрины эхом отдавалось в глубине его сердца.       Джонатан переехал в дом Пендлтонов после того, как поместье Джостаров сгорело дотла. Весь в синяках, крови и переломах, ему повезло, что он остался цел и невредим. Спасти удалось очень немногое; множество ценных вещей поглотили пламя и дым. Однако всем слугам удалось спастись невредимыми, и Джонатан с помощью Спидвагона вынес своего умирающего отца через парадную дверь.       Но Джордж Джостар скончался через несколько мгновений после того, как они рухнули на землю на безопасном расстоянии. Джонатан не знал, что добралось до него первым: колотая рана, которую он получил ради Джонатана, или дым, забивший то немногое, что было у него в легких. Так или иначе, Джонатан крепко прижимал отца к себе, когда свет померк в его глазах.       Спидвагон никогда не отпускал Джонатана, держа голову над мутными водами горя. Он доставил его в ближайшую больницу, а тело Джорджа - в морг. Он ежедневно (иногда по нескольку раз в день) проверял Джонатана, занимаясь приготовлениями к похоронам Джорджа. Его распирало от преданности, он был одним из самых отзывчивых людей, которых Джонатан когда-либо встречал, поэтому в его присутствии он чувствовал себя непринужденно. Вскоре после воссоединения с Эриной в той самой больнице она услышала о его проблемах и, как только его организм позволил это, перевезла его к себе домой. Её отец, который помнил и уважал Джонатана, приветствовал его как давно потерянного сына. Он даже помогал со всеми документами и преобразованиями, которые произошли со смертью члена семьи. Благодаря их связи Джонатану было легче попросить его благословения на предложение руки и сердца своей единственной дочери.       Эти люди, эти славные люди, спасли его душу. Спидвагон оставался рядом с ним на протяжении всех похорон и медленного перехода к тому, чтобы юридически стать единственным живым Джостаром. Несмотря на то, что они были знакомы не очень долго, он, казалось, чувствовал то же, что и Джонатан, и всегда предлагал множество похлопываний по спине, внимательное отношение и всю преданность, о которой мечтали люди. Эрина следила за его физическим выздоровлением (больше, чем он сам) и всегда следила за тем, чтобы он знал, что он не одинок. Она часто прокрадывалась в комнату для гостей в конце дня при свечах и, если заставала его плачущим, бросалась к нему и крепко обнимала, как будто одних объятий было достаточно, чтобы излечить человека от печали.       После всего случившегося Джонатан и Эрина купили квартиру в центре Лондона, где Спидвагон жил в двух кварталах от них, также проживая в квартире, которую Джонатан купил для него.       Единственным, кто не выбрался из этого пожара, был Дио Брандо, тот, кто в первую очередь зажёг искру.       - Мистер Джостар, мистер Спидвагон здесь.       Он запрокинул голову и улыбнулся.       - Спасибо, Хелена. Я сейчас подойду. Не могли бы вы также сообщить Эрине? Полагаю, она в нашей спальне.       - Да, сэр.       Хелена вышла из кабинета, пока Джонатан приводил в порядок свои бумаги, запихивая их в ящик бюро. Кабинет был намного меньше, чем в поместье Джостар (там было все), но он был более чем удовлетворительным. Вдоль стен стояли книжные шкафы, заполненные историями о приключениях, романтике, сверхъестественном и детективах. Комната была окрашена в более глубокие оттенки красного и зеленого. Вишневое дерево составляло большую часть мебели: письменный стол, полки, стулья, даже половицы и отделка. Повсюду были разбросаны маленькие безделушки, такие как ваза с ручной росписью индейцев Сиу, веер с изображением дракона из Китая и миниатюрный бюст Давида работы Микеланджело из Греции.       Короче говоря, комната(и всё остальное в квартире) очень напоминала ту, в которой вырос Джонатан.       Джонатан потянул за воротник своей куртки, направляясь в переднюю гостиную. Заглянув в широко распахнутый дверной проем, он заметил Спидвагона, смотрящего на портрет на стене, повернувшись к нему спиной. Когда он назвал свое имя, Спидвагон обернулся с широкой улыбкой на лице.       - ДжоДжо! - Спидвагон протянул руку, но Джонатан подошёл обнять его. Он немного споткнулся, засмеялся и ответил на жест. - Ты точно такой, каким я тебя помню, - прокомментировал Спидвагон, - пугающий, но мягкий.       Джонатан отстранился.       - Ты думаешь, я пугающий?       - Посмотри на себя, приятель. Я думал, что жить на Огр-стрит ужасно. - Он упер кулаки в бока и оглядел комнату. - Похоже, у тебя все распаковано и расставлено по местам. Напоминает мне о поместье.       - Это потому, что я смоделировал его настолько точно, насколько он мне запомнился. Его подбородок дёрнулся в сторону портрета, который он рассматривал.       - Не помню, чтобы видел это в твоей гостиной.       Он было широким, как колесо кареты, и заключён в золотую раму. Джордж Джостар сидел в кресле, скрестив ноги и положив руки на колени. По обе стороны от него стояли двенадцатилетние Джонатан и Дио. Джонатан, чьё лицо и тело застыли в этой неловкой фазе превращения ребенка в подростка, положил руку на подголовник и посмотрел в камеру с легкой улыбкой. Дио держал руки по швам, и, в отличие от своей приемной семьи, его взгляд блуждал где-то за объективом камеры, на его лице не было особого выражения. Это было немного странно; внешность и манера поведения Дио, несомненно, отличались от Джостаров. Он был похож на привидение или фантом, на что-то неуместное. Джонатан засунул руки в карманы, глядя на жизнь, которую он когда-то знал.       - Отец хранил это в своей спальне. Он очень любил эту картину. Я очень рад, что она сохранилась в целости и сохранности и мне не нужно копировать другой предмет моего дома.       - Но разве эти глаза не мешают тебе спать по ночам? - Спросил Спидвагон. - Зная, что он все еще в твоем доме — даже в виде фотографии — заглядывает в твою душу... - Он вздрогнул. - Даже я не могу выбросить этот пронзительный взгляд из головы.       Джонатан еще немного посмотрел на златоглазого мальчика, задаваясь вопросом, который крутится в его голове. Была ли темнота, которую он так хорошо носил, уже инвестированием в его будущее? Было ли соперничество между ними просто грубым переходом со стороны Дио от того, что у него ничего не было, ко всему? Или было уже слишком поздно? Тот золотоглазый мальчик с самого начала жаждал крови? Всегда ли он был неспособен к искуплению?       Прежде чем он успел что-либо сказать, в гостиную вошли Эрина и Хелена, Эрина раскинула руки и широко улыбнулась.       - Роберт!       Спидвагон улыбнулся в ответ, поддавшись одному из своих знаменитых теплых объятий, но затем отстранилась, на лице отразилось обычное беспокойство.       - Миссис Джостар! Как по...       - Пожалуйста, зовите меня Эриной. Нет необходимости быть столь официальным.       - Ах да, мои извинения. Как продвигается ваша беременность? Я слышала, что в первом триместре вы чувствуете себя хуже всего. С вами все в порядке? Я могу чем-нибудь помочь?       Поняв, что, вероятно, сказал что-то лишнее, он нерешительно добавил:       - Э-Эрина?       Она зачесала выбившуюся прядь волос в пучок на затылке.       - Со мной все в порядке, спасибо. Я ценю вашу заботу, но, боюсь, прямо сейчас ничего нельзя сделать. Только время покажет.       - Что ж, просто знайте, что вы с ДжоДжо можете рассчитывать на меня, если вам что-нибудь понадобится. Я знаю, что у меня не так много денег, но я сделаю всё, что смогу.       Эрина улыбнулась в унисон с Джонатаном.       - Мы знаем, - проговорила Эрина, - и мы глубоко уважаем вас за это.       - И, конечно же, вы должны знать, что все происходит наоборот, - прокомментировал Джонатан. - Ты и так даешь мне слишком много, больше, чем я знаю, что с этим делать. Кстати! - Он хлопнул в ладоши, широко улыбаясь. - Теперь моя очередь отдавать. Вы, сельские жители, ещё не были в определенных частях города, поэтому мой долг показать вам, что стоит посмотреть, а чего вам следует избегать. Лондон у меня как на ладони; его улицы - мои вены, а люди - моя кровь.       - Что ж, лучше и быть не может, - ухмыльнулся Джонатан, похлопывая Спидвагона по плечу. Настаивая на том, что ему есть что им показать (и миллион раз спрашивая Эрину, не против ли она прогуляться по городу), Спидвагон позволил своим вечно бессвязным мыслям вывести их за парадную дверь на холодный весенний воздух. Золотые шары преследовали их, как плохое воспоминание.       Несмотря на то, что Джонатан скучал по уединению и спокойствию сельской местности, он наслаждался оживленной жизнью сердца Лондона. Люди и экипажи сновали туда-сюда, никогда не останавливаясь, всегда суетясь. Их ноги и колеса стучали по булыжной мостовой, в то время как в воздухе раздавались крики, звонки и рев двигателей. В некоторых районах сильно пахло бензином и остатками мусора, но в других пахло выпечкой и распускающимися почками. Высокие готические здания, построенные из дерева, камня и кирпича, пронзали пепельно-серое небо пугающей, но великолепной аурой. Шумная жизнь, многочисленные достопримечательности, вечная новизна в древнем месте — Джонатан мог бы привыкнуть к этому.       С Эриной, держащейся за сгиб локтя Джонатана, они последовали за гидом Спидвагоном. Конечно, нельзя сказать, что они раньше не бывали на Лестер-сквер, но Спидвагон сделал так, чтобы казалось, будто они в первый раз. Он указывал на детали городского пейзажа, четко объяснял, как проехать, и даже добавлял немного истории. Он знал вещи, которые могли знать только местные жители:       - Люди в наши дни одержимы сверхъестественным, поэтому, естественно, туры с привидениями распространены повсюду, - советует он. - Их след начинается здесь и заканчивается там, если вы хотите избежать заводных толп.       - Ты видел здесь каких-нибудь блуждающих духов, Роберт? - Спросила Эрина с игривой улыбкой.       Спидвагон закатил глаза.       - Нет. Я пережил слишком много странных событий, чтобы верить в сказки на ночь. - Он помахал рукой в воздухе, словно отгоняя какую-то надоедливую блоху. - Ты же знаешь, как говорят: "правда часто бывает страннее вымысла".       Джонатан точно знал, что он имел в виду.       Они продолжали путь, пока Джонатан не заметил, что Эрина идет медленнее, чем обычно, и чуть сильнее сжимает его локоть. Краем глаза он заметил ее профиль. Если бы он не знал ее с детства, то подумал бы о ней как о симпатичном личике в толпе, без особого выражения на лице, когда она занимается своими делами. Но он знал лучше, и он знал, что растёт её усталость.       И голод.       - Роберт?       Спидвагон оглянулся, ничего не подозревая.       - Хм?       - Вы знаете какие-нибудь хорошие чайханы или рестораны поблизости? Я думаю, нам всем сейчас не помешало бы вкусно поесть.       Его густые брови понимающе взлетели вверх, когда его взгляд скользнул по Эрине.       - О, д-да! Это было бы действительно очень полезно! - Он огляделся, а затем указал направо. - Через улицу есть кофейня. Этого хватит?       - Звучит идеально.       Когда Спидвагон повернулся, чтобы показать дорогу, Джонатан взглянул на Эрину и похлопал ее по руке.       - Ты в порядке, любимая?       Она просто кивнула, сохраняя молчание, пока Спидвагон не ввёл их в причудливую крошечную кофейню, от которой у Джонатана потеплело внутри — сладкого аромата кофе и хлеба, мягких оттенков красного и коричневого, украшающих заведение, и приятной компании рядом с ним было более чем достаточно, чтобы вызвать улыбку на его лице.       К счастью, их усадили и обслужили быстро, ко всеобщему облегчению. Все было великолепно: еда, обслуживание, атмосфера. Когда Джонатан похвалил Спидвагона за отличный выбор, Спидвагон усмехнулся, сказав, что на самом деле он никогда здесь не был, что он только знал о его существовании("пабы больше в моем вкусе", - признался он). Легкая жизнерадостность вернулась на лицо Эрины, когда она съела всю свою еду и немного еды Джонатана. Он продолжал заказывать кексы и различные фрукты, пока она только не попробовала их или не предложила ему. С каждым приготовленным блюдом он подавал его ей, не прерывая разговора со Спидвагоном, потому что знал, что она будет чувствовать себя неловко из-за того, что съела больше, чем ее коллеги-мужчины, если к ней обратятся. Беременна она или нет, но ей было неловко выходить из роли "настоящей леди", в которой ее воспитывали.       - Итак, как тебе работается в ночную смену? - Спросил Джонатан Спидвагона, положив переплетённые пальцы на стол. - Я не знаю, как ты сейчас держишь глаза открытыми.       - Эх, часы работы меня не беспокоят. Во всяком случае, у меня всегда были проблемы со сном. - Он потер глаз и пожал плечами. - Это работа, которая надоедает.       Джонатан нахмурился.       - Какая из?       - Все они. Есть более эффективные способы построить мост, чем просто вручную и из камня, но слушает ли кто-нибудь человека со шрамом на лице? Нет. Мои коллеги тоже кучка идиотов — я встречал убийц с лучшими навыками командной работы, чем у них. Агх, это утомительно.       - Я думал, тебе нравится промышленная работа. Мне нравится, правда нравится. Мне нравится наблюдать за прогрессом, и этот век машин действительно очаровывает меня. Просто неприятно видеть, что люди не принимают новые технологии, постоянно обновляющиеся. Всегда есть что-то новое для изучения, новые возможности для открытия. Как мы можем допустить, чтобы всё это пошло прахом только потому, что какому-то старику не нравятся перемены? - Хмурое лицо Джонатана расплылось в улыбке. - Звучит так, будто ты бы лучше работал на посту режиссера.       Спидвагон снова помахал рукой в воздухе.       - Как будто это когда-нибудь случится.       - Нет, честно говоря, я думаю, что ты был бы замечательным режиссером. У вас отличные лидерские качества, и ясно, что вы увлечены работой. Вы знаете, что делаете. - Он задумчиво подпёр подбородок кулаком. - Вы когда-нибудь думали о том, чтобы заняться собственным бизнесом?       - Я никогда не думал, что буду работать на трех работах. Это может показаться мрачным, приятель, но я всегда думал, что умру в какой-нибудь канаве, не дожив до двадцати пяти лет.       Сердце Джонатана защемило; он почувствовал, как из органа сочатся кусочки бумаги, маленькие, но болезненные. Его задумчивый взгляд сменился сочувствием, но затем сменился гордостью за своего друга.       - И вот ты здесь, живешь жизнью, полной возможностей и славы. Я очень рад, что ты здесь, Роберт.       Затем он взял предложенные Эриной ломтики яблока, не заметив выражения крайнего восхищения на лице Спидвагона. Поставив маленькую тарелку на середину стола, чтобы все могли разделить, Джонатан откусил кусочек, размышляя вслух:       - Может быть, тебе стоит начать свой собственный торговый бизнес, как это делал мой отец. Или ты мог бы...       Эрина ткнула его в щеку и пробормотала:       - Сначала прожуй, потом говори. Его губы сложились в тонкую ровную линию, и он промурлыкал:       - Да, мэм.       Спидвагон усмехнулся.       - Ах, не волнуйся об этом, приятель, - сказал он Джонатану. - Я просто разглагольствую; ты не обязан решать все мои проблемы.       Джонатан первым проглотил свой кусочек яблока.       - Но я хочу помочь, а тебе искренне не нравится твоя работа. Итак, что нам мешает?       - Ты же не собираешься позволить этому умереть, не так ли?...       И он пошел дальше, поощряя своего друга стремиться к звездам и обещая помогать ему на каждом шагу. Когда счет был оплачен (который Джонатан вырвал из рук Спидвагона прежде, чем тот успел что-либо предпринять) и все зарядились энергией, Спидвагон улыбнулся и сказал:       - Кто хочет увидеть Темзу?       Пока Спидвагон занимался организацией похорон, а Эрина ухаживала за ним, возвращая ему здоровье, Джонатан встретился с таинственным бароном Цеппели. Он остановил Джонатана и Эрину на обратном пути в больницу. Он бросил один взгляд на нестабильное состояние Джонатана и довольно зловеще сказал:       - Позвольте мне положить конец вашим страданиям.       После того, что произошло неделей ранее, Джонатан воспринял это как угрозу и пошел защищать Эрину своим избитым телом. Но этот пожилой джентльмен был быстр — слишком быстр - и он ударил Джонатана кулаком в живот. Он согнулся пополам от пронзительной боли, но так же быстро, как она появилась, она исчезла, и он выпрямился, чувствуя себя совершенно новым человеком.       Не гнушаясь великолепными способностями Хамона, Цеппели предложил научить его паре трюков. Джонатан сначала не был уверен(колоритный незнакомец просто ударил его в живот в качестве формы рукопожатия). Но он все еще был потрясен сожжением дома своего детства, безвременной смертью отца, предательством Дио. Он не мог избавиться от чувства, что должен был сделать что-то большее, что он мог бы спасти кого-то, если бы не позволил шоку взять верх. Конечно, он знал, что не может изменить прошлое, но он мог изменить будущее.       Он согласился на несколько тренировок со странным бароном Цеппели.       Он обнаружил в Хамоне любопытную вещь — способность тренировать дыхание, чтобы манипулировать энергией, вырабатываемой клетками. За несколько недель он научился сражаться, исцелять, обманывать, освещать ночное небо молниями кончиками пальцев. Это было удивительно необычно, но побочный эффект медленного старения был непривлекателен для Джонатана.       - Это только в том случае, если вы религиозно практикуете хамон, - пояснил Цеппели. - Если нет, то вы будете стареть так же, как и все остальные.       Из любопытства он спросил:       - Не возражаете, если я спрошу, сколько вам лет?       Цеппели ухмыльнулся.       - Старше, чем ты думаешь.       Барон был таким двусмысленным — никогда не отвечал на вопросы полностью, очень мало рассказывал о себе, выполнял трюки без предупреждения. Он был не похож ни на что, что Джонатан когда-либо видел раньше; он сильно заинтриговал его. Шло время, Джонатан постепенно совершенствовал использование Хамона, и Цеппели все больше впечатлялся, все больше убеждался в потенциале Джонатана.       - В тебе больше, чем я думал, Джоджо. Возможно, в тебе всегда была частичка солнечного света.       Он не мог не улыбнуться этому. Он получил руку помощи, хороший совет и множество поглаживаний по голове. Джонатану пришлось заслужить такую привязанность; ничто не давалось легко. Цеппели был строг к нему с первого дня, никогда не сдерживался и не оставлял мало места для ошибок. Именно эти качества напомнили Джонатану о его собственном отце, поэтому он, естественно, очень уважал Цеппели и не хотел его разочаровывать.       И вот, однажды, Цеппели объявил:       - Завтра я покидаю эту страну. Это будет наш последний урок вместе.       Джонатан моргнул.       - Куда ты уходишь?       - Я не могу сказать.       Он изучил серьезность в его глазах, а затем нервно спросил:       - Я молюсь, чтобы эти уроки не показались тебе надоедливыми...       Цеппели прервал момент сомнений Джонатана, легонько ударив его по ноге зонтиком, который он нес.       - Не допускай таких мыслей; сомневаться в себе – это самый саморазрушительный поступок, который только можно совершить. Тебе виднее, Джонатан. - Он помолчал, прежде чем добавить: - Я ухожу, потому что моя работа здесь закончена. Я научил тебя всему, что знаю, и теперь мне пора найти другое дело.       Джонатан снова моргнул.       - Вы... миссионер, мистер Цеппели?       Его учитель взвесил это слово в уме, прежде чем ответить со своим сильным итальянским акцентом:       - О вере в себя, конечно.       На следующий день, хотя и помня о предупреждении Цеппели, Джонатан отправился на их обычное место у реки. Именно там он узнал, что Цеппели сдержал свое слово. С тех пор он ничего о нем не слышал.       В свете свечей на туалетном столике и масляной лампы на прикроватной тумбочке рядом с ним Джонатан, как заворожённый, смотрел на Эрину через всю комнату. Приподнявшись на кровати, опёршись локтями о колени и подперев подбородок ладонями, он наблюдал, как она распускает тугой пучок на затылке.       Она сидела, выпрямив спину и расставив руки, как балерина. Она сосредоточенно смотрела в овальное зеркало, пока ее изящные пальцы вытаскивали шпильки, удерживавшие волосы на месте. Он ниспадал вниз, словно сложенная простыня, разворачиваясь сама по себе, сияя в свете свечей, как золотые нити. Ее стройные бледные лодыжки были скрещены под сиденьем, оборка ночной рубашки обтягивала стройные икры. Затем она взяла расчёску из бокового ящика и начала расчёсывать эти чудесные локоны, эти золотые волны красоты, которым позавидовала бы сама Афродита.       - Боже, ты прекрасна.       Слова стекали с его языка, словно сладкий сироп, настолько естественно они падали. Взгляд Эрины метнулся к отражению Джонатана в зеркале, прежде чем она снова посмотрела на него со слабым румянцем на щеках.       - Я надеюсь, что у ребенка будут твои волосы, - добавил он, - и твои глаза, и твои губы, и твой нос. Я надеюсь, что он будет похож на тебя.       - Сейчас ты просто мило разговариваешь со мной, - сказала Эрина, а затем хихикнула, когда челюсть Джонатана отвисла в притворной обиде.       - Я высказываю только свои честные мысли, - заявил он. - Я думаю, было бы замечательно, если бы маленькая Эрина бегала вокруг.       - Я не уверена. С этим горящим взглядом было бы трудно справиться.       Он подмигнул.       - Пока у нее твои глаза.       Эрина игриво закатила свои океански-голубые глаза, но затем пригладила волны, прикрывающие ее раскрасневшееся лицо. То ли притворяясь, что хочет отвлечься, то ли потому, что ей было откровенно любопытно, она спросила его:       - Ты хочешь девочку?       - Прежде всего, я желаю вам крепкого здоровья. Меня не волнует пол; я просто забочусь о том, все ли в порядке с матерью и ребенком.       - Это очень вежливый способ сказать, что ты бы предпочёл девочку.       - Маленькие мальчики непостоянны и импульсивны, - признал он, и Эрина рассмеялась над редким случаем прямолинейности Джонатана. - Иногда они тоже могут быть злыми и вспыльчивыми. Ты тоже это знаешь; ты знала меня ребенком. Оглядываясь назад, теперь неудивительно, почему мой отец был так суров со мной, когда я рос.       - Джонатан, дорогой, ты никогда в жизни не был злым или вспыльчивым. - Она поколебалась, прежде чем поддразнить: - И ты вырос из своей непостоянности и импульсивности, так что я бы сказала, что возможно всё.       Она закатилась очередным приступом смеха над собственной шуткой, и Джонатан не мог не присоединиться. Затем он потянулся к ней, словно готовясь поймать теннисный мячик.       - Иди в постель, любимая, - уговаривал он с теплой улыбкой. - Я вижу, как у тебя по ногам бегут мурашки.       Она закончила последний штрих, убрала расчёску обратно в ящик, встала, а затем задула свечу перед собой. Встав на цыпочки и крепко обхватив себя руками, она пробежала через комнату и прыгнула в ожидающие объятия Джонатана.       Она, не теряя времени, прижалась губами к его губам, хотя промахнулась и вместо этого поцеловала его в подбородок. Он усмехнулся и приподнял ее улыбку, чтобы как следует ощутить её сладкое очарование и привязанность. Когда он полностью уложил её на кровать, окутывая так, как хранят драгоценное воспоминание, её тело полностью расслабилось под его прикосновениями. Когда их плотно прижатые губы в конце концов оторвались друг от друга, она ещё глубже прижалась к его груди, как будто хотела проникнуть между его ребрами, найти место между клапанами его сердца и свить гнездо, дом внутри его самого уязвимого места.       - Такой теплый, - пробормотала она в его рубашку, широко улыбаясь. Она устроилась поудобнее, переплетя их конечности и проводя крошечные круги вдоль ключицы Джонатана. Это было похоже на то, что она делала всё возможное в своём доме, здесь, в его сердце, заставляя его биться, оберегая его.       Он также усмехнулся, проводя рукой по волнистым локонам Эрины, тяжёлым и шелковистым. Он тоже обвился вокруг неё и чмокнул в макушку.       - Я люблю тебя, - прошептал он ей в макушку.       Она подняла глаза и мило улыбнулась.       - Я тоже тебя люблю. - Её веки медленно закрылись, как у довольной кошки. - Думаю, я бы скучала по тебе, даже если бы мы никогда не встретились.       По венам Джонатана пробежала волна возбуждения, и он знал, что Эрина, должно быть, почувствовала, как барабан в его груди набирает скорость.       - Но я бы нашла тебя. В других жизнях, других измерениях, других временных линиях я бы нашла тебя.       Её хватка на нём усилилась.       - Я знаю, ты бы так и сделала.       Не в силах остановиться, он осыпал её поцелуями, не оставляя нетронутым ни одного пятнышка на её нежном лице. У неё вырывались смешки, когда она пыталась отстраниться от его щекочущего дыхания на своей шее. Он двигался за ней, поджимая губы или потирая свою растрёпанную голову в её сторону, что-то, что он делал в детстве, чтобы вызвать у Эрины ту реакцию, которую она вызывала у него сейчас. Её смех становился всё громче, когда она извивалась в его объятиях, и счастье внутри него смеялось вместе с Эриной, его женой, его лучшим другом, его всем.       Его губы снова завладели её губами, и, не отстраняясь, он потянулся за спину и стал возиться с ручкой масляной лампы, убавляя свет, пока тени не скрыли их полностью.       Дио был настроен враждебно и злобно по отношению к Джонатану с того дня, как они впервые встретились. Количество кулачных боев, сломанных предметов домашнего обихода и обзывательств, которые они вызвали, сильно шокировало всех, включая самого Джонатана. Он осознавал, что еще не научился "выбирать свои сражения", всегда атакуя кулаками и пинками вместо слов и терпения. Но по мере того, как жестокие замыслы Дио набирали обороты, Джонатан не мог сидеть сложа руки и позволять проявляться несправедливости.       Преступление, которое заставило Джонатана понять, что Дио не способен на искупление, было убийством Джорджа Джостара. Это было медленным, спланированным, разрушительным для всех, кроме Дио. Если бы Джонатан не нашёл то письмо, которое отец Дио написал своему сыну, то Дио это сошло бы с рук, назвав смерть Дарио и Джорджа несчастными случаями болезни.       Он видел неумолимую ярость в глазах Дио, когда столкнулся с ним лицом к лицу в ту роковую ночь. Взгляд был знакомым; возможно, в этих медовых глазах всегда горел огонёк ненависти. Джонатан перечислил грехи своего брата без угрызений совести, но в тот момент он все еще считал его своим младшим братом, который нуждался в защите, поддержке и ободрении.       Он всё ещё верил во второй шанс, но сокрушительный удар "потерянной надежды" разрушил эти убеждения, как только Дио вытащил нож и ударил им своего отца.       - Я отвергаю свою человечность, Джоджо!       Эти слова стучали у него в голове даже сейчас. Вся эта сцена засела глубоко в его мозгу, как опухоль: его трясущиеся руки, закрывающие зияющую рану на спине отца, револьвер Спидвагона, направленный прямо на Дио, горстка полицейских, кричащих Дио сдаваться, Джордж спокойно смотрит на испуганное лицо Джонатана. И Дио, купаясь во всей своей злобе, улыбнулся, протягивая нож, предназначенный Джонатану, теперь запятнанный кровью человека, который вырастил их обоих.       Застыв в шоке, Джонатан мог только смотреть, как Дио швырнул канделябр в ближайшие занавески, которые вспыхнули мощной вспышкой, быстро распространяясь вокруг, как болезнь. Спидвагон промахнулся в последовавшем хаосе. Офицеры попытались схватить Дио, но дым и пламя вскоре охватили их всех, заставив каждого человека стоять только за себя. Затем Спидвагон вывел Джонатана из транса с выражением ужаса на лице.       - Мы должны идти!       Он моргнул и, заметив, что Джордж хрипит у него на руках, попытался подняться. Пока они втроем пытались найти выход, Джонатан бросил последний взгляд на Дио, образ которого преследовал его по сей день.       Среди ревущего пламени Дио стоял, как древнее дерево, прочно вросшее корнями в землю, несмотря на бушующее вокруг безумие. Его золотистые глаза не отрывались от него; они были похожи на кинжалы, смоченные ядом. Ярость исходила от него волнами, это Джонатан знал наверняка, но в ней также, казалось, был намек на восторг, вспышка удовлетворения. Его коварную ухмылку было видно сквозь стену огня между ними.       Почему он так на него уставился? Зачем он всё это делал? Почему Дио так сильно ненавидел его? Джонатан так и не получил этих ответов. Что, однако, осталось в его ночных кошмарах, так это зловещее рычание из уст Дио, которое каким-то образом стало самым громким звуком в ушах Джонатана.       - Продолжай бежать, бедный маленький ДжоДжо, потому что, как бы далеко ты ни убежал, я найду тебя. Тебе от меня не убежать!       Несмотря на то, что это был последний раз, когда он видел Дио во плоти и крови, Джонатан продолжал видеть Дио в своих снах. Иногда они попадали в кровавую бурю, сражаясь насмерть, как гладиаторы в колизее, пытаясь удержаться над красными волнами, которые поглощали их ноги. Иногда Джонатан был ребенком, а Дио - сказочным чудовищем с полным ртом клыков и когтей, острых, как ножи, преследующим его по коридорам, туннелям и дырам в земле. И все же, как бы ни разворачивался кошмар, Джонатан всегда просыпался в холодном поту, а в его голове звучал последний смех мертвеца. Я отвергаю свою человечность! Тебе от меня не сбежать!