Безумие в осенних тонах

Белка легко бежала по лесу, перемахивая грациозными прыжками через корни и ямки, лаской проскальзывала через тесно переплетённые ветви кустарников. От чутких ушей грозовой воительницы не мог скрыться ни тихий писк мыши в лесной подстилке, ни пронзительный крик птицы в высоком поднебесье. Как хорошо вот так вот бежать, взметая лапами только начинающие алеть, но уже опавшие листья, вдыхая ещё свежий и морозный с ночи воздух. Охотиться для племени, зная что в пору листопада каждая лапа будет в помощь племени. Белка! Помедленнее, Белка. - пыхтел еле поспевающий за кошкой Дым. - Ты только вышла из детской, а уже носишься как угорелая крольчиха по лесу. Так и надорваться не долго. Прости, Дым, но что-то я итак там засиделась, а племя само себя не накормит. Твоя правда. Что ж тогда предлагаю для начала проверить берег ручья. Рыжая воительница кивнула и устремилась вниз по еле заметной тропке. *** Грозовая воительница трусила по песчаному берегу ручья, то поднимаясь с редкими и чахлым береговым зарослям камыша и осоки, то спускаясь к самой воде, обламывая лапами первый, ещё не крепкий ледок, обнюхивая каждую кочку и каждый кустик, ища или скрытые в переплетениях травы мышиные гнезда или на время оставленных в песчаных ямках матерью-уткой птенцов. Дым же исследовал противоположный берег. Разделившись воителям было проще охватить за один раз весь ручей, в поисках дичи для племени. Почуяв знакомый запах Белка подняла глаза: - ох, мышиный помёт, только не он. На небольшой кочке, глядя на своё отражение в воде и что-то бормоча себе под нос, сидел Уголёк. Рыжая кошка попятилась, стараясь поскорее скрылся в прибрежных зарослях, пока серый её не заметил. После её отказа кот как будто постепенно терял рассудок, он то бегал за воительницей тенью, то наоборот начинал её демонстративно игнорировать, то взывал Белку к любви, а то вдруг чуть ли не в глаза кидался, обвиняя её во всех смертных грехах. Сейчас он почти не проводил время с соплеменниками, пропадая иногда на целые недели где-то в лесу. Белка старалась избегать Уголька как только могла, боясь и без того ещё больше пошатнуть своим присутствием его истончившуюся психику. Кошка любила его, но не как пару, любила как друга или даже скорее как потерявшегося котёнка. В начале она мучилась, терзаясь раздумьями, быть может тем что она выделяла голубоглазого из всех своих друзей, воительница неосознанно дала ему шанс на то, что между ними может что-то получиться, но после применения с Ежевикой мысли об Угольке постепенно ушли на второй план, а после появления на свет троицы и вовсе исчезли. Но теперь любовь и жалость к своему, наверное, уже бывшему другу, замещал, охватывающий ледяными когтями сердце Белки, страх. Взгляд, которым воитель смотрел на котят, пугал кошку: так смотрят на добычу, на дичь, в конце концов на падаль, но не на детей. В день, когда Белка принесла детёнышей в племя, Уголёк был на поляне, у кучи с дичью один, и когда он взглянул на котят и стоящего рядом с Белкой счастливого и гордого Ежевику, в нём что-то навсегда переменилось: он будто нарочно одним укусом отгрыз воробью голову и сплюнул её к самым лапам глашатая. Ветка под лапой Белки предательски хрустнула, и серый кот обернулся. Белка! А я тебя ждал. Уголёк улыбался во всю пасть кривой, неестественной, безумной улыбкой. Вечера, Уголёк! Белка хотела казаться как можно более приветливой, но вот только разум кошки лихорадочно искал путь по которому можно как можно скорее скрыться. Белочка, а я давно тебя спросить хотел, это ведь мои котята? Кот наклонил голову, в лучах заходящего солнца в глазах поблескивали алые огоньки. Что! Белка возмущенно зашипела: как ты мог такое подумать. Моя пара Ежевика, не ты. И я никогда бы не... Никогда, что? Мы же были не просто друзьями. Уголёк медленно наступал на застывшую и, распушившиюся от злости воительницу. Врешь! Ты думала, я не замечу, что они не похожи на Ежевику, а серая шерсть Воробушека и Остролапки, это наверное им досталось от прабабки-Чернобурки. А Ежевика! Серый кот разразился хриплым смехом. Да разве он что-нибудь может! Наш правильный, идеальный глашатай. Белка, пятясь, в ужасе помотала головой: ты сошел с ума. Я не знаю, что ты себе придумал, носясь по лесу в одиночестве, но не смей больше даже касается темы моей семьи! О, Белка, - Уголёк одним прыжком сбил кошку с лап, прижал к мерзлой земле и сбивчиво зашептал в самое ухо: это ведь могли быть мои дети. Хотя я прямо сейчас могу всё это исправить. Глаза Белки расширились, страшная догадка пронзила всё существо кошки. Ты... Ты не посмеешь! Почему? Казалось голубоглазый искренне не понимал, что же он делает не так. Я же люблю тебя, а ты меня... Так почему бы и нет... Да я тебя ненавижу! Белка забилась под крепкой хваткой кота. На её глазах выступили слезы. Если бы ты меня любил, то принял бы мой выбор или хотя бы смирился с ним! Через секунду рыжая кошка взвизгнула от боли. Он что только что ударил ее? Заткнись, Белка, ты всегда ломала комедию, и сейчас снова начинаешь. Хватит! Ты моя и точка. Белка почувствовала, как горячим, больным дыханием обожгло ухо, и острые клыки вонзились ей в загривок. Кошка вся сжалась из последних сил прижимая хвост между лап. Вдруг тяжесть тела Уголька исчезла, и вместе с ним пришла боль от выбранного клока меха на шее. Воительницу будто окатило водопадом звуков. Шипение и рык Дыма, жалобный визг Уголька: на секунду всё смешалось, а потом также внезапно и затихло эхом хрустящей инеем травы от спешно скрывшемся в кустарнике серого кота. Ты в порядке? Бурый кот поспешил к Белке, припадая на прокушенную лапу. Он что-то с тобой сделал? Не успел. Кошка стыдливо отвела взгляд. Нужно доложить твоему отцу. Дым деловито вылизывал подушки на пострадавшей лапе. Он уже слишком далеко зашел. Белка помотала головой: не надо... Он просто спятил. А с кем из нас не может случиться помутнение рассудка. Как знаешь. Но что-то мне подсказывает, что он уже не остановится. Дым принялся зализывать ссадину на шее Белки. Дым, я ведь любила его, но не так как он ждал, наверное этим его и погубив. А сейчас ненавижу, и знаешь, Дым, я даже хочу, чтобы он попал в ту же ловушку, в которую пару лун назад угодил мой отец. Делает ли это меня плохой кошкой? Нет! Старший кот встряхнул усами. Ты не виновата. Уголёк сам выбрал этот путь. Я не первый день живу на свете, и точно знаю, что то что он выкинул сегодня-это что угодно, но только не любовь. Дым потянулся: ну что идём домой, а то уже начинает темнеть. Да. Идем. Белка последний раз оглянулась на кустарник, в котором исчез Уголёк и тихо прошептала: да будь же ты проклят. За то, что ты хотел сделать, тебя не возможно не только любить, но даже простить, за такое можно только ненавидеть. И рыжая кошка поспешила скрыться в лесу. *** Белка! Белка! Уголёк то выл, царапая землю когтями, то подскакивал как будто под шкурой кусали тысячи шершней, то заваливался на бок и принимался кататься в мокрой, жухлой траве, не замечая грязи и листьев налипающих на свалявшуюся, покрывшуюся колтунами шерсть. Белка! Почему! Почему, ты отвергла меня! Я же лучше, лучше его! Серый воитель зацепил лапой корень и упал мордой в холодную, липкую грязь. Но Уголёк, кажется даже не заметил этого. Он лежал, растянувшись, глядя одновременно на свои когти и одновременно в никуда, и тихо бормотал себе под нос. Точно! Это всё Ежевика виноват! Это всё он! Он оговорил меня! Да... Взгляд кота заметался по - сторонам, а морда перекосилась в ухмылке. Бормотание всё ускорялось, становилось громче, пока кот и вовсе не сорвался на визг. Я люблю Белку! И! И она меня! Уши голубоглазого война задергались! Она она просто боится Ежевику! Ну ничего... Ничего... Я не отступлюсь, Белка должа быть спасена из лап этого Звездоцапого отродья, и она станет моей. Лучи закатного солнца пробивались сквозь густые ветви соснового бора, прочерчивая на земле алые полосы. Один из них упал на сгорбившуюся фигуру кота, скользнул по серому меху и застыл кроваво-красным безумием в лопнувшем сосуде голубого глаза.