вкусный

*

В комнате очень темно, почти ничего не видно — Скарамуш толкает вяло сопротивляющегося Итэра к кровати наугад. Наваливается сверху, не удержав равновесия. Голова ощущается ватной, все тело — невесомым. Он никогда не понимал, что приятного люди находят в алкоголе, ведь они превращаются в тупых животных, но в то же время не может найти оправдание тому, что пил сегодня сам. Просто увидел, как Итэр, этот выводящий из себя одним видом придурок, пьет бокал за бокалом, и поддался порыву. Вечному желанию обогнать, быть первее, быть лучше и ткнуть в это носом, как промахнувшегося мимо лотка котенка. Поставить этого надменного ублюдка на место. Так что да, Скарамуш терпеть не может алкоголь, — он ведь даже не вкусный! — но сейчас он пьян, как никогда в жизни, и едва может контролировать себя. Ну, вернее, может, но не хочет. Быть честным, он никогда и не хотел — не сосчитать, сколько раз он ввязывался в драки просто так, потому что захотелось, потому что кто-то взглянул на него не так или сказал что-то не то, потому что кто-то задел Итэра… В общем, ни о каком самоконтроле речи идти не может, и сейчас ситуация нисколько не изменилась. Итэр под ним мычит и ерзает, и Скарамуш запоздало понимает, что стоит с него слезть. Затаскивает дальше на кровать и нависает сверху, оперевшись руками по обе стороны от головы. Итэр смотрит снизу вверх пьяно и почти бессознательно, его огромные медовые глаза напоминают щенячьи, и Скарамуш, не думая дважды, бросается в омут с головой. Рот наполняет горьковато-обжигающий вкус алкоголя и сигарет. Скарамуш сминает мягкие губы с жадностью, словно дорвавшийся до воды в пустыне путник, кусается, заставляя Итэра приглушенно мычать в поцелуй. Проталкивает язык в чужой рот, играется. Слюни смешиваются, стекают по подбородкам, но они не обращают внимания. Скарамуш отстраняется, глотая воздух, — почему вдруг стало так жарко? — и не может перестать смотреть-смотреть-смотреть. Вот такой Итэр, растрепанный, ничего не понимающий и краснеющий, нравится ему гораздо больше. — Что ты делаешь? — Сам догадайся, блондиночка. Пуговицы рубашки не поддаются дрожащим рукам в темноте, а может быть дело просто в алкоголе, из-за которого ничего не получается делать хорошо. Скарамуш цокает и стаскивает с Итэра рубашку через верх, отбрасывает в сторону. Проводит языком по шее, оставляет мокрый поцелуй на кадыке и спускается ниже. Итэр ерзает, когда слышит звон бляшки ремня. Скарамушу плевать, что он думает в этот момент, потому что он знает — Итэр тоже этого хочет. Будучи трезвым, он бы спросил, потому что он не какой-то моральный урод, даже если кажется, что это не так, но сейчас он просто поддается подсознательному и инстинктивному. Между ним и Итэром всегда тонкой струной было натянуто напряжение — лучшие ученики сначала в школе, а потом и в университете, они вечно ругались, спорили и соревновались, пытаясь прыгнуть выше головы, чтобы поставить другого на место. Это вражда в самом мелочном и классическом ее понимании, и Скарамуш соврет, если скажет, что не упивается ей еще со школы. Ведь враждовать с Итэром — горячо. Интересно. Возбуждающе. Они всегда ходили по тонкой грани, балансируя между страстью и ненавистью на канате самоконтроля. Но у Скарамуша с самоконтролем плохо было всегда, а Итэр пьян. Так что эта ситуация может выглядеть ненормально, но Скарамуш просто чувствует, что это именно то, что должно произойти. Рано или поздно. Стаскивает с Итэра штаны и боксеры и смотрит на полувставший член с интересом. Наклоняется ближе и на пробу проводит языком по головке, собирая капли горьковатого предэякулята. Итэр издает полувсхлип-полустон, и Скарамуш отстраняется. Ему не нравится эта омежья пассивность — Итэр же совершенно не такой! Алкоголь влияет на него самым отвратительным образом. Но даже с этим можно работать — просто задать начало сейчас, когда они оба пьяны, а потом все пойдет само собой, и вот тогда его горячо желаемый Итэр будет таким же дерзким и будоражащим. — Перевернись-ка, ладно? — тянет Итэра за плечи, на что получает едва разборчивое ворчание. Торопливо снимает штаны, тут же вжимаясь бедрами в подставленную — не без помощи, конечно, — для него задницу. Господи, как же он хочет просто трахнуть этого парня, но он не может — должен позаботиться о том, чтобы все прошло хорошо и безболезненно. Иначе никакой из его планов на Итэра не исполнится. — Блять, погоди, я сейчас. Только смазку найду… Он поднимается с кровати и открывает ящики в тумбе — это же логично, что всякая фигня для секса будет именно возле кровати, да? Тяжело вспомнить, в чьем доме проходит эта вечеринка, звуков которой практически не слышно из дальней комнаты, но этот человек определенно любит повеселиться, судя по коллекции самых разных игрушек и прочей фигни. Черт, стоить купить парочку таких же… Возвращается на кровать к Итэру, который даже не пошевелился, просто продолжил прижиматься грудью к кровати с поднятой вверх задницей. Выливает на пальцы прохладную смазку и, не торопясь смакуя момент, проталкивает сразу два пальца. Горячо и узко до невозможного, мышцы плотно обхватывают пальцы. Итэр что-то бурчит и ерзает, но Скарамуш свободной рукой хватает его за бедро, не давая лишний раз пошевелиться. Он сегодня в хорошем настроении, — еще бы не был, когда он собирается трахнуть человека, который сводит его с ума уже много лет, — так что дает несколько минут на то, чтобы привыкнуть к ощущению растяжения. Следит за реакцией, пусть и едва может видеть лицо — Итэр уткнулся в согнутые в локтях руки, изредка бросая на него взгляды через плечо. Скарамуш разводит пальцы, проталкивает глубже и поворачивает. Он не совсем уверен, как это делается правильно, так что просто делает так, как считает правильным. Итэр вдруг ахает, и Скарамуш понимает. Массирует эту точку, меняя угол и темп. Итэр под ним мычит и стонет в подушку, и от того, насколько горячо он звучит, практически темнеет перед глазами. Он вытаскивает пальцы еще через несколько минут, так и не доведя Итэра до оргазма. Придется подождать, ведь ничего не достается без какой-то доли мучений и усилий, да? Ах да, это же блядский Итэр, которого с самого детства называли золотым ребенком, одаренным и талантливым, которому никогда не приходилось прилагать усилий, чтобы обогнать Скарамуша, который из кожи вон лез каждый раз. Ну что ж, значит, пришла пора поработать и мальчику-гению. Скарамуш распределяет смазку по своему члену и проводит кончиком по сфинктеру, чувствуя мандраж. Но это самое приятное и положительное волнение в его жизни. — Наконец-то мы сделаем это, ты и представить не можешь, сколько раз я представлял, как это произойдет. Жаль, что ты вряд ли это запомнишь. Напился, как какой-то неудачник, хах, — толкается, входя наполовину; Итэр задушено мычит в подушку. — Интересно, почему? Девушка бросила? Хотя какая девушка, все знают, что ты не можешь быть с кем-то, кроме меня. Входит до конца и вздыхает. Так горячо и узко, а еще это Итэр! Та маленькая светло-влюбленная часть него, что он пытается удавить, пищит от восторга. Он сам, целиком, чувствует восторг, который появляется, когда ты, например, разговариваешь со своим кумиром, которым восхищаешься. Только вот чистейшее обожание смешивается со злостью и ненавистью, которые бурлят в груди Скарамуша, как яд. Хочется позаботиться об Итэре, но Скарамуш снова выбирает свою ублюдскую сторону и думает, что ему определенно стоит отыграться на Итэре за все ссоры, поражения и унижения. Поэтому он толкается сильно, грубо. Слышатся шлепки кожи о кожу и стоны, срывающиеся с губ Итэра в подушку. Какой же он тихий… Скарамуш наматывает золотую косу на кулак и тянет на себя, заставляя запрокинуть голову. Они сталкиваются взглядами. У Итэра на глазах поволока алкоголя и возбуждения, кристаллики слез готовы покатиться вниз по красным щекам. С приоткрытым ртом и выражением блаженства на лице выглядит слишком хорошо. Наверняка в трезвом состоянии он бы брыкался и смотрел совсем по-другому… хотя кто знает? — Ты такой жалкий, — усмехается, чуть наклоняясь вперед, толкаясь сильнее. — Нравится чувствовать мой член? Как шлюха, — Итэр что-то невнятно отвечает, прерываясь на стоны, отводит глаза, из-за чего его снова дергают за волосы. — Смотри на меня, блондиночка. И Итэр послушно смотрит из-под полуприкрытых век, слезинки блестят на его ресницах. Скарамуш свободной рукой обхватывает полностью вставший член и гладит большим пальцем чувствительную головку. Подстраивает темп руки под темп собственных толчков. Итэр под ним практически скулит, он превращается в совершенно безмозглого и как будто пьянеет еще больше. Скарамуш дышит тяжело и часто, тихо постанывает, ритмчино двигаясь. Он чувствует, как напряжение скапливается у него в низу живота, скручивается и тянет, а потом — бам! и лопается, как воздушный шарик, заставляя ругательство сорваться с губ. Он толкается как можно глубже, заполняя Итэра своей спермой до последней капли. Гладит его член быстрее, замечая, как сильнее сбивается дыхание, и Итэр утыкается носом в подушку, неосознанно толкаясь в кулак, когда оргазм настигает и его. Скарамуш убирает руку с обмякшего члена и сверлит взглядом белесые разводы на ладони. Коса все еще намотана на другой его кулак, и он не торопится менять их положение. Ведет языком по ладони, слизывая солоноватое семя. Не чувствует отвращения или стыда, разве может быть что-то постыдное в том, чтобы попробовать Итэра? Он такой вкусный. Тянет за косу, поворачивая лицом к себе, и впивается в губы поцелуем, горячим и мокрым. Пусть тоже попробует себя на вкус. Наконец отпускает волосы и отстраняется, ложась на другую сторону кровати. Они оба липкие и потные, у кое-кого по внутренней стороне бедер стекает сперма, но это последнее, о чем они могут думать. Итэр, перегруженный большим количеством алкоголя и оргазмом, почти мгновенно засыпает, и Скарамуш просто притягивает его к себе в неожиданно нежном жесте. Сжимает чересчур крепко, но ничего не может с собой поделать — чувство такое, что Итэр выскользнет из его рук, рассыпется пеплом или улетит, как прелестная бабочка, если недостаточно крепко его держать. — Никуда не отпущу. Мой. И пусть его привязанность ненормальная и жуткая, а их отношения — странные и противоречивые, Скарамуш знает, что Итэр согласится. Он обречен.