Твоë молчание сводит меня с ума

      Улица встречает его колким морозом на щеках и пушистыми перьями снега, летящими прямо ему в глаза. Темнеет рано, поэтому Шим быстро прячет нос в вороте куртки. Он снова забыл про шарф. Джей его точно покусает его похуже холода за это. На остановке людей категорически мало — только он сам и какая-то пожилая пара. Интересно, а они бы с кое-кем смогли бы так же? Как только у тротуара останавливается автобус, неизвестно откуда появляется целая толпа студентов и рабочих, а ещё младшеклассников. Парень забегает в транспорт, оказавшись зажатым между суетящимися женщинами, которые то и дело либо двигались из стороны в сторону, пытаясь занять место посвободнее что физически было невозможно, либо крутились, выискивая пустое место. Джейк мечтал, на секунду прикрыв глаза, побыстрее доехать до старшего и думал, как бы этих дам вежливо распихать так, чтобы выйти на следующей остановке. Квартира Пака встречает теплом, которое редко почувствуешь в домах Кореи из-за отсутствия батарей, но хён платит сверху за обогреватели, за что его благодарит каждый второй пришедший в эти апартаменты. Стоит Шиму снять капюшон, как он сразу же получает недовольный взгляд и позу со скрещенными руками от друга-иностранца.       — Ладно шарф, но ты ещё и без шапки. Я тебя больше в дом не пущу. А то бациллами заразишь, — цокает Джей и низко вскрикивает, как только его оголённых плеч касаются ледяные руки, которые он сразу же скидывает. — Ты холодный! Не трогай меня!       Чонсон сидит в майке, перебирая струны и пытаясь сосредоточиться на мелодии, которую принёс ему Джейк, сам же отвлекая музыканта. Он поправляет лямку чёрной майки, совершенно не помогающую скрыть когда-то набитую им татуировку какого-то ящера, так обожаемую Шимом.       Австралиец с самого первого их дня знакомства был просто невыносимой пиявкой. Пак, конечно, слышал, что в Корее есть некое разделение и уверение, что иностранцы больше держаться рядом с иностранцами, а корейцы с корейцами. Но они ведь оба вернулись на биологическую родину. Так почему он так липнет? Ещё с выпускного старшей школы он заметил любовь к телесному контакту и подробным разговорам. Он не был против. Совсем. Но всё равно не по себе становилось, когда одноклассницы, живущие в фантазиях шептали «а они бы были бы хорошей парочкой». Позже они стали лучшими друзьями и поступили в один университет почти на одну специальность (Джейк выбрал углублëнку в творчестве), прихватив с собой третьего в их компании одногодку — Пак Сонхуна.       — Джейк, — его голос звучит строго, словно родитель наказывает ребёнка, словно хозяин — щенка. — Ты мешаешь. Сильно. Прям невыносимо.       — Прости, — его голос утихает, а глаза и вправду как у провинившегося пса. — Просто ты так долго возишься с песней, что я успел заскучать.       — Ты сам меня заставил повторить точь-в-точь как ты её слышишь в своей голове, — он снова проводит пальцами, запуская поток нот из-под них и получая восторженный вздох сбоку. — Теперь?       — Да! — Джейк подпрыгивает на диване, заставляя старшего улыбнуться, и пододвигается ближе.       — Я не люблю такое, — он отмахивается, но после всë равно позволяет хотя бы обхватить свою руку, заставляя собственное сердце вздрогнуть от соприкосновений тёплой замшевой мягкой кофты на молнии с оголённой кожей и волны мурашек от чужих пушистых волос на плече.       Это началось около года назад, и он не знает что это. В груди что-то трепещет каждый раз при виде младшего. Становится внутри тепло как от свитера, когда он улыбается или радуется, восторженно о чём-то рассказывая. Его хочется почему-то ласкать и обнимать постоянно. А по телу пробегает жар, обжигающий, будто к радиатору батареи прижимаешься спиной, когда пальцы или ладони Шима невольно бегут за ухом или по бедру. За ухо он ему, кстати, часто смотрит. Ведь там тоже незамысловатая татуировка бабочки. Около года назад Джеюн начал липнуть к нему по-другому, по-особенному. Он хватает его ладонь при любой возможности, вот так вот обхватывает руку как коала, обнимает теперь чаще. И вроде Пак позволяет ему это всë, давая зелëные сигналы, но что-то внутри скребëтся от недосказанности.       И вот вроде разговор лежит на столе перед ними, а они сидят уже готовые с приборами, но у каждого животы крутит и аппетит пропадает от страха, что это всë придумано ими же. Джейк пытается сделать первый шаг к разговору, но это заканчивается неловким утренним поцелуем перед его уходом. Сердце трепещет, будто маленькому ребенку подарили долгожданную машину. Так и он радуется так же, когда влюбленный разум переступает границу и оставляет чмок на губах Джея, так и застывшего за захлопнувшейся дверью.       Морозы бьют под дых, заражая всех вокруг и закрывая их группу карантин. Пак выходит из дома, закутываясь в шарф настолько сильно, что почти невозможно дышать. Около него летают редкие клубы пара, которые еле вырываются из-под плотного слоя одежды. Он стоит на остановке, надеясь, что встреча пройдёт успешно и удивляясь, не видя на улице ни души. Это был самый холодный день на неделе. И только сегодня они вспомнили, что нужно сделать доклад в паре. Конечно, они обговорили это с преподавателем ещё до дистанта, но принести надо было сразу после выхода — в среду, а она не за горами. Джей определённо везунчик, раз находит себе место в автобусе в час рабочей перевозки.       Стоит ему перешагнуть порог, как его встречает радостный золотой ретривер, а за ней — еë хозяин. Чонсон снимает шапку и шарф, скидывая их куда-то к перчаткам у зеркала в прихожей, и сразу же просит руки Шима, чтобы напугать его холодом.       — Боже, да ты ледяной, — но Джейк не отпрыгивает в испуге, он обхватывает его ладони своими и начинает греть, пока старший жалуется на странных невменяемых мужчин в поездке и терпит притëрки собаки у его ног.       Он несколько раз мимолётно кидает взгляд на пальцы младшего, и внутри зарождается непонятное жаркое и колкое, как гадюка, чувство. А всë потому что он видит новые кольца от Tiffany & Co, которые они купили с Сонхуном в последний раз, и как оказалось они парные. Но он совсем не замечает, что Джейк греется в его, когда-то забытой кофте, с Дональд Даком на спине. Джей не был против, чтобы делиться, но почему-то Джеюна никому отдавать не хотелось.       Парни сидят за столом на кухне в ожидании чая перед сном. Австралиец уговорил друга остаться, чтобы не мучаться с такси в такой мороз. Между ними виснет недосказанность. Вот ведь идеальный момент, чтобы всë обсудить! Чтобы признаться! Но их затыкает свист чайника. Джей гладит Лэйлу и смеëтся, когда собака прыгает ему на колени, пытаясь вылизать лицо, якобы «целуя». Джейк был бы тоже не против его поцеловать. У старшего наконец-то зажил шрам на нижней губе, и наверное, теперь не будет больно при поцелуях.       Они ложатся спать с включенной гирляндой в виде звëздочек и так близко друг к другу, что почти сливаются в одно целое, под предлогом «чем ближе, тем теплее». Шим обхватывает юношу как коала, не думая ни о чëм, пряча нос в его ямке между ключицами, а Пак пытается сдержать смех, потому что дыхание щекотит медовую кожу, и зарывается в мягкие волосы пальцами, массируя. Младший был прав. Заживший шрам абсолютно не приносил боли, когда Чонсон сминал его мягкие губы перед сном и целовал в лоб с тихим, почти бархатным на ощупь, «Сладких снов, Джеюн-а». На утро Джей даже не замечает, что его будит не тявкающая Лэйла, а поцелуй-бабочки за ухом в его татуировку.       Первым ломается Джей, когда ревность к младшему Паку переполняет чашу внутри и льëтся гневным водопадом по венам. Он сразу же зовëт Джейка к себе на выходные. Именно тогда, когда Хун уезжает к родителям. И если вы обрадовались, что наш Джей очень умный мальчик, раз решил признаться, то спешим вас огорчить. До дня встречи он ходил хмурый, как туча, вечно огрызаясь на одногруппников и почти рыча на друзей. Он отстранялся от них раз за разом, вызывая недоумение и скулëж в одном сердце. И вот вроде обычный вечер: Джеюн лежит на коленях у хëна, пока они смотрят какой-то фильм. Но всë равно что-то не так.       — Если ты продолжишь так хмурится, то я боюсь, что на твоëм лбе появится старческая морщина. Что с тобой? — Он спрашивает, поворачиваясь к нему.       — Всë в порядке.       — Пак Чонсон, — старшего бросает в дрожь от такого строгого произношения его имени.       — Я просто влюбился в одного придурка, который заставляет меня задыхаться от ревности.       — Понимаю, — он приподнимается на локтях, а после и вовсе садится рядом, укладывая подбородок на его плечо. — Представляешь, я влюблëн в дурака, который задыхается от своей ревности.       — Я тебя ненавижу, — Пак смеëтся, пихая его локтëм в бок и вызывая очаровательную улыбку второго.       — А вот я тебя люблю. Не быть нам вместе, — а за ним следует тяжëлый и наигранно-отчаянный вздох.       Конечно, это не похоже на нужное им признание, но от этого становится легче. И бабочки из животов выпрыгивают, переплетаясь в танцах, когда они снова целуются. И тихое «Теперь ты мой парень и никаких возражений» между отдышками и томными вздохами от прикосновений под одеждой греет сердце. И Джей сомневается в том, кого больше любит Джейк — его или ящера на его плече, когда чувствует лëгкие прикосновения губ, обводящие татуировку по контуру.