Чайный пакетик

      Седрик редко возвращается домой — остаться в лаборатории в последнее время кажется разумным использованием времени. Дойти до метро, а дальше — до автобуса и квартиры занимает практически час, который он вместо этого тратит на сон в общей зоне отдыха. У них стоят удобные диванчики и в какой-то момент Джинни Уизли протащила ему вместо одеяла вязанный плед: «для холодных дней в офисе», врёт рыжая начальству.       Сегодня Седрик возвращается домой. Тихо скользит по лестнице на второй этаж, ищет ключ в карманах потрёпанной одежды и вспоминает, что засунул его в сумку, но и в сумке его нет. Пару минут он крутится вокруг двери, пока в итоге и вовсе не приходит к пониманию, что незадолго до инцидента они с Гарри оценили идею электрического ключа.       Пинкод провалил бы всякие проверки безопасности — сначала то была дата приобретения Седриком андроида, а после буквы его имени, рассчитанные по алфавиту: 8-1-18-18-1.       Дверь со скрипом вваливается внутрь.       Седрик вваливается следом, стаскивает ботинки, помогая себе второй ногой, бросает кожаный портфель в сторону — нравился ему антиквариат.       — Гарри, — пересиливает себя он, — свет. Кухня, туалет, гостиная.       — Да, дорогой, — раздаётся смешливое в ответ, и Седрик тут же морщится, точно от зубной боли: он ушёл из дома, но дом остался прежним, его не тронули изменения во внешнем мире, так крушительно изменившие самого Диггори.       Пол холодит стопы, но Седрик не просит приставку увеличить температуру, не желая слышать этот голос вновь, и потому неторопливо добирается до управления сам.       На кухне, кажется, уже закипает чайник — он позабыл про когда-то добавленную функцию его автоматического включения. Седрик не любил чай, но Гарри, — его Гарри, андроид с живыми точь человеческими чувствами, — казалось, был готов глотать безвкусные чайные пакетики целиком, только бы они посидели вместе на кухне и обсудили прошедший день.       Седрик не любил чай.       Ему не свезло влюбиться в андроида, который этот чай боготворил.       В их доме вечно что-то шумело: пылесос, глупые передачи по ТВ, которые веселили андроида, или инструменты Седрика, что брал работу на дом, чтобы побыстрее вернуться домой.       Чайник докипел, и короткий звук прервал свалившуюся на его плечи тишину. Гарри частенько мурлыкал себе под нос бессмысленные песни, занимаясь делами; он комментировал поступки героев в книгах; восторгался всему новому, что видел по ТВ и телефону — его восхищали сочные блюда, что после они обязательно готовили вместе на пробу; и экзотические животные прошлых времён. Гарри жил так, словно всё вокруг него — волшебство, и Седрик видел это волшебство в нём самом.       Седрик летел домой, он жаждал погрузиться в тёплую кровать и надёжные объятья, утягивающие его в сон — Гарри не нуждался во сне, но почему-то всё равно зевал и сонно улыбался.       Диггори заваривает себе чай — последний пакетик.       Когда Гарри забрали власти, они как раз решали, кому же тот достанется. Седрик отдал бы его без просьбы — он не любил чай.       Не любил тишину.       До Гарри он в принципе не любил.       Плед колит ему шею, когда он укладывается в кровать — мёрзлую, не разогретую практически человеческим телом андроида.       Тишина не даёт ему уснуть.       А может, он не хочет сам — Гарри перестал появляться даже в его грёзах.