Другая история

Бетюнский монастырь кармелиток.       Миледи, подумав хорошенько, решила не убивать Констанцию. Высыпав в рюмку с вином ровно столько яда, чтобы просто ослабить девушку, она твердой рукой взяла рюмку и сказала: — Пейте, это вино придаст вам силы! Пейте!       И она поднесла рюмку к губам молодой женщины, которая машинально выпила. Шум за дверями послышался совсем близко. Миледи хотела было открыть дверь, но ее опередили: дверь открылась; Констанция радостно вскрикнула. — Д’Артаньян! — Констанция! — юноша, не обратив внимания на миледи, бросился к возлюбленной. Атос, зайдя в комнату, кинул на нее взгляд, полный ненависти и чего-то ещё, Арамис и Портос же смотрели настороженно. Спустя пару мгновений миледи заметила, что яд начал действовать. Констанция побледнела: — Д’Артаньян… Мне кажется, я умираю… Это так странно… — слабым голосом проговорила она. Миледи мысленно усмехнулась: она-то знала, что девушка максимум потеряет сознание. — Леди Винтер? — холодно спросил Атос, с ещё большим холодом во взгляде смотря на жену — Вы ничего не хотите рассказать? — Этот яд ее не убьет, — надменно ответила женщина, прикидывая пути для побега — и его действие скоро закончится. — И зачем вам было подсыпать не смертельный яд? Ведь жертва бы вас уличила. — Жертва, как вы изволили выразиться, слишком простодушна, чтобы заподозрить другую девушку в таком преступлении. А мне нужно было просто выиграть время.       В это время вошёл лорд Винтер. Окинув взглядом всю сцену, он сказал: — Добрый вечер, господа. Я лорд Винтер, деверь этой женщины, — он махнул рукой в сторону миледи — и я бы хотел ее забрать. Она совершила тяжкое преступление, и ее будут судить по всей строгости английских законов, — он вытащил шпагу из ножен и, направив ее на невестку, попросил следовать перед собой в карету, которая доставит их прямиком в Кале. — Сударь, я бы так не спешил, — оборвал его Атос. Миледи, не зная, радоваться ей или нет, продолжила стоять на месте, положив руки на сердце — Эта дама — моя жена. И я обещаю наказать ее во всей строгости. — Конечно, господин Атос, — лорд убрал шпагу обратно в ножны и полностью повернулся к мушкетерам. — Но чем вы докажете, что являетесь ее мужем? — Я свидетельствую, — сказал д’Артаньян, убедившись, что его любимой действительно ничего не угрожает. — Тогда, до свидания, господа. Когда будете судить эту женщину, помните, что она убила герцога Бэкингема! — Я не убивала его! — Возмутилась миледи, гордо вскинув голову. — Вы заставили Фелтона сделать это! И, быть может, он в это самое время лишается из-за вас жизни.! — Я не просила его убивать герцога. Вы вольны не верить мне. Я все сказала. — Сударь, я уже сказал это, но повторюсь еще: я накажу эту женщину так, как она того заслуживает, — сказал Атос, подняв руку в примирительно жесте. — Из огня да в полымя, — пробормотала миледи, поняв, что мужчина, которого она, по его мнению, чуть не убила, будет с ней жесток. — До свидания, или, вернее, прощайте, господа мушкетёры! — воскликнул лорд и, зло посмотрев на невестку, ушел. — Друзья, я думаю, нам следует оставить д’Артаньяна наедине с Констанцией, — Арамис, подавая пример остальным, вышел из комнаты. Атос, грубо схватив миледи за запястье, последовал вслед за ним.       Спросив у настоятельницы, где можно переночевать неподалеку от монастыря, мужчина, посадив жену на лошадь, сел за ней и направился к ближайшему трактиру. Сняв там комнату, он, все также в полной тишине, держа женщину за руку, поднялся по лестнице и открыл дверь. Зайдя, он толкнул миледи в сторону кровати и начал: — Что же вы будете делать на этот раз, Анна? — насмешливо поинтересовался Атос. — Я могу попытаться убить вас, могу соблазнить, могу разжалобить… — Не можете. Вы уже пытались убить меня. Не вышло. Чары ваши спали с меня, как только я увидел ваш позор. А жалость — чувство, мне неизвестное. — Я не пыталась убить вас, — в ее глазах блеснули слезы, — я вас любила. — А теперь? — А теперь я вас ненавижу. — Что ж, это взаимно.       В комнате стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь изредка доносившимися криками из общей столовой. Миледи смотрела на Атоса, Атос смотрел на миледи. Оба пытались разобраться в том что они испытывают друг к другу. В обоюдной ненависти они были уверены, а вот в исчезновении былой любви… — Как же вы будете меня наказывать? — чуть дрогнувшим голосом спросила женщина. — Я ещё не придумал. А что герцог Бэкингем? — А что? — То, что говорил лорд Винтер, это правда? — Нет. Я не заставляла Фелтона убивать его. Я даже не просила. Я просто рассказала ему об унижениях, которым меня подверг герцог. — И что же это за унижения? — Я не хочу говорить об этом. Скажу лишь то, что, в конце, когда я отказалась выполнить одну его просьбу, он нашел палача, которому заплатил за то, чтобы он поставил мне это клеймо, — она говорила с необыкновенным жаром и под конец обнажила круглое белое плечо, на котором ярко выделялось желтоватое клеймо в виде лилии. Атос вздрогнул, почувствовав, что она медленно получает над ним власть. — Вы знаете, что у меня есть сын от вас? — миледи сама не знала, зачем сказала это, но оправдывалась перед собой тем, что это известие не понравится благородному графу. — Сын? И сколько ему лет? — Почти семь. Он родился спустя три месяца после того, как вы попытались убить меня. — Я повесил вас беременной? — Да… — она нервно выдохнула и вся как-то сжалась, интуитивно опасаясь гнева графа.       Атос, удивив тем самым и себя, внезапно прильнул к женщине и осторожным поцелуем коснулся ее лба. — Если ты отречешься от кардинала, то я сброшу мушкетерский плащ. И мы вместе вернёмся в Ла Фер, где воспитаем сына. Если, конечно, ты не обманула меня. — Нет, — она чуть всхлипнула, и осторожно обняла мужа, — такими вещами не шутят. Знаешь, он очень похож на тебя. Только глаза мои, — она подняла голову и посмотрела прямо на Атоса, — уедем, уедем прямо сейчас. Мне тяжело здесь находится. Тем более, я не знаю, что может сделать лорд Винтер с Оливье. Ведь, не сумев наказать меня, он попытается отыграться на сыне. — Ты назвала нашего сына Оливье? — Да, в честь тебя.       Он аккуратно взял ее за подбородок и поцеловал, чуть прикусывая губы. Ненависть, ещё недавно наполняющая из сердца, как будто угасла, хотя и не исчезла до конца.       Она потянулась руками к застёжке его плаща и расстегнула его. Вслед за плащом на пол отправилась и вся верхняя одежда графа. — Ненавижу тебя, — прошептал он, оторвавшись от ее губ, сразу же снова целуя ее и углубляя поцелуй. Дыхание стало шумным. Платье миледи с тихим шорохом упало. Корсет отправился следом.       Опрокинув жену на кровать, он оторвался от ее губ и стал медленно спускаться к груди, оставляя поцелуи и, иногда, небольшие красные отметины.       Скинув с себя штаны, он медленно вошёл в нее, попутно сжимая между пальцами ее сосок. Тихий стон сорвался с ее губ. Вслед за ним последовал ещё один, и ещё, и вскоре вся комната наполнилась мужскими и женскими стонами, а также скрипом кровати. — Люблю тебя, — сказала Анна, лёжа на груди графа и смотря ему прямо в глаза. — Я тебя тоже. Но всё ещё ненавижу, — он погладил ее по голове. Их жизнь никогда уже не будет прежней, но никто не могу сказать, хорошо это или плохо.