👥️👥️👥️
— Мам, я завтра улетаю, — после очередного выступления на сто человек Нурлан возвращается в дом матери, старательно сдерживая эмоции — зритель здесь настолько сухой и неблагодарный, что полезнее было бы выступить перед стеной. — Уже? — Женщина выглядывает из кухни с полотенцем на плече, она выглядит удивлённо, от неё пахнет выпечкой, и эта картина напоминает Сабурову о детстве. О том времени, когда не нужно было переживать вообще ни о чём. Не нужно было думать об отношении окружающих к нему, о том, а кто его, собственно, ждёт теперь в Москве, о том, а как смотреть в глаза Лёше, который читал новости и слышал отрывки из его недавних концертов. Да, Нурлан не высказывался грубо и открыто, но мог бы вообще не затрагивать эти темы, а ведь Алексей не оставит этот факт просто так. Хотя, сейчас Сабуров согласен на любое внимание от друга, ведь уже три месяца от него нет никакой информации, и сообщение в Телеграме с вопросом «как ты» от Нурлана ещё с ноября висит непрочитанным. — Да, там скоро новый выпуск снимать будем, нужно подготовиться, настроиться на рабочий лад, — он непринуждённо-искренне улыбается маме, насколько позволяет настроение, и уходит в свою комнату, чтобы собрать чемодан. — Ох, опять будете ругать кого-то, — доносится до него, и на этот раз улыбка на лице появляется настоящая, — гостинцев тогда тебе соберу, друзьям передашь, Лёшке хотя бы, давно что-то про него не слышала, как у него дела там хоть? Всё работает? — Нурлан тоже очень хотел бы знать ответ на этот вопрос. — Каких гостинцев, мам? — Недовольно уточняет он, чтобы увести тему разговора от друга. — Таких! Ничего не знаю, возьмёшь и угостишь всех, а то из Москвы своей всегда мне что-то привозишь, а я должна себя неудобно чувствовать! — Сабуров опровергает её мысли, уверяет в том, что её иримшик и баурсаки отлично заходят его друзьям и параллельно укладывает все нужные вещи. Остаток вечера они проводят за разговорами о том, как долго Нурлан собирается жить на две страны. К однозначному ответу, конечно, не приходят, ведь если бы он знал, то уже давно что-то с этим сделал, но так ему хотя бы удаётся отвлечься от ненужных переживаний и сомнений в том, что он поступает правильно, уезжая сейчас туда в таком нестабильном состоянии.👥️👥️👥️
Квартира в Москве встречает Нурлана холодом (регуляторы батарей он перекрыл ещё в феврале, когда было слишком жарко) и такой гнетущей пустотой, что становится трудно сделать полноценный вдох. Он чувствует, будто грудь сдавливает что-то сильное, что-то тяжёлое, что-то похожее на страх. Разувшись и откатив чемодан в спальню, Сабуров первым делом открывает отопление, чтобы прогреть выстывшее помещение. Ему холода и внутри хватает. Затем делает заказ еды в приложении и идёт в душ после долгого перелёта. Там комик проводит минут сорок, пытаясь согреться и смыть с себя это грёбаное настроение. В какой-то момент вода уже начинает обжигать, а в дверь раздаётся звонок. Нурлан выходит из ванной и, обтёршись, надевает свободные штаны и футболку. Когда он открывает дверь, то лицо простого паренька загорается узнаванием. — О, а ты же- — вот только курьеров-фанатов ему не хватало для полного счастья сейчас, ага. — Да, я. Расписаться могу, сфоткаться нет, давай еду и бумажку или что там у тебя, — в своём стиле «бесит всё и вся» быстро поговаривает он, напустив на себя самый скучающий и раздражённый вид, чтобы этот подросток не думал, что его эмоции сейчас и восприятие Нурлана после такого длительного перерыва играют хоть какую-то роль. Хотя они — да. — Э-э, сейчас! — Курьер суетливо вручает ему пакет с блюдами и, порывшись в карманах, выуживает оттуда цветной стикер с чьим-то номером заказа, — блин, если б знал, что тебя увижу, взял бы свой блокнот, — Нурлан хочет пошутить, мол, у тебя чё, специальный блокнот для автографов, как тетрадь смерти, но ему меньше всего сейчас хочется общаться с фанатом. Он якобы безразлично расписывается на квадратной бумаге и уже собирается закрыть дверь, как… — у меня уже есть подпись Щербакова, я эту рядом с его тогда переведу. — Ты ему тоже доставку отвозил? — Сабуров хотел сдержаться, но если в шутках ему это ещё иногда удаётся, — жизнь обязывает — то вот на Лёшу это не распространяется. — Не, я на его концерте недавно был, — и лыбится, как дурак. Хотя, чего уж там, Нурлан, скорее всего, тоже так лыбился бы, если б Лёху сейчас увидел, — а вы реально с ним друзья или это для камер? — Вопрос прилетает неожиданный и по больному. — Реально, — но Сабуров только искренне усмехается в ответ, потому что даже если то, что между ними сейчас (а это голое ничего) назвать дружбой можно с натяжкой, ещё несколько месяцев назад было полноценным братством. — Бля, круто, а ты когда выступать будешь? Может, мне щас один билет сразу продашь? А то обычно не успеваю взять, — о, ну, такое Нурлан не любит. — Когда-нибудь. Давай, разноси дальше свои котлеты там и лучше мамке цветов купи, чем мою херню слушать, — может, грубо, может, глупо, только усталость всё ещё есть, голод присутствует, а это значит, что вести праздные беседы с курьером больше нет никакого смысла. Он, не дожидаясь ответа, закрывает дверь и направляется в гостиную. Приготовив всё к приёму пищи на стеклянном столе, Нурлан садится на диван и включает телевизор, чтобы заглушить непрошенный поток мыслей о той самой недружбе. Включает, берёт в руки вилку, отправляет в рот порцию какой-то лапши и, бросив взгляд на экран, застывает. Новое шоу. Лёша. Лёша в новом шоу. Наставник. — Ебать, — мат сам срывается с губ, когда на экране появляется крупный план Щербакова. Нурлан прожёвывает пищу и откладывает вилку. Не раздумывая, он отматывает момент назад и ставит на паузу (благо, в современных тв и не такое возможно). Его глаза жадно разглядывают каждый миллиметр на лице Лёши, впитывая на подкорку. Он так изменился, но и не изменился совсем. Парадокс. Вроде бы всё тот же Щербаков, Лёха, друг на экране. А вроде бы и не совсем тот. Нурлан смотрит и смотрит, не в силах понять, что же отличается, что поменялось, почему хочется разглядывать и не отрываться. Только вот одного кадра мало, хочется больше. Он включает шоу снова и, не пытаясь вслушиваться в шутки, ждёт планов Щербакова. Спустя несколько кадров и, кажется, концовку выступления очередной команды, Тимур просит Алексея высказаться. — Так-с, ну, что я могу сказать? Ребята молодцы, мне такое не смешно, но молодцы, — Сабуров весело фыркает — он, оказывается, так сильно скучал по этому голосу, — тут было больше энергетики, как-то лучше подготовились, — он слушает и не может поверить. Это точно Лёша? Это он прям действительно оценивает? Не юморит, не отнекивается, не юлит и не делает вид, что он тупее всех? А какая это реальность? — Ваша команда сильно хуже выдала в плане подачи, но шутки были прикольные. Это если сравнивать с КВН-ом, — и снова зрительский смех, который Нурлан поддерживает своим, — а вот у вашей было больше сумасшествия, поэтому я за вас, — Лёша нажимает кнопку, Сабуров пока не понимает правила, но ему на них откровенно похуй, как и на суть шоу в целом, но вот то, что он видит сейчас, его волнует куда больше. Алексей Щербаков — именитый стендап-дурачок, во-первых, судит не отдельных стендап-комиков в их узкой тусовке Сomedy, а целые команды юмористов наравне со Светлаковым, тем, кто когда-то дал самому Лёше шанс; во-вторых, судит реально, высказывает мнение, рассуждает; ну и в-третьих, выглядит так… красиво. Аккуратно, изящно, ярко. Его волосы сильно отросли по сравнению с прошлой их встречей, брекеты уже стали, как родные, а лицо почему-то приобрело какие-то незнакомые Нурлану до этого мягкие черты. Он зачем-то возвращает и возвращает Лёшин монолог, уже совершенно точно не слушая слова, а просто смотря. Он пытается понять, осознать, что изменилось и изменилось ли вообще или он просто сильно скучает. Отрицать тот факт, что встретиться с другом в живую и поговорить с ним хочется больше всего остального Сабуров не собирается. Он действительно хочет его увидеть. Но вот разобраться в собственных ощущениях становится гораздо сложнее. Почему-то улыбка, которую он видел на протяжении многих лет чуть ли не перед собой, сейчас кажется незнакомой и какой-то далёкой, будто он сам оказался на месте любого фаната. Почему-то глаза, которые всегда смотрели на Нурлана с теплом и радостью, сейчас кажутся холодными и пустыми, будто он там, он участвует во всём, но его мысли где-то далеко за пределами съёмочной площадки. Почему-то весь образ Лёши стал немного другим, но оттого более интересным, притягательным. На место всех рациональных идей наподобие поехать в офис, чтобы встретиться с менеджером и начать снова потихоньку вливаться в привычный ранее график, приходит совсем неуместное — прийти на концерт Щербакова или на очередной мотор этого нового шоу, если оно всё ещё в процессе. — Привет, Демьян, — менеджер отвечает спустя один гудок. — Привет-привет. — Слушай, я тут- — Прилетел, да, уже знаю, — брови комика взлетают наверх в удивлении. — Откуда? — Твоя мама написала, — Нурлан закатывает на эту реплику глаза. И зачем он только дал маме номер своего менеджера?! — Что, решил всё же вернуться в наши медиа? — Слушай, а Лига Городов ещё снимается? — Вот это вопрос! А что, хочешь наставником быть? Блин, вот на неделю раньше бы позвонил, я б устроил, про тебя долго речь вели. — А чего сам не позвонил? — Так ты же сказал, что пока не закончится вся эта херня, тебя не трогать, — тут Сабуров, конечно, просчитался, — да и вряд ли бы ты согласился работать с тем составом, который сейчас. — А кто там? — Из наших только Лёха и Батруха, ещё Артём остался и Светлаков. Я просто долго тебя знаю, ты такие тусовки не любишь, — Нурлан не может с ним не согласиться, ведь это чистая правда, если бы не вся эта ситуация, то он даже и не думал бы об участии в подобном шоу. — Ну мог и бы и предложить ради приличия, — фыркает он. — Да знаешь, если честно, не мог, — Сабуров молча вскидывает бровь, — когда обсуждали, кого вместо Марины позвать, Щербаков сказал, что кого угодно, кроме тебя. И поставил условие, что если они выберут тебя и ты вдруг согласишься, то уйдёт он, — по мере поступления информации глаза Нурлана расширяются до европейского размера. Это что получается? Лёша его вообще видеть не хочет? Он с ним так технично оборвал все связи? — Я извиняюсь, а с каким подтекстом это было сказано? Он прям охуел? Или по-приколу пизданул? — Менеджер на какие-то секунды замолкает, и самые невесёлые догадки, кажется, оправдываются. — Без приколов, Нурик, я его ещё никогда таким серьёзным не видел, — Нурлан тоже был бы не против на это посмотреть. — Так, ладно, когда новый мотор? — Тебе зачем? Скандалить будешь? — Демьян в телефоне усмехается. — Ага, сорву им съёмки, — снова закатывает глаза Сабуров, — бля, просто скажи. — Да ладно, ладно, в этот четверг, с десяти утра. — Понял, рахмет, — он сбрасывает звонок и возвращает внимание экрану, на котором на паузе замерло Лёшино довольное выражение лица. Нурлан озлобленно кривит губы и включает первую серию сезона. Он собирается прийти к нему послезавтра во всеоружии.👥️👥️👥️
По дороге на съёмочный павильон Нурлан, кажется, миллион раз проигрывает в голове возможные сценарии разговора с Лёшей. В каких-то они просто мирно беседуют и находят, в чём проблема, в каких-то — доходят до выяснения отношений, а в одном из он прижимает Щербакова к стене, чтобы посмотреть в его бесстыжие глаза на расстоянии сантиметров. О природе подобной картинки в воображении Сабуров не думает. Всё, чего он сейчас хочет — это увидеть Лёху спустя столько времени и лично убедиться, что ничего не изменилось, что он такой же весёлый друг. Такси останавливается напротив огромного здания с кучей площадок, где снимается большинство шоу. Нурлан натягивает кепку пониже, а чёрную маску повыше и, сунув руки в объёмную куртку, быстрым шагом идёт ко входу. С его ростом и походкой он слишком узнаваем, обычно не помогают никакие средства маскировки, поэтому приходится как можно быстрее попадать в рабочее пространство. Сегодня ему везёт: на улице минус пятнадцать, и желающих морозить зад ради минутного взгляда на знаменитость очень мало. Так что довольно быстро Сабуров оказывается в просторном коридоре с большим количеством дверей. Просмотрев за два дня все вышедшие эпизоды ЛГ, он почти сразу понял, в какой именно декорации проходят съёмки. — Какие люди! Нурик, привет! — Неожиданно сбоку появляется Абрамов. — Салам, — хмыкает Сабуров и пожимает протянутую руку. — Надоело быть в бегах? Вернулся? — Злость и агрессия медленно начинают закипать внутри Нурлана. Был бы он помладше и поглупее, то Иван за такие слова уже бы огрёб. — Отъебись, ладно? Ещё увидимся, — но он старше и мудрее, поэтому только беззлобно улыбается коллеге и во избежание длительных разговоров уходит дальше. Знакомая отбивка звучит ровно в том помещении, которое Нурлан и представил. Аккуратно толкнув дверь, он проходит внутрь. — Здесь съём- О, Нурлан! — Справа раздаётся голос Никиты — охранника, который работает тут уже лет десять. — Здоров! — Сабуров пожимает ему руку, — давно начали? — Да, через пару минут будет длинный перерыв между моторами, — это Нурлану и нужно, — полгода тебя не видел, у тебя всё нормально? — Хоть кто-то искренне интересуется его делами. — Ага, в туре был, — отмахивается тот. — А-а, теперь надолго к нам? — Хотелось бы верить. — Пока не знаю, пришёл вот перетереть по поводу ближайших проектов, — почти не врёт комик и, хлопнув дружески охранника по плечу, направляется в сторону двери только для персонала. — А, удачи, буду ждать новых концертов и шоу, — ему в спину долетает от Никиты, и Нурлан почему-то впервые ощущает что-то приятное внутри от того, что даже такие простые люди его реально здесь ждут и любят. Улыбнувшись своим же мыслям, он быстро преодолевает расстояние до гримёрных и тратит ещё пару минут на то, чтобы найти нужную. Алексей Щербаков — гласит вывеска на стене рядом с пластиковой дверью, и Сабуров по-хозяйски проходит внутрь. Раньше никто из них не спрашивал, можно ли прийти, можно ли войти — такие вещи между ними опустились после первых совместных выступлений. Вот и сейчас ему откровенно наплевать, будет ли зол Лёша на вторжение, если вдруг что-то за эти месяцы поменялось. Оглядев помещение, Нурлан замечает на гримёрном столике телефон друга и борется со внутренними демонами, чтобы просто спокойно посидеть и дождаться его хозяина, а не нарушать чужие границы. Хотя, какой, блять, Лёша ему чужой? Опять-таки раньше никого из них это не волновало, любой мог ответить на звонок, сделать фотку, написать кому-то сообщение в Телеграме с телефона друга. Сейчас же Нурлан сверлит взглядом знакомый смартфон и сжимает до побеления костяшек кулаки, осознавая, что, кажется, как раньше уже не будет. Спустя какое-то время он всё-таки прислушивается к рационализму и усаживается на мягкий диван напротив двери. Пишет маме о том, что пока задержится в Москве, гостинцы её на днях передаст и чтобы она не переживала за Щербакова — у того всё хорошо. Правда мама на это отвечает неожиданной просьбой прислать совместную фотку или видео, потому что у неё «сердце не на месте», а Нурлан не знает, что ей на это ответить, но понимает максимально. У него оно тоже не в груди — бьётся где-то в районе горла. Волнение затапливает по уши, отдаваясь сильным давлением в затылке, когда из коридора слышатся громкие голоса, один из которых не узнать невозможно. — А они уже были в прошлом сезоне? — Щербаков задаёт кому-то вопрос, одновременно открывая дверь в свою гримёрку. — Да, так себе выступили, сегодня прям хорошо, — слышится ответ Светлакова, и Лёша, понимающе кивнув, полностью входит в комнату. Первые секунды он выглядит крайне расслабленно, легко, как раньше, как всегда, но только до того момента, когда его глаза натыкаются на внимательный взгляд других, чёрных, азиатских глаз. — Охуеть, — произносит с непонятной для Нурлана эмоцией — то ли радость, то ли гнев. Выражение его лица тоже отражает весь спектр: брови прыгают, не в силах определиться, что делать — удивиться или нахмуриться, глаза бегают по всему вальяжно развалившемуся на диване телу Нурлана, а грудь начинает вздыматься всё чаще и выше, будто он волнуется или злится. — И я рад тебя видеть, Лёш, — саркастично ухмыляется Сабуров и спокойно поднимается на ноги, визуально доминируя и сдерживая любой гневный порыв. — Ты здесь что? Зачем? — Он ловит себя на мысли, что с этим приездом в Москву только и делает, что удивляется. Так и за своего скоро будет сходить. Чтобы Лёха и спросил без мата? Это что-то супер новое. — Поговорить хочу, — абсолютно искренне произносит Нурлан, заглядывая в светлые глаза, которые пестрят эмоциями — от злобы до радости. Щербаков громко хмыкает и демонстративно садится на высокий крутящийся стул. — О чём мне говорить с предателем? — А вот тут Нурлан уже не просто удивляется, а натурально охуевает. — Чего, блять? Лёш, ты нормальный? Кого я предал? — Он собирался держать себя в руках, но это же Лёха, друг, тот, кто ему чертовски дорог, и слышать от него подобное — удар под дых. — Я-то? Себя спроси, Нурик, — кривая усмешка трогает тонкие губы, и Нурлан не собирается думать, почему смотрит на них дольше положенного. — Объясни, — требовательно произносит он, скрещивая руки на груди. — Сам не знаешь? — Лёша зеркалит его позицию. — Если ты о том, что писали в новостях, то это бред собачий. Мог бы у меня лично спросить, что и как я считаю. — Я слышал своими ушами, Нур, — сокращение выбивает воздух из лёгких. Сабуров только ему позволяет себя так называть, и как же давно он этого не слышал. И как же сильно он, чёрт возьми, скучал. — Лёш, давай серьёзно, — на самом деле держаться серьёзно становится всё сложнее, хочется послать все рамки приличия нахуй и притянуть друга в объятия. Он же вот он, на расстоянии руки, не на экране, а живой, реальный и выглядящий во много раз лучше, чем там. — Что серьёзно? Хочешь сказать, что не шутил про мигрантов? Что не шутил про служивших? Про тех, кто ради семьи уехал? А сам? Ты, — в грудь утыкается указательный палец, — ты сделал то же самое. Уехал ради мамы, и я тебя понял, но- Щербаков прерывается на полуслове, дышит тяжело, гневно, смотрит своими глубокими глазами так внимательно и долго. Нурлан чувствует, будто между ними фигурально искрит. Раньше подобного точно не было. — Но? — Он не уступает в напоре, не отрывает взгляда. — Но теперь иди нахуй, — смазно и абсолютно неискренне бросает Лёша и, убрав руку, вскакивает на ноги. Нурлан совершенно ничего не понимает. — Лёх, ты же знаешь, что это юмор, что не всегда шутишь искренне и над тем, с чего смеёшься. Почти всегда это попадание в момент, в зрителя, но никак не в свои взгляды, — пытается он. Щербаков опирается руками о высокий стол к нему спиной и всё ещё тяжело дышит. — Знаю, — раздаётся тихое, спустя какие-то секунды. Его плечи чуть опускаются, будто он признаёт поражение, и Сабуров позволяет себе сделать шаг ближе. — Тогда что не так, Лёш? Пока у тебя есть ещё полчаса объясни мне. Скажи, почему решил игнорировать меня так по-детски? Даже тут условие выдвинул, чтобы меня с тобой в одно шоу не ставили. Почему? — Он не хочет звучать жалко, но почему-то звучит. Звучит так, словно от ответа зависит всё его будущее. Хотя, доля правды в этом есть. Он ни разу не думал о будущем, в котором нет Лёши. Щербаков медленно разворачивается, смотря вниз, опирается позвоночником о столешницу и прикусывает нижнюю губу. Взгляд Нурлана снова приковывается к его рту. Неожиданно для себя он кристально чётко расшифровывает свои непонятные эмоции, которых раньше тоже не было, — ему хочется Лёшу поцеловать. Сжать в руках его талию, прижать крепко, впиться губами в его и долго обнимать и гладить. Пиздец — говорит разум. — Пиздец, — говорит Лёша, который поднимает свои серые глаза и сталкивается с чёрными. Нурлан не торопит его с пояснениями, а скользит взглядом по его лицу, как хотел, на расстоянии сантиметров. Рассматривает каждую чёрточку, рассматривает для кого-то кривой, а для кого-то особенный нос, рассматривает каждую трещинку на каждой губе, очерчивает глазами овал его лица и цепляется за уже подрезанные в андеркат волосы, в которые так и хочется запустить пальцы. Нурлан возвращает взгляд в глаза и читает в них тонну всего и сразу. В мыслях проносятся яркие моменты из просмотренных выпусков: Вот шутка про ЛГБТ, над которой Лёша не смеётся. Вот два парня играют гетеро-пару, Марина говорит о том, что увидела там только двух мужчин, и Лёша сдерживает тёплую улыбку. Вот мужик в трусах эпатажно разгуливает по сцене, оператор акцентирует внимание на Лёше, а тот отрешённо находится в своих мыслях. А вот в полуфинале его спрашивают со сцены, не слишком ли петушиная цепочка, надеясь на очевидный ответ, и Лёша теряется, отвечает нет, нормальная и выглядит при этом до ужаса смущённым. Нурлан начинает понимать. Он смотрит в эти уже давно родные глаза и видит в них все ответы. Он никогда не замечал, сколько же нежности прячет в себе этот парень. Он никогда не замечал, какой же Лёша на самом деле мягкий. — Что? — Тот смотрит так испуганно, так загнанно, как будто Нурлан может стать его палачом в одну секунду. — Лёш, — а тот не собирается, он делает ещё шаг ближе, протягивает руку и, наконец, прикасается. Трепетно проводит пальцами по его щеке, замирая от мягкости кожи. — Нур, лучше сразу скажи, что ты, нахрен, задумал! — Тот вновь щетинится, защищается. Но Нурлан не позволит себе больше потерять настоящего Лёшку. Он его только-только разглядел. — Я очень скучал, Лёш, по тебе, — признание даётся так легко, так правильно и нужно. Нурлан в эту секунду осознаёт, что копил в себе столько чувств к нему очень долго. Все эти привилегии между ними, все эти концерты/шоу/поездки/блоги — всё это было только между ними и никем больше. Да даже его мама всё поняла раньше, ведь её не волнует никто из всех ребят, кроме Лёши, потому что он — уже часть Нурлана. — Ты чё? Стой, что?! Нурик, ты- — Не закрывайся, — Сабуров укладывает одну руку на его шею, другой продолжая поглаживать по щеке. Лёше с каждой секундой становится труднее держать маску раздражения, — я понял, почему ты разозлился на меня. Ты хотел вместе, хотел, чтобы я был рядом, а я уехал. Ещё и говна налил на тех, кого ты уважаешь. Я признаю, что это было мерзко, ладно? Но как давно ты в этой лиге? — Над каламбуром они, возможно, посмеются позже, сейчас важнее узнать истинное «лицо» Щербакова. — Блин, как ты вообще… Как ты понял? Я скрывал столько времени, — Лёша, наконец, сдаётся. Отпускает себя, расслабляется в его руках и поднимает глаза, полные преданности и нежности, — да, меня пиздец разозлило, что ты решил всё бросить и уехать, тогда всё только начало налаживаться. Я хотел признаться тебе, поговорить, рассказать, что вся эта херня, что я нёс про геев и т.д. на самом деле имеет ко мне непосредственное отношение, — Нурлан на это весело усмехается, — потому, что когда с тобой сблизились, я просто поплыл охуеть как. Ты, может, не замечал, но всегда выделял меня среди других, хотя друзей у тебя тут завалиться. И относился всегда как-то иначе, — Нурлан согласно кивает, — где-то полгода назад я пытался делать какие-то намёки, специально никак не высказывался про педиков, но ты не замечал, да и этого явно было мало. Тогда я хотел на чистоту, но тут всё вот это, и ты поставил перед фактом, что сваливаешь. — Я не мог иначе, Лёш. — Я понимаю. Но без тебя было пиздец как трудно, Нур, — Сабуров чувствует, как у него сжимается сердце. Взгляд Лёши пропитан грустью и доверием, — я тоже очень скучал, если честно, — он мягко улыбается и резким движением обнимает Нурлана за плечи. Тот опешивает, но быстро спохватывается и сжимает в пальцах его бока, прижимая к себе, как и планировал. — Я понял, как сильно ты мне нужен, только когда ты уехал, — звучит грустный тихий голос в районе груди, — сначала злился на себя, решил, что лучше буду тебя ненавидеть, чем любить, поэтому и перестал общаться, — Нурлан тихо усмехается такому всё ещё детскому поведению и нежно поглаживает широкими ладонями Лёшину спину. — И почему же ты так решил? — Потому, что ты хоть и не гомофоб, но от того, что твой друг, да, блять, я внезапно переобулся, точно не был бы в восторге, — Щербаков отстраняется и возвращает Нурлану его разглядывающий взгляд: облизывает глазами его лицо, губы, шею, тоже пытаясь понять, поменялся ли Нурлан. А тот хоть и не в восторге, но в приятном удивлении. Он о них с Лёшей в таком контексте только от Шастуна слышал, да и то, давно было, в прикол. А сейчас не до приколов. Лёша реально смотрит на него, как на самое дорогое в мире, а он сам, Нурлан, испытывает такую тонну эмоций рядом с ним, каких никогда не ощущал ни с кем. — Я не в восторге, Лёш, — начинает он, не в силах опустить уголки губ, которые так и норовят расплыться в улыбке от полного понимания всего. Щербаков грустно усмехается, а его руки медленно сползают с плеч Нурлана. Тот перехватывает его запястья и ловит ошарашенный взгляд, — не в восторге, но немного в ахуе, потому, что не хочу потерять это всё, — слова не хотят складываться в нормальную речь, которую можно интерпретировать однозначно, поскольку внутри у Сабурова происходит водоворот из мыслей и чувств. — Что ты имеешь в виду? — Терпеливо уточняет Лёша, а Нурлан под пальцами ощущает его бешеный пульс. — Ты мне, походу, тоже нравишься, — наконец, связно выдаёт он, раз за разом соскальзывая взглядом на манящие губы. — Ты угораешь? Не шути над этим, — Щербаков сужает глаза, снова уходит в защитную позицию. — Не шучу, Лёш, — Нурлан искренне улыбается и наклоняется ближе. Между их лицами остаются считанные миллиметры, и воздух вокруг накаляется до предела. — Либо целуй, либо не еби мне мозг, — ухмыляется Щербаков, смотря уже поплывшим, затуманенным взглядом, в котором читается вызов. Нурлан тихо смеётся и сокращает расстояние в ноль. Осторожно захватывает своими губами его нижнюю, пробует, оттягивает и ловит судорожный вдох, который расшифровывает как согласие. В следующий момент Лёша укладывает свои горячие ладони на его шею и притягивает ближе, отвечая на поцелуй. Раскрывает губы, обхватывает нурланову верхнюю, лижет её, пытается вести, но Сабуров инициативу не отдаёт. Он придавливает его тазом к столешнице, руками скользит по пояснице, а языком вынуждает разомкнуть зубы, чтобы углубить поцелуй. — Блять, Нур, — выстанывает неожиданно мягко Лёша, упираясь ладонями в его широкую грудь. Сабуров нехотя отстраняется, но недалеко, прижимается лбом к его, чувствует, как смешивается их дыхание, — у меня ещё полдня съёмок, я со стояком не выдержу, — смеётся Щербаков, заглядывая в тёмные глаза. — Понял, — хмыкает тот и с трудом отклоняется назад. — Если в общем и целом, — Лёша прикусывает чуть припухшую губу и смотрит вопросительно, немного опасливо, — тебе норм? Не неприятно? Ты же просто проверить хотел? — Нурлан вскидывает брови, в очередной раз удивляясь ходу мыслей этого парня. — Я, по-твоему, пидор, чтоб так поступать? — Он специально выбирает этот эпитет, и Лёша его понимает — смеётся громко и искренне, тем самым смехом, который Сабуров так давно не слышал. — Ну, теперь, по-моему, да, — широко улыбаясь, говорит он. — Как и ты, — отбивает Нурлан, понимая, что они всё те же, но как раньше всё равно уже точно не будет. Хотя бы потому, что теперь у них совсем другой статус отношений. И Сабурову это «как раньше» уже и не надо, он в предвкушении от того, что они вместе могут построить и от того, что такого Алексея Щербакова видит и знает только он. — Останешься в зале? — Лёша спрашивает с надеждой и всё ещё долей страха в голосе. Ему, наверное, сложно поверить в происходящее. — Конечно, а потом поедем ко мне, там тебе мама гостинцев передала и просила совместное видео с тобой, чтобы убедиться, что ты жив, — Нурлан поглаживает тыльную сторону его ладони, думая, как мог быть таким слепым раньше, раз никогда не замечал, какими глазами Лёша на него смотрит. — Обязательно снимем, скажу ей, что теперь её сын в надёжных руках, — он подмигивает, и Сабуров знает, что это не шутка — он действительно так его маме и скажет. И возможно, та даже не удивится, ведь, похоже, только Нурлан никогда не замечал, какими глазами он смотрит на Лёшу. А ещё никогда не замечал, как, оказывается, сильно Лёшу любит. Не замечал и как Лёша сильно любит его. И хорошо, что, наконец, заметил.