Сны и реальность Стрельникова

      Григорий Стрельников всегда считал себя максимально рассудительным и достаточно адекватным человеком, который всегда все ходы продумывает наперед. Эта тактика помогала ему во всех сферах жизни. В частности, их с Нателлой брак во многом продержался именно благодаря его неуемному терпению и рассудительности, и пока этот союз был выгоден им обоим, он его умело использовал. Чего уж говорить о делах ОПГ: в конце концов, он даже свою травму решил использовать себе же во благо и с помощью фальшивых похорон уничтожил противников. Всех. За исключением чертового Инженера, который и «посадил» его на коляску своим неумелым выстрелом.       Признать инвалидность для Стрельникова оказалось тем еще испытанием, и только лишь забота (но не жалость) сына и вера в него остальных участников группировки помогли справиться с осознанием проблем со здоровьем. Врачи много говорили о «психотравме», которая и не давала ему встать, но Стрельников от этих слов желал только пальчики подровнять им секатором за такие слова. Все у него нормально, за исключением пулевого ранения, лишившего его возможности ходить, и только. И после получения этой травмы Стрельников поставил для себя три задачи: уничтожить лидеров других ОПГ, встать на ноги и замочить Инженера, дабы неповадно было.              Взрыв ликвидировал бандитов, «психотравма» оказалась выбита страхом потерять сына — и тогда он героически встал на ноги, закрыв сына собой и оттолкнув от падавшего памятника. А вот с Инженером опять вышла засада.       Когда из-за автоаварии Стрельников шел ко дну, он вдруг ясно осознал: он умирает, прямо сейчас лишается жизни. Этого понимания у него не было даже после рокового выстрела и жуткой потери крови в «Канарейке», а вот в болоте оно пришло. Какая-то чертова ирония судьбы, но спас его от утопления тот самый ханурик Инженер, будь его термос неладен. Григорий был очень рассудительным, так что признал: убить Инженера он теперь не сможет. Спас же, в конце концов.       «Вот так денек… Друга себе нашел», — стоило ему услышать рассуждения Инженера в пустоту, как губы тронула легкая улыбка. Друга! Ну и учудил же ханурик.       Впрочем, у них все в общении шло наперекосяк.       Гриша заберет часы — Инженер начнет угрожать пистолетом и вернет часы назад.       Гриша заберет термос и паспорт — Инженер прострелит и лишит возможности ходить.       Гриша закатает Инженера в бетон — Инженер умудрится его вытащить из болота.       Нехорошая тенденция к геометрической прогрессии, как наверняка говорят американцы. Или хотя бы математики.       Но, кажется, именно после этого болота (может, не зря Грачевич называл его радиоактивным) вся ненависть к Инженеру пошла как-то наперекосяк.       Гриша бы с удовольствием хотел признать, что он просто был благодарен за свое спасение и именно по этой причине перестал ненавидеть этого ханурика. И признавал перед всеми. За исключением себя самого.       До последнего мужчина не желал признавать, что действительно загляделся на кудрявые волосы Инженера. В солнечном отблеске, в темноте очков этот чертов ханурик почему-то выглядел особенно необычно, и когда тот склонился над Лидером, на мгновение ему показалось — сейчас поцелует. Но этого, конечно, не произошло, и Стрельников отказывался признавать, что его это беспокоило.              А еще чертовски манил волнительный взгляд Инженера. Почему-то его глаза казались еще более темными, почти черными, и в них словно плескалось что-то нехорошее, бушующее — то самое, что вышло наружу в день роковой стрельбы в «Канарейке».       И Григорий не хотел признавать, что темнота его привлекала. Привлекла в свое время в Нателле, теперь — в Инженере.       Когда ненависть и желание уничтожить врага начало перерастать в желание его узнать, Гриша не на шутку испугался. Испугался самого себя. Рассудительность и адекватность, которыми он так гордился, словно покинули его и продолжали покидать с каждым разом, когда судьба сталкивала его с Инженером. Должность президента оказалась как нельзя кстати: забить себе голову государственными делами и не думать о ханурике — что может быть лучше?              Правда, ситуация стала в разы хуже, потому что этот самый ханурик начал приходить теперь уже во снах, и с каждым разом ситуация становилась все тревожнее.              Первые сны были, можно сказать, практически стандартными: то очередная перестрелка с «Железными каблуками» заканчивалась Инженером с ружьем или составчиками, то события переносились в подвал и там Лидер готовился уничтожить ханурика окончательно. Один раз ему даже приснился сын, украшающий елку на пару с Инженером и почему-то выпрашивающий у него мороженое.              Но с каждым днем ситуация начала стремительно ухудшаться.              Грише стоило заподозрить, что мысли его так просто не отпустят, когда появилось то самое болото во снах, вода и ощущение неожиданно сильных рук на себе. Наутро его еще несколько минут не ощущало фантомное прикосновение, и от этого чувства было хорошо и плохо одновременно.              Дальше — хуже. И при этом лучше.              Потому что прикосновения становились все более долгими и чувственными, улыбки Инженера — все более открытыми, а сердце Лидера билось все более заполошно.              Робкие прикосновения теплых мозолистых к голому торсу, исперщренному шрамами от пуль и ожогов, влажные поцелуи в запрокинутую от удовольствия шею, нежные и вместе с тем глубокие поцелуи в губы — и губы непременно с привкусом такого любимого овсяного печенья и теплого молока — и легкие укусы по уставшим плечам, и невесомое поглаживание по спине вдоль позвоночника, и нежное отчего-то прикосновение внизу живота… Непередаваемое чувство наслаждения от ощущения чужой руки там, где нуждался в прикосновении больше всего…              Лидер даже не сразу понял, что проснулся от своего же собственного громкого стона.              Он даже не сразу понял, что куда-то подевались фантомные желанные ощущения теплых рук, трепет от поглаживаний по спине и тяжелое сбитое дыхание в шею. Все исчезало постепенно, неумолимо, и как Гриша ни старался ухватиться остатками сознания за происходившее — реальность накрывала с головой. Но Лидер цеплялся за ощущения, как утопающий — за соломинку. Не понимая должным образом, что делал, он сбил мешавшееся одеяло куда-то в сторону и запустил руку в пижамные штаны. Обхватил стоявший член и задвигал рукой, а в мыслях тем временем раз за разом прокручивал сон и вспоминал свои ощущения — будь то легкая ласка Инженера или же легкое покусывание в плечо.              — Ещё… Прошу… ещё, — жаждущий стон вырвался, казалось, против его воли.              Не хватало, всего не хватало: и рук, и прикосновений, и самого Инженера — всего, и Лидер продолжал представлять, чем могли бы продолжиться события сна: он бы и сам провел руками по худым бокам Инженера, непременно осыпал бы поцелуями впалые ключицы, прикусил бы бьющуюся венку у самого края шеи, прильнул бы всем телом к нему и обхватил оба члена вместе. Жаркое дыхание рот в рот, сбивчивые поцелуи со стонами от желанных прикосновений, ускорение руки, приближающей их к самому сокровенному, и сладкая судорога — яркая вспышка такого желанного освобождения. И горячее тело, прижимающееся в поисках дополнительной нежной оберегающей посторгазменной ласки.              «Я влип», — окончательно и бесповоротно заключил Стрельников, вынимая руку из теперь уже испачканных пижамных штанов.              Он кончил, мастурбируя на своего недоврага-недодруга.              Что может быть хлеще?

***

      Хлеще может быть только осознание, что этот самый недовраг-недодруг нашел себе какую-то девчонку.              Об Особе Лидер никогда не беспокоился: прекрасно знал, что данная девушка является не более чем плодом разбушевавшейся фантазии Инженера. Препятствовать или пытаться воззвать ханурика к разрешению этой ситуации Лидер не желал: в конце концов, это не его дело. Если Инженер от этого чувствует себя более нужным — как бы и ладно. Правда, сын несколько обеспокоенно смотрел на Инженера и пару раз даже пытался поговорить с отцом на эту тему, но тот отмахивался: как говорят американцы, пусть сам разбирается.              Появление Зиночки Кашиной стало абсолютным сюрпризом для погрязшего в делах президента Стрельникова. Не стоило ему столько времени заниматься делами государственными. Как же смешно и при этом обидно: он так стремился забыть Инженера, что в итоге Инженер забыл его. «Было бы что забывать — все эти мысли только в твоей голове», — ехидно шептал ему голос разума, и впервые Лидер ненавидел себя за излишнюю рассудительность.              Зиночка, впрочем, была неплохой партией для Инженера: оба увлечены делом, максимально неловки и при этом обворожительны. Однако у Гриши зубы скрипели от чего-то, что простые обыватели назвали бы ревностью. Но ему это чувство было несвойственно, так что он просто называл это беспокойством за друга. Самое дикое, что Гриша прекрасно понимал: никто из ОПГ ему не поверил, и уж тем более собственный сын. К тому же, сын и сам, как потом оказалось, имел зуб на Зинку — уже из-за Стажёра.              Однако полностью погрязнуть в ревности у Лидера, к счастью, не вышло: рабочие дела, неожиданное откровение Захара и налаживание отношений с сыном отняли все свободное время и отчасти помогли разгрузить тревожные думы, связанные с Инженером. И само собой, что после расслабления откровенные сны с участием ханурика (который, к скромной радости Стрельникова, бросил Зинку) увеличились троекратно. Вскоре Лидер уже был готов скулить, причем сам не знал, из-за чего больше: из-за недосыпа, из-за слишком откровенных сюжетов или отсутствия таких ощущений в реальной жизни.              Когда Артём, глядя на измотанного отца, осмелился предложить организовать тет-а-тет для него хоть с кем-нибудь, Лидер понял — ситуация приобрела паршивый оборот.              И теперь Инженера он ненавидел и любил одновременно.       

***

      Артём дураком вовсе не был, вопреки досужим домыслам. Сопоставить несколько фактов из жизни отца, проследить за взглядами — и плевать, что очки черные у обоих, парень всё углядывал — проанализировать его злость после информации о Зине Кашиной и уловить робкую улыбку при случайной встрече с Инженером — и дело, что называется, в шляпе.              На тет-а-тет с кем-нибудь отец всё же согласился: видать, сильно уж измучился собственными мыслями и президентскими делами, и отвлечься хотелось сильно. А Артёму хотелось сильно две вещи: порадовать своего отца и провести время со Стажёром, с которым он втайне от родителя начал отношения. В его голову пришла замечательная идея, как всё это объединить, поэтому он, не желая мешкать, решил претворить всё в жизнь в ближайшее время.              Стажёр целиком и полностью поддержал инициативу Артёма, так что уже через два дня всё необходимое было готово. Подсунуть Инженеру приправленный одним составчиком чай — дело нехитрое, самое главное, чтобы Лёшки на пути не оказалось. Им изрядно повезло: уставший Инженер с большим удовольствием выпил оставленный напиток, приговаривая: «Вот какие у меня работники заботливые, чаем угощают! Они у меня таки-и-и-е хоро-о-шие!», и в скором времени отрубился — причем точно по времени вплоть до минуты, чем Васька-Стажёр был очень доволен.              Дальше в игру вступил Водила, которому за помощь обещали лишний отгул и безлимитный пропуск в зал игровых автоматов. Вместе с Артёмом и Васей он довез Инженера по назначенному адресу и притащил спящего в конспиративную квартиру. Там уже всё необходимое для тет-а-тетов разных организовал Клавишник: того так достал уставший и недовольный вид обоих Стрельниковых, что он из доброты душевной согласился помочь бесплатно. Свечи, праздничный ужин, «Слезы сентября» и тройку презервативов в ящике он посчитал наиболее романтичной обстановкой, на что Водила фыркнул. Однако колбасу таки успел стащить с подноса. В обмен на это он принес не начатый тюбик смазки, и Артём, Вася и Ваня-Клавишник решили не уточнять настолько интимные подробности жизни Водилы.              Инженера доставили и уложили на диван в самом лучшем виде, после чего Водила доставил к месту Стрельникова. Тот, ничего не подозревая, спокойно заходил в квартиру на тет-а-тет и не сразу даже сориентировался, когда Водила подозрительно быстро захлопнул дверь и исчез. Лидер прошел в комнату и… обомлел.              Уже очнувшийся к этому времени Инженер недоуменно озирался. Стоило ему заметить Лидера — как напряженные до этого плечи опустились, и мужчина выдохнул. Стрельников удивился: как они дошли до того, что ханурик перестал его бояться?              Это было первой мыслью. Второй — что Артёму достанется за такую подставу. Третьей — что в сыне слишком много язвительности Нателлы. Ибо вычудить такое — скорее в её духе, чем даже в духе Захара.               — Ну здарова, отец, — произнес Стрельников и сел напротив Инженера.        — Добр… бодр... зд-здравствуйте, — сбивчиво проговорил тот и кивнул. — А что это… а что я… тут… ну это… делаю? Я же вроде нич-чего такого н-не делал… Сост-тавчики раз-зные и всё…              — Да ты не переживай, отец, — Лидер очень старался не выдавать своего волнения. — Всё в порядке. Это, так сказать, неформальная встреча с населением. Что-то в этом роде.              Инженер после этих слов с облегчением выдохнул. Неужели так нервничал? Это что, он каждый раз при встрече с ОПГ так трясся? А Лидер и не замечал. А теперь отчего-то кольнуло виной. Как не вовремя.              — Как живешь, отец? А то в последнее время видеться нам не довелось, — Стрельников решил взять всё в свои руки.               В конце концов, президент он или нет?              — Да неплохо, в общем-то… — Инженер задумался. — Рабочие будни. То Зинку в трубу засосало, то я в неё влюбился, — он и не заметил, как Лидер дёрнулся на этих словах. — Она — девушка хорошая, но… не для меня. У меня же Особа есть.              Гриша вздохнул. Иногда он вообще не понимал, говорит ли Инженер об этом на полном серьезе или нет.              — И ты, значит, как честный человек, решил не обманывать девушек и оставить всё как есть?              — Ну да, — кивнул Инженер. — Просто так лучше для всех.              Лидер с изумлением изогнул бровь.              — В каком смысле?              — Н-ну Зина — очень хорошая. И мне оч-чень нравилась. Я даже у Стажёра нашего её отбил. Но потом понял, что мне незачем с ней б-быть. Она такая добрая, заботливая… Заслуживает лучшего. А что я могу ей дать?              Такого ответа Гриша вообще никак не ожидал. Нет, предполагать, что у ханурика низкая самооценка — это логично. Но не настолько же!              — Насколько я помню, ты — старший научный сотрудник, а сейчас ещё и НИИ руководишь. Тебе этого мало?              — Я н-недостоин этого, — вздохнул Инженер и схватил с тарелки кусок уже чуть заветренной колбасы. — Изв-вини, очень голодный.              — Ешь, конечно, — кивнул Лидер. — Как говорят американцы, тот, кто плохо ест, тот… ну, в общем, не очень у него всё.              Пора прекращать городить эти нелепые цитаты.              — И почему недостоин-то? — снова переспросил Стрельников.              — Мне же эту должность дали только потому, что В-Виктора Сергеевича уб-убрали, — объяснил Инженер. — И всё. А я обычный и всё такое. Вот только Особа меня терпит. Правда, после того, как приехала с практики, больше мы с ней так и не виделись. Всё у родителей своих гостит.              Лидер сделал пометку в своих мыслях. Чаще всего об Особе Инженер забывал тогда, когда голова у него была забита чем-то другим. Но чем? Зинка уже, как он понял, неактуальна.              — Слушай сюда, отец, — вдруг Стрельников снова включил в себе Лидера ОПГ; Инженер от этого аж снова напрягся. — Ты эти дела в себе прекращай. Самокопание никого до добра не довело. Как гов… Короче. Смотри, из того, что я знаю: твои наработки использовались в борьбе с тоталитарным режимом Нателлы. Твой составчик вытащил с того света волосатика из «Багрового Фантомаса». Ты мне жизнь спас. При тебе НИИ процветает и вы наконец смогли взять больше работников. Этого мало, что ли?              Инженер потупил взгляд. Глядеть правде в лицо больно, это Стрельников знал по себе. И признаваться в том, что вообще-то ему, на удивление, грустно из-за того, что Инженер себя ни во что не ставит — тоже.              — Но…              — Что?              — Но я н-не такой мс-смелый, как… как все, — продолжил Инженер. — Как Катамаранов…              — Нашел пример для подражания, — Лидер фыркнул.              — Как Жилин…              — Ему по профессии надо.              — Как… как ты.              Вот тут уже Стрельников и опешил. Он — и смелый?              — Т-ты вообще очень хор-хороший. И смелый. Против жены своей бывшей выступил — а это сложно. Меня не уб-убил. Хотя было за что. Президентом стал и руководишь хорошо. Мы все довольны, не ж-жалуемся. Артёмку одного св-воспитывал. ОПГ держал! А вспомни, как Жилина сразу же ринулся спасать? И сына своего спас! На ноги даже встал для этого, а до этого в коляске был? Этого мало, что ли? Да ты столько всего умеешь, что я… Т-ты хоть термос и забрал у меня, но для меня ты г-герой! Вот ты кто. Вот…              Комплиментов в свой адрес от Инженера он никак не ожидал, но… Почему каждое доброе слово разливалось каким-то неясным теплом по сердцу? Отчего к щекам приливала кровь? Что так сбивало дыхание с каждой произнесенной буквой.              Лидер уже знал — не был дураком, догадался — но признавать было немного страшно. И он-то после этого смелый?              — Ну ты… даешь, отец, — президент не выдержал и смущенно заулыбался, надеясь, что при свете свеч щеки не выдавали предательский румянец. — Комплиментами завалил.       — Так а я ч-что? Я ж пр-правду сказал! — безапелляционно заявил Инженер. — Ты вон какой! Красивый, смелый, отважный, отчаянный! И…       — Красивый? — Лидер мигом зацепился за фразу и с наслаждением заметил, как сразу испуганно забегал взгляд Инженера. — И в чем же?       Дожимать — так дожимать.       — Н-ну…       — Не смущайся, отец. Не укушу. Только если попросишь.       Идиот. Просто идиот, Гриша. Рано. Рано!       На удивление, во взгляде Инженера Стрельников заметил… интерес? Что?       Кажется, игра и еле заметный флирт обретали удивительный поворот. И не сказать, что Лидеру это не нравилось. Более чем наоборот.       — Ул-улыбка у тебя красивая… добрая, — вдруг произнес Инженер и вжал голову в плечи, словно боялся наказания. Очередной укол чего-то горького пронзил сердце Гриши.       — Продолжай, — с этими словами Стрельников встал со стула, снял очки и теперь пристально смотрел на Инженера.       — Прич-ческа м-милая…       — Милая? — Гриша изогнул бровь.       — М-мне нравится. У меня в-вот кудрявые… М-мешают, — объяснил Инженер. — Тело у тебя кр-красивое. Я поч-чувствовал… Зря ты столько одежды носишь, такое скр-рываешь.       От неожиданного рычания у Стрельникова побежали мурашки по коже. До боли знакомые по снам с Инженером.       Дыхание сбивалось.       Лидер сделал шаг к Инженеру.       — Зап-пястья красивые… Часы на них хор-рошо смотрятся…       Очередное рычание, очередные мурашки, очередной шаг.       — Шея откр-рыт-тая, каж-жется мат-товой.       Шаг.       — Матовой?       — Да, очень л-люблю мат-товое… Оно т-таким вкус-ным каж-жется… как пирожное… А я п-пирожные оч-очень… у меня с ним р-разговор кор-роткий.       Шаг. И теперь Стрельников даже при небольшом свете видел, как сильно расширились зрачки Инженера, как часто он облизывал свои губы и как пристально смотрел на его.       Шаг.       — Вкусным? — Стрельников улыбнулся и вдруг понял: сдал себя с потрохами. Окончательно и бесповоротно.       Ибо в ту же секунду Инженер резко вскочил и сделал два шага к Грише, встав вплотную к нему — так, что тот чувствовал своей грудью, как заполошно бьется сердце Инженера.       — Именно, — произнес Инженер, и с этими словами буквально впился в губы Лидера.       Желанный стон был ему ответом.       Лидер обхватил Инженера за худую талию и притянул к себе еще ближе. Ощущать теплое тело, вплотную прижатое к себе, ласкать полные губы с привкусом чего-то приторного, оглаживать через ткань рубашки чуть сгорбленную спину оказалось еще лучше, чем во снах. В разы.       И он собирался дальше довольствоваться суррогатом в виде игры его подсознания? Какой он глупец.             Инженер, к слову, тоже удивлял: резво опустился к шее и буквально осыпал ее поцелуями. Лидеру ничего не оставалось, кроме как запрокинуть голову и наслаждаться, поглаживая притягивающие его тело руки мужчины.       Поцелуй за ухом — чувствительная зона и снова несдержанный стон.       Рука в кудрявых волосах и ласковое прикосновение по бедру через ткань брюк.       Легкий укус в шею — аккурат за оттянутым воротником.       Быстрые и сбивчивые расстегивания клетчатой рубашки и резвое стаскивание пиджака и водолазки — и Лидер пожалел, что так многослойно одевался.       Больше прикосновений к обнаженному торсу.       Больше тела. Больше поцелуев. Больше мурашек. Больше эмоций.       Всего больше.       Стрельников не помнил, когда с ним такое вообще происходило, но в этом моменте он буквально плавился. Рассудительность и адекватность умчались куда-то прочь, и все, что было в его мыслях — это ощущение правильности. Что всё так и должно быть: он, Инженер и сумрак советской комнаты. И чувство — чего-то всепоглощающего, трепетного и желанного. Того, в чем страшно было признаться — и в чем признаться так хотелось.       И, заваливаясь на кровать и избавляясь от ставших тесными брюк (спасибо Инженеру — тот пришел на помощь и быстро стянул ставшие ненужными элементы одежды и прижался ближе, отчего комнату осенил очередной стон), Лидер понял — у них будет еще полно времени на признания. В том числе и сегодня.

***

      А тем временем уже запыхавшиеся Артём и Вася сидели на заднем сидении автомобиля и вместе курили элитные заграничные «Мальборо».       — Ты думаешь, Инженер в самом деле первым всё возьмёт в свои руки? — поинтересовался Вася, поправляя на себе расстегнутую рубашку: все-таки из-за открытого окна становилось прохладно.       — Само собой, — усмехнулся Артём и стряхнул пепел с сигареты на улицу. — Он только притворяется трусишкой, а на самом деле, если ему надо, еще такую дичь устроит.       — Ага. Типа припереться с нашей бухгалтершей в кино и помешать моему свиданию с Зинкой, — захихикал Стажёр, за что получил тычок в бок. — Ау!       — Я тебя всё ещё ревную, между прочим!       — Артём, я тебе буквально сейчас доказал, что Зина меня больше не интересует, — фыркнул Васька и потыкал пальцем в зону голого торса парня. — Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Шесть подписей поставил в качестве доказательства!       — А вдруг фальшивки? — Артём посмотрел на него с хитринкой во взгляде.       — Тебе что, мало? — Вася аж засмеялся, но откинул сигарету на улицу и внаглую залез на обнаженные бедра Телефониста. — Придётся мне, видимо, снова доказывать тебе свою правоту!       — Очень нужны доказательства! Очень! — Артём засмеялся, но вскоре в машине раздался уже не смех, а новые стоны.

***

      На улице светало. Свечи в комнате давно потухли, и только лишь робкие лучи рассвета освещали тусклую комнату. И только благодаря им Лидер мог рассматривать и любоваться мягким, умиротворенным лицом спящего Инженера. Тот спокойно спал, вымотанный эмоциями, чувствами и «сексуальными физическими упражнениями» — вот как скажет что-нибудь Инженер, так диву даешься.              Стрельников улыбнулся и прижался к мужчине ближе, с наслаждением чувствуя, как во сне тот прижимается к теплу в ответ.              Реальность в его случае оказалась круче снов. И он был более чем доволен.              И надеялся, что его сын тоже остался более чем доволен.              Ведь Инженер рассказал, что прекрасно заметил подмешанный в чай «заботливым» Васей составчик.