Что происходит в тишине

      День предвещал быть прекрасным, одним из лучших за последнее время. Им не часто выпадают совместные выходные, не часто даже мягко сказано. Постоянная занятость обоих не давала спокойно вдохнуть. И, когда, наконец, этот день наступает, они берут от совместного времяпровождения всё. По крайней мере обычно. В какой момент, что-то пошло не так Авантюрин не понял, но вот они уже несколько часов сидят на диване в метре друг от друга. Попытки Авантюрина подвинуться ближе заканчивались нехилым ударом книги по многострадальной голове, ему, конечно, и раньше прилетало, но не с такой периодичностью.       Не то, чтобы он не привык к заносчивости своего горячо любимого мужчины, скорее он единственный человек во вселенной, что смог к этому привыкнуть, но каждый раз это затрачивало слишком много нервных клеток, но он знал на что идёт.       Об эксцентричности Доктора можно слагать поэмы, о его характере ходят легенды, настолько невыносимого и при этом настолько же гениального человека ещё нужно поискать, а у сотрудника КММ вот она — эксклюзивная модель, бери и наслаждайся. Многие бы ему посочувствовали, однако не каждый знает, что только он может видеть, как эта бестия снижает обороты под его руками. Об этом никто и не должен знать, только Авантюрину дозволено видеть падение великого гения. Видеть, как он тает под его руками, как вся спесь сбивается, стоит только прикоснуться. Вне стен квартиры Рацио не ленился напоминать Сигонийцу о его рабском происхождении, втаптывать его гордость в грязь, делать выводы о его низком интеллекте и склонности к азарту. Однако в эту игру всё же играют двое, стоит им зайти за порог, как настигала пора Веритаса глотать свою гордость. С каким наслаждением Авантюрин показывал заносчивому мудаку его место. Это был их совместный грех, главное искушение в райском саду, в котором было место только для них двоих.       Их пара — лучшая комбинация на игровом столе. Никто не знал, как начались эти отношения, и когда они закончатся, но оба знали точно, что только вместе они могут дать друг другу то, в чём нуждаются.       Их отношения можно назвать русской рулеткой: выстрелит или не выстрелит, будет ли Рацио вести себя как сука или пронесёт. И в этот раз всё же выстрелило. Для Авантюрина это была игра, в которой невозможно продумать следующий шаг. Как только ты решил выбрать соответствующую стратегию игра поменяет ход десятки раз. И это вгоняло в азарт. Ему было интересно, что же произойдёт дальше. За столько лет, сколько они знакомы, он так и не смог до конца понять, что творится в этой гениальной голове. Он находил особое наслаждение разгадывать эту головоломку, петлять по бесконечным лабиринтам чужих мыслей. И, кажется, вот дверь что ведёт к разгадке, но выход приводит в самое начало и всё по новой. Вот он смотрит таким надменным взглядом, словно на грязь под ногами, а вот уже умоляющим тоном просит не останавливаться. Загадка, ответа на которую, возможно, и не существует вовсе, но от этого игра становится только интересней.       Ожидание утомляло, игнорирование со стороны учёного вдвойне, а натянутая ткань брюк в области паха так вообще удручала. Сказать, что такое поведение Доктора не возбуждало означало бы солгать. В этом они абсолютно подходили друг другу, Рацио сучился — Авантюрин представлял как разложит его на этом столе и выебет всю дурь. И ведь тот специально выводит его из себя, ему нравится, когда его сталкивают с вершины на самое дно, ощущать контроль и подчинение. Они никогда не обсуждали свои «роли», не то, чтобы они у них были в традиционном понимании, безусловно, никто из них не был в слабой позиции, они оба были на равне. Правда, Рацио иногда заигрывался и склонял Авантюрина к пассивности, но прошлое прямо парализовало.       Ему было сложно даже находиться под кем-то, это напоминало ему о его рабском происхождении, от которого он так долго бежал. Доминантная роль позволяла Сигонийцу на время забыть о своём клейме. Хоть он и вёл себя, будто ему нечего терять, но внутри до дрожи боялся вновь оказаться в самом низу, поэтому дальше заигрываний порывы Рацио не доходили и они условились на этом. Веритас плавился под руками Авантюрина, смотрел на него своими умоляющими глазками, очаровательно блестящими от слёз и ему это шло намного больше.       От воспоминаний член всё каменел а выдержка кончалась. Невозмутимость Доктора вообще не помогала, руки, обхватывающие книгу рисовали в воображении совсем непристойные картины: чтобы он сделал с этими пальцами, натренированными бесконечной писаниной, и какое бы более лучшее применение он им нашёл.       Пряди, сползающие на сосредоточенное лицо Рацио, хотелось сжать до боли и слёз в глазах, но тот их всего лишь пытался пригладить обратно.       Ноги, обтянутые плотной тканью брюк, раздвигались от одного давления коленом, стоило бы прямо сейчас этим и заняться, но пока это было слишком рискованно (забавно, что Авантюрина останавливает именно это).       Взгляд скользит по стройному телу дальше, останавливаясь на мускулистой груди, чёртов Аполлон, у него что книги вместо протеина. Тело Веритаса словно высечено из камня искусным мастером, Авантюрин при любом удобном случае напоминает, насколько оно восхитительно. Невозможно, чтобы в одном человеке сочеталось всё самое прекрасное. С характером, конечно, не повезло, но может людям с такой внешностью только такой и положен? Герта дружелюбностью тоже не отличается, кто поймёт этих гениев. Он иногда задумывается, как же такой человек как Веритас, обратил свой взор на него, на раба, который живёт под пристальным дулом пистолета. Стоит ему свернуть не туда хоть раз и все забудут, что такой человек вовсе существовал в их жизни.       Он понимает, всё, что он имеет сейчас лишь иллюзия, последняя трапеза перед казнью. Рано или поздно его счастливая жизнь закончится, он потеряет работу, богатство, связи, всё, чего он добивался по́том и кровью, но самое главное, он потеряет любовь Рацио. Вновь потеряет человека, давшего ему надежду на счастливый конец. На удивление, осознание этого даётся ему тяжелее всего, он не знает как будет жить без этого чувства, чувства, что он кому-то нужен. Во всём космосе нет человека, что относился бы к нему с такой нежностью и чувственностью, учёному достаточно было одного взгляда, чтобы понять что происходит с Авантюрином (хоть он и не показывал этого). Потерять это для него означало потерять всё.       Пока это в его силах он ни за что этого не допустит, но он не сможет противостоять, если Веритас решит закончить их отношения. Авантюрин понимает, что он вряд ли тот человек, с которым Доктору будет комфортно в дальнейшем, вряд ли он хоть на каплю подходит ему. Он знает о мечте Рацио войти в круг гениев, его печаль при виде очередного отказа. Они об этом не говорили, но это ведь очевидно и так? Не нужно говорить о том, что Рацио умён, талантлив, пусть пока его не могут воспринять всерьёз, но в будущем он точно станет весомой фигурой и когда это время настанет в его жизни не будет места жалкому менеджеру, это будет совсем не его уровень. Ему точно нужен будет кто-то под стать, такой же великолепный и амбициозный, а что до сигонийца. Что ж, он будет счастлив, что у его звезды всё сложится.       Он на самом деле часто задумывался об этом и уже представлял, что будет делать если всё-таки такой день настанет. В такие моменты Рацио замечал его взгляд на себе, отчаянный, с толикой горечи, именно так он ощущал себя без заумной физиономии рядом. Беспомощным, отверженным, где он ещё найдёт себе место, если не в объятиях любимого учёного, слушая его рассказы про студента, что задал ему самый очевиднейший вопрос на свете, или про очередную лекцию, во время которой половина аудитории смотрела на него с глазами побитого щенка. В такие моменты он сам чувствовал себя щенком, для которого хозяин был целой вселенной, целым миром.       А ведь так и было, Веритас для Авантюрина и впрямь был намного больше чем просто любовник. Веритас может и чувствовал на себе взгляды, но ничего не говорил по этому поводу. Было ли ему до этого дело, или он просто не знал, что говорить, но эта тема не поднималась. Он был больше занят своими делами и Авантюрин не возражал, это всё-таки было для него очень важно. Важнее, чем безответно влюблённый в него глупый авгин.       Ситуация, в которой они оказались сейчас оказывала давление на и так ломанное сознание Авантюрина, даже накатившее возбуждение отошло на дальний план. Он не понимал, почему они вообще в ней оказались, он опять сделал что-то не так? Хотя что он мог сделать, если они впервые встретились спустя долгое время, и прошлая встреча прошла вполне неплохо. Начиная перебирать разные варианты он ушёл в свои размышление настолько глубоко, что даже сидевший рядом Рацио заметил поутихшего менеджера и наконец взглянул на него с беспокойством.       Авантюрин всё же решил отложить размышления на другой раз и встретился взглядом с учёным. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, пока Рацио с усталым вздохом не захлопнул книгу, отложив её в сторону. — Веритас, я… — Авантюрин опустил глаза, не вынося пристального взгляда. Ему довольно тяжело давались зрительные контакты, особенно когда на него смотрели с такой жалостью и упёртостью. — Нет. — Чего? — Чего? — Этого он предугадать не смог. Он ожидал, что его сейчас приложат этой книгой, столкнут с дивана, отругают и скажут в чём он был не прав, но такая реакция в его голову не приходила. — Может, мы наконец поговорим о причине твоих печальных взглядов и вздохов?       Из комнаты будто выкачали весь воздух. Дышать стало труднее. Сердце начало колотиться с бешенным ритмом. В глазах вдруг потемнело. Голова внезапно закружилась.       Именно этого разговора он боялся. Он мог поделиться с Рацио чем угодно, но они не касались темы их чувств. Да, они оба знали, что вроде нравятся друг другу, но их отношения не заходили дальше секса. О чём-то большем они не рассуждали. И для Авантюрина это был знак, что этого «большего» и не будет. Но то, что происходит сейчас. Это слишком подло со стороны Рацио, давать такую надежду.       В горле встал ком, он не знал, что ответить на это. В его голове крутится слишком много мыслей и выбрать среди них одну трудная задача. С одной стороны ему было приятно, что учёный проявляет заботу о нём, но забота ли это? Как вообще расценивать происходящее? За этим вопросом последует очередная колкость, или он правда спрашивает это, потому что волнуется?       Видимо поняв, что собеседник снова ушёл в свои бесконечные размышления, он обхватил его лицо своими руками и, наконец, нежно прикоснулся к его губам своими. Авантюрин уже который раз за вечер удивился неожиданным выходкам со стороны партнёра, не успев опомниться как поцелуй прекратился, толком не начавшись. — Теперь мы можем поговорить? — Уже с заметным недовольством проговорил Рацио, но стоило взглянуть на потерявшееся лицо Авантюрина, как гнев сменился на милость. — Ладно, иди сюда. — Окутав блондина тёплыми объятиями, он надеялся, что хоть так выведет его на искренность. — Ладно, я.слушай. — Все слова вдруг вылетели из головы — я просто боюсь, что всё это кончится. — Ты имеешь ввиду наши отношения? —Ну да, Авантюрин уже и забыл, что общается не с обычным смертным, а с чёртовой ходячей энциклопедией. — Не пойми меня неправильно, я ни на что и не надеялся, я в общем надумал себе просто, тебе вообще не стоит беспокоиться, это просто. — Снова рой мыслей, он уже сам не понимает о чём говорит, Рацио много раз указывал ему, что он сначала говорит, а потом думает. Этот раз, походу, не стал исключением, но тот не стал как обычно отчитывать его, вместо этого он крепче сжал его в своей хватке. — Стоп. Хватит. — На секунду Авантюрину показалось, что его сейчас отвергнут, но его ожидания вновь не сбылись. — Послушай, я не заставляю тебя говорить прям всё, но, прошу, побудь со мной искренним хоть раз. Мне правда важно знать, что с тобой происходит. — Смешно с его стороны просить об этом, это точно не шутка?       Авантюрин уже сбился со счёта, который раз его сбивают с толку за этот день. Ему правда важно знать, что у него внутри? Это не сон? Он и правда беспокоится за него? Да, когда им представало прощаться Рацио просил его быть осторожным, при деловых встречах интересовался ходом работы и обстоятельствами, спрашивал о его самочувствии, улавливая любой скачок, во время перепалок старался не перегибать, а если всё же говорил лишнее долго извинялся. Но в рабочих отношениях это ведь нормально? Так ведут себя коллеги? Сравнивая в голове их отношения с другими коллегами внезапное осознание заставило его крупно вздрогнуть.       Он не видел, чтобы Рацио беспокоился так ещё о ком-либо. Отношения гения с другими людьми были сугубо деловыми, вряд ли бы он интересовался самочувствием своего студента (чаще всего он и был причиной их плохого самочувствия). Позволял кому-то прерывать его во время чтения очередной заумной книжки, просто потому, что кое-кому было скучно. Садиться на его рабочий стол, сминая при этом очень важные бумажки, отчитывал, конечно, но не выказывал особого недовольства, переписывая потом содержание этих бумажек по новой. На секунду он представил, что если бы кто-то другой совершал всё то, что Авантюрин позволял себе в присутствии Доктора. да, ругательствами это бы не закончилось, а ему всё сходило с рук. Ведь это продолжалось не один год, и Рацио мог не раз упрекнуть менеджера за его довольно наглые действия, но он ничего не говорил. Он же и впрямь.И что ему теперь делать с этим неожиданным открытием? Ответ пришёл в голову сам собой.       Авантюрин, с видом будто разгадал вселенскую загадку, вдруг повернулся лицом к Веритасу и резко впился в его губы, словно выражая этим все свои мысли. И Рацио даже понял, что тот хотел этим сказать, но главная причина, по которой это всё вообще затевалось, так и не решилась и им всё же пришлось вернуться к тому, с чего начали. — Я всё это время считал, что это ненадолго, что ты обязательно меня однажды бросишь, уйдёшь в этот свой кружок гениев и я снова останусь один. Самое страшное для меня остаться одному, понимаешь? Я один в своём роде, единственный выживший, у меня нет никого, даже эта работа напоминает мне, что я не избавился от клейма раба, и что всё это рано или поздно закончится. Я работал с мыслями, что один неверный шаг и это мой конец, никто меня и не вспомнит. Но ты, именно ты показал мне свет, весь такой умный, говоришь непонятными терминами, половину из которых я даже не слышал никогда, светишься от своей гениальности. И это так меня впечатлило, я видел немало умников, но я никогда не видел таких как ты. Ты можешь сколько угодно раз называть себя заурядным, но для меня ты всегда будешь отличаться от всех этих напыщенных упырей. Я боюсь даже мысли, что ты меня оставишь, я правда не знаю, что я буду делать без тебя. Прости, я столько раз повторил «я», знаю, что выгляжу эгоистом, ты ведь не обязан постоянно быть со мной, я и не прошу тебя об этом, просто. Будь рядом сколько сможешь, это очень важно для меня.       Во время своей пламенной речи Авантюрин даже не заметил, как из его глаз потекли слёзы, он столько времени держал это в себе, что вывалить всё разом оказалось для него слишком много. Авантюрин сжимал в руках рубашку Доктора и без стеснения обливал её слезами. Рацио всё это время молча слушал и на особо эмоциональных моментах обнимал крепче. Он, конечно, предполагал, что блондина мучает что-то подобное, но услышать это от него оказалось трудным. — Я понимал, что за твоей грустью скрывается нечто такое, но всё же хотел оказаться неправ. — Не свойственно для тебя. — Дрожащим от непрекращавшийся истерики голосом проговорил Авантюрин. — Я знаю, что мне стоило быть чётким в своих действиях и словах, я сожалею, что своей недосказанностью заставлял тебя надумывать лишнее. Мне казалось, что моими поступками и так всё сказано, но я ошибался. Прости меня. Мне жаль, что я тебя подвёл. Я знаю, что ты считаешь меня умнее многих из нашего общества, я бы и сам хотел в это верить, но столько раз ошибался во всём, что касается чувств. Как я могу излечить людей от глупости, если сам ею обладаю? Я настолько глуп, что позволил себе считать, что раз ты ничего не говоришь, то это не так важно. Позволял себе ставить цели превыше личных чувств. В погоне за собственным успехом я рисковал потерять всё и сейчас я понимаю, насколько же несправедливо я поступал по отношению к тебе. Я не знаю, сколько раз мне предстоит извиниться перед тобой, столько лет я издевался над твоими чувствами, а ты всё равно оставался рядом. Я не понимаю почему и за что? Но я знаю, что я больше не хочу этого допускать, я хочу быть рядом с тобой и я готов пожертвовать многим ради этого. Только, будешь ли ты готов оставаться рядом со мной?       В воздухе вновь повисла тишина. Оба смотрели друг на друга словно на незнакомцев, после такого раскрытия многое вставало на свои места. Им предстояло ещё многое разъяснить, но даже во взглядах можно было прочесть безудержную любовь и нежность. Теперь они понимали точно, с этого начался новый этап их отношений, и закрепить его Авантюрин решил по своему.       Резко толкая Рацио на спину, раздвинув его ноги, навис над ним сверху припечатывая поцелуем. Веритас совсем этого не ожидал, но быстро включился, нежно сминая губы в ответ на покусывания. Руки блондина уже скользили по упругой груди, намереваясь снять лишнюю одежду, хорошо хоть тот не был в своих полосках ткани, по ошибке называемых одеждой, а в обычной домашней рубашке и штанах. Избавившись от одежды, порвав при этом пару пуговиц, Авантюрин перешёл на шею, сменяя поцелуи на лёгкие укусы, хоть учёный и раскаялся в извинениях, всё же он ему не простит, если на лекции к ученикам ему придётся прятаться за шарфами, что было совсем не в его стиле. Рацио, не желая отставать, уже стягивал с блондина вещи, естественно аккуратнее в отличие от некоторых, ведь те стоили его годовую зарплату так точно.       Диван хоть и был вместительным, но всё же для продолжения места было маловато и с молчаливого согласия, Авантюрин поднял Веритаса на руки, целуясь по пути, перенёс их в спальню. Осторожно опустив свою ношу на мягкий матрас, сам же рылся в ящиках в поисках лубриканта. Наконец вернувшись оба прижались друг к другу в нетерпении. Блондин покрывал поцелуями любимое тело под собой, пока ему на ухо тихо постанывали в предвкушении, что ещё больше распаляло. Не прекращая ласок, Авантюрин согревал в пальцах содержимое тюбика и приставил первый палец ко входу.       Веритас крупно вздрогнул и крепче обвил руками чужую шею. Из члена уже текла смазка, пока внутрь прошёл первый палец. Рацио уже не мог сдержать стонов, сжавшись всем телом. Освободив руку под разочарованный вздох Рацио, Авантюрин начал поглаживать окаменевшее от напряжения тело, заставляя расслабиться и сильнее раздвинуть ноги, чтобы было проще. Доктор подавшись рукам постепенно расслабился. Проталкивая уже второй палец, Авантюрин шептал Веритасу на ухо всякие глупости, в ответ слушая поскуливание и ощущая хватку в волосах. — Тише, сейчас будет приятней       На пробу протолкнув пальцы в уже расслабленное тело, он понял, что не прогадал. Рацио резко вдохнул, выгибаясь дугой грудью полностью прижался к Авантюрину и, не сдерживаясь, застонал. Слёзы собрались в уголках глаз, от возбуждения темнело в глазах, уже ничего не соображая он полностью отдался в руки возлюбленного. Приподнимаясь за поцелуем его внезапно остановили, показывая, кто сегодня ведёт игру. Двигаясь внутри уже тремя пальцами под нескрываемые стоны он ощущал, как распалялось тело под ним чувствуя себя побеждённым. Рацио и впрямь заводило, когда его осаживали, он чувствовал себя загнанным кроликом и это приносило внеземное удовольствие.       Заменив пальцы на уже изнывающий до боли от возбуждения член, Авантюрин резко протолкнулся наполовину, проверяя состояние партнёра. Веритас не скрывая желания подмахивал бёдрами, как бы говоря поторопиться и не мучать бедного, но его вновь приструнили, останавливая на месте и сжимая бедра. Блондин прошёлся дорожками поцелуев от груди до молочных бёдер, не забыв одарить вниманием внутреннюю часть, от чего Веритас вскинул голову и впился ногтями в чужую спину. Коротко шикнув от боли, Авантюрин всё же начал медленно двигаться вперёд, наращивая темп. Рацио уже не предпринимал попыток своевольничать, понимая, что сегодня роль ведущего ему не светит, принимая всё, что дают. — Быстрее.Пожалуйста. — Голос у Рацио дрожал, с трудом ему далось выговорить эти два слова, скорее он их проскулил, удерживая в кулаке копну светлых волос.       Всё таки эту просьбу он не проигнорировал, наращивая темп и двигаясь уже в такт, Авантюрин нежно поцеловал любимого в висок и опалил тёплых дыханием его ухо, от чего тот начал ощутимо подрагивать. Такие приступы нежности у них случались нечасто, и каждый раз это было чем-то удивительным и необычным, и от этого наиболее ярким. Заметив, как по лицу нижнего текут дорожки слёз, словно те были первой весенней росой, блондин начал осторожно их сцеловывать, наблюдая, как кожа перед ним очаровательно краснела в смущении. Оба уже понимали, что приближаются к пику. Авантюрин не мог сдерживаться и двигался размашисто, не соблюдая определённый темп. Рацио сжавшись всем телом, громко застонал и кончил первым, обхватывая внутри член Авантюрина. Тот от оказанного давления не сдержался и излился внутрь следом.       Выйдя из дрожащего от оргазма тела, блондин, потеряв остатки сил, рухнул прямо на Рацио, уткнувшись носом ему в шею. Тот, не опуская рук, обхватил его в объятиях и прижал к себе крепче. Переводя дух они обдумывали в голове происходящее. Получается, теперь они точно пара, да? В голове обдумывать это всё-таки было недостаточно, они ведь сошлись на том, что у них это получается хуже чем словами. — Ты мне доверяешь? — Доверяю.*       Им предстоит ещё многое узнать о чувствах, но пока они здесь, сжимают друг друга в объятиях и разговаривают будущее уже не кажется таким неопределённым. Пока они есть друг у друга, любые проблемы кажутся решаемыми.