Разговор по душам

Со всеми этими хлопотами Нина едва не забыла, что сегодня ей предстоит ночное дежурство. Но едва вспомнив график, она тут же загнала мысль на задворки сознания. Не до дежурства ей было. Не до Склифа, не до пациентов, не до коллег. Она думала о своём. Вот уже который день. И которую неделю. И удивлялась, как это никто из окружающих не замечает, что с ней творится. Впрочем, чтобы заметили, надо было с ними об этом говорить напрямую. Нине хотелось поделиться, но было особо не с кем. Не с Таней же, у которой голова в связи с последними известиями насчёт двойни была так забита, как Нине и не снилось. И не с Фаиной — той вообще лучше было ничего ни о ком не знать; ей самой так было бы спокойнее, окружающим тем более. И не с Павловой. Не окончательно же Нина сошла с ума, чтобы обратиться к Павловой за советом. Нет, нет и нет. Но и сама Нина уже не вывозила. Требовалось вмешательство извне. Хотя бы минимальное — для того, чтобы снизить градус накала и давление изнутри. Тут нужен был надёжный, проверенный человек, решительный, свой. Такой, у которого ни рука не дрогнет, ни глаз не дёрнется, а язык останется за зубами. Увидела Нина своего спасителя, едва только перешагнула порог Склифа. Стоял, опора и надёжа, возле стойки дежурной сестры, блестя гладко выбритым черепом, теребил отросшую бороду, в которой заметно пробивалась седина, и читал чью-то медицинскую карту. Внимательно читал. “Готовится к операции, что ли?” — подумала Нина. А когда подошла ближе, поняла, что угадала. — Михалыч, привет! — сказала она бодро. — Как жизнь молодая? — Прыщи сошли, либидо на пике. — Брагин, ты как всегда точен в определениях! — Было бы что определять, Нин, — ответил он, глянул на Нину мельком и опять погрузился в чтение. Нина быстро сообразила, что сейчас Брагину не до неё. Но до него самого постоянно кому-то было дело, и жаждущие никогда не заканчивались, так что Нина решила застолбить место заранее. — У тебя ещё не появился личный секретарь, а, Михалыч? Записаться хочу на приём. Ты ж у нас специалист нарасхват. — Нинк, ну правда, сейчас немного не до тебя, извини… — Брагин снова посмотрел на Нину и тут же опустил глаза к бумагам. — Ладно, всё, молчу… Только можно я тебя потом выцеплю, после чего ты там будешь делать? — После можно… — ответил Брагин задумчиво, не отрываясь от чтения, а потом резко поднял голову и снова посмотрел на Нину. — А чтобы ты, Нин, своё счастье не профукала, готовься к операции. У меня через десять минут пациент будет на столе. Над телом мы твои проблемы не решим, говорит мне моя чуйка, а вот после — пожалуйста. — Всё, Михалыч, поняла, уже бегу! И Нина побежала переодеваться. ------ Операция предстояла затяжная, поступил острый пациент с осложнениями, до которых его довело неинвазивное лечение в сомнительной частной клинике, Брагин с Иваном Николаевичем не произнесли ни слова на отстранённые темы, всё исключительно по поводу текущей операции, а Нина только и успевала, что подавать им инструменты. Отвлекаться мысленно на домашние неурядицы было откровенно некогда. Стоять на ногах пришлось три с половиной часа, и тому моменту, когда Иван Николаевич произнёс “Мы закончили”, Нина уже начала думать, что неделя таких ночных дежурств, и бардак в её голове устаканится сам собой просто потому, что места для него не останется даже в гайморовых пазухах, всё займёт усталость. Хирурги устали тоже. С Иваном Николаевичем было понятно — он уже отработал смену и остался на операцию, потому что другие специалисты оказались заняты. Брагин только вышел после выходных, но по тому, как он сгорбился над раковиной, намыливая руки, Нина заметила: он измотан не меньше. — Все сегодня какие-то квёлые, не находишь? — спросила у него Нина и стала набирать в ладонь дезинфицирующий раствор. — Это давление, Нина, — сказал Иван Николаевич, которому вторая медсестра помогала снять халат. — Мне жена сказала, какая-то мощная вспышка на солнце, как раз сегодня должно было до нас долететь. — Иван Николаич, это же как гороскопы, — ответила Нина. — Вспышки все эти, магнитные бури, фазы луны… Я не думала, что вы в такое верите.  — А мне верить не надо, — сказал Иван Николаевич. — Я и не верю. Просто чувствую суставами и головой. — Может вам вколоть чего? — Брагин наконец подключился к разговору. Но Иван Николаевич ожидаемо отказался: — Не надо, Олег Михайлович, спасибо. Поеду просто домой. Действительно я сегодня очень устал. ------ Нина с Брагиным вместе проводили Ивана Николаевича до пустующей сейчас ординаторской, а когда он оделся и ушёл, Брагин тяжело опустился на ближайший стул возле обеденного столика и сказал: — Вот же человек… А я, Нинк, не знаю, смогу ли я в его возрасте вот так, по полторы смены, на ногах, да в хирургии, да через тернии к звёздам… — Михалыч, ну ты чего депрессуешь? — Нина достала две чашки из шкафчика, установила одну из них на подставку кофе-машины и нажала кнопку меню. — Тебе какой, покрепче?.. Ты, Михалыч, не забывай, я тебя забронировала, должна грузить по полной. Ты в рабочем состоянии, не? Если что, я сниму бронь. — Ещё чего, — сказал Брагин, выпрямился, поставил локти на стол, руки сложил в замок, на руки положил подбородок и стал смотреть, как чёрная струйка льётся из отверстия в чашку. — Заказала приватный танец, теперь не отвертишься. Когда чашка, уже наполненная, перекочевала на стол перед ним, Брагин взял её двумя руками и отпил крохотный глоток на пробу. — Нормально? — уточнила Нина, дождалась, пока Брагин кивнёт, потом взяла вторую чашку (себе она сделала со сливками) и села за стол напротив. — Готов к потоку моего сознания? — Как обычно. Открывай заслонку, выдирай чеку. Нина собралась с мыслями, хлебнула кофе, похлопала себя по обожжённым губам и начала издалека: — Михалыч, вот ты человек надёжный, секретов не выдаёшь… Брагин сморщился и сказал: — Меня просто слишком мало пытали и недостаточно предлагали мелкими купюрами с номерами не подряд.      — Пытки оставим Павловой, купюры — благодарным пациентам, — ответила Нина. — Я вообще-то другими соображениями руководствовалась при выборе тебя. — Нинк, так ты ещё и выбирала? — А то! Мужиков-то много, а мужчины наперечёт. — Ну, тут согласен. — Так вот, Михалыч, я так подумала… Ты же меня ножом мясницким полосовал? — Ну, было дело. Но я же не без причины. — Вот именно. И я подумала: такому человеку можно доверять. У нас с тобой после того случая связь на инструментальном уровне. — Чего?.. — Михалыч, ну чего — “чего”? Я говорю: ключик ты ко мне можешь подобрать, даже если это отмычка. Брагин поставил чашку и потёр лицо ладонями, а потом принялся щипать себя за бороду. — Там не отмычка, там фомка была, если по аналогии, — сказал он задумчиво. — Да и хрен бы с ней. В руках мастера… Ну, ты понял. Брагин снова взял чашку и сделал ещё глоток. Нина поняла, что можно от прелюдии переходить к основной части. — Признаться тебе хочу, Михалыч. — Нинка, поздняк метаться. Я женат по самые ноздри. — Ой, да иди ты… Хотя нет, не ходи, постой. Я как раз об этом… Не об этом, то есть… В общем… Михалыч, я дура. Признаюсь. Брагин фыркнул. — Во-первых, ты такая не одна... — Ну спасибо, успокоил. — Во-вторых — а чего это ты так резко одурела? — Так вспышка же на солнце. Иван Николаич сказал. Вот, накрыло. В острой фазе нахожусь. Брагин снова принялся щипать бороду, потом с серьёзным лицом поинтересовался: — Когда и кем был поставлен диагноз? Нина пожала плечами. — На неделе. Путём самообследования и посредством пальпации. Михалыч, ну ты ж меня знаешь. Я с этими делами не тяну. — А чем самолечилась? — Пальцем себе в зеркале погрозила. — И как? Нина вздохнула. — Не помогло. Показала себе кулак. Не помогло тоже. Козу делать даже не пыталась, и так понятно, что народная медицина бессильна. Не на спирт же переходить? Брагин задумчиво пожевал губами и сказал: — Спирт оставим на крайний случай, а то… Закончить фразу ему помешал Шейнман, который как раз в этот момент ввалился в ординаторскую в распахнутом пальто и с сумкой в руках. — Мне изменяет слух, или здесь ведутся разговоры о спирте? — спросил Шейнман, не здороваясь прошёл к шкафам, закинул на ближайшее кресло сумку и принялся снимать пальто такими резкими движениями, будто оно бесило его до крайности. — Народные методы обсуждаем, — ответил Брагин и тут же шепнул Нине: — Пожаловал специалист по мозгам. Давай у него проконсультируемся? Не называя имён, понятное дело… — Без имён? А давай, — Нина махнула рукой. — Юрь Михалыч, — позвал Брагин, — а скажи нам как профессор мозговедения, дурость как, лечится или не лечится? — Смотря чья, — коротко ответил Шейнман и стал облачаться в халат. — Ну понятно, что женская, — сказал Брагин, покосился на Нину и добавил: — Мужская-то по определению неизлечима. Шейнман справился с халатом, подошёл к столику, за которым сидели Нина с Брагиным, сунул руки в карманы, посмотрел сперва на Нину, потом на Брагина, и заявил в своей обычной категоричной манере: — Скажу как специалист с многолетним стажем. Нет. Женская дурость лечению не поддаётся, но её можно купировать. — О, не знала! — воскликнула Нина. — Юрь Михалыч, а какие методики существуют? Подруга интересуется. Чтоб не очень дорого и максимально эффективно. Шейнман вновь посмотрел на неё, засунул руки в карманы глубже и произнёс: — Только развод. Угроза развода и прекращение финансирования. Только это. Других вариантов нет. — Ясно, — сказала Нина поникшим голосом. — Понятно. — Ещё вопросы? — Нет, Юрь Михалыч, всё выяснили, спасибо большое. Будем вам должны. — Запомню это, запомню. Ладно, мне тут некогда с вами трепаться. Пойду погляжу, не надо ли кому ещё вправить мозги, — и всё так же не вынимая рук из карманов Шейнман вышел из ординаторской. Дверь он открыл плечом, а закрыл ногой. — Поняла? — сказал Брагин. — Неизлечимая ты. Вот будь ты замужем… Нина вздохнула и принялась размешивать остывающий кофе в своей чашке круговыми движениями — вставать и брать ложечку ей было лень. — В том-то и проблема, — сказала она. — Не могу я замужем. И даже в гражданском браке долго не могу. Душно мне, Михалыч. Так и кажется, что я в тюрьме и меня к чему-то принуждают. — Но сейчас-то не принуждает никто, — сказал Брагин. — Или тебе предложение сделали? — Не сделали. Но постоянно кто-то пытается сделать. И главное… Понимаешь… Хорошие всё мужики. Ну да, не совпадает, чтобы я любила и он любил, но я же от каждого однажды отказываюсь, от одного раньше, от другого позже. Чем ближе они хотят ко мне оказаться, тем дальше я хочу от них убежать. Вот Володя… Он же меня, дуру, спас. Не с того света, конечно, но от позорища точно. И любит он меня, и дети у него замечательные, и дом, и деньги есть — а мне всё не то… Неклюдов вернулся, хрен с горы, я мечусь между ними, и уже оба меня бесят. Оба, Михалыч. Никого не хочу. И одна не хочу. Что это за хрень такая у меня в голове? — Боязнь привязанности, — сказал Брагин. — Это она, Нинк. Не самая приятная болезнь. Нина посмотрела на него. — Вот знала, к кому обращаться. Вижу специалиста. Брагин махнул рукой и сказал: — А толку-то? Диагноз есть, лечение отсутствует. — Михалыч, придумай что-нибудь, а? —попросила Нина. — Мне как-то дальше существовать надо. Я вроде нормально тяну, а потом раз — и понеслось. Вот как сейчас. Всё летит под откос и не останавливается… Брагин молчал какое-то время, а потом вдруг сказал: — А может и не надо останавливать? Может это ты просто так думаешь, что всё разрушилось, а на самом деле ты возвращаешься в своё естественное состояние? Тогда и фобии тут не причём. Ты просто не такая, как все. Нина хмыкнула: — Все люди как люди, а я королева? Брагин тоже усмехнулся. — Нин, вот ты говоришь, что в браке тебе душно. Так может ты просто вольная птица? И в клетке тебя не удержать. А какая там клетка, золотая или вересковая, разницы нет. Ты что, не хочешь быть птицей? Нина задумалась, глядя перед собой, а Брагин продолжал: — Соглашайся, Нин. Хороший вариант. Вить гнездо и растить птенцов можно и без клетки. И никаких диагнозов. Наконец Нина подняла на него глаза. — Спасибо, Брагин, — сказала она твёрдым голосом. — Соглашусь. Вариант надёжный. Главное, чтобы не курица. Но это я буду стараться. Тут дверь в ординаторскую открылась. Внутрь заглянула Фаина, обвела глазами помещение и произнесла, увидев Брагина: — Олег Михайлович, вы тут? Везут пострадавшего, мотоциклист, не вписался в поворот. Через минуту будут у нас. Примете? — А то, — ответил Брагин, отставил чашку с недопитым кофе и поднялся с места. — Носятся как угорелые, — сказала Фаина, исчезая в коридоре. Уже оттуда послышалось: — Куда спешат, куда летят? А потом собирай их по частям... Когда дверь за ней закрылась, Брагин посмотрел на Нину, вздохнул и сказал: — Ну что, моя любимая пернатая операционная сестра, полетели?