Мнимое противостояние

             — …Такой шалунишка. — Одновременно давил и издевался Валентино. — Что ты сделал в самом начале, что так запало ему в душу? Отсосал в три языка? — Мелькнув собственным, он поднёс руку к лицу и пошевелил пальцами. — Нет, не говори, а то я захочу попробовать… Ммм, наверно во рту становится так тесно, да?       Оторочка его одежд казалась нежной, как шкурка зверька в кабинете таксидермиста — и скрывала под собой стальной взведённый капкан. Аластор прежде не считал его ровней и уж точно никак не ожидал, что с этим, кажущимся легкомысленным и поверхностным повесой можно будет неплохо скоротать вечер, за бутылочкой коньяка детально обсуждая перипетии ветхого и нового заветов, евангелия и прочих апокрифов.       — …я не принуждаю тебя к участию, если не хочешь. Ты просто поприсутствуешь и искупаешься в нас. Я возьму его, он получит нас обоих. Все довольны. Честная сделка.       То, чего он не понимал. И от чего отмахивался. То, что не давало увидеть полную картину. То, над чем они умеют приоткрывать завесу. Эти двое рядом — и на некоторое время всё становилось на свои места — или переворачивалось с ног на голову.       — Я буду там. А теперь изволь уйти.       Валентино, ничуть не убеждённый искажённым радиоголосом, доносившимся будто бы отовсюду сразу, не сдвинулся с места.        — Ты же знаешь. Он будет грустить. Смотреть в окно несчастными глазами — будто оно зарешёчено. А потом уйдёт и устроит какую-нибудь типичную отсебятину, которую будем расхлёбывать мы. Он не умеет просить. Поэтому я пришёл выкрутить тебе руки.       В его присутствии у Радиодемона начинало свербеть в глотке. И дико чесались рога, заставляя непроизвольно потряхивать головой. В воздухе будто стоял густой запах экзотической африканской бабочки, кроме нектара не побрезговавшей напиться чужой свежепролитой крови.       Аластор с осуждением перевёл глаза на собственную тень. Отростки на её рогах гротескно взбухли, вспучились, проросли молодыми побегами и теперь тянулись к стройной расширяющейся кверху тени Валентино. Та тоже волновалась и вся ходила волнами — так под течениями шевелится морская растительность.       Почуяв недобрый хозяйский взгляд, его тень приняла пристойный вид и беспомощно развела руками — не сдержалась, мол, хозяин, ну да что такого?       — Между собой нам больше нет смысла пыжиться и прикидываться большими и страшными. Новые правила, Оленёк. Ты привыкнешь.       — Только не надо действовать мне на нервы. Я прихлопываю насекомых, зудящих у уха. Комар это или бабочка — мне без разницы.       — Действую? О, как мило, а я ведь ещё даже не начинал! — Польщённо протянул Валентино, а потом вдруг подобрался, жёстко и отрывисто закончив:       — То, что было — уже не вернёшь. Цени, что имеешь сейчас. Именно поэтому ты поднимешь свою поджарую задницу и сделаешь, что должно.       — Если это всё…       Они замерли напротив друг друга, разделённые лишь стойкой. Валентино манерно повёл плечами и широко улыбнулся:       — Конечно же, нет. Я мог бы уйти, но ты сразу же поймёшь, что скучаешь без этого. Поцелуй?       Две улыбки, одна шире другой, сплошь оскаленные хищные клыки, сблизились и почти столкнулись. Глаза в последний момент прикрылись, мышцы расслабились, губы соприкоснулись. Поцелуй оказался нежным и недолгим — ровно столько, сколько мог вынести Радиодемон. Может быть, каждый длится чуть дольше предыдущего, но кто считает?       — В следующий раз, возможно, ты попробуешь не только мой рот? — Ставшим глубоким и сексуальным голосом мурлыкнул Валентино, неторопливо отстраняясь.       — Нет! — Тут же среагировал Аластор, снова натягивая непробиваемую улыбку на лицо.       — И о чём, интересно, ты подумал? — Валентино мечтательно улыбнулся — практически одними глазами — и вдруг откинул в сторону укутывающие его меха. Взгляду явились плечо, острая ключица и женственный изгиб шеи. Даже сама кожа имела привлекательный вид, наделённая синевато-сизым цветом трупного окоченения. А под кожей быстрыми толчками, полная сил и магии, струилась тёмная кровь. Ощущения пьянили, как пьянил запах по всем правилам отстоявшегося печёночного торта по лучшему из рецептов Рози — сырые внутренности приправить по вкусу щепоткой холеры и чёрной оспы, начинить унцией крови, поставить в тёплое место и вернуться через три дня.       Валентино прикосновением пальцев обозначил место желанного поцелуя, запахнулся и развернулся к дверям. Он пребывал в отличном расположении духа и вдруг начал насвистывать пробуждающий воспоминания мотивчик. Аластор слышал его ещё в молодости, на самых первых пластинках — когда этого долговязого даже в планах не было.       Мечтательный, полный предвкушения джаз, льющийся из окон над реками и болотами. Джаз, всегда пробуждавший в нём томление охоты, джаз, зовущий его зажать что-нибудь острое в руке и на цыпочках выскользнуть из дома:              Моя детка прекрасней всех,       Любой пойдёт за ней, если поманит…              Не успев даже задуматься, Аластор выпустил тягучую мелодию в эфир — это было для него естественней, чем дыхание.       В номере на несколько этажей ниже с лёгким щелчком ожил старомодный радиоприёмник. Музыка разлилась по комнате, в которой всегда царил лёгкий бардак и пахло цветочными духами.