Даже самой тёмной ночью

Это произошло одной очень тёмной ночью. Когда на земли провинции обрушилась гроза. Дождь лил уже несколько часов. Холодный и злой, он нещадно бил по плечам ниндзя, шедшего домой. Он насквозь промок, рукава кимоно пропитались дождевой водой и кровью. Он уже даже не был уверен есть ли у него в запасе пара часов, потому ещё резвее переставлял ноги. Он должен дойти, Мэй будет волноваться. Мэй. Она, наверное, укрылась двумя одеялами и спит. Он хотел верить, что она спит и ей снится что-то хорошее. Что-то без холода и боли, потому что она не создана для такого. Хорошая, добрая Мэй заслужила жить счастливо. В мехах и шелках как ей и подобает. Милая, нежная Мэй отказалась от этого ради жизни с ним. Ради жизни, в которой он бы не чувствовал себя ничтожеством. Ради жизни, где он подлый убийца, а она… Он не успел закончить мысль, потому как споткнулся. Последние силы ушли на то, чтобы выставить перед собой руку при падении, а потом подняться. Руки. Он уже почти не чувствовал рук. Перед глазами плыло, а косые капли дождя мешали ещё больше, но он знал. Он уже почти в деревне. Он знал эту тропинку и по его расчётам он скоро будет дома. Ещё чуть-чуть. Нужно продержаться ещё пару минут. А потом еще пару часов и пару дней. А там он очухается. Главное, не разбудить Мэй или того хуже не напугать её. Он вложил последние крупицы сил, чтобы взойти по ступеням на крыльцо и прислонился к стене, позволив себе секунду передохнуть. Накрытие крыши спасало от капель, но не от холода. Потому он затёкшими руками сдвинул сёдзи и как можно тише вошёл в дом, плечом вернув перегородку на место. Основная комната ещё хранила тепло недавно затушенного огня и запах травяного чая, который любит Мэй. И он, с тех пор как она впервые его заварила. Привычный запах и остатки тепла расслабили уставшее тело, которое опасно покачнулось, с глухим звуком опустившись на пол у стены. Он посидит тут пару минут. Ничего. Всего пара минут. Что такого…

***

Когда Кадзу открыл глаза, на его лице уже не было повязки, а к голове больше не лип мокрый капюшон. Мэй гладила его по щекам, пытаясь разбудить. Она что-то говорила, но он не слышал её голоса. Мог только догадываться, что он звучит взволнованно. Всё-таки разбудил. Гнев на самого себя воскресил остатки сил. А потому, когда Мэй легко похлопала его по щекам, он наконец смог расслышать её слова. — Кадзу, встать можешь? Он покивал и попытался опереться на руки, но они не слушались. Синоби опустил голову, пытаясь рассмотреть в чём проблема. Но они будто и вовсе не принадлежали ему. Совершенно не двигались с места, как бы он не пытался. — Кадзу? Мэй. Его родная Мэй стояла на коленях рядом с ним и пыталась как-то помочь. Он прикрыл глаза, проклиная себя за то, что заставил её это увидеть. — Руки… Голос прозвучал на удивление буднично. Так же тихо и чётко, как и всегда. — Не могу поднять. — Ладно. Она пробежалась взглядом по его торсу. — Я сейчас попробую тебя поднять. Нужно дойти до купальни. Она обошла его стороной, попыталась просунуть руки ему под подмышки на что покалеченные конечности отозвались острой болью, а он не смог сдержать стона. Её голос дрогнул от ужаса, когда она взглянула ему в глаза, при этом стараясь держать себя в руках. — Что с руками, Кадзу? — Плохо. Она тяжело выдохнула и убрала прядь, прилипшую к его лбу. — Я вижу, что плохо. Тебе нужно подняться. Как мне тебя поднять? Ему хотелось сказать ей чтобы ушла. Оставила его здесь разбираться с последствиями его непутёвой жизни самому. Но она бы так не поступила. Она слишком хорошая, слишком добрая. — Если ты обнимешь меня, спереди. Я смогу опереться на тебя. Мэй не стала терять ни секунды. Сделала как сказал. Обняла торс, стараясь не цеплять руки, и он одним неожиданно резким рывком поднялся на слабые ноги. От резкой смены позиции у ниндзя потемнело в глазах, от чего ему пришлось навалиться всем весом на Мэй. На его хрупкую Мэй. Если он выживет, то будет проклинать себя за то, что так издевается над ней сейчас. — Вот так. — и всё равно, вопреки всему она выдохнула с облегчением. — Молодец. Ты большой молодец. Будь Кадзу сейчас в добром здравии, точно послал бы ей язвительную усмешку. — Стоишь? — Да. Синоби немного отодвинулся, показывая, что может идти сам. Мэй не стала спорить, лишь встала позади, придерживая, чтобы он не терял равновесия. На то, чтобы добраться до купальни, ушла пара минут и львиная доля сил. Уже там Мэй оставила его стоять у стены, а сама принесла поближе к регулируемому крану табурет. — Садись. Он сделал шаг, потом ещё один и как можно аккуратнее опустился на стул. Мэй поставила под кран пустое ведро, чтобы набрать воды, а сама тут же пристроилась за его спиной. Тонкие пальцы зарылись в его волосы. — Голова цела? — Не знаю. Она начала аккуратно прощупывать череп, готовая в любой момент ослабить давление. За этот короткий осмотр ни одной травмы не нашлось, поэтому девушка спокойно стянула его волосы шнурком. Обошла его и закрутив кран, присела перед ним. — Надо снять одежду. Её голос звучал твёрдо и сама она действовала решительно, когда потянулась к завязкам на его воротнике. — Мэй… — она не успела даже потянуть концы завязок, когда он перехватил её взгляд. — ты не должна всего этого видеть, а тем более делать. — Если ты думал, что я оставлю тебя умирать там под стенкой, то ты ошибся. Не думал. А тем временем, она уже развязала широкий пояс, откладывая в сторону его и нож, который под ним прятался. Чуткие пальцы отодвинули полы кимоно, обнажая жилистый торс. Кожа на его груди была мокрой и холодной, но чистой. Кицунэ постаралась рассмотреть побольше, распахнув кимоно ещё немного. Больших и явных ран не нашлось, а значит пришло время рук. — В рукавах есть сюрикены? Синоби обречённо кивнул. Она вообще не должна о таком думать, но ведь думает. — Попробуй пошевелить руками. Кадзу послушно обратил на них внимание. В купальне было тепло, очевидно Мэй надеялась, что это хоть немного отогрело замерзшие руки. Он пару раз попытался сжать кулаки и на третий у него вышло. Слабо, но всё же. Мэй одобрительно кивнула. — Ты можешь достать сюрикены? Или скажи как мне это сделать. Он подвигал плечами, пытаясь понять свои возможности, и зажмурился, когда снова кольнуло болью под руками. Он не сможет сам. — Возьми нож или ножницы и разрежь рукава. Кицунэ взглянула на него с сомнением, а потом, в который раз отметив насколько он бледный, отбросила их. Подняла с пола его нож и завозилась с рукавами, которые от чего-то уже выглядели местами порвано. Мокрая грубая ткань плохо поддавалась, но девушка была настроена решительно. Она медленно и методично рассекала ткань, каждый раз проверяя, чтобы не задеть кожу. Через пару лоскутов показалась первая металлическая звезда, за ней остальные. На одной руке потом на второй. Почему-то сейчас девушка показалась Кадзу очень красивой, самой прекрасной на свете. Может потому что она и была такой. И сейчас ей приходилось сидеть на коленях перед ним, превращая в лоскуты окровавленную ткань. — Ты не заслужила всего этого. Проговорил, а она даже не смутилась. — Глаза видели, что брали. Я знала кто ты, когда соглашалась жить с тобой. Я знала на что пойду, если понадобится. И я буду поддерживать тебя и помогать тебе даже самой тёмной ночью. Потому что я выбрала тебя и я люблю тебя. Он замолчал, рассматривая её лицо, сквозь пелену усталости. Он так устал. А Мэй уже управилась с рукавами, теперь девушка максимально аккуратно пыталась отделять последние лоскуты ткани от его тела. Уже свернувшаяся, кровь местами прилипла к краям ран и от этого ткань отходила плохо и больно. Кицунэ смочила тряпку тёплой водой из ведра и начала смачивать остатки рукавов, чтобы причинять ему меньше боли. Дело пошло активнее. Кусок за куском, сантиметр за сантиметром. Кадзу не сумел сдержать облегчённого выдоха, когда кицунэ потянула последний. И вот, из-под изувеченной ткани показалась кожа. Девушка набрала в небольшую чашу воды из ведра и слабым напором стала лить её на его руки. Когда сошла большая часть крови, Мэй ужаснулась. — Что это за оружие такое? Аккурат от тонких запястий вверх по предплечьям и до самих плеч тянулись порезы. Десятки мелких, но глубоких царапин. Их рваные края выглядели воспалёнными и она боялась, как бы он не занёс инфекцию по пути домой. — Заживёт. — сухо выплюнул синоби и девушка взглянула на него почти зло. Правильно. Пусть злится. Заслужил. Так лучше, чем если бы жалела. Она снова обмывает его руки и вертит одно из запястий, чтобы посмотреть где заканчиваются раны. Кадзу честно не знает насколько всё плохо, но болит адски. Мэй тяжело выдыхает и осматривает оставшуюся одежду. — Теперь ноги. — Я сам. На несколько секунд они замирают, скрестив взгляды. Его — упёртый, её — недоверчивый. — Правда, я могу сам. Принеси, пожалуйста, мазь Чонгана. Девушка сдаётся, отступает. В конце концов, он взрослый мужчина, может сам оценивать свои возможности. Если ему так будет спокойнее, то пусть. — Вот чистые штаны. Она ловким движением подбирает с тумбочки у стены его одежду и вешает недалеко от него, чтобы не приходилось далеко тянуться. — Я пока схожу за мазью и остальным. — синоби кивает, избегая её прямого взгляда. — Зови если будет нужна помощь. — Дай мне пять минут. Воздух разрезает резкий ответ и девушка вскидывает подбородок. — Вернусь через десять. Она выскальзывает из комнаты почти незаметно. Тренировки ниндзя не прошли даром. Она знала, что Кадзу устал и не может адекватно реагировать. В конце концов, его не было две недели, ему нужно время, чтобы перевести дыхание. Если хочет побыть один, пусть побудет. Главное, что он дома. Возвращается кицунэ назад, как и обещала, через десять минут. Ниндзя стоит на ногах, пояс, который он пытается удержать слабыми пальцами, то и дело выскальзывает и тот тихо шепчет проклятия. Мэй оставляет мазь на табурете и закидывает бинт на плечо. — Давай завяжу. Её тон уверенный. Наверное, именно так положено отдавать приказы. Мэй была бы славной императрицей. Если бы не осталась жить с ним. Её пальцы уверенно перехватывают края ткани и Кадзу повинуется, глядя на неё сверху вниз. Она аккуратно обкручивает ткань вокруг его пояса, а потом надёжно фиксирует, будто делала так уже тысячи раз. Будто была создана, чтобы стоять рядом. Помогать. — Родная… Мэй тут же вскидывает голову. Будто совсем не ожидала услышать этого. Её фарфоровые щёки вдруг краснеют и она напоминает ему ту гейшу, которой она была в самом начале их общения. Ей пришлось пережить немало ужасов, но она всё ещё краснеет от элементарных слов. Удивительная. Она поправляет волосы и отступает на шаг, и Кадзу вдруг окатывает осознанием. Рассеянный взгляд цепляется за влажное пятно на её нагадзюбане. Чёрт, он ведь даже не подумал о последствиях их «объятий.» — Испортил. Этот нагадзюбан она привезла из столицы. В тот самый раз, когда они ездили во дворец сёгуна под прикрытием. Он дорог ей как память, а он посмел его испортить. Его голос надрывается и Мэй вздрагивает от одного лишь проявления эмоций, он не часто делиться чувствами. Кицунэ прослеживает за его взглядом и беспечно машет рукой. — Пустяк. Какая там память. Кадзу Наито для неё важнее всякой памяти, а тряпок уж тем более. — Куплю новый. В ответ у неё хватает сил успокаивающе улыбнуться и ниндзя на секунду забывает о боли. Она, наверное, даже не подозревает какой чудодейственный эффект производит на него. Кадзу снова садится на стул и Мэй склоняется над его руками, аккуратно замазывая мазью каждую ранку, и успокаивающе гладит его колено, когда он особенно сильно сжимает челюсти. Он не может успокоить в себе чувство вины от того, на что её обрёк. А она радуется тому, что просто видит его перед собой. Раненого, но живого. Это ведь её Кадзу. Другого такого нет. Она все две недели сходила с ума, переживая за него. И хотя Такао заверил, что заказ не сложный, предчувствие не унималось. Вот получили. Её разрывало от злости и любопытства. Какое оружие оставляет такие раны? Но она не станет спрашивать. Вообще спрашивать о заказах нельзя. Это считается личным делом конкретного ниндзя и чем меньше людей знает, тем целее будет клан. Мэй мирилась с их правилами, а они её не обижали. Да что там, в качестве жены Кадзу её приняли, как родную, и она потихоньку привыкала. — Вот так. Она закрепила бинт и отступила, чтобы осмотреть проделанную работу. Чтобы забинтовать обе руки у неё ушло не так уж и много времени. Меньше, чем она ожидала. И это даже хорошо. Кадзу точно не помешает поспать. До утра ещё есть время. — Спасибо, пушистая. Мэй улыбнулась, так, как умеет лишь она. Невинно и сладостно одновременно. Грациозным движением она нагнулась к его лицу и оставила аккуратный поцелуй на щеке. — Пошли спать, любимый. Его привычно острый взгляд стал мягче. Синоби до сих пор не привык к этому обращению, а Мэй будто нарочно использовала его всё чаще. Придётся привыкать. — Пошли. Девушка помогает ему подняться и, поддерживая за талию, провожает до кровати. Постель смята, ведь Мэй уже почти спала, когда он пришёл. Она пахнет маслом, которым пользуется Мэй и синоби с удовольствием вдыхает поглубже привычный аромат. Он дома. Аккуратно ложится на самом краю постели и Мэй пристраивается рядом, накрывая их тонким одеялом. Дыхание Кадзу тяжёлое и кицунэ кладёт руку на его грудную клетку, чтобы гладить влажную кожу. Больше всего на свете ей сейчас хотелось обнять его, прижаться как можно ближе и попросить его больше никогда не оставлять её. Но она не хотела причинять ему боль, от того оставалось просто лежать рядом. Это ведь уже что-то. — Я так переживала за тебя, Кадзу. Ниндзя не открывает глаз, лишь приподнимает одну ладонь, чтобы накрыть её пальцы своими. — Прошло. Нормально всё будет. Мэй кивает и закрывает глаза. Она не уснёт до самого утра. А там встанет, приготовит ему суп и сделает что угодно лишь бы он был в порядке. И он будет обнимать её и обещать все чудеса света. А она в который раз поклянётся, что будет рядом даже самой тёмной ночью.