Сквозь все песни ты будешь слышать мой голос

Сидя у окна, рассматривая причудливые узоры на стеклах, что сотворил мороз, девушка флегматично попивала крепкий чёрный чай. Глядя на затянутый тучами небосвод, она мечтала никогда больше не увидеть в синиве неба цвет его глаз. Глаз того, в кого она боится влюбиться заново. Глаз того, кого она обещала себе никогда не простить. Она мечтала никогда больше не увидеть в оранжевых листьях цвет его волос. Мечтала никогда больше не увидеть на горизонте его силуэт. Лишь бы больше не встретиться с ним. Лишь бы не столкнуться лицом к лицу. Она знала, что один лишь его жалостливый взгляд ей в глаза, навеки отсечет все обиды. Она вновь отчаянно побежит в его объятия, громко заплачет и простит... Она простит всё. В груди расползалась неотвязная сырость, в глазах стояла привычная влага, по рукам пробирался холод. В небольшом уютном доме было одиноко. Одиноко без его глупых шуток, без его привычного теплого смеха, без его сладких словечек. Было тихо. Тихо в доме и тихо внутри. Прямо в сердце. Необъяснимая тяга была к Чайльду. Необъяснимое желание вернуть всё, забыть всё и начать с нового листа. И хоть обида лишь затаится, укрываясь ширмой в разбитом сердце, а боль будет пронзать душу раз за разом, желание почувствовать излюбленное тепло будет лишь увеличиваться. Вздохнув от безысходности Люмин прошествовала к дивану и тяжёлым пластом раскинулась на подушках. Плакать лёжа так неудобно, всё слезы точно покатятся в уши. Смахнув капельки с лица, девушка ещё раз отчаянно вздохнула и по уши укрылась пледом. Ничего сейчас не могло её отвлечь от этого всепоглощающего мрака и бесконечного жжения во всём теле. Где-то подсознательно она мечтала ещё раз увидеть его, ещё раз обнять и расцеловать, но теперь ей мешал страх. Страх того, что Тарталья вновь её предаст, вновь обманет и сделает ещё больнее, вдвойне больнее. А вдруг ... вдруг он даже не расстроен сейчас? Вдруг он не думает о ней? Вдруг.. радуется, что она наконец исчезла? Но разве у него нет ни капли совести, сочувствия или сожаления? Думать об этом тем более не хотелось, и без того тошно. Закрывая глаза, жмурясь до бензиновых кругов, где-то сквозь свои громкие раздумья она слышит звонок в дверь и резко убирает плед с лица, обнадеживающе вслушиваясь в тишину. Неужели ей не послышалось? Или это галлюцинации на почве нервов? Всего несколько мгновений и она вновь слышит звонок, теперь уже срываясь с места, всей душой ликуя о том, что ей не послышалось и она не сходит с ума, Люмин вылетает в коридор и подходит к двери. Что на нее нашло? Неужели придумала себе, что это Чайльд пришел извиняться? Дура. Присмирив свой пыл, она неспешно подплыла к двери и неслышно поинтересовалась — Кто это? За дверью стояла глухая тишина, а в голове вновь поползли назойливые мысли о том, что она себе это придумала. Собравшись с силами, сжав руки в кулак, она переспросила — Кто там?! Неизвестный втихомолку потоптался у двери и совестно откликнулся — Люмин, это я... Нет, ей не послышалось. Это голос того, кого она надеялась услышать в последнюю очередь. Не забыл, не исчез, пришел, пришел извиниться. Она рада, она счастлива так, что готова прыгать на месте, готова вновь спросить, что бы заново услышать это неловкое "я". Да, это все, что ей нужно было. Но когда к горлу подступил такой знакомый колючий ком, ей пришлось вновь утихомирить свое веселье. В мозгу появились забытые сцены и болезненные ощущения. Воспоминания брали свое и новое течение слез чуть ли не вырвалось наружу. Слегка боязно она открыла дверь, стараясь наиболее безэмоционально встретить "нежеланного" гостя, всеми силами унимая желание наброситься на него с объятиями. Ещё больнее стало, когда его одежда медленно показалась из дверного проема. — Люмин, я хотел.. — Извиниться? Перебила его блондинка. Она не контролировала то, что говорит. Всё её тело не поддавалось контролю, все её мысли готовы были сорваться с уст, но она непоколебимо придерживалась образа наполненного безразличием и глубокой обидой. Глаза юноши изредка мелькали в её сторону, избегая контакта. Он неловко тёрся на пороге, не позволяя себе даже войти в её квартиру. — Да. Люмин этот ответ не устраивает, она ждала продолжения, слёзной мольбы о прощении, утирания своих бессмысленных слёз подолом её платья. Чайльд ещё немного помялся и продолжил — Все, что произошло, было ошибкой. Я был вынужден... Я люблю только тебя.. Но безразличие с лица девушки не сходило, словно эта маска срослась с её кожей. Она так же апатично исследовала его взглядом, не выражая заинтересованности в его словах. Образ было держать трудно. До боли трудно. Настолько, что колени под длинной юбкой непроизвольно дрожали, а ноги предательски подкашивались. — Ты это сделал, и не важно по какой причине. Если ты сделал это один раз, сделаешь и во второй, я тебе не верю. Бесчувственно молвила она и уже хотела закрыть перед ним дверь, как он двинулся с места. Лишь мгновение, и она была заключена в горячий, сладкий и такой желанный поцелуй. Рой мертвых бабочек погано запорхал в её животе. Слеза без разрешения скатилась прямо к её губам и была втянута в минутную ласку. Прохладные ладони охватили его шею, губы поддались на искушение и девушка не сопротивляясь перехватила поцелуй. Пусть это останется их прощальным ритуалом. Пусть они оставят после расставания лишь это сладостное мечтание. Пусть они разойдутся на этой ноте. Хотя бы на этой, а не на той, что была прежде. Пусть после разлуки на их губах будет медовый вкус, пусть в желудке порхают иссохшие останки насекомых, пусть отмирающий мозг зафиксирует только это мгновение. Пусть лучше так, но никак иначе. Какой бы сильной не была их непомерная тяга друг к другу, какой бы откровенной не была из фантазия по вечерам в чувственных воспоминаниях друг о друге. Каким бы крепким не было чувство влечения, вместе они остаться не могут. Чайльд это понимает, Люмин это понимает. Как раз в тот момент произошло то, что не позволит им никогда более в своей жизни прикоснуться друг к другу, хотя бы взглядами. Никогда больше не позволит им слиять свои сердца воедино и отдаться нежностям. Они не будут вместе как бы сильно этого не желали. Именно в тот момент, их пути раз и навсегда разошлись.