Небольшие трагедии

В коридорах стадиона Металлург толпятся дети. Очень много детей, и все приехали на чемпионат между юношескими командами. Лёва пробирается сквозь толпу, стараясь никого не раздавить. Кажется, эти совсем мелкие — лет десять максимум. Лёва и сам недавно был таким, а теперь, вон, они ему даже до груди не достают. Хлопов машет Елене Александровне — их тренеру, которая в своё время учила играть маленького Лёву. Она была раздражительной и навевала страх даже на взрослые команды, а потом её зачем-то подпустили к малышам. Благодаря тому, что она приходила к игрокам в кошмарах, её команды были лучшими, и каждый начинающий футболист мечтал играть под началом такого талантливого тренера как Елена. Лёва пришёл отчасти повидаться с ней, отчасти — его пригласили посмотреть соревнования. Как и некоторых его товарищей по сборной, ведь старшие футболисты не только поднимают боевой дух детей, но так же являются бесплатной рабочей силой. Антонину из женской сборной, например, уже нагрузили списками гостей, и она бродит по холлу с погрызенным карандашом, отмечая прибывших. Лёва хочет подойти поздороваться к своему бывшему тренеру, и особо не обращает внимания ни на кого вокруг, но вдруг его взгляд цепляется за темноволосого омегу. Лёва поворачивает голову: омега стоит у стены и что-то втолковывает светленькому пацану с голубыми глазами. Сначала Хлопов даже не понимает, зачем остановился и что его привлекло в этих людях. Омега стоит к нему спиной. Видно чёрные локоны, небрежно заколотые наверх и влажные от пота — летняя жара достаёт даже в здании — и тонкую белую шею. Как и много лет назад, обворожительную до смерти. Взгляд оторвать невозможно. Омега наконец чувствует, что на него пялятся, и оборачивается. Как Лёва и думал, это Валерка. Лагунов, а может уже и не Лагунов — кто знает, что ещё в его жизни поменялось? Пацан не похож на Валеру — светловолосый, глаза и щёки совсем другой формы, но почему-то нет ни единого сомнения в том, что это Валеркин сын. Надо же, Лагунов решился отдать ребёнка на футбол. Глаза омеги расширяются, когда тот замечает Хлопова. А потом темнеют, и Валерка нервно поправляет ворот футболки на худощавом плече, отворачиваясь. Его спина становится неестественно прямой, пронизанной насквозь напряжением и раздражением. Он больше не оборачивается, и явно отвлекает ребёнка, который всё-таки пару раз любопытно выглядывает из-за матери. Лёва не может перестать заниматься простой арифметикой, которую, к счастью, ещё не забыл. Минимальный возраст участников — семь лет. Значит, ребёнок появился почти сразу после той страшной войны со стратилатом осенью восемьдесят третьего. Нашёл бы Валерка какого-нибудь альфу, будучи полноценным стратилатом? Нет, он наверняка кидался от людей, пытался скрыться от всех, кто пах кровью. Рита была альфой, и пропала вместе с Лагуновым, но в их связь как-то не верилось. Тем более, шея у Лагунова чистая, без отметок. Это, конечно, ещё ничего не значило: их поколение не считает метки чем-то обязательным. Семью завести можно и без них. Лёва возвращается в холл к Тоне. — У тебя есть данные вон того омеги? Или сына, — спрашивает Лёва в полный голос — всё равно вокруг такой гул, что никто лишний не услышит. — Фамилия Лагунов, скорее всего. — На мамаш потянуло, Хлопов? — криво усмехается девушка и вытаскивает из стопки список нужной команды. — Есть Лагуновы. Лев Петрович, его альфа вам потом по первое число всыпет. — Я ничего не собираюсь делать, — Лёва заглядывает через её плечо, находя глазами строчку с именем ребёнка. Лагунов Алексей Валерьевич. Год рождения — восемьдесят четвёртый. Если учитывать некоторые события, этот ребёнок может быть от Лёвы. Много лет назад, когда они вернулись в лагерь и сидели под покровом ночи на трибунах, Хлопов решился. Впереди маячило опасное и неизвестное, а Валера был единственным, кто оказался рядом и поддержал, и, тем более, Лёве он нравился. Лёва трогал омегу, говорил что-то про то, что они, возможно завтра погибнут. Валерка согласился — что удивительно — сразу, и даже первый встал, увлекая альфу за собой к заброшенным корпусам. Потом были торопливые поиски подходящего места. Большинство комнат больше не использовали по назначению, так что они либо пустовали либо были заполнены хламом и сломанной мебелью. Кровати размокли, матрасы покрылись щедрым слоем пыли и сухими листьями, но двум подросткам многого было не нужно. Валерка потерял всё терпение и выбрал бывшую комнату вожатых, которая отдалённо всё ещё напоминала жилую. Одно выбитое окно смотрело на ночной лес, но осенний ветер с улицы никого не смущал. Раздеваться не было ни времени, ни желания. Они скинули куртки на сломанный стул, и Лёва стащил Валеркины джинсы к середине бедра. Он брал омегу, затолкав пальцы Валерке между тёплых мягких губ, чтобы на его стоны не сбежались все обитатели лагеря. Лёва, к своему стыду, тогда даже не подумал о том, что в результате таких действий могут получиться дети. Валерка, видимо, тоже, потому что после их первого раза не начал паниковать, а заявил, что хочет продолжения. Да и кто вообще мог предположить, что вампир сможет понести? С Валерой надо поговорить, просто необходимо. Вот только он не выражает такого желания, игнорирует бывшего любовника в те нечастые моменты, когда они пересекаются в помещениях стадиона. Алексей играет за какую-то чужую команду, и разминаются они отдельно от младших «крыльев». Зато Лёша на разминке остаётся без присмотра Валеры, и Лёва находит его в раздевалке во время небольшого перерыва. — А я вас знаю, — Лёша поднимает голову и снова без стеснения смотрит на Хлопова светлыми глазами. Так же, как в коридоре. — Вы за Крылья играете. — Да. Ты тоже со временем будешь. У тебя есть талант, я уверен, — Лёва улыбается. — И можешь обращаться ко мне на ты. Я Лёва. Мы с Валерой знали друг друга когда-то, — после этих слов Лёша заметно веселеет. — Алёша, — мальчик протягивает ему руку. Хлопов аккуратно пожимает её, поражаясь, какой он маленький. Ему же когда-то было меньше года, и его можно было удержать одной рукой, и Лёве немного грустно от того, что он всё это пропустил. — Ты с мамой пришёл? — Лёша кивает. — А папа почему не пришёл? Лицо Алексея принимает удручённый вид. — Не знаю. Он вообще не живёт с нами. — И ты с ним не знаком? — Лёша качает головой. Лёва облегчённо выдыхает. — А к вам кто-нибудь приходит? — Бабушка с дедушкой. — А ещё? — Больше никого. Скучно, правда? Лёва не отвечает, обдумывая полученную информацию. Если бы Валера завёл серьёзные отношения, он же захотел бы познакомить своего парня с сыном? — У меня день рождения недавно был, — грустно продолжает Лёша. — Все друзья уже уехали в деревню или в лагерь. Мы вдвоём с мамой праздновали. Недавно был день рождения. Лёва не особо понимает, как правильно считать. Чтобы выносить ребёнка, нужно сколько месяцев? Девять? Если Валера не нашёл себе кого-то прямо в то время, когда они боролись с Глебом, ребёнок точно был от Хлопова. Имеет ли Лёва какие-то права на сына? И, самое главное, разрешит ли Валера? Подумаешь, переспали они с Лагуновым восемь лет назад. Помощь с ребёнком Валере явно не нужна. — В таком случае, поздравляю с прошедшим. Команда Лёши играет против «крыльев», в которых Лёва начинал свою карьеру. Если сможет до них вообще добраться. Поэтому Хлопов не может открыто за неё болеть, что для него довольно сложно. Лёша действительно подаёт большие надежды. Энергичный, но не импульсивный, он быстро соображает на поле и выкладывается по полной. «Крылья» считаются лучшими в области, и, даже имея в составе такого перспективного мальчика, как Алексей, команда проиграет хозяевам поля. На следующий день Лёва снова видит Лагуновых в коридоре стадиона, и на этот раз Валера штормом несётся ему навстречу как только замечает. — Валер… — первым открывает рот Лёва, уже замечая, что Валера не настроен дружелюбно. — Зачем ты спрашивал у Лёши про отца? — шипит Лагунов, метая глазами молнии. — Он меня весь вечер донимал! — Потому что он от меня. Ведь так? — Лёва следит за реакцией Валеры, хотя для Хлопова уже всё очевидно. — Значит я имею право с ним разговаривать о чём захочу. Почему раньше не рассказал? — Чтобы вы убили не только меня, но и ребёнка? Хлопов, — прерывает Валера Лёву, который собирался было возразить. Он с трудом удерживается, чтобы не повысить голос в людном коридоре. — Ты во всём слушался доктора. И меня был готов убить. И Лёшу бы убил, если бы доктор убедил тебя в том, что ребёнок будет монстром! — Валер, это не так… — Какая теперь разница, — Лагунов морщится. — Это было давно. Все выжили, ну и ладно. И не смотри так на меня, я теперь человек, я не опасен. Это, если честно, вообще не пришло Лёве в голову. Как-то так выходит, что он не задумывается о самых важных вещах. На следующей игре Алексей привлекает всеобщее внимание и вызывает сотни одобрительных криков зрителей. Лёва стоит у прохода между трибунами, откуда видно и поле, и Валерку, сидящего на несколько рядов выше и переживающего за своего ребёнка. Лагунов тоже его видит. Их взгляды периодически сталкиваются, и Валера сразу начинает делать вид, что ничего не замечает. Судорожно поправляет собранные в пучок волосы и опускает сложенные в замочек руки на колени. Валера волнуется за Алексея: прикусывает нижнюю губу, жалобно заламывает брови. Неудивительно: несмотря на сильного игрока, остальные играют хуже среднего. Или просто ленятся. Естественно, они проигрывают. Разница в счёте небольшая, но всё равно — это значит, что Валеру Хлопов вряд ли снова увидит здесь в ближайшее время. Лёва перехватывает омегу, когда тот спускается с трибуны. — Чего опять? — Валера хмурится, глядя на него снизу вверх. — Познакомь меня с Лёшей. — Вы уже знакомы, — Валера усердно делает вид, что не понимает. — Не так. Представь меня ему. Расскажи, кто его отец, — Валера смотрит на него как на сумасшедшего. Лёва и сам понимает, что требует слишком много. — Я верю, что вы оба не опасны. И я вам вредить тоже не собираюсь. — Расскажу, если ты обещаешь проводить с ним время и учить чему-либо. Номинальный отец нам не нужен. — Я буду приезжать. Обещаю, — Лёве хочется обнять Валерку и поблагодарить за доверие, но он понимает, что лезть к омеге у него нет права. Пока что. Со временем он обязательно докажет Лагунову, что может быть ответственным отцом, а там, может, ему позволят стать и мужем. — И поговорю с нашим директором, чтобы Лёшу взяли в молодёжные Крылья. — Не нужно. — Валер, я это сейчас как будущий тренер говорю. Плевать, кем он мне приходится. У него явно нет будущего в слабых командах, а в Крылья просто так он не попадёт. Больше шансов может и не быть. Валера секунду думает. — Ладно. Сам ему предложишь, и сделаем так, как Лёша захочет. — Что я захочу? — их прерывает маленький Лагунов, подбегая. Уставший и немного расстроенный, он беспокойно размахивает сумкой с формой в руке. Валера гладит его по растрепавшимся светлым волосам. — Лёва тебе потом расскажет. Ты же хочешь, чтобы он пришёл к тебе в гости? — Очень хочу! — глаза Лёши начинают блестеть от радости. Он, как оказывается позже, вообще не умеет грустить подолгу. — Как ты разрешил ему заниматься футболом? — спрашивает Лёва, когда они сидят вдвоём на Валеркиной кухне. Лёша, по неприятному совпадению, с утра ушёл гулять с бабушкой — хоть мать Валеры и не любит, когда её так называют — а Хлопов зашёл случайно. Или не случайно. В конце концов, с омегой он тоже хочет пообщаться. По крайней мере, Лёва оправдывается такими мыслями, пока смотрит на обтянутую светлыми шортами круглую задницу Валерки, крутившегося возле чайника. — Он очень просился, аж задолбал меня, — Лагунов садится напротив него. — В итоге, я только рад был — он такой энергичный! Даже в животе ворочался и пинался так, будто убить меня хотел. — Я такой же был, по словам мамы. Лёве очень жаль, что когда-то он был слишком предан своей цели избавить мир от вампиров так сильно, что отпугнул Валерку. И вынудил его в одиночестве растить и обеспечивать Лёшу на протяжении стольких лет. — Мы тебя несколько лет искали, — жалуется Хлопов. — Ты что, даже с ребёнком в больницу не пошёл? — Я в деревнях прятался. Думал, там можно будет кровь пить незаметно, — Валерка смотрит в никуда, вспоминая. — А потом оказалось, что она мне и не нужна. Меня приютила одна старушка. Медсестрой раньше работала, но всё равно больше верила в травы и заговоры всякие, — в его голосе слышны теплло и благодарность. — Я притворился, что не помню ничего о себе. А потом и живот расти начал, и она поняла всё раньше меня. Разрешила остаться у себя, за самочувствием моим следила. Лёва молча поражается всему, что Валера пережил. Прямо книжки писать можно. Бабка-целительница, беременность, которая избавляет от вампиризма… Сказка какая-то. — Рожал тоже у неё. Там все почти так делали, если не успевали в больницу. Она смесь привозила, учила меня пелёнки менять. Потом, когда Лёше два годика исполнилось, померла она. А я в город вернулся. Лёше всё-таки в садик надо было. У него все шансы есть на нормальную жизнь, в отличии от меня. — Блин, мы столько времени искали способы, как вылечить вампира, а оказывается всё было так просто? — Хлопов уже не воспринимает новость о том, что можно успешно родить где-то в глуши и после этого выжить. — Я-то как удивился, когда мне наконец-то нормальной еды захотелось вместо крови. Ты себе не представляешь. — Представляю. Отчасти, — напомнил ему Лёва. — Ну да. В общем, всё так хорошо обернулось в итоге, что я даже не злюсь на тебя за неосторожность, — Лагунов издевательски улыбается. Лёва принимает удар. Виновны, на самом деле, оба, но он, как альфа, готов быть более виновным. Это он предложил, это он потерял голову и не подумал о последствиях. Хоть завуч в школе и любила повторять, что именно омеги виноваты в ранней беременности, когда с громким позором отчисляли из Лёвиной параллели беременную девчонку, гулявшую с не самой приличной компанией. Когда мама Валеры приводит Лёшу домой, Хлопов сильно волнуется: готовность взять ответственность у него, конечно, есть, но столкнуться с родителями омеги, которой когда-то испортил жизнь, иногда опасно для здоровья. Валера, видимо, это тоже понимает и не хочет скандалов, так что Хлопова представляет как старого знакомого. Лёша сразу бежит к Лёве и обнимает его. — Привет, мелкий, — Лёва прижимает его к себе в ответ. — Я тоже рад тебя видеть, но иди сначала руки помой. — А вдруг ты больше не придёшь, и я всё пропущу, — бормочет Лёша в его футболку. Лёва кладёт руку ему на спину. И это его ребёнок. Всё равно не верится, даже сейчас, когда он держит это маленькое живое тепло в своих руках. — Ты ничего не пропустишь. Я ещё приду. Обязательно, — оправдывается Лёва и добавляет уже тише, когда Лёша исчезает в коридоре: — Ты скажешь ему сейчас? — Не знаю. А ты готов? Он тебя вопросами завалит. Где ты пропадал и всё такое. — Валер, я же не бросал вас, — у Лёвы в груди сдавливает от обиды. — Что ты ему сказал про меня? — Ничего плохого, — Валера пожимает плечами, наливает молоко в кружку сына и отстранённо улыбается каким-то своим мыслям. — Забей, он тебя примет. Он постоянно требует, чтобы я его на вашу игру сводил. Лёша забегает на кухню и снова кидается к Лёве с неразборчивыми, но без сомнения счастливыми воплями. — Тише, тише, — успокаивает его Хлопов. — Валера тебе кое-что сказать хочет. Валера за спиной сына обречённо смотрит на них, кажется, забыв как разговаривать. Хлопов решает не лезть, Лагунов всё-таки своего ребёнка лучше знает. — Лёш, — Валера зовёт его и ждёт, пока сын повернётся к нему. — Я знаю, это неожиданно, но… Лёва твой папа, — выпаливает он. На лице Лёши нет ни непонимания, ни недоверия. Он как будто и сам уже догадался. И наверняка надеялся на такой исход. — Ребята в школе обалдеют, когда я им расскажу! — Лёва только смеётся, видя сияющее личико сына. С сердца падает тяжеленный камень — Лёша не обиделся на него и уже даже считает Лёву своим отцом. Хлопов ещё совсем недавно даже не думал, что у него появится семья. Так внезапно, на обычной маленькой кухне. Вот почему его ни к кому больше не тянуло так сильно, как к воспоминаниям о Лагунове. — А ты теперь будешь жить с нами? Лёва переглядывается с Валерой, выражение лица которого становится очень сложным. Такое они пока не обсуждали. Лёва сказал бы, что он с удовольствием. Но это не ему решать. — Пока нет. Понимаешь, — он пытается объяснить как можно проще. Валера не сводит с него пронзающего взгляда, который обещает медленную смерть за любое неправильное слово. — Мы давно с Валерой не общались, и нам надо заново привыкать друг к другу. — Но как я буду тебя видеть? Я очень хотел посмотреть, как ты играешь на стадионе, но мне мама не разрешает даже на игры ходить, — Лёша надувает губы. — И правильно делает. Там много взрослых. И иногда эти взрослые дерутся. Там и тебе опасно будет, и твоей маме. Ты же не хочешь, чтобы Валере было больно? — Лёша качает головой. На его лице теперь искренний страх и волнение. — Вот именно. Но не переживай, я буду часто приходить к тебе в гости. «И к тебе тоже» — добавляет он не вслух, глядя на Валеру.