***
Солнечные лучи, поднявшиеся над Италией, проникли в комнату Уэнсдей. Жаркие пятна и сухой воздух, пропитанный сказочными ароматами, настигли мирно спящую Аддамс. Мгновенно распахнув глаза, девушка сморщила лоб, проклиная надоедливое солнце. Ясновидящая поднялась на руки, поправив чёлку, чтобы осмотреть помещение. Комната с яркими обоями была пропитана светом, что спокойно проходил и через занавески. Это не могло не раздражать. Сейчас ей хотелось рассмотреть просторы своих владений полностью, так как заехать в дом ей удалось только ночью. Деревянная кровать, выставленная около дальней стены, несколько шкафов, письменный стол и стул — это всё, что находилось внутри. Но Уэнсдей заметила ещё одну деталь — это её чемодан, что стоял возле входа. Позже она поняла, что одеяла, свисающего с её плеч, ночью не было. Тогда всё встало на свои места. Здесь побывал Ксавье. Аддамс ненавидела, когда нарушали её личное пространство, бесилась, когда за ней ухаживали, и убивала, если это случалось дважды. Но почему же Торпу удавалось обходить последнее? Ясновидящая и сама не могла дать ответ на свой вопрос. И только она начала продумывать ещё одну теорию, как внезапный шум, доносившийся с первого этажа здания, заставил её подняться. На ватных ногах Уэнсдей спустилась по лестнице. Шум стал сильнее, к нему прибавилось журчание воды. Девушка завернула за угол и, оставшись в тени, решила понаблюдать за происходящим. На кухне играла лёгкая мелодия, сопровождающая ритм движений художника. Он подходил к холодильнику, брал нужное и перемешивал содержимое миски. Возле газовой плиты стоял его телефон, с которого он упорно вычитывал информацию. Для этого Ксавьеру часто приходилось нагибаться. Волосы Торпа были собраны в аккуратный пучок, повязанный бордовой резинкой. Он с увлечением занимался завтраком, не обращая внимание на пятна, появлявшиеся в процессе готовки. А ясновидящая так и стояла у стены, вдыхая прекрасный аромат. Художник почти закончил работу, поэтому потянулся на верхнюю полку, чтобы достать последний ингредиент. Стеклянная дверца шкафа открылась, а в её отражении появилась и сама девушка, наблюдающая за действиями парня. Торп сразу её заметил, но решил ненадолго сделать вид, будто бы ничего не случилось. Он понимал, что Аддамс хотелось бы оставаться инкогнито, но не смог сдержать свои эмоции. — Доброе утро! Как спалось? — будто бы почувствовав на себе вгляд чёрного омута, юноша поднял голову. Уэнсдей стояла, как вкопанная, словно её подловили на преступлении. — Неприятное ощущение. — подумала она, чувствуя неуверенность в своих действиях. Злость на себя за совершённую ошибку наступила мгновенно. Ясновидящая сделала несколько шагов вперёд, всё же найдя слова для поддержания разговора: — Утро. Спалось ужасно. — Будешь завтракать? Я очень старался. — ласково проговорил Ксавье, ставя тарелку шоколадных бискотти с фундуком на стол. — Что это? — пытливо спросила девушка, садясь за стол. — Итальянское блюдо. Местные утверждают, что оно очень вкусное. Попробуй, — протянул Торп кусочек для Аддамс. Уэнсдей осталась неподвижной, с презрением заглядывая в зелёные глаза парня. Она знала, что он всё понял, но видимо, Ксавье не терял надежды на то, что его забота не будет проигнорирована. Тогда ясновидящая протянула руку вперёд и, взяв с тарелки точно такой же кусочек, съела его. На её лице показалась победная ухмылка, заставившая художника улыбнуться. Ямочка появилась на его щеке моментально. И это не ускользнуло от цепкого взгляда тёмных глаз. Решив продолжить трапезу, девушка ещё раз окинула стол взглядом. Напротив неё стояла тарелка с фруктами, кувшин с соком и множество других угощений. Уэнсдей потянулась за ещё одной порцией бискотти. Тишину, создавшую изгои, заполняла итальянская музыка из радио, шелест листвы за окном и звук столовых приборов. Время шло, а солнечный свет всё больше проходил сквозь лозу винограда, падая узорами на руки девушки. Лёгкий летний ветер, движение кистей и развивающиеся занавески поспешно меняли рисунок. Ксавье долго наблюдал за этим, прожигал взглядом, любовался исподтишка. А Аддамс лишь иногда отворачивалась и закатывала глаза. Это было единственным, что она могла сделать на данный момент. Но вдруг пытки закончились и теперь Торп, отложив приборы и оперевшись руками на стол, подпирая голову, посмотрел на Уэнсдей в упор. — У меня есть для тебя предложение. — проговорил он с некой влюблённостью. Чёрные очи смотрели прямо в душу парня. Его сердце ускорило ритм моментально, словно в любую минуту оно могло резко остановиться. Проглотив ком необузданных чувств, Ксавье продолжил: — Может, скрасим этот вечер поездкой в центр города? Думаю, нам не помешает небольшая прогулка после стольких часов перелёта. Аддамс поставила локоть на стол, опёрлась подбородком на ладонь и задумчиво посмотрела на парня. — Какова вероятность, что по пути мне удастся убить кого-нибудь тарелкой пасты? — съязвила она. — Не меньше ста процентов, если ты конечно не найдёшь занятия поинтереснее. — проговорил художник, нежно улыбаясь ясновидящей. — Поехали. — коротко отвесила Уэнсдей, встав из-за стола и проследовав в свою комнату. Ксавье остался на кухне, наблюдая за тем, как девушка медленно покидает поле его зрения.***
Шум со всех сторон окружил Аддамс. Она начала медленно сходить с ума от жары и толпящихся на улице людей. — Напомни мне убить тебя, как будем дома, — отрезала Уэнсдей, выглядывая на парня из-под густых тёмных ресниц. Голос девушки был как всегда спокойным и угрожающим, словно ритм любимых композиций, что она играла по ночам. Ясновидящая вновь окинула улицу взглядом: отовсюду музыка, танцующие люди, справа уличные музыканты, цветы и сувенирные лавки. Запах сладких специй и фруктов смешался, поражая рецепторы. Аддамс было некомфортно. Несколько раз по забитым улицам пытались проехать мотоциклисты, но встряв в своеобразную «пробку», они жалели о своём решении. Уэнсдей смотрела на них свысока. Одной из особенностей Италии были люди: всегда весёлые, яркие и с цветами со всех сторон. Это отражали и прилавки, каждый из них был наполнен яркими украшениями, тканью, одеждой и конечно же — пиццей. Ксавье не стеснялся своих эмоций, он был поистине очарован этим буйством жизни, что нельзя было сказать о его спутнице. На просьбу девушки он отреагировал легко, будто заранее знал, что так будет. Скопление людей всё больше и больше раздражало Аддамс. Нередко миниатюрной девушке приходилось пробиваться сквозь толпу, толкать и угрожать окружающим, что имели наглость сказать ей лишнее слово. Она искала взглядом Торпа, что замешался в окружении, и ясновидящая никак не могла его найти. — Уэнсдей, — вдруг послышался голос, заставивший девушку обернуться. Прямо перед ней стоял художник, расплывшийся в нежной улыбке — Дай мне руку, — проговорил он. Аддамс застыла. Она не могла отвести взгляд от зелени в глазах Торпа. На секунду ему показалось, что взгляд девушки смягчился, но она быстро взяла себя в руки. Странное чувство, не дающее пошевелиться, охватило Уэнсдей. И лишь тогда, когда странная буря эмоций начала ослабевать, ясновидящая протянула руку Торпу, но вскоре остановилась. Парень изогнул бровь и наклонился к Аддамс. — Всё хорошо, — с этими словами он аккуратно заключил руку девушки в своей. Уголки его губ поползли вверх. Уэнсдей будто бы ударило током. Ещё некоторое время она не могла пошевелиться. Прежде, ясновидящая старалась держаться подальше от таких проявлений нежности, но в этот раз обстоятельства не позволяли иначе. Изгои двинулись дальше. Они пробивались сквозь толпу, искали нужный переулок и нередко обменивались взглядами. Аддамс всегда поражалась, как Ксавье удаётся так легко, без всякой на то причины так искренне улыбаться. Подобную реакцию у неё вызывали только несколько вещей, которые можно было посчитать на пальцах одной руки. За столь «долгое» знакомство они постепенно изучали друг друга. Посторонние часто предполагали, что Уэнсдей Аддамс бесчувственная, холодная и жестокая. У неё нет положительных черт. Но Торп знал, что это не так. Когда речь заходит о её глазах, словно окна в её душу, всё обращается внутрь, и всё становится яснее. Довольно странно, но в эти редкие мгновения колебаний, когда неизвестность обволакивает её и кошмарит трясущимися крыльями бабочек, её глаза выдают неопределенность. Мгновенный шорох ветра смущения заставляет их часто моргать и отводить взгляд, словно пытаясь спрятаться от своего же мышления. Но когда к ней прилетает что-то вдохновляющее или захватывающее, когда сердце её заигрывает интересом и вдохновением, тогда происходит нечто иное. Еле заметное приподнятие бровей, дискретное поднимание уровня взгляда — все эти действия переносят океаны внутреннего волнения на внешний пейзаж её лица. Сейчас же она смотрела прямо, без одобрения и презрения, как случалось обычно. Не исподлобья, а напрямую. В эти моменты её глаза подчеркивали не только интерес, но и ощущение того, что их взгляд плавно меняется. Становился мягче и откровеннее, словно открывают дверь внутреннему миру, который обычно скрыт за величиной взора. Под сводами древних зданий Италии, где каждый камень нёс аромат истории, девушка и парень оказались в вихре танцев. Мягкий свет фонарей, проникающий сквозь листву виноградных лоз, создавал уютную, почти волшебную атмосферу, словно время остановилось, а музыка задала ритм. — Мы пришли, — радостно вздохнул Ксавье, отпустив руку Уэнсдей. Девушку вновь ударило током и на этот раз, он не был приятным. Аддамс отошла в сторону и выбрав место потемнее, приняла роль наблюдателя. — Это отвратительно. — проговорила она, когда Торп оказался рядом. — Спасибо. — Рад, что тебе нравятся мои пытки, — съязвил художник. Мимо изгоев пролетела пара итальянцев, полностью отдавшихся ритму танца. Уэнсдей сделала шаг в сторону, чтобы её не задели. Но как назло она легонько подтолкнула художника и её плечо коснулось руки парня. Девушка нервно дрогнула, но лицо по-прежнему выражало безразличие. — Всё в порядке? — спросил Ксавье, озабоченно заглядывая в глаза ясновидящей. — Да, — коротко ответила Аддамс, пытаясь не смотреть на Торпа. Это выглядело подозрительно. Уэнсдей не съязвила, не подколола, не прокляла художника за излишнюю опеку, а лишь ответила: «Да». В голове Ксавье вертелся вопрос: что же всё-таки случилось? Тогда, парень вновь встал рядом с девушкой и минуту спустя положил руку ей на плечо, чтобы пронаблюдать реакцию. За то время, что они знакомы, Торп научился подмечать важные детали. И вот, почувствовав прикосновение чужой руки, Аддамс вздрогнула и мгновенный презрительный взгляд оказался на лице художника. Ксавье молчал, но в этом молчании были и удивление, и понимание. Он наконец-то смог понять, что же стало причиной избегательного поведения Уэнсдей. — Ты боишься, — проговорил Торп, нагибаясь и заглядывая в угольные очи. — О чём ты? — пытливо спросила девушка, резко убирая руку с плеча. — Ты боишься своих эмоций. Они тебя пугают, верно? — С чего ты это взя. — не успела договорить Аддамс, почувствовав, что рука вновь оказалась в плену. — С этого, — перебил её Ксавье. Он осторожно взял руку девушки, протянул её вперёд и положил на сердце. — Слышишь ритм сердца? — уголки губ парня поползли вверх — Оно говорит, что всегда готово тебе помочь, каким бы не оказался план. Разве есть причины ему не доверять? — Органы поддерживают твою жизнедеятельность, не более. Если сердце разговаривает, стоит обратиться к врачу. А лучше, сразу в психдиспансер. — Ты не представляешь, как мне нравятся твои размышления. Но всё же, я уверяю тебя, не нужно бояться привязанности, — сказал Торп, пытаясь хоть немного повлиять на мнение ясновидящей — Может, ты ещё хочешь присоединиться к торжеству? — Ты предлагаешь мне танцевать? — пытливо буркнула Уэнсдей, в очередной раз пытаясь вырвать руку из цепкой хватки художника. — Именно. — радостно отвечал он, ведя девушку прямо в толпу. Танцы, в которых участвовали изгои, словно отражали саму суть Италии — страсть, изящество, нежность. Медленные вальсы переливались в быстрые танго, а ромба приносила мгновения легкости и радости. Девушка и парень, словно два партнера, неразрывно связанные на мгновение этим музыкальным танцем, словно переплетали свои судьбы в каждом движении. Чувства витали в воздухе, наполняя пространство вдохновением. Взгляды, полные восторга и уважения, обращенные друг к другу, словно говорили без слов о том, что этот вечер — особенный, запоминающийся. Ощущение понимания и близости пронизывало их сердца, словно каждое движение и каждая нота музыки были возведены в момент вечной гармонии. Они танцевали не только с телами, но и с душами, ощущая каждое касание как несказанное прикосновение к самой сути друг друга. Их движения были плавными, уверенными, словно они были предназначены здесь и сейчас, на этой улочке в сердце Италии, чтобы воплотить в жизнь всю красоту и чувственность этого мгновения. В каждом взгляде, в каждом шаге, было заложено что-то бесконечно важное и ценное, что они уносили с собой в свои сердца, продолжая свой танец в мире, сверкающем красками прошедшей ночи.