Голые коки

После физры парни тусили в раздевалке. Андрей залипал в видео в тик токе и ютуб шортс. Артём и Арсений мерились… ну вы поняли чем. Антон уже давно оделся и сидел на лавочке, ожидая Рому. А Бяша решил проверить, оделся ли Семён и заглянул к нему. — Ну че, рыжий, ты там скоро, на? — Бяш, выйди отсюда нахуй, я ж голый… Но Игорь замер с открытым ртом, глядя на пах Бабурина. Рыжий заметил это и попытался прикрыть своё достоинство, длиной сантиметров так 17. — Бяша, мать твою! Выйди, я сказал! Бяша покраснел и отвернулся, хихикая. — Че ржешь, Игорян? Сёмкин агрегат небось, увидал? — хихикнул Андрей. — Да, Сёмыч у нас даёт! Вон со Смирновой уже поебались и нахватались проблем! — Не поебались, а зачали ребёнка, — поправил его Антон. — Сколько раз тебя исправлять? — Да иди ты, Тоха, — Андро фыркнул. Вскоре к ним вышел Семён в одних штанах. — Педики ебаные! Чтоб вас! — Ох-ох-ох, раскудахтался! Чего такое ебало, папаша? — Андро, нахуй иди! Я че, знал, блять, что оно так будет?! — Так презики надо было брать, — вмешался Ромка. — Вот я с Полинкой когда трахаюсь — всегда предохраняюсь. Иначе повторю твою участь! — Можно выйти? — рыжий сложил руки на груди. — Куда? — спросил Андрей. — Желательно в психушку! — Я с тобой, — сказал Антон. Но Бяша показал ему средний палец. — Нихуя! Это мой рыжий, на, — Игорь прижался к Сёме. — Ля педики! — хмыкнул подглядывающий Арсений. — Сеня, блять, нахуй иди! — покрыл его матом Рома. — И ваще, хули так долго? Вы че там, с Тёмой ебётесь? — Ну мы хотя бы делаем это реже, чем Сёмка с Игоряном. Рыжий и бурят покраснели. Все заржали. Рыжий надел свою кофту и вышел из раздевалки. — Да пошли вы все! Особенно ты. Очень смешная шутка, мистер сарказм! Сёма удалился под смешок парней. Господи, какие же Сеня и Андрей идиоты! Идиоты и матершинники. Хотя, все в их классе матершиннки. Кроме Антона и Полины. Одна считает, что маты — это плохо, а другой если и матерится, то только по делу. Но так почти не матерится. Но больше всего Сёме стало обидно за то, что Игорь увидел его с голыми яйцами. Как в той песне Короля и Шута. Только его увидел парень. Ладно если его Катька увидела б, но вот Игорь… он же не педик! Однажды он понял этот факт, когда они курили за углом одного дома. Тогда он поцеловал Игоря языком и чуть не заставил отсосать. Это было по пьяне. Бяша-то был трезвый. А вот Сёма — не очень. Но больше так бухать Сёмке не хотелось. Ведь последняя его нетрезвая ошибка привела к тому, что теперь Лилия Павловна считает свою дочь «шалавой малолетней», а его опекуны места себе не находят. Эльвира так точно, а вот Петру как-то всё равно. Каждый вечер Сёма ложился спать и слышал ругань двух пенсионеров. «Ой, горе нам, горе! Позор! Будь тут Гена, он бы этого не допустил!..», повторяла Эльвира, выпивая уже которую пачку валерьянки. «Ну всё, Эль, успокойся. Сами ж такими были», успокаивал жену Пётр. На что Эльвира лишь отвечала: «Но не в 17 же лет! Ой, горе нам, горе! О чем наш внук только думал? У него голова вообще на плечах?». А потом ещё и катила бочку на Петра. Однажды рыжий даже вслушался в их ругань с головой.

***

— Это всё ты виноват! — кричала на супруга Эльвира. — А при чем тут я? — возмущался Пётр. — Поздравляю тебя, Петенька. Испортил нашего внука! Слишком много ему с рук спускаешь. И что теперь? Теперь его подруга, как его мать в своё время, шалава залётная! А сам он не лучше своего отца! И в этот момент на весь дом раздался звук пощёчины. Пётр ударил Эльвиру. — Не смей. Так. Говорить. На НАШЕГО. Сына. А на внука тем более. — Но он… — Слышать не хочу! Пётр полез в подвесной шкафчик и достал оттуда бутылку коньяка. — Петя, ты с ума сошёл? Мы же оставляли это одному из наших внуков на свадьбу!.. — Плевать. Сама только что сказала, что думаешь о Семёне. Эльвира прикрыла рот руками. А затем она разрыдалась и выбежала из кухни, сев на диван и расплакавшись. На не спящего внука, что всё это время подслушивал, она внимания не обратила. По тихому Сёма прошёл на кухню. Там уже с открытой бутылкой сидел Пётр. Старик наливал себе в рюмку коньяк и жадно пил содержимое. Вскоре он заметил внука. — Добрый вечер, внучек. — И тебе того же, деда. — Ну что, бабник, садись. Будем стресс с тобой снимать. Рыжий сел на стул напротив деда. Старик взял ещё одну рюмку и она поскользила по столу в руку младшему. — Спасибо, дед. Пётр улыбнулся и налил Сёме. — Ну что, внучек. Рассказывай. — Что рассказывать-то? — Ты только с одной или у тебя ещё кто-то есть? Сёма поник. — Вообще-то мне ещё нравится одна девчонка… Сонька. Это Сенькина сеструха. Клёвая девчонка. — Сенька — друг твой? — Угу. Тот самый. Я рассказывал тебе о нём. — Ну и чем тебе эта твоя Сонька так понравилась? Щёки Бабурина младшего запылали. — Она очень милая. Забавная. Очаровательная. И не залётная. Ну и ещё рыжая. Пётр кивнул. Он глянул внуку в глаза. Большие, изумрудные. Точно его сын в том же возрасте. В этих глазах читалось, что ему есть что скрывать. — Что ты ещё знаешь то, чего не знаем мы с твоей бабкой? У Семёна началась перезагрузка. — Ты о чем? — Да не ломайся ты. Деду можно доверять. Даже нужно. Я бабке не скажу. Сёма вдохнул. — Я… не могу этого рассказть. — Почему? Семён сжал ткань трусов и прошипел от досады. — У всех свои секреты, дед. И вообще, мне уже 17. Пётр поник. — Ты же знаешь, что если постоянно это скрывать, у тебя образуется камень в сердце? — Знаю. Семён с Петром выпили ещё коньяка и разошлись спать.

***

Рыжий сидел на подоконнике. В наушниках играла песня Шутов «Голые коки». Семён чувствовал себя на месте главного героя этой песни. Странно. Почему его мучает совесть именно сейчас? Потому что он понял к чему приходят необдуманные решения, увидев положение Кати. Сказать честно, Сёма не хотел ребёнка в 17 лет. Да и Катя как бы тоже не особо. Но аборт делать наотрез отказалась. Так что теперь ему придётся нести на себе эту тяжёлую ношу. Бросить Катю — не вариант. Он любит её. Но отцом быть не готов. Он ещё школу не закончил. И Катя тоже. Ему придётся рано бросить школу и найти работу. Эти мысли огорчали его не меньше, чем про то, что было в раздевалке. И вдруг… — Сёмкин! А ну-ка подвинься. Чего ебало такое кислое? Кислинок наелся? Хе-хе-хе… На подоконник к Сёме подсела Соня. Свою манеру речи, которая иногда казалась грубой и иногда даже в приказном тоне она унаследовала от своего деда. — Отвали, рыжая. Какого хера тебе это интересно? — Такого, что я тебя по всей школе искала, тебя Алиса потеряла и меня за тобой послала. А ты тут музон слушаешь. Шутов без меня, поди? Ай-ай-ай, как тебе не стыдно? А меня позвать? — Свали отсюда, пожалуйста! Я хочу уединения! Соня вынула наушник из его уха и вставила себе. — Голые ко-о-оки, голые ко-о-ки… ну нифига себе песни у тебя. Крутяк. — Отдай наушник, липучка-приставучка. — Я хочу послушать! Жадина. — Какая же ты иногда наглая и настырная! — Хе, да, я такая. Сёма попытался спихнуть её с подоконника, но младшая такому трюку не поддалась. — Не хочешь валить — наушник хотя бы верни! — А ты заставь меня. Семён попытался забрать у Сони наушник, но та откинулась назад. — Ах ты ж вредная наглая рыжик! А ну отдай наушник, быстро! — «Из стакана мутный глаз пристально глядит на вас, и внушает вас опять деньги деду все отдать!» Семён встал коленями на подоконник и навис над Соней. — Вот ты и попалась, чертовка рыжая! Рыжий хотел было забрать свой наушник у младшей, но вдруг услышал голос Игоря позади: — Ха! Голубки! — Бяша, блять! — Ха-ха-ха! Катьку выебал, теперь Соньку хочешь, на? — Игорь, я тебя щас убью! Семён забыл про Соню с наушником и побежал за Игорем. — А ну стой, мелкий балагур! Поймаю — на фарш пущу! Будешь у меня фаршированный Игорь с бараниной! — Не догонишь, не догонишь! Бяша рассмеялся. Но тут же врезался в стену. — Ага! Попался, сука. — Э, на!.. Сёма пнул Бяшу по яйцам. — Это за то, что подглядывал за мной. И тут Игорю прилетела ещё одна оплеуха. — А это за базар. Закончив восстанавливать справедливость рыжий вернулся к рыжей. — А теперь разберёмся с тобой. Ну-ка сейчас же отдавай наушник. Соня цокнула, вынув наушник. — Да забирай. Я уже всё послушала. — Вот и замечательно. Сёма спрятал второй наушник в футляр и спрятал его в карман. После вернулся на подоконник. — А ты чего грустный такой? — А хрен ли тебе интересно? — Я не могу видеть тебя с таким лицом, будто у тебя кто-то умер. У меня такое выражение в последний раз было, когда не стало моей мамы. Колись, хрен ли такой кислый? Семён глянул Соне в глаза. — Поклянись, что никому не скажешь. — Клянусь дедушкиной шапкой. — Вот и хорошо. Так вот. Помнишь, тебе Бяша рассказывал о том, что мы с ним курили и я начал к нему приставать? — Ну… да. — Я поймал себя на мысли, что люблю его. Не как друга, а как что-то большее. Как Катьку, скажем. Как тебя когда-то. Соня кивнула. — Также как я Алису? — Именно. Он дотронулся до щеки Сони. Рыжая покраснела. По телу пробежала сладкая дрожь. — Но есть одно но. Он опустил взгляд в пол. — Я не хочу с этим мириться. Я натурал. Натурал и точка! Я не педик! — А я тогда не лесба. — Заткнись! — Хорошо-хорошо, злой рыжик… Сёма улыбнулся. Соня приложила свою руку к руке старшего, что держала её лицо. — Ну что, будешь что-то делать со своим принципом или так и будешь избегать любви? — Ты принципиальная не меньше. — Так я не об этом. Ты должен побороть свой страх. Сказать ему всё. Помнишь, как мне признался? Сёма кое-что вспомнил. — Помню, конечно. Как такое забудешь? — Так вот и я о чем. Но на это же у тебя хватило смелости, верно? Но ты ж не Бяша. И ты девушка. А Бяша — нет. — Да он тёлочка! — хихикнула Соня. Но потом стала говорить серьёзней. — Представь, что Бяша — это я в тот день. Признайся ему. Не бойся говорить. Не бегай от чувств. Ведь с ними ничего не сделаешь. Если постоянно будешь это скрывать — то на сердце будет камень, который хрен снимешь. А когда надумаешь снять — может быть поздно. И тогда ты будешь до конца жизни жалеть, что не признался, понимаешь, да? Семён задумался над словами Сони. — Ты права. Я признаюсь ему. Даю тебе слово. Соня улыбнулась и обняла Семёна. — Вот и отлично. Прозвенел звонок. Рыжики зашли в класс. Весь урок Семён пялился на Игоря и его сердце трепетало. А когда наконец прозвенел звонок на перемену, Семён поймал Игоря у дверей. — Сём? — Угу. — Что тебе надо, педик, на? — Идём. Он потащил бурята в тупичок у раздевалки. — Что ты творишь, на? — Бяш, ну… как бы тебе сказть. Прости, конечно за то, что дал тебе по яйцам. Но ты понимаешь, ты ведь тоже был не прав. — К чему это, на? Сёма подтянул Игорька к себе. — Сёма… что ты творишь, на?! — Я люблю тебя. Ответь, барашек, это взаимно? Бяша краснеет. Его зрачки расширяются. Губы дрожат. Сёма замечает это и соприкасается своими губами с губами Игоря. Бурят был в шоке. Но всё же ответил на поцелуй и закинул руки ему на шею. Наконец Семён признаёт тот факт, что он педик. Из всех парней ему нравится Бяша. И только Бяша. Ни одна другая шлюха мужского пола не заменит ему Игорька.