бессердечный

*

Практически не составляет труда отказать — за все время их общения Сяо научился говорить Итэру «нет» с самым отрешенным и спокойным лицом, какое только может состроить. Даже если Итэр смотрит по-щенячьи, даже если в меду его глаз можно задохнуться сладостью и утонуть. Ведь Сяо бессердечный — за две тысячи лет должен был стать таким, чтобы продолжать выполнять свой долг перед Ли Юэ и Мораксом. А если у него нет сердца, то нет и никаких чувств. Они только мешают. Сяо, совсем юный и невинный, плачет, когда злой архонт заставляет его убивать и пожирать чужие сны. Сяо плачет, когда узнает — и даже становится свидетелем в некоторых случаях — о смерти своих товарищей-якш, тех, которых он горячо любил и уважал, которых считал семьей. С тех пор Сяо запрещает себе плакать. Даже тогда, когда от боли хочется провалиться под землю и умереть на месте, когда руки по локоть испачканы в скверне и мерзкой демонической крови. Он охотнее впадает в безумство, когда становится совсем невыносимо, борется с самим собой, потому что слезы — удел слабых, а ему нравится думать, что после стольких столетий мучений он не слабый. А еще в приступе безумства он может умереть, и эта мысль кажется запретно сладкой, но он всегда продолжает жить, потому что его работа еще не закончена. Она никогда не закончится. Так что отказать Итэру действительно просто. «Нет» срывается с губ даже раньше, чем Сяо успевает подумать. Итэр только улыбается и кивает, шепчет, что все в порядке и что он понимает, но заметно, как дрожат его губы и краснеют глаза от непролитых слез. Все в порядке — повторяет скорее для себя и протягивает аккуратный букет из нежных белых цинсинь, наверняка полдня скакал по горам, чтобы самые лучшие собрать, он же никогда не ищет легких путей. — Возьми. Я знаю, что ты их любишь, а мне они не нужны, — и впихивает букет в руки. Сяо заторможенно кивает, прижимая цветы к груди, из-за чего некоторые лепестки мнутся. Итэр смотрит в его лицо, словно выискивает что-то, но снова сталкивается со стеной спокойствия и холода, как в первую их встречу, и, сделав какой-то вывод, стремительно уходит. Сяо сверлит его спину тяжелым взглядом и не понимает, что же так сильно болит у него в груди, если он бессердечный. Он говорит себе не думать об этом дурацком признании, но в итоге все кончается тем, что он начинает оправдывать самого себя, чтобы почувствовать себя лучше. Ему жаль Итэра — ну почему из всех людей, что есть в Тейвате, он влюбился именно в него? Очевидно, что Сяо совершенно не годен для всех этих… человеческих штук. Он не знает, как работают отношения. Да чего уж там, он с трудом понимает, как работают эмоции и чувства, потому что все, что он делает — это сражается. На поле боя тебе некогда думать о возвышенном, потому что секундная невнимательность может стоить жизни. На поле боя ты искусный воин, боец и защитник, а им не надо пытаться понять, почему после собственного отказа так тяжело на душе. Итэру будет лучше без него — очевидный факт, неоспоримая реальность. Сяо грешен, он совершил множество ужасных вещей за свою длинную жизнь, и он не заслуживает счастья. А Итэр заслуживает, потому что он самое солнечное, теплое и лучшее, что случалось с миром. И кто Сяо такой, чтобы пачкать его? Он наверняка все только испортит. Все, кто когда-то любили его, умерли мучительной смертью, и Сяо почти впадает в безумство от одной только мысли о том, что с Итэром, с его милым ярким Итэром, случится такое же. Нет-нет-нет. Ни за что на свете. Вот поэтому он и отказал — до самого Сяо доходит только спустя какое-то время. Он боится. Он чертовски сильно боится, что очередной человек, которого он любит, покинет этот мир, и мысль об этом невыносима. Лучше вообще ни к кому не привязываться и остаться в одиночестве по своей воле, чем потерять всех, кто тебе дорог, и остаться с разорванным на части сердцем. Свое сердце Сяо вынимает из груди и надежно прячет. (Итэр достает его без труда) Со временем Сяо должен перестать чувствовать себя виноватым и разбитым, особенно после того, как Итэр уехал в очередное путешествие, но даже спустя несколько месяцев легче не становится. И единственное, что Сяо может придумать, — пойти к тому, кто разбирается во всем этом… человеческом. Чжун Ли улыбается приветливо, разливая по чашкам чай. Ему снова приходится вытягивать слова клешнями, но вскоре это дает плоды. С Сяо никогда не было просто, но он стоит того, чтобы постараться. — Ты сожалеешь, что отказал ему? — делает глоток чая; Сяо ожидаемо не отвечает, хотя вопрос предполагает ответ. — Знаешь, это неудивительно. Мы не можем не чувствовать сожаления, когда отказываем тем, кого любим. — Любим? — Я, конечно, не могу говорить за тебя, баобей, но мне кажется, что это именно она и есть, — Чжун Ли улыбается по-отечески мягко и терпеливо ждет, когда Сяо сможет придумать ответ. — Ему лучше без меня, — заявляет твердо, хмурится, и Чжун Ли, этот всезнающий бог, не понимает, что он имеет ввиду. — Отчего же? — Я не подходящая пара для кого-то настолько хорошего, — сверлит тяжелым взглядом стол. — Я боюсь, что испорчу его. Или что он умрет, ведь все, кого я когда-то любил… я боюсь, что привяжусь к нему слишком сильно, и не смогу пережить его смерть. Но они оба понимали — он уже привязался и теперь никак не может разрубить узел, привязанный к его руке. — Я понимаю, почему ты боишься, но сейчас это беспочвенный страх. Мы оба знаем, что Путешественник очень сильный. И сейчас совсем другое время, гораздо безопаснее, чем было раньше, — на некоторое время воцаряется тишина, пока Чжун Ли пьет чай. — Я уже говорил тебе, что срок твоего контракта истек. Ли Юэ больше не нуждается в защите и ты можешь обрести покой. — Но что мне делать? Я слишком плохо понимаю, как вести себя в роли смертного. — Итэр именно тот, кто может помочь тебе, баобей, подумай об этом, ладно? И Сяо действительно думает. Обычная мирская жизнь без вечных сражений? Достоин ли он такого? Готов ли к этому? Моракс был прав, когда сказал, что времена изменились и Ли Юэ больше не нужна защита, но вдруг случится что-то, что нельзя будет решить без вмешательства адептов? Наверное, нет ничего плохого в том, что он просто придет на помощь, когда это действительно будет нужно… А пока этого не произойдет, он может отправиться в путешествие с Итэром, который покажет ему мир за пределами Ли Юэ и научит всем непонятным человеческим вещам. Ведь после двух тысяч лет страданий Сяо заслуживает хорошего конца, да? И пусть ему все еще страшно и тревожно, он решает, что может сделать это. Терпеливо ждет, когда Итэр снова вернется в Ли Юэ, репетирует речь, чтобы все прошло хорошо. Они не виделись несколько месяцев, и он надеется, что с Путешественником все хорошо. Наступает Праздник морских фонарей, и Сяо без колебаний — но с усилиями — спускается в город, потому что знает, что встретит там Итэра. Он перемещается с крыши на крышу, незаметной тенью скользит по балконам и лестницам, разыскивая одного-единственного человека среди этой огромной толпы, который имеет значение. Руки дрожат от волнения, и Сяо впервые в жизни чувствует что-то похожее на счастье. И он наконец находит Итэра! Такого яркого, веселого и счастливого. Его смех и улыбка вызывают приятное странное чувство в животе. Пока Сяо не замечает кое-что еще. Он держится с кем-то за руки. Это невысокий человек с растрепанными светлыми волосами и странным рисунком на шее. Кажется, он не из Ли Юэ. Может быть, Мондштадт, судя по одежде. Ну, это ведь ничего не значит? У Итэра же целая куча друзей из разных регионов, а за руки они держатся просто чтобы не потеряться, и… О, они целуются. Над головой гремят фейерверки, заливая ночное небо множеством ярких искр, но Сяо их не видит. Перед глазами все размазывается и расплывается, и он тут же позорно сбегает, даже не спустившись поздороваться. Он должен был ожидать этого. Такой чудесный человек, как Итэр, не может ждать его вечность, наверняка найдется кто-то, кто сможет заполучить его себе. Хочется просто рассказать о своих чувствах, может быть, унижаться и извиняться на коленях за то, что не понял всего раньше, но ноги прирастают к месту. «Нет» срывается с губ даже раньше, чем Сяо успевает подумать. Он отказывает самому себе. И пусть Сяо бессердечный, он плачет навзрыд впервые за долгие годы. Ему действительно лучше ни к кому не привязываться.