***
С тех пор они встречаются друг с другом каждую неделю. Билли приезжает навещать мать по средам — и Лав, конечно же, всегда находится там. Он в какой-то момент задается вопросом покидает ли она вообще пределы клиники. Они перебрасываются парочкой фраз, обмениваются сдержанными улыбками и так до следующего раза. Билли нехотя для самого себя признает, что теперь ждет среды ради этой короткой встречи с Лав. Смотря на то, как она самозабвенно заботится о брате (его зовут Форти, черт бы его побрал), Билли испытывает к ней жалость. Ему хочется схватить Лав за плечи и как следует встряхнуть, чтобы вытрясти из её головы глупую надежду на излечение. Бывших наркоманов не бывает — уж Билли-то это по себе знает. Но он молчит, и вместо горькой пилюли под названием «правда», приглашает её выпить. Билли не удивлен, когда Лав принимает его приглашение.***
Они сидят в модном и дорогущем баре в самом сердце Манхэттена. Играет живая музыка, мимо столов снуют вышколенные официанты во фраках, вокруг — пафосная и богатая публика. Билли любил и умел производить нужное впечатление на потенциальных пассий, вот только Лав не выглядит впечатленной. Более того, она смотрит на окружающий их люд с плохо скрываемым презрением, а на самого Билли и вовсе не смотрит. Билли задается вопросом, что же не так, но не спрашивает вслух. Лав заказывает какой-то хитроумный коктейль из кучи ингредиентов, Билли же отдает предпочтение старому-доброму бокалу виски. Они пьют напитки в неловкой тишине. С начала их встречи Лав не проронила и слова, не считая приветствия и заказа официанту. — Все нормально? — спрашивает Билли и отхлебывает из бокала. Жар от виски приятно обдает горло. — Прости, — Лав пожимает плечами и впервые за вечер смотрит глаза в глаза. В её взгляде нет ни веселья, ни радости, а всё та же тоска, что и при первой встрече. — Не очень люблю подобные места. У меня аллергия на всех этих зазнавшихся идиотов. Билли позволяет себе смешок. — Понимаю. Можем уйти хоть сейчас, если хочешь. — Пойдем. Он кивает и подзывает к их столику официанта, чтобы расплатиться. — Как брат? — спрашивает Билли, когда они уже идут по улице и вечерний июньский ветер приятно обдувает лицо. На улицах Нью-Йорка шумно: гул и сигналы машины, доносящаяся изо всех щелей музыка, отголоски чужих разговоров в толпе. Среди всей этой какофонии звуков Билли приходится прислушиваться, чтобы не упустить ответ Лав. — Сделай одолжение, давай не будем говорить о наших родственниках-наркоманах. Лав почти перебивает его в ответ и дарит ему нервную улыбку. Она старается говорить спокойно, но Билли считывает тень раздражения и разочарования на её лице. Про себя он думает, что Лав, видимо, слишком сильно привязана к брату, раз ей понадобилось так много времени, чтобы в нём разочароваться. — О чем ты хочешь поговорить? — Расскажи о себе, Билли. Мы столько времени друг с другом общаемся, а я о тебе ничего не знаю. И Билли, конечно же, рассказывает. Рассказывает о своей службе в армии, о своем бизнесе, не забывая поведать о своей жизни в групповых домах и о том, как мать-наркоманка оставила его младенцем у пожарной станции в Олбани. Лав слушает почти с открытым от удивления ртом и с сожалением на лице. — Это ужасно, — заключает она грустным голосом, когда Билли заканчивает рассказ. И, кажется, она действительно сочувствует. — Мне жаль, что тебе пришлось столько вынести. Лав останавливается посреди дороги, поворачивается к нему и тянется, чтобы обнять. Билли по инерции обнимает её в ответ. Она теплая, и запах её ванильного парфюма ударяет в нос. Билли странно: и от того, что кто-то ему настолько сочувствует, и от того, что такая близость с Лав начинает кружить ему голову. Лав легонько чмокает его в щеку, улыбается и отстраняется. Она берет его руку и дальше они идут по улице, держась за руки. Как какая-нибудь влюбленная парочка подростков.***
Билли упускает тот миг, когда между ними всё становится серьезно. После той прогулки они ходят еще на несколько свиданий. За это время Билли узнает много важных деталей: то, что она из Калифорнии (хотя Билли и так догадывался по акценту), то, что она в разводе и то, что у неё секретов даже больше, чем Билли мог изначально представить. Лав была словно те русские матрешки: чтобы добраться до сущности, нужно преодолеть не одно испытание. В какой-то момент их славные совместные ночевки перерастают в её переезд в квартиру Билли. Он не делает ей официальных приглашений — просто Лав решает, что отныне они будут жить вместе. Билли не сильно-то сопротивляется. И хотя он не был уверен в насчет своих чувств по отношению к ней, происходящее между ними его устраивало — они славно проводили время вместе и, по крайней мере, им вдвоем было весело. Лав обладала поразительным умением влюблять в себя практически любого человека, и поэтому когда Билли берет её на неформальную встречу с инвесторами, ему не требуется много усилий, чтобы заполучить финансовую поддержку. Во-первых, он теперь семейный человек, а это всегда хорошо для бизнеса и внешнего образа. Во-вторых, они были настолько очарованы Лав, что у них даже не возникло проблем с принятием решения. Тем же вечером, Билли покупает ей браслет Картье с бриллиантами — таким образом он пытается её сказать спасибо за поддержку. По крайней мере, это был тот язык, который Билли понимал. Лав радуется как ребенок (только не самому подарку, а вниманию) и почти душит его в объятиях. Билли знакомит Лав со своими друзьями, и Кертис оказывается очарован ею в ту же секунду как только переступает порог квартиры. Пригласить его было идеей Лав, и она старается организовать всё на славу — готовит потрясающий воображение ужин не забыв про десерт, выбирает подходящее вино и травит веселые истории за столом. — Я рад, что ты наконец-таки остепенился, — вдруг выдает Кертис, стоит лишь Лав отлучиться из комнаты за тортом. Он по-дружески хлопает Билли по плечу и добродушно улыбается во весь рот. — Не упусти её, Билли. Иначе я тебя прикончу, обещаю. — Договорились, — смеется в ответ Билли. Он сидит и потягивает вино, пока Кертис рассказывает Лав истории о том, как они вместе с Билли служили. В этот момент Билли, кажется, чувствует себя по-настоящему счастливым, а на душе уютно и тепло.***
Так или иначе, Билли оказывается втянутым в рутину семьи Куинн. К тому моменту, как они с Лав начинают встречаться, Форти выпускают из рехаба. Билли помогает ему со съемом квартиры в Нью-Йорке и выписывает солидный чек на «начинание дела жизни», но только потому что об этом просит Лав. Самого Форти он терпеть не может. По иронии судьбы, Форти начинает постоянно ошиваться в их квартире, принося за собой ворох проблем, высасывая жизненную энергию из Лав, словно назойливая пиявка. В какой-то момент Билли начинает фантазировать о его убийстве, но Форти справляет с падением на дно самостоятельно — он опять срывается и попадает в клинику. В тот день Билли берет выходной и проводит день с Лав в попытках её успокоить. И, кажется, спустя не один бокал вина ему это действительно удается. В их доме вновь воцаряется временная идиллия.***
Говорят, любовь живет три года, но Билли уверен, что их с Лав срок подошел гораздо раньше. Более того, он до сих пор не может понять была ли у них вообще любовь или они просто подошли друг другу на основе похожих психотравм, как какой-то гребаный пазл. Способен ли он вообще на любовь, Билли тоже не знает. Всё начинает катиться коту под хвост, когда Энвил улыбается удача в виде крупного госконтракта. У Билли почти загораются доллары в глазах, как в мультфильме, и он работает сутки напролет, чтобы не ударить в грязь лицом перед конкурентами. Для Лав в этом уравнении места нет. Он замечает, что их отношения потихоньку рассыпаются лишь спустя месяц. Его больше никто не ждет вечерами со свежеприготовленным ужином и теплыми объятиями. Лав отныне вообще редко дома бывает, а когда появляется — они перебрасываются парочкой фраз из вежливости и уходят по разным углам. И поэтому Билли сильно удивляется, получив от Лав сообщение с содержанием «приезжай срочно домой, прошу», и даже сначала не верит собственным глазам. Ему не требуется много времени, чтобы принять решение бросить все дела и поехать к Лав. В конце концов, его рабочий день подошел к концу, а если что — он всегда доступен по телефону. Билли добирается до дома за пятнадцать минут вместо привычных двадцати пяти. Всю дорогу он думает, что его ждет — быть может, Лав решила его бросить? Или, наоборот, хочет поговорить по душам и обсудить возникшее между ними недопонимание? Билли даже добавляет звук музыке в машине, но мысли в голове почему-то все равно громче. Он припарковывает машину, даже не потрудившись встать не кое-как, поднимается на лифте и открывает дверь своим ключом. Представшая перед Билли картина выводит его из равновесия на добрый десяток секунд. Не то чтобы он не видел трупов раньше или приходил в шок от вида лужи крови — нет-нет, подобные картины ему не раз приходилось видеть на войне, — Билли поражает сам факт, что это сделала Лав. Лав, которая и мухи не обидит. Лав, которая плачет при просмотре мелодрам и подрабатывает волонтером в местной церкви. Лав, которая печется о родном брате больше, чем о себе. Добродушная, веселая и очаровательная Лав. Которая никак не может быть хладнокровным убийцей. — Что случилось? — спрашивает Билли первым делом. Он замечает, что на лице у Лав нет ни тени сожаления или ужаса — она сидит спокойная как удав и смотрит на Билли своими большими удивленными глазами. Более того, Лав ему улыбается. — Она пришла сюда и… я её убила, — она пожимает плечами. Её голос звучит настолько буднично, словно убийства — это что-то повседневное. До Билли начинает доходить смысл слов, когда он видит, кого именно убила Лав. Лицо мертвой женщины хоть и вымазано в крови, но еще узнаваемо. Длинные пшеничные волосы, миниатюрная фигура и деловой костюм в любой ситуации — трупом лежала Глория Хансон. Глория Хансон, которая была его секретарем. Они договаривались, что Глория завезет документы после встречи с юристом. — Какого черта ты натворила? — Ты сам в этом виноват! — неожиданно вспыхивает Лав и разъяренно вскакивает с кресла. В её правой ладони поблескивает окровавленный нож, но воспользоваться им она не торопиться. По лицу Лав видно, что внутри неё бурлят эмоции — от чистой неразбавленной злости до расстройства и обиды. — Я следила за тобой, Билли. Я знаю, что вы вместе обедаете, вместе проводите целые дни! В то время как я жду тебя дома, как какая-то долбанная недо-жена! Билли задается вопросом способна ли Лав всерьез напасть на него с ножом, однако эта мысль столь мимолетна, что совсем скоро выскакивает из головы. В ответ на обвинения он презрительно фыркает, натягивая на лицо равнодушную маску. — Ты сошла с ума, Лав. Не разочаровывай меня еще больше. — Позаботься о трупе, — равнодушно выплевывает Лав. Она бросает нож на пол и уходит в спальню, захлопывая за собой дверь. С трупом Билли разбирается в течение ночи. Ему достаточно сделать несколько звонков, чтобы решить вставшую перед ними проблему — в конце концов, Глория Хансон отнюдь не первое мертвое тело, которое приходится прятать. Руки Билли уже давно по локоть в крови. Да и сам он всегда шутил, что если там наверху кто-то есть, ему уготован адский котел. Но больше всего Билли волновало, как он мог повестись на этот образ милой девочки, не увидеть её насквозь гнилую сущность. Неужели его чутье дало сбой? Психопат психопата видит всегда. Они не разговаривают ровно неделю. Лав уезжает жить к Форти (и Билли знает это лишь потому, что установил за ней слежку) и даже не пытается разъясниться, словно это не она зарезала его секретаршу в его квартире. Билли предпочитает засиживаться в офисе допоздна — настолько ему омерзительно возвращаться в дом, где всё пропитано их совместной жизнью. В какой-то из вечеров он всерьез задумывается отправить вещи Лав курьером, сменить замки и больше никогда о ней не вспоминать. Но между ними было слишком много всего, чтобы просто забыть. Она — свидетель его взлетов и падений. Она знает те вещи, о которых не догадывались даже самые близкие друзья Билли. И по правде говоря, Лав не придется слишком стараться в попытках подпортить ему жизнь. Всё меняется в один из вечеров. Билли, конечно, не удивляется присутствию Лав, когда приезжает вечером домой. Во-первых, он и так знал обо всех её перемещениях по городу. Во-вторых, в квартире всё ещё находились её вещи и логично предполагать, что рано или поздно она пожелает их забрать. Удивляется Билли приготовленному ужину и Лав встречающей его с широкой улыбкой на лице. Не хватало еще передничка — и вот она идеальная степфордская жена, ожидающая мужа с работы. — Привет, — говорит Лав и подходит, чтобы обнять. Она тянется на носочках и почти виснет на шее, сжимая Билли в крепких объятиях. — Что-то ты сегодня припозднился, любовь моя. Билли по инерции обнимает Лав в ответ. Он ощущает привычный сладкий аромат духов, исходящий от копны каштановых волос. И это Билли кажется омерзительным. Каждая деталь в образе Лав — её большие глубокие глаза, в которых он так любил тонуть, её лучезарная улыбка, которая всегда заставляла Билли улыбаться в ответ, её запах, которым он не мог надышаться, — отныне вызывала в нем приступ отвращения. — Это всё, что ты хочешь сказать? — спрашивает Билли, когда Лав, наконец, от него отлипает. Он вопросительно приподнимает бровь. Счастливая маска моментально сползает с её лица и она отодвигается от него так резко, словно током ударило. Лав хмурится в недоумении, а в её серых глазах проскакивают отголоски раздражения. Она действительно не понимала, что не так. — А что ты хочешь слышать? Мне казалось, между нами всё в порядке, — Лав пожимает плечами. — Мне жаль, что мы не говорили целую неделю, но мне нужно было подумать о наших отношениях. — Ты убила человека прямо в моем доме и считаешь, что между нами всё хорошо? Ты вообще в своем уме? — голос Билли звучит угрожающе низко, но внутри всё начинает закипать. Он пытается держать себя в руках, он пытается не сорваться. — Между нами уже никогда и ничего не будет «в порядке». Лучшее, что ты можешь сделать — это взять и уйти по-хорошему и больше никогда о себе не напоминать. — «По-хорошему»? Я никуда не собираюсь уходить, милый. Мы и дальше будем вместе, Билли. Всегда и навечно. Мы купим дом где-нибудь загородом, заведем детей и собаку и проживем вместе до старости. Мы это планировали, разве нет? Неужели ты готов всё разрушить из-за убийства какой-то секретарши? Я сделала это ради нас. Билли не понимает, издевается ли Лав или говорит на полном серьезе. Если второе — значит, она сошла с ума. И это, определенно, плохие новости. — Ты правда считаешь, что я буду с кем-то вроде тебя? — он почти выплевывает эти слова и горько усмехается. — Ты всё перечеркнула, Лав. Между нами всё кончено. Можешь порадоваться, что я не заявил в полицию. — Это тебе стоит радоваться, Билли. Думаешь, они поверят, что это я её убила? Хрупкая девушка? — Лав издевательски улыбается. Почти как сумасшедшая. — Ты первый, кто попадет под подозрение. Её убили в твоей квартире, куда она пришла по твоему приглашению. Это ты избавился от её тела, не я. Это тебя они посадят. Вся твоя жизнь, твоя карьера, твоя компания — всё полетит к чертям собачьим. Билли не сдерживается. Он резко толкает Лав к стене и грубо хватает за горло стальной хваткой.. Его сердце колотится как бешеное от гнева. Билли хочет убить её прямо сейчас. Ударить, задушить — лишь бы смазать с лица эту нахальную улыбку. Он начинает её ненавидеть — чистой неразбавленной ненавистью. — Заткнись! — зло шипит Билли. Но проблема в том, что Лав не напугана. Она даже не удивлена. На её губах по-прежнему играет усмешка и, вероятно, она слишком довольна собой. Довольна, что заставила слететь Билли с катушек. Довольна, что он показал свою дрянную сторону. — Если мы разойдемся, я пойду в полицию. И твоей жизни конец, — Лав старается говорить настолько громко, насколько позволяют пальцы, сжимающие шею. — Но у тебя есть выбор — мы можем остаться вместе и забыть об этом инциденте. — Ты должна знать, — он наклоняется к ней так близко, что чуть ли не касается, и шепчет прямо на ухо: — Ты должна знать, что я никогда тебя не полюблю, Лав. Билли убирает руку с шеи Лав и отстраняется. На бледной тонкой коже видны розовые отметины, и он готов поклясться, что останутся синяки. Билли никогда бы не поступил так с прежней Лав — он вообще не поднимал руку на женщин, — но от образа прежней Лав в его разуме ни черта не осталось. На него большими серыми глазами глядело чудовище во плоти. «Прежней» Лав вообще не существовало — всё это было фальшивкой, очень хорошей и продуманной. И Билли не понимает, как мог на это повестись. Лав потирает шею. Она приглаживает растрепавшиеся волосы и поправляет одежду. А после ликующе улыбается. — Идем ужинать, любимый.