Цыпа Том и Малыш Ди

      — Так… Вот туда встань — там освещение лучше. Да зайди ж ты поглубже в воду! И улыбнись! Хорошо. Замри. Фо-то-гра-фи-рую… — произнес по слогам некий весьма импозантный мужчина в соломенной шляпе-трилби и элегантном льняном костюме, глядя через объектив фотокамеры на свою уже посиневшую от холода модель. Что неудивительно: лето в этом году выдалось исключительно по календарю, по факту же отставало градусами пунктов этак на десять-пятнадцать. Согласитесь, такое себе удовольствие: в +16 купаться в ледяном океане, делая вид, что тебе охренеть как весело.       Но Томми Шеру пришлось.       Ах да, давайте я вам расскажу, кто такой Томми Шер. Во-первых, как вы уже догадались, та самая посиневшая от холода модель, над которой второй час издевался импозантный дядька в шляпе. К слову, это его приемный отец и агент по совместительству — мистер Барти Дрейк. Во-вторых, Томми — двадцать три года, Весы по знаку зодиака, родился в год Дракона, любит собак, пасту с помидорами и Элвиса Пресли. Это на случай, если вы вдруг захотите стать его фанатом. Вполне возможно, что когда-нибудь в будущем это произойдет, так как, в-третьих, Томми — киноактер.       И актер хороший, талантливый. Но пока не сильно удачливый и оттого не то чтобы очень популярный. Но его агент Барти Дрейк — один из лучших в своем деле, поэтому шансы у Томми есть. И если так подумать, шансы неплохие, ибо Томми успел сняться в пяти фильмах, три из которых стали хитами, и сыграл в десяти сериалах, семь из которых попали в топ рейтинговых. Для его возраста хорошее достижение. Проблема только в том, что во всех этих работах Томми исполнил роли второго и третьего плана, хотя претендовал на главные. Но постоянно находился кто-то, кто имел чуть больше связей, чуть больше харизмы, чуть больше профессиональных навыков, а порой — просто чуть больше удачи, и потому обходил его на кастинге и забирал роль чуть ли не в самый последний момент. Обидно, правда?       Но Томми не унывал. Ему нравилось играть, нравилось сниматься в кино, нравился сам процесс. А еще Томми верил, что если не опускать руки и выкладываться на полную, то рано или поздно он получит Ту Самую Роль, которая вознесет его на вершину актерского Олимпа. Томми не жаждал славы — Томми действительно хотел стать Актером с Большой Буквы. Именно поэтому Барти Дрейк, не так давно разменявший шестой десяток и уже собиравшийся уйти на пенсию, взял под свое крыло этого чистого, послушного и трудолюбивого сироту, шесть лет назад пришедшего к нему в агентство. И терпеливо возился с ним, оберегая от ушибов и травм, которые можно получить о подводные камни шоу-бизнеса. Трясся над Томми, как курица над цыпленком, так как тот постоянно норовил влипнуть в какую-нибудь липкую историю.       Дело в том, что Томми вроде бы не отличался экстраординарной красотой, но при этом обладал невероятно притягательной внешностью. То есть, если рассматривать черты его лица по отдельности, то у него обычные карие глаза, обычный прямой нос и обычный большой рот, без каких-либо примечательных особенностей. Добавим темные волосы, высокий рост, стройное, пропорционально сложенное тело и получим среднестатистического симпатичного парня, каких много. Но Томми из усредненных данных статистики выделяло фантастическое обаяние, которое концентрировалось в крайне болтливом языке его тела, подвижной мимике, яркой улыбке и умении «разговаривать глазами». Глядя на Томми, хотелось улыбаться. И смотреть на него. Постоянно. Чтобы, не дай бог, не пропустить ни одно забавное микровыражение или потешную ужимку.       Барти Дрейк называл это «эффектом Шера» и был уверен, что этот человек создан для того, чтобы дарить людям смех и радость. Но, увы, пока еще ни одной хорошей комедийной роли, где Томми мог бы блеснуть, его подопечный не получил. А это должна быть именно такая роль — героя, который заставит зрителя от души хохотать, и потому очарует и влюбит в себя.       Но пока Томми «очаровывал и влюблял в себя» совсем не тех людей: то индивидуумов, которые хотели установить с ним «негласные правила», а проще говоря, затащить в постель, то странных фанатов с откровенной придурью в голове, то второсортных актеришек, которые не могли зацепиться за хвост славы больших звезд, поэтому пытались хоть что-нибудь урвать у звезд помельче и под предлогом, якобы, двусмысленных отношений попасть в таблоиды. А что? Путь скандалов — это тоже путь к славе. И таких знаменитостей полно. Поэтому-то за этим цыпленком глаз да глаз нужен, так как добродушный и простосердечный Томми еще не научился различать добро и зло и видеть в людях гниль и корысть.       На самом деле Барти Дрейк был бы рад сохранить в парне эту чистоту, но если Томми хотел добиться успеха в киноиндустрии, ему всё-таки придется повзрослеть и снять розовые очки с носа. Но пока этого не произошло, его долг — оберегать цыпленка. У Барти не было детей, а тут, на излете осени жизни, судьба подарила ему встречу с этим талантливым и прекрасным ребенком, которого вскоре он назвал своим сыном. Барти собирался приложить все усилия, чтобы вырастить из него замечательного и достойного мужчину.       Вот такой у нас Томми Шер и его агент Барти Дрейк.       А теперь вернемся к пляжу, холодному океану и попыткам Барти сделать качественные снимки в стиле «папарацци, застукавшего звезду на отдыхе». Ну да, приходилось идти на такие хитрости, чтобы привлечь к Томми немного внимания в сети. Для этих целей у Барти имелась куча фейковых аккаунтов и целая команда, которая умела создавать «шумиху». Ибо настоящие папарацци ленились охотиться за Шером — гонорар за его фотографии того не стоил. Да чего уж там говорить: они полдня провели на популярном пляже, в месте, где даже в не очень теплую погоду было полно людей, и ни одна сволочь не узнала Томми и не подошла к нему за автографом. За исключением престарелой леди, которая попросила Шера перенести шезлонг в менее ветреное место и в знак благодарности угостила леденцом.        — Теперь медленно заходи в воду, — продолжил раздавать указания Барти, — занырни, проплыви пару метров, вернись обратно… Томми, следи за лицом, а! — выругался агент, убрав камеру от лица. — Ты же актер, а не ягненок на заклание! Давай, еще раз! И выйди из воды сексуально! Понимаешь? Сексуально! А не как каракатица с ревматизмом.       — А у каракатиц… ды-ды-ды… бывает ревматизм? — трясясь от холода, с искренним любопытством спросил Томми.       Вместо ответа Барти цокнул языком, тяжело вздохнул, оглядел своего подопечного, которого сексуальным можно было назвать разве что из большой, очень большой жалости, и накинул на него теплое полотенце.       — Хватит на сегодня, — решил Барти. — Давай-ка, цыпа моя, иди, переодевайся, а я пока схожу за горячим чаем. Потом сходим и пообедаем в тот ресторанчик, где готовят твою любимую пасту.       — Отлично-отлично-отлично! — тут же воодушевился Томми и, подхватив свои вещи с шезлонга, уже хотел было рвануть к раздевалкам.       — Стоять! — тормознул его Барти. — Ты помнишь, чему я тебя учил?       — Да, — ответственно кивнул Томми. — С незнакомыми не разговаривать, из чужих рук ничего не брать, ни с кем не фотографироваться, пока ты не придешь и не дашь разрешение.       — Молодец, — с облегчением выдохнул Барти. Конечно, на данный момент в этих мерах предосторожности не было особой нужды, но береженого бог бережет. — Жди меня у раздевалок — я скоро буду.       Томми еще раз кивнул, незаметно хмыкнул и трусцой побежал к раздевалкам. Барти — отличный мужик, но, право слово, иногда держит его за полного идиота. Впрочем, ладно, для его же спокойствия Томми пообещал себе, что будет слушаться Барти во всем. Этот человек неожиданно стал его семьей, окружил любовью и заботой, помогает осуществить мечту… Для того, кто не знал в детстве родительской любви, это поистине бесценно.       Самое главное — сейчас он налопается от пуза, а потом поедет домой и будет валяться на диване весь оставшийся день: смотреть мультики, играть в игры и серфить в телефоне. Это такой кайф! Ибо уже завтра — мини-каникулы закончатся, и снова кастинги, рекламные фотосессии, участие в промо-туре последнего фильма, съемки в реалити-шоу. Строгий распорядок дня, питание по часам, бесконечные тренировки в спортзале, занятия актерским мастерством, уроки хореографии…       Жизнь, которая Томми нравилась и которую он любил. На драйве. И чем сильнее она была загружена, тем слаще ощущались дни безделья. Поэтому остатками сегодняшнего он собирался насладиться по полной программе.       В раздевалке Томми вытерся насухо махровым полотенцем, перекинул его через плечо и принялся энергично стаскивать с себя «эротишненькие», как выразился Барти, но сильно неудобные, как будто намертво прилипшие к телу, мокрые плавки. И так увлекся этим процессом, что даже не заметил, в какой момент в его раздевалку пробрался незнакомый парнишка и застыл прямо перед ним с широкой улыбкой от уха до уха. А когда заметил…       — ААА! Ты что здесь делаешь?! — совсем немужественно взвизгнул Томми и с перепуга прикрыл голую грудь руками. Хотя, конечно, стоило прикрыть немного другой, съежившийся от холода в крошечную гусеничку, элемент тела.       — Привет! Я Ди Себастиан! — радостно поздоровался незнакомец и протянул руку. — Но ты можешь звать меня «Малыш Ди».       Томми опустил голову и растерянно взглянул на узкую ладонь с тонкими, узловатыми пальцами, незнакомец проследил за его взглядом, и в итоге наш горе-купалец обнаружил, что они оба сейчас стоят и пялятся на его вконец загрустивший «элемент тела».       — Ты куда смотришь? — фальцетом пискнул Томми, поспешно стягивая с плеча полотенце и прикрываясь им.       — Ты красивый, — неожиданно заявил этот чокнутый парень и вернулся сияющим, как сто тысяч солнц, взглядом к лицу Томми. Тот растерялся еще больше, хлопнул глазами и подумал: «Он мой поклонник, да?»       — Эм… — Томми попытался вспомнить всё, что говорил ему Барти на случай, если он столкнется со своими поклонниками, но в голове звенело пустотой. Тогда, помедлив, Томми решил ответить комплиментом на комплимент и осторожно произнес: — Ты тоже ничего.       И, в общем-то, не соврал. Парень, попросивший называть его «Малыш Ди», выглядел довольно симпатичным. Томми подумал, что он похож на того потерявшегося щеночка, что однажды встретился ему в парке. Такой же хорошенький. Большие влажные глаза с милыми припухлостями, словно умоляющие тебя о чем-то, слегка вздернутый, острый нос, полные, по-детски надутые губы. Правда, излишне худой и какой-то немного нескладный, словно состоящий из одних углов. Наверное, потому, что чересчур высокий. Даже выше Томми на пару сантиметров. Но в целом, милый.       — Правда? — парнишка неожиданно смутился от комплимента, слегка покраснел и неловко потер щеку. — Да не, я не такой красивый, как ты. Я за тобой давно наблюдаю.       — Что? — спросил Томми и неосознанно вжался в стенку, озаренный догадкой: «Это не поклонник! Это сумасшедший фанат! Сталкер!» Барти ему о таких рассказывал — они опасны!       — Я пришел сюда сегодня подышать воздухом и вдруг увидел тебя, — принялся объяснять Малыш Ди как ни в чем не бывало. — Ты так сексуально купался… И так сексуально выходил из воды. У тебя самое совершенное тело, что я когда-либо видел. Как бы я хотел сохранить каждый кусочек этой красоты в своей коллекции, — мечтательно добавил он.       — Мамочки, — беззвучно прошептал Томми, чья бурная фантазия тут же нарисовала ему, как именно этот странный парень может сохранить каждый кусочек его тела в своей коллекции.       «Это не сталкер! Это маньяк!» — завопило истошной сиреной в сознании Томми. О таких ему Барти тоже рассказывал, когда просил его не шляться по ночам в круглосуточный супермаркет за шоколадками.       — Не думаю, что это хорошая идея… — пробормотал едва слышно испуганный до чертиков Томми, судорожно соображая, где лежит его телефон.       — Почему? — удивился Малыш Ди. — Я сделаю это профессионально. Честное слово! Я, без ложной скромности, один из лучших в своем деле, — убежденно добавил он.       — Не сомневаюсь, — проговорил Томми, незаметно пытаясь нащупать свою одежду. — Но, пожалуй, откажусь. Думаю… всё-таки… бОльшая часть кусочков моего тела… мне еще пригодится.       — Аха-ха-ха-ха! Ты… ха-ха… смешной! — вдруг рассмеялся этот специалист по расчленению чужих тел на кусочки, чем почти до икоты напугал Томми. Его смех показался ему… крайне зловещим! А на первый взгляд выглядел таким милым. Правду говорят: внешность обманчива!       — Послушай, — Томми как бы между делом подтянул к себе штаны, — а мы можем обсудить твое предложение не здесь? — он кивнул на стены раздевалки. — Я как бы не очень комфортно себя чувствую без штанов.       — О… А… — парнишка быстро огляделся, густо покраснел и лихорадочно замахал руками. — Прости-прости-прости! Я… Я… Просто… — заикаясь, залепетал он. — Я подожду тебя снаружи! — и пулей вылетел за пределы раздевалки.       — Псих! — ругнулся Томми, со скоростью света натянул штаны, достал телефон и нажал на быстрый вызов.       — Да? — тут же ответил его агент.       — Барти… — с облегчением выдохнул Томми. — Барти, я в раздевалке! А снаружи меня ждет парень, который очень хочет расчленить мое тело на кусочки… Потому что я красивый! Барти, ну почему я такой красивый? Я не хочу быть таким красивым!       — Так, стоп! Не тарахти. Я ничего не понял, но в любом случае выйди из раздевалки и стой возле нее — я бегу к тебе, — отдал распоряжение Барти. — Ты в людном месте — он ничего тебе не сделает. Главное, не оставайся в раздевалке! Если что — кричи!       — Понял, — кивнул Томми, быстро накинул рубашку и, как ошпаренный, выскочил из раздевалки, чтобы тут же столкнуться лицом к лицу со своим преследователем.       — Готов? — снова разулыбался Малыш Ди, разглядывая его с неприкрытым восторгом и восхищением.       «Как хищный зверь», — мелькнуло у Томми.       — Я могу угостить тебя кофе? — следом поинтересовался парнишка. — За компанию и пообщаемся.       — Нет! — мотнул головой Томми. Ага, сейчас. Знает он, каким кофе его хотят угостить. И нервно оглянулся. На пляже по-прежнему было много людей, и это его немного успокоило. — Я не пью кофе. И к тому же мне надо дождаться моего агента. Он сейчас придет! — на последнем слове акцент.       — Оу, жаль, — Малыш Ди смешно пожевал нижнюю губу, взъерошил и без того взъерошенные волосы. — Но с другой стороны, здорово, что сейчас придет твой агент, — он вновь воспрянул духом. — Возможно, его заинтересует мое предложение.       — А? — Томми изумленно вскинул брови. Да этот парень совсем поехавший!       — Ну, а почему нет? — пожал плечами Малыш Ди. — Вообще, сотрудничество со мной стоит очень дорого, и многим я отказываю, если они не соответствуют моим эстетическим требованиям. Всё-таки я не коммерческий, а, в первую очередь, независимый художник.       — Так ты художник? — Томми, перестав оглядываться по сторонам, резко посмотрел на парня.       — Нет, — тот несколько раз удивленно сморгнул. — Я фотограф. Специализируюсь на фотографиях в жанре ню. Я же представился — я Ди Себастиан. Ты что, не знаешь меня?       — А должен? — насупился Томми, расслабившись. Расчлененка отменялась, и ему сразу захотелось есть.       — Вообще-то, мои работы выставлены в лучших арт-галереях по всему миру. Любой, кто хоть мало-мальски интересуется искусством, знает мое имя, — гордо заявил Малыш Ди и задрал подбородок.       Томми усмехнулся — этот парнишка, раздувшийся от гордости, снова выглядел как тот щеночек из парка. Ему аж захотелось потрепать его за щеки. Но он сдержал свой порыв и бросил:       — Я не интересуюсь искусством.       Собственно, он не интересовался им настолько, что понятия не имел, что значит жанр ню. Но мог догадаться, что это как-то связано с телами и их кусочками.       — Ну и ладно, — неожиданно спокойно отреагировал Малыш Ди. — Кстати, ты так и не представился, — напомнил он.       — Я Томми Шер, — пробурчал наш герой и потер заурчавший от голода желудок. Да где там Барти? Ему очень хотелось побыстрее свернуть этот разговор, поесть, поехать домой и забыть о своем идиотском фиаско.       — Если у тебя есть агент, значит, ты из сферы шоу-бизнеса? — продолжал настойчиво любопытничать парень.       — Я актер, — нехотя пробубнил Томми, сам не зная, зачем отвечает на его вопросы. Парнишка хоть и стал снова милым и симпатичным в его восприятии, но кушать хотелось сильнее.       — А почему я никогда не слышал о тебе? — Малыш Ди потешно нахмурил лоб, задумавшись. — Нет, не припомню. Я тоже не знаю тебя.       — Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Один — один, — пожал плечами Томми. Наконец заметив бегущего к нему Барти, он помахал ему рукой. И показал пальцами, что, мол, ложная тревога, всё окей.       — Эй! Ну, то, что ты не знаешь меня, говорит только о твоем невежестве, а то, что я не знаю тебя, свидетельствует о том, что ты не очень популярный актер, — заявил вдруг Малыш Ди. — А значит, тебе точно не помешает воспользоваться моим предложением! Поверь, тогда о тебе узнают все! — с бахвальством закончил этот… мерзкий щенок.       — Что ты сказал? — тут же набычился Томми. — Да в гробу я видал твое предложение, понял? Обо мне и так все узнают!       — Но… — парнишка выпятил нижнюю губу. — Как же так? Разве ты не понимаешь, что…       — Ди? Ди Себастиан? — в этот момент к ним подбежал Барти и с ходу опознал в парне, который так напугал его подопечного, известного фотографа. Томми, заметив, как засиял от самодовольства щенок, недовольно поджал губы и отвернулся. Подумаешь!       — Да, это я, — кивнул малыш Ди и протянул руку. — А вы?       — Бартоломью Дрейк, — не без пафоса представился в ответ Барти.       — Тот самый Дрейк? — оживился Малыш Ди. — Для меня большая честь познакомиться с легендой киноиндустрии!       — Поверьте, для меня тоже! Не каждый день увидишь вживую гения от фотографии, — рассыпался в лестных комплиментах Барти.       — Что ж, значит, для нас обоих это очень приятная и значимая встреча, — с не меньшим энтузиазмом льстил в ответ малыш Ди.       — Я есть хочу, — встрял Томми.       — Ах да, может, отобедаете с нами? — тут же спохватился и предложил Барти.       — С превеликим удово… — начал было Малыш Ди, но его речь прервал телефонный звонок. — Секунду. Брат звонит… Да. Да, я на пляже. Что? Ну почему? Я не хочу… — заныл он, в это мгновение полностью оправдывая свое прозвище «малыш». — Ладно, ладно. Иду, — и сердито нажал на отбой. — К сожалению, я не смогу составить вам компанию. За мной приехал брат. Но… Вот моя визитка — давайте свяжемся с вами позже, мистер Дрейк. У меня есть к вам предложение.       — Буду ждать звонка, — улыбнулся Барти. — До встречи.       — Пока, — буркнул Томми и быстро спрятал руки в карманы, делая вид, что не заметил протянутую ему руку. На что Барти пихнул его в бок и нахмурился. Томми послушно вытащил ладонь и быстро сжал тонкие пальцы.       — Еще увидимся, — улыбнулся Малыш Ди.       Томми в ответ сердито промолчал. Но мерзкий щенок этого словно не заметил, еще раз попрощался с Барти и рванул с пляжа в сторону дороги.       — Он мне не нравится. Я не хочу с ним больше встречаться, — обиженно пожаловался Томми своему агенту.       — Поговорим об этом позже, хорошо? — произнес Барти. И Томми сразу понял, что встретиться с этим щенком ему всё-таки придется. — Пошли обедать.       — Ты не понимаешь! Ди Себастиан, несмотря на свой возраст, а он младше тебя на два года, уже икона! Он невероятно талантлив: его фотографии выставлены в лучших арт-галереях мира, каждый его шедевр стоит миллионы. Знаешь, с какими звездами он успел поработать? Леона Грейс, Мэттью Андерсон, Виктор Штайн, Алисия Делроу! Да любой из шоубизнеса мечтает с ним посотрудничать, будь то император кино или мелкая звездулька из третьесортного бойз-бэнда! Потому что попасть в объектив камеры Ди — значит сорвать джек-пот! Но этот парень сам… сам!.. заинтересовался тобой! — убедительно вещал Барти, расписывая достоинства мерзкого щенка. Но чем больше он его хвалил, тем сильнее дулся Томми и, в конце концов, стал похож на рыбу-фугу.       — Я и без его голых фотографий могу стать популярным, — усиленно хмурясь, неразборчиво проворчал Томми сквозь надутые от недовольства щеки.       И да, Барти объяснил ему, что такое жанр ню, чем только усилил нежелание Томми встречаться с именитым фотографом. Позировать обнаженным этому самовлюбленному гению? У него ни в одном фильме еще не было даже сцены невинного поцелуя, а тут ему предлагается, якобы, ради искусства, выставить напоказ миллионам поклонников-извращенцев этого щенка свою голую жо… попу. Да, извращенцев! Таких же, как и объект их поклонения. Ибо… Он что, не мог сделать себе славу на фотографировании… котиков и собачек, к примеру?       — К слову, Ди — тоже сирота, — неожиданно добавил Барти. — Его родители погибли в авиакатастрофе одиннадцать лет назад, и с тех пор его воспитанием занимается старший брат — Джейк Себастиан. Мальчишкам пришлось нелегко, между прочим. Семья Себастиан — не просто там какая-то семья обывателей из среднего класса. Им принадлежат несколько именитых брендов в индустрии красоты. И Джейку пришлось воевать с огромной толпой родственников-стервятников, чтобы отстоять и оставить в своих руках наследие родителей.       — Это сценарий какого-то фильма? — пропыхтел Томми. Но, несмотря на свой скептический вопрос, рыбка-фугу сдулась и снова превратилась в наивного, сочувствующего чужой беде цыпленка. Барти Дрейк прекрасно знал, на что надавить, чтобы изменить мнение своего подопечного.       — Увы, нет, — вздохнул Барти. — Мир больших денег гораздо более жесток, чем мир шоубиза. Но даже в таких условиях важно оставаться человеком. Джейк Себастиан — пример того, как можно стать сильным, жестким бизнесменом, но при этом остаться хорошим человеком и очень заботливым братом. Именно он заметил дар Ди и помог ему реализовать свой талант. Томми, знакомство с такими людьми пойдет тебе на пользу, поверь мне.       — Ммм… — промычал Томми, наматывая спагетти на вилку.       — Слушай, давай так… Я тебя ни к чему не принуждаю и ни на чем не настаиваю. Прошу только об одном — встреться и пообщайся с Ди. Просто поговорите, познакомься с его работами… Если решишь, что это не твое, так тому и быть. Хорошо? — миролюбиво предложил Барти.       Томми подозрительно прищурил глаза, соображая, в чем подвох. Но так и не обнаружил в словах агента ловушку. Почесал макушку, пожевал губу, повозил вилкой по тарелке и неохотно выдавил:       — Ладно.       С другой стороны, мало ли… Ну не задалось у него и Малыша Ди первое знакомство, бывает. Но, может, во второй раз они действительно смогут найти общий язык? Всё-таки… Всё-таки Малыш Ди — очень милый. Так похож на того щеночка. Как он там, бедолажка? Нашел ли себе хороший дом или где-то скитается? Эх… Как жаль, что Томми не успел его приютить! А у Ди такие же добрые и теплые глаза, как у того песика. Разве может быть плохим человек с такими глазами? К тому же, он сирота… Если Томми не знал своих родителей, то Ди потерял их, когда был еще пацаном. Это, наверное, гораздо хуже… Иметь семью, а потом разом ее потерять. Томми попроще как-то: чего не имел, о том не скучаешь.       — Вот и умничка. Тогда я сегодня позвоню Ди и договорюсь с ним о встрече, — решил Барти и с резко возросшим аппетитом продолжил есть.       Через три дня Малыш Ди приехал в гости к Томми, на виллу, где он жил вместе с Барти. Конечно, дом не отличался роскошью и масштабами особняков звезд первой величины, но был очень комфортным и обжитым. Эту виллу Барти купил сразу, как только заработал свои первые миллионы, и с тех пор жил тут уединенно, порой откровенно страдая от одиночества. Пока в его жизни не появился цыпа Том — дом сразу ожил, наполнился теплом, светом и внезапно стал очень уютным.       Томми тоже обожал эту виллу, в первую очередь, потому, что у него в принципе раньше не было места, которое он мог назвать своим домом. Ему понравилось бы любое жилье, где у него была бы своя комната. Но здесь у него была не только комната — Барти оборудовал для него тренажерный зал, комнату для занятий актерским мастерством и хореографией, личную гардеробную, заказал для него бассейн. В общем, сделал всё возможное, чтобы Томми ни в чем не нуждался. Поэтому здесь, на этой территории, он чувствовал себя расслабленно, под защитой и был очень рад, что Малыш Ди согласился приехать к ним домой.       — Это отличный вариант! — восторженно объяснил Ди, общаясь с Барти по телефону. — В общественных местах слишком много людей, которые меня узнают! Да и папарацци постоянно за мной охотятся — это так обременительно, — тяжело вздохнул он.       Томми, который слушал этот разговор через громкую связь, скорчил физиономию и закатил глаза. Этот парень никогда не упустит возможности похвастать своей известностью. Хотя… Ему всего двадцать один год, он из богатой семьи, достиг вершин славы… Наверное, можно простить ему некоторое самодовольство. Вероятно, гении все такие.       К тому же, приехав на виллу, Малыш Ди вел себя очень скромно и даже застенчиво. Он робко поздоровался, осторожно огляделся и похвалил дом Барти, чем еще больше расположил к себе престарелого агента и добавил несколько пунктов симпатии в отношение к нему Томми.       Барти провел их в гостиную, где их уже ждали прохладительные напитки, и со словами: «Ну, вы тут пока пообщайтесь», отправился готовить ужин. Мистер Дрейк превосходно готовил и никогда не упускал случая продемонстрировать свое кулинарное мастерство гостям. И как только он ушел, в гостиной повисло неловкое молчание.       — Эмм… — начал было Томми светскую беседу, покосившись на сидящего рядышком с ним на диване Малыша Ди. Тот сжимал в руках стакан с колой и смотрел строго прямо перед собой. — Как дела?       — Хорошо. А у тебя? — тут же откликнулся Малыш Ди, развернувшись всем телом к собеседнику. В этом положении его лицо оказалось прямо перед глазами Томми, и тот едва не охнул от неожиданности.       Такой красивый… Белая чистая кожа, заостренные черты лица, но при этом такие теплые, лучистые глаза и такие мягкие, пухлые губы. Очень контрастная и оттого невероятно привлекательная внешность. Во всяком случае, так подумал Томми.       Вообще, Томми Шер никогда раньше не задумывался над тем, какой тип внешности ему нравится. Что он лично для себя считает эталоном красоты? Но в этот момент, очутившись лицом к лицу с Малышом Ди, в спокойной и тихой обстановке, без нагромождения странных недоразумений, возникших в их первую встречу, он вдруг обнаружил, что этот парень не просто милый и похож на щеночка. Он действительно красивый. Нестандартно красивый. Со всей этой его нескладностью и угловатостью. Какое-то в нем крылось особое очарование, от которого у Томми внезапно гулко забилось сердце.       Однажды Барти спросил, кого предпочитает Томми — парней или девушек, а может и тех, и других? Как агент он должен был задать такой вопрос. Но Томми тогда дико смутился и ответил, что понятия не имеет. Как-то ему было не до своих предпочтений всё это время. И уж тем более он не думал о любви и отношениях и в ближайшие лет десять не собирался. На что Барти рассмеялся и бросил, мол, не загадывай наперед. Любовь — штука такая: придет и накроет, когда ее совсем не ждешь. Но Томми лишь отмахнулся от его слов — все его мысли были связаны исключительно с актерством. И вот теперь…       Томми тряхнул головой и сморгнул, отгоняя наваждение.       — У меня тоже… всё хорошо, — пробормотал он и потянулся за водой. Резко захотелось пить.       — Здорово, — кивнул Малыш Ди. И между ними снова повисло неловкое молчание.       — Это… — наконец очнулся Томми, вспомнив, что он вообще-то хозяин, который принимает гостя. — Может, того… Покажешь свои работы?       — Конечно! — оживился Малыш Ди. — Я принес с собой портфолио! Кстати… — он поставил колу на стол и со всей серьезностью посмотрел на Томми. — Я посмотрел фильмы и сериалы с твоим участием.       — Что? Все, что ли? — удивился Томми.       — Ага! — с энтузиазмом отозвался Малыш Ди. — И… я думаю, что… ты очень хороший актер. Даже в эпизодических ролях ты… запоминаешься. Ну… Мне запомнился, — еле слышно добавил он.       — О, — смущенно отреагировал Томми и нервно потер запястье. Черт побери, это было сейчас… очень и очень приятно.       А Малыш Ди, ярко покраснев ушами, выбежал из гостиной за портфолио. И пока он бегал за фотографиями, Томми пытался выровнять дыхание и успокоить бег взбесившегося сердца. Он не понимал, что происходит, но чувствовал себя необыкновенно счастливым. А в животе… словно бабочки порхали, щекоча своими маленькими крылышками.       — Вот, — Малыш Ди вернулся назад, плюхнулся рядом с Томми и открыл несколько неряшливый фотоальбом с кипой фотографий.       Томми принялся перебирать снимки, выслушивая торопливые объяснения Малыша Ди, где, как и когда была сделана очередная работа, и нехотя признал, что это… не просто «голые фотки». На самом деле, все работы Ди — потрясающе чувственные и безукоризненно прекрасные. Завораживающие. Никакой пошлости — это действительно искусство в том его проявлении, что доступно любому обывателю. Например, такому, как Томми. И он вынужден был признать, что хотел бы… Хотел бы стать частью искусства Малыша Ди. Увидеть себя его глазами.       Но была одна работа, которая поразила Томми до глубины души. Автопортрет самого Ди. Где он, затерявшись обнаженным телом в приглушенных полутонах, растерянно и беспомощно смотрел прямо на тебя, прижав к груди жеребячьи колени и обняв их тонкими, длинными руками с острыми локтями.       Трогательно, искренне и одновременно невероятно сексуально.       — Красиво, — наконец шепотом выдавил Томми, чувствуя, как у него снова пересохло в горле. Но что было самым ужасным, на эту фотографию самым неожиданным образом отреагировало и его тело. Ему вдруг стало жарко, низ живота напрягся, а в паху нестерпимо набухло.       — Ты выглядел бы еще красивее, — прошептал Ди. — Ты… самый красивый человек, которого я когда-либо видел       — Разве? — недоверчиво переспросил Томми. Он никогда не считал себя красавчиком, но в этот момент ему очень хотелось, чтобы именно Малыш Ди считал его красивым. Красивее всех тех обворожительных в своей харизме звезд, что он запечатлел в своих шедеврах.       — Да, — кивнул Ди. — Я умею видеть красоту. Особенную, индивидуальную. Она состоит не только из достоинств, но и из изъянов. И именно изъяны делают человека совершенным в своей красоте.       — Понятно, — пробормотал несколько разочарованно Томми. Если красота, по мнению Ди, состоит из изъянов, а он самый красивый из всех, кого видел Ди, не значит ли это… Что у него до фига изъянов? О чем он и прямо спросил.       — Да! Я уверен, что да! Иначе я бы тебя вряд ли заметил! — восторженно воскликнул Ди и легонько толкнул его. — Вот встань, встань!       Томми ошарашенно сморгнул, глянул на свой пах и нехотя поднялся с дивана так, чтобы его выпуклое достоинство не сильно бросалось в глаза через довольно легкие домашние штаны.       — Смотри! — Ди подскочил вслед за ним и принялся последовательно рассказывать Томми о его недостатках, бессовестно лапая его в разных местах. Отчего Томми, по правде говоря, еще больше возбудился, потому что… Ну, недостатки, скажем так, озвученные Ди, тянули, скорее, на громкие достоинства. — Если смотреть с точки зрения симметрии и пропорций, то у тебя слишком широкие плечи, талия слишком узкая, ноги слишком длинные, слишком прямой позвоночник… с ложбинкой… — Ди, который всё это время кружил вокруг Томми, сбился и замолк, застряв у него за спиной. — Слишком упругие ягодицы… И… Прости, — сдался он, — я не могу найти в тебе изъянов.       — Это плохо? — осторожно спросил Томми.       — Нет. Просто ты полностью рушишь мою теорию о красоте в несовершенстве, — погрустнев, вздохнул Ди, обошел его и замер прямо перед ним. — Мне придется многое переосмыслить, — задумчиво добавил он. — Я не отказываюсь с тобой работать, но мне нужен новый концепт. Не знаю, сколько это займет по времени. Прости, — и в этот момент на его лице отразилось настоящее отчаяние.       — А, ладно. Ничего страшного, — проговорил растерянно Томми, не совсем понимая, что так расстроило Малыша Ди. В глубине души он ликовал: милый щеночек не нашел у него изъянов!       — Хотя… — Ди вдруг опустил глаза и уперся взглядом в пах Томми, где всё еще крайне непотребно вел себя Томми-младший, по-прежнему слишком выпукло реагируя на фотографа. — Он! — и Ди ткнул пальцем прямо в член Томми. — С точки зрения твоих пропорций, он у тебя должен быть сантиметра на три длиннее. Поверь, у меня отличный глазомер! — радостно возвестил он. — Всё-таки у тебя есть изъян! Мой концепт по-прежнему рабочий!       — Ты сейчас сказал, что у меня маленький член, я тебя правильно понял? — с суровым лицом уточнил Томми, которого в раз покинула любовная лихорадка, сменившись гневом оскорбленного достоинства.       — Не маленький, а не соответствующий твоим пропорциям, — заметил Ди, явно повеселев. — Это то, что делает тебя уникальным!       — Забирай свои фотки и вали отсюда, — в ответ припечатал Томми. Милый щенок вновь стал мерзким! Не то чтобы Томми был зациклен на размерах своего члена, но, знаете ли… Светить таким «изъяном» на фотках знаменитого фотографа с его концепцией «красота в несовершенстве» — такое себе достижение! Да и вообще… Парень, который ему так понравился, можно даже сказать, запал в душу, взял и заявил, что у него маленький член. Тут любой бы обиделся.       — Но… но почему? — обиженно возопил Ди. — Это же твоя индивидуальность, и она прекрасна!       — Пшел вон! — рявкнул Томми.       — Я не понимаю… — беспомощно произнес Ди, глядя умоляющими глазами на Томми.       — Вот когда поймешь, тогда и поговорим, — бросил Томми и, вытолкав Ди из гостиной, выставил его за дверь.       На шум в холл выбежал Барти и спросил:       — Что случилось? Где Ди?       — Ди пошел на фиг, а я пошел готовиться к прослушиванию, — ответил сердито Томми и зашагал в комнату для репетиций.       — Какого черта? Что произошло? — Барти дернул его за рукав лонгслива.       — У меня маленький член, и Ди хочет показать его всему миру. Это вкратце, — сухо пояснил Томми.       — Подожди… А чем вы занимались? — напрягся Барти. — Я же оставил вас буквально на полчаса… Поговорить об искусстве! Как так вышло, что ты ему уже и свой член показал?       — Я не показывал! — взорвался Томми. — Он сам!       — Он к тебе приставал? — нахмурился Барти.       — Нет! — взвыл Томми. Помолчал. Выдохнул и подробно пересказал всё, что случилось за полчаса отсутствия Барти. — В итоге я его выгнал, — закончил он на траурной ноте, так как в этот момент Томми осознал, что, кажется, у него разбито сердце. Какая насмешка: а он еще даже толком влюбиться не успел!       В ответ на драматическую историю Томми Барти расхохотался. И смеялся до тех пор, пока у него слезы не выступили на глазах. Томми окончательно обиделся и ушел в репетиционную, нарочито громко хлопнув дверью.       — Эй! — минутой спустя Барти поскребся в дверь репетиционной. — Цыпа моя, не расстраивайся. Очевидно, что у вас с этим мальчиком какой-то жуткий дисконнект. Значит, так тому и быть. Просто Ди на своей волне, ты на своей. Не сложилось, бывает.       — Да? Так просто? — Томми распахнул дверь. — А что делать с моими чувствами? Мне, может, впервые кто-то понравился!       — Я тебе так скажу, — Барти притянул расстроенного Томми в свои объятия и успокаивающе похлопал его по спине. — Мимолетная влюбленность приходит и уходит, не оставив и следа. Если же… чувства настоящие, то судьба обязательно представит шанс проверить их. По-настоящему влюбленных обязательно, как магнитом, притянет друг к другу.       — А если чувства есть только у меня? — обиженно спросил Томми. — Мне кажется, всё, что интересует Ди, это только мое тело.       — Если это так, тогда и убиваться не стоит. Вычеркнул из жизни и забыл. Точка, — пожал плечами Барти. — Но мой тебе совет: не торопи события и не делай преждевременных выводов.       Томми попыхтел еще немного, но в душе согласился с Барти. И через пятнадцать минут собрался и сосредоточился на подготовке к прослушиванию. Душевные муки душевными муками, а мечта получить Ту Самую Роль сама себя не осуществит.       Барти же… Барти сделал себе мысленную отметку пристальнее следить за цыпленком. Очевидно, малыш вырос и определился с предпочтениями. В его возрасте влюбляться — нормальное дело, но на этот случай необходимо подготовить все информационные ресурсы, чтобы приватная жизнь Томми осталась всё-таки приватной, а не стала публичной. Публичность в делах сердечных никогда и никому еще не шла на пользу — это он знал на своем опыте. Три неудачных романа с актрисами тому доказательство.       — Эхе-хе-хе, — вздохнул Барти и отправился на кухню — готовить ужин уже на двоих.       Через три дня Томми принял участие в кастинге комедийной мелодрамы о любовном треугольнике, претендуя на роль второго мужского персонажа. И впервые он очень хотел получить именно эту роль, так как она, по сравнению с ролью главного героя фильма, показалась ему более интересной и интригующей. В этом персонаже Томми почувствовал скрытый потенциал, через который он смог бы продемонстрировать свой и драматический, и комедийный таланты. У героя, несмотря на его невеселое прошлое и клеймо «типичного неудачника», было потрясающее чувство юмора — кое-где Томми смеялся в голос, когда читал его остроумные реплики.       Да, по сценарию фильма этот парень проиграл главному герою в любви, но при этом остался верен себе и в финале, пожелав паре счастья, отправился в погоню за своей мечтой. На самом деле, читая сценарий, Томми решил, что главная героиня — немного дура, раз выбрала стандартно вылепленного, канонического хорошего парня. Ведь с таким, как персонаж, который понравился Томми, жизнь в разы будет ярче и увлекательнее. Этот парень привык преодолевать трудности и не вешать нос в любых обстоятельствах.       А что главный герой? Родившись в богатой семье, будучи красивым и умным, всю дорогу ноет о том, как ему сложно жить. Да еще в какой-то момент отвергает главную героиню, так как, якобы, не понял и не осознал самого себя. И героическая героиня помогает ему решить несуществующие, с точки зрения Томми, проблемы самоидентификации. Тьфу! Избалованный инфантильный придурок.       Ну да бог с ним. В любом случае, сценарий был отлично написан, сюжет развивался динамично, комедия в нем мешалась с драмой и романтикой, интрига сохранялась до конца — кого же все-таки выберет героиня? И Томми, и его агент Барти, который ухватился за этот сценарий, выбив с боем для своего подопечного участие в кастинге, понимали, что фильм — потенциальный хит.       А во время кастинга случилось чудо! Известный режиссер Грегори Болтон и не менее именитый сценарист Джозеф Брауни, глядя на пробы Томми, долго что-то обсуждали между собой, а затем попросили его отыграть пару сцен с актрисой, уже утвержденной на главную роль. Эта была звезда первой величины — Ванесса Райз: смешливая, совсем не испорченная славой девушка с легким характером, с которой Томми неожиданно быстро установил хороший рабочий контакт. Они оба моментально вошли в роли и даже принялись импровизировать, привнеся нечто свое в персонажей.       Химия, возникшая между ними, впечатлила и режиссера, и сценариста, который тут же принялся делать какие-то пометки в блокноте. Кастинг закончился, актеров отпустили. А два часа спустя Грегори Болтон позвонил Барти и сообщил, что Томми утвержден на роль. И чудо заключалось в том, что по сути его роль стала главной. Джозеф Брауни, вдохновившись пробами, изменил концовку: теперь главная героиня, поначалу отпустив персонажа Томми, уже в следующей сцене отправлялась вслед за ним на поиски своей мечты. Типа, открытая концовка, но после титров вставлена сцена, где эти двое страстно целуются на фоне собственного дома, а вокруг них с радостным лаем бегает щенок.       Томми ликовал! А Барти по сему случаю закатил пир горой и даже разрешил своей цыпе выпить пару бокалов шампанского.       Спустя неделю начались подготовительные работы к съемкам, в рамках которых, для предстоящего промоушена, все три героя фильма должны были принять участие в фотосессии рекламных постеров. Это подогрело бы интерес зрителей и заставило их с нетерпением ждать релиза.       Для Томми этот опыт внове, в том плане, что раньше он никогда не попадал на рекламные постеры — его роли, увы, были не настолько значимые. Максимум, что ему доставалось — это участие в промо-турах фильма и встречах фанатов с актерами, где он, как правило, создавал молчаливый фон. Поэтому Томми с нетерпением ждал фотосессию, но никак не ожидал сюрприза, поджидающего его в студии.       Фотографии для рекламных постеров согласился сделать Ди Себастиан! Мистер Болтон, сообщая эту новость, едва не лопался от восторга, так как это дополнительный жирный кусок пиар-пирога, который неожиданно свалился ему на голову. Оказывается, именитый фотограф, узнав из своих источников информации о старте съемок новой комедийной мелодрамы, сам ему позвонил и предложил свои услуги. Бесплатно! Так как хотел поэкспериментировать в новом для себя направлении, и для него честь сделать это для выдающегося режиссера современности, коим, несомненно, являлся Грегори Болтон.       Услышав это, Томми с подозрением покосился на своего агента. Но Барти лишь с невозмутимым видом пожал плечами, мол, я тут ни при чем. Но Томми не сомневался в том, кто был этим таинственным «источником информации».       В любом случае, изменить ситуацию не представлялось возможным — настырный щенок всё-таки добился своего, и Томми придется встретиться с ним лицом к лицу и встать перед объективом его камеры. Слава богу, хоть не со своей «маленькой пипиркой» наголо. Что, вообще-то, спорно! Семнадцать сантиметров, знаете ли, нормальный размер. Он даже перечитал кучу форумов, чтобы в этом убедиться. Подумаешь, трех сантиметров не хватает для какого-то там идеала, который придумал себе Малыш Ди. В конце концов, Томми не слон, чтобы иметь длинный хобот. Некоторые, вон, если судить по сообщениям в сети, душу продали бы за семнадцать сантиметров! Так что, это не изъян.       Воодушевившись этой мыслью, Томми смело вышел из гримерки и направился в студию. Но вся его смелость мигом испарилась, как только он увидел Малыша Ди. Сердце тут же пропустило удар, в душе закрутился ураган, а ладони вспотели от волнения.       Эти его глаза… Этот его взгляд… И застенчивая улыбка. Робкое «Привет». И опять промелькнуло…       Какой же он красивый!       Томми замер, зачарованно глядя на Малыша Ди. Ну почему именно этот странный парень вызывает в нем бурю сложных и запутанных эмоций? Его хотелось обнять, крепко, так, чтобы ощутить все его угловатости и нескладности, и одновременно треснуть по башке.       — Ну что, поработаем? — тихо спросил Малыш Ди, вырвав Томми из собственных мыслей.       — Да, конечно, — очнулся Томми и послушно встал под свет софитов туда, куда указал ему ассистент.       Малыш Ди работал профессионально — вот чего не отнять, того не отнять. И фотографии выходили удивительными: на них ожил и заговорил с правильным выражением лица на правильном языке тела и жестов персонаж фильма. В каждом снимке проявлялась его личность, его характер. И в этом, конечно, была заслуга не только фотографа, но и актера. Томми чувствовал возникшую между ними связь и взаимопонимание на уровне телепатии. И она казалась волшебной!       Но морально Томми далась эта съемка очень тяжело. Ему постоянно приходилось контролировать себя, чтобы не залипать завороженным взглядом на Малыше Ди. Ибо сейчас он был настоящим Мастером. Сосредоточенный, серьезный, даже… властный? Притягательный. И наблюдать за ним… Такая мука.       «Я его хочу», — наконец-то сдался Томми. И это было не физическое желание обладать, а какое-то внутреннее глубинное чувство — овладеть этим человеком, присвоить его себе. Чтобы он всегда смотрел так, как сейчас, во время съемок, когда их ничто не отвлекало друг от друга, только на него. Стать его главной музой и единственным вдохновением. И в какие-то мгновения ему чудилось, что это взаимно. То, как смотрел на него Ди, как улыбался ему, как пристально следил за каждым его движением… Томми физически чувствовал между ними эту связь.       «Я влюбился», — с какой-то жгучей горечью и сладким медом, растекшимися по венам, признал Томми.       — Хорошо. Очень хорошо, — произнес наконец Малыш Ди, оторвался от камеры и с улыбкой бросил режиссеру, наблюдающему в экстазе за съемкой: — Теперь давайте сделаем групповые фотографии.       Магия момента исчезла. Больше внимание Ди не принадлежало Томми безраздельно, отчего он ощутил странное чувство потери. Оно было настолько навязчивым и болезненным, что к концу съемки Томми решил поступиться своим уязвленным достоинством и…       — Я согласен. Твое предложение… Я согласен, — тихо, так, чтобы никто не услышал, произнес Томми, подойдя к Малышу Ди, который в этот момент собирал оборудование. Собирал оборудование и даже ни разу не посмотрел в его сторону. Это показалось Томми особенно невыносимым.       — Правда? — Ди резко обернулся к нему, едва не выронив вспышку.       — Ага, — кивнул Томми.       — Я… Я… — Ди выглядел так, словно от радости позабыл все слова. Отчего Томми неосознанно схватился за грудь, где сердце пустилось в эйфорический галоп, и расплылся в улыбке. — Когда? — взяв себя в руки, спросил фотограф.       — Эммм… — Томми неловко почесал макушку. — Я уточню у Барти свой график, хорошо? И договоримся. Если тебе будет удобно.       — Мне будет удобно! — тут же воскликнул Ди.       — Хорошо, — Томми физически чувствовал, как его рот растянулся до ушей.       И какое-то время они просто стояли и смотрели друг на друга, как два дурачка, с глупыми улыбками на счастливых лицах.       — Знаешь… — заговорил Малыш Ди. — Тогда… Я не хотел тебя обидеть. Я поговорил с братом, и он объяснил мне, в чем я был не прав. Я, правда, не подумал о том, что своими концепциями могу оскорбить тебя… Задеть… ну… твое мужское достоинство, — нервно потирая запястья, добавил он.       — Спасибо, что хоть с братом додумался поговорить, — беззлобно усмехнулся Томми, испытывая дикое желание потрепать Ди за щеки. Всё-таки он невероятно милый!       — Просто… — Ди смущенно отвел взгляд в сторону. — Я никому, кроме брата, не рассказывал про свой концепт «красоты несовершенства».       — То есть… Все те звезды, которых ты фотографировал, даже не знали о том, что ты выискивал у них изъяны? — добродушно рассмеялся Томми.       — Нет, нет! — помотал головой Ди, в отчаянии заломив руки. — Не так! Для меня это красота! Всегда красота! Во всем ее проявлении! Возможно, я не очень хорошо подобрал слова, но для меня это не изъяны как таковые, а… индивидуальность, понимаешь? У кого-то это горбинка на носу, у кого-то чересчур оттопыренные уши, а у кого-то… — он внезапно замолчал, скользнув взглядом к паху собеседника.       — Член на три сантиметра короче, чем нужно? — фыркнув, предположил окончание Томми.       — Извини! Я не хотел! — воскликнул Ди и закрыл лицо руками. — Я такой нелепый!       — Да ладно, проехали, — Томми убрал руки от лица Ди. — Ну, короче и короче. Главное, меня-то в себе всё устраивает. Я просто не ожидал такого… эммм… изъяна, поэтому слегка вспылил. Но я бы хотел увидеть себя на твоих фотографиях. Мне понравилось с тобой работать, — честно признал он.       — Ладно, — Ди слабо улыбнулся и вдруг оживился. — Но я ради тебя кое-что придумал!       — Ради меня? — Томми просветлел лицом.       — Да! Показать именно безупречную красоту! Новый концепт! — возбужденно размахивая руками, пустился в объяснения Малыш Ди. — И даже выяснил, что можно сделать специальную силиконовую накладку, чтобы привести твои пропорции к идеалу. В этот момент Томми почувствовал себя так, словно на него ведро ледяной воды вылили.       — Силиконовую накладку? В три сантиметра, я полагаю? — саркастично уточнил он.       — Да-да! — как болванчик, интенсивно закивал головой Малыш Ди.       — Ни черта ты не понял, — осадил его вновь закипевший Томми. Но уже не от гнева, а от разочарования. — Ди, я такой, какой есть. И меня ничто в себе не смущает. А вот ты, похоже, настолько зациклился на своих концепциях, что за ними не видишь живого человека. Которого снова и снова обижаешь своим отношением. Ты… — он тяжело вздохнул. — Ты как будто видишь только тело. Но чтоб ты знал, красоту нужно искать не там.       — А где? — с бестолковым видом, растерянно спросил Малыш Ди.       — Спроси у брата — может, он тебе подскажет, — бросил Томми и стремительно вышел из студии, оставив фотографа беспомощно смотреть ему в спину.       По дороге домой чувство потери и разочарования захлестнули его с головы до ног, проникнув в каждую частичку его души. Он был влюблен, впервые, но человек, который захватил его разум и сердце, видел в нем только объект для создания собственных шедевров. Некий эфемерный концепт. И ничего более.       Больно.       — Что опять не так? — спросил его Барти уже дома, заметив его подавленное состояние.       — Всё нормально, — вяло отозвался Томми.       — Это из-за Ди? — проницательно уточнил Барти.       — Я не хочу о нем больше говорить, — заупрямился Томми, но за ужином всё же рассказал, что произошло.       Барти ожидаемо расхохотался при упоминании силиконовой накладки на член. Томми ожидаемо обиделся.       — Цыпа моя, — сказал Барти, когда Томми надоело дуться, и он впустил его в свою комнату. — Ди — гений. А гении все малость чудаковатые и зачастую оторваны от реальности. Отношения с ними строить довольно сложно. Вариантов тут немного: или ты примешь его таким, какой он есть, если уж он тебя так зацепил, или переболей своей влюбленностью и иди дальше.       — Какая-то это выходит односторонняя любовь, — пробормотал Томми. — Я могу принять его таким, какой он есть, а Ди? Он во мне видит только какой-то… концепт! С силиконовой накладкой!       — Верно, — кивнул Барти и потрепал его по волосам. — Поэтому лучше переболей и иди дальше. Любовь не должна быть односторонней. Иначе она превращается в нездоровую зависимость.       Барти Дрейк знал о чем, говорил, так как и такой опыт у него тоже в жизни был. Страстный роман с гениальной актрисой, которую сегодня почитают как икону кино, закончился для него разбитым сердцем и затяжной депрессией, которая едва не привела к алкогольной зависимости и краху всей его карьеры. Та женщина… Обожала, когда ее обожают, и любила в своих партнерах именно их преклонение перед ней. И когда ей надоедал очередной воздыхатель, выбрасывала его, как отработанный мусор, из своей жизни. Такой участи для Томми Барти не хотел бы.       Томми принял ультимативное решение — забыть Малыша Ди. Три нелепые встречи, наполненные тотальным непониманием друг друга, еще не повод проваливаться в любовь с головой. А то, что на какой-то момент Томми показалось, будто чувства взаимны, будто между ними есть связь… Ну, мало ли, что может причудиться воспаленному мозгу влюбленного! В конце концов, у Томми есть цель — стать Актером с Большой Буквы, безответная любовь в его планы не входила и только вносила деструктивный, демотивирующий диссонанс.       Ибо…       Легко сказать — забыть. Мозгом вообще можно принять любое решение, только вот сердце слушаться голос разума никак не хотело. Томми, несмотря на выматывающий график съемок, в любую свободную минутку думал о Ди. Что расстраивало: лично для себя он нашел тысячу причин, по которым этот самовлюбленный гений не стоил и минуты его внимания, даже мстительно перебрал в голове все недостатки его внешности, но, увы! Это не работало. Каждый довод «против» рассыпался в прах, стоило ему только вспомнить глаза и улыбку Ди.       Две недели Томми боролся с собой, пока не осознал, что это абсолютно иррациональное чувство — любовь — прочно поселилось в его сердце. Оно просто там было — утром, днем, вечером и ночью. Причиняя боль, раздражая и одновременно заставляя беспричинно улыбаться и мечтать.       Ужасно глупое чувство.       И как только он осознал, принял и смирился с этим чувством, Малыш Ди позвонил ему.       Звонок застал Томми врасплох — он как раз закончил сильную драматическую сцену ссоры с матерью и еще не совсем вышел из образа, пытаясь справиться с отголосками переживаний вымышленного персонажа. Это был очень сложный для него эпизод, так как в реальной жизни… если бы у него была мама… он никогда с ней не ссорился бы. Но она умерла при родах, даже не узнав, что у нее родился здоровый и крепенький сын. А отец… Отец от него отказался.       У героя Томми, несмотря на непростую жизнь, была любящая его мама. Разве можно доводить ее до слез? Единственный момент, в котором Томми не понимал и не поддерживал своего персонажа. Поэтому играть было трудно и больно. И тут этот звонок…       В полном раздрае Томми долго смотрел на телефон, который принес ему агент, и не решался принять вызов.       — Ответь, — сказал ему Барти. — Вдруг что-то важное, м? — он многозначительно посмотрел на Томми, похлопал по плечу и оставил его наедине с надрывающимся телефоном.       Томми кивнул, нашел укромный уголок на съемочной площадке и, глубоко вдохнув и выдохнув, нажал на прием. Малыш Ди явно не ожидал, что ему ответят, поэтому какое-то время молчал в трубку, а затем сдавленно, ломанным, исполненным мучительной болью голосом произнес:       — Мне плохо.       Томми аж прошило током насквозь! Все обиды и душевные переживания, вызванные этим человеком, неожиданно рассеялись, уступив место тревоге и беспокойству за него. Он прижал телефон плотнее к уху и напряженно спросил:       — Что с тобой? Где ты?       — Я… я на съемочной площадке, — прошептал Ди. — В паре метров от тебя.       Томми резко обернулся, пристально вглядываясь в декорации. Малыш Ди стоял в дверном проеме созданной для фильма гостиной, где только что разыгралась вымышленная драма, и рыдал. Навзрыд. Хлюпая носом, икая и беспомощно вытирая покрасневшие глаза, из которых лилось водопадом.       — Ди?.. — Томми с поджавшимся сердцем оглядел парня, а затем рванул к нему, схватил за плечи и чисто интуитивно притянул к себе, вообще не думая о том, что сейчас делает и зачем.       Ди в ответ вцепился в него мертвой хваткой, уткнувшись мокрым лицом в его шею, и зарыдал пуще прежнего.       — Малыш… Что? Что случилось? — запричитал испуганный Томми, крепко сжимая его в своих объятиях. Готовый в этот момент весь мир перевернуть с ног на голову, лишь бы его щеночек перестал так надрывно рыдать.       — Эта… Эта сцена… Мне так… жалко… маму… — невнятно, задушенно, куда-то в шею Томми ответил Малыш Ди. — И тебя тоже… жалко.       Томми на секунду замер, переваривая сказанное.       — Подожди… — он, взяв Ди за плечи, слегка отстранил его от себя и удивленно на него посмотрел. — Ты так расстроился… из-за придуманных персонажей?       — Они были непридуманными! — воскликнул жалобно Ди. — Они сейчас были настоящими!       — Эмм… — Томми растерянно сморгнул. Он-то себе уж бог весть что нафантазировал, а, оказывается, это щенок… рыдал из-за сцены? А что он вообще здесь делает? На съемочной площадке, а?       Но Томми не успел спросить — неожиданно его накрыло осознанием, что его игре только что поставили наивысший балл. Он так вжился в роль и так хорошо с ней справился, что довел до слез Малыша Ди… Ничего себе! Приятно. Хотя это не отменяет подозрительности ситуации.       — Что ты здесь делаешь? — строго спросил Томми, пытаясь отцепить от себя парнишку, но тот, обхватив длинными руками его талию, даже и не думал ее отпускать.       — Я принес готовые фотографии мистеру Болтону, и он мне разрешил посмотреть, как идут съемки фильма, — гнусаво проговорил Ди, через слово хлюпая носом. — Я стоял и смотрел вон там, — он указал в сторону, где дежурил рабочий персонал. — И не плакал! Ну, может, совсем чуть-чуть. А потом вдруг «Снято!», и все ушли на перерыв. А ты остался стоять… Один… Попросил дать тебе пару минут… Прийти в себя… — из глаз Ди вдруг снова полились слезы. — Мне стало так плохо! И больно за тебя! Как будто всё случилось по-настоящему! Я видел, что для тебя это невыносимо! Потому что ты, реальный ты, никогда бы так не поступил! И я бы тоже так не поступил! Ведь… когда у тебя есть мама… это такое счастье! Но тебе пришлось пережить такое! Это настоящий подвиг! А ты настоящий актер! — и он снова уткнулся мокрым, сопливым лицом в шею Томми.       Тот некоторое время ошарашенно смотрел прямо перед собой, а затем скосил глаза на рыдающего у него на плече Ди.       Как этот самовлюбленный, зацикленный на своих концепциях гений настолько тонко и точно уловил его эмоции? Не только уловил, но и проникся ими, пропустив через себя. Томми неосознанно погладил Ди по спине, снова крепко обнял и задумчиво положил подбородок на его макушку.       Может ли быть такое, что он ошибся насчет Ди? Может ли быть такое, что он тоже судил о нем поверхностно и сделал выводы, по сути ничего о нем не узнав?       — Не плачь, — прошептал Томми в макушку Ди. — Этот парень, конечно, дурак, но он всё осознает. И обязательно попросит у мамы прощения и по душам поговорит с ней. Всё будет хорошо.       — Правда? — как-то по-детски наивно, с надеждой спросил Малыш Ди.       — Конечно, правда — я же читал сценарий, — улыбнулся Томми.       И какое-то время они просто молча стояли, обнявшись. А затем Ди осторожно высвободился из объятий Томми, отошел на шаг назад, вытер слезы и тихо спросил:       — Мы можем поговорить? В любое удобное тебе время.       — Можем, — также тихо ответил Томми. — Я через час освобожусь. Если хочешь, то можем…       — Хочу! — тут же поспешно кивнул Ди, засияв еще влажными от слез глазами, а на его лице появилась улыбка.       — Тогда подожди меня, — пробормотал Томми, безотрывно глядя на парнишку. Он выглядел сейчас…       Таким чистым. Искренним. Трогательным.       Причем в том смысле, что его снова хотелось потрогать. Обнять. Поцеловать…       Поцеловать… Впервые в жизни Томми захотелось кого-то поцеловать. Да так, что губы начали зудеть и гореть. Спонтанно, не отдавая отчета своим действиям, он подался вперед и неловко клюнул стоящего перед ним Малыша Ди… в щеку.       Ди, распахнув глаза, прижал ладонь к щеке и стремительно залился краской по самые уши. Потоптался на месте и вдруг ответно клюнул смешно вытянутыми губами Томми в уголок рта. А затем смущенно прошептал: «Я буду ждать тебя на улице» и поспешно вышел, точнее, практически сбежал, со съемочной площадки.       Томми дотронулся до полыхающего от прикосновения Ди места и расплылся в счастливой улыбке, пытаясь переварить реальность. Еще буквально пару часов назад он злился на Ди и в то же время тосковал по нему, смирившись со своей безответной любовью, а уже сейчас…       Улыбался. И уже простил Ди все его оплошности.       Потому что вновь появилась надежда.       Через час, отпросившись у Барти и получив от него кучу наставлений, Томми рванул на улицу. Ди с беспокойным лицом ждал его на парковке, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу возле черного автомобиля представительского класса. Но завидев Томми, мгновенно засиял улыбкой и энергично помахал ему рукой.       — Куда?.. Куда бы ты хотел… поехать? — робко поинтересовался Ди, распахивая перед Томми дверь роскошной машины с личным водителем.       — Я не знаю. Мне все равно, — пробормотал Томми, неловко устраиваясь на заднем сиденье и с восхищением разглядывая салон автомобиля. — Это… твой? — спросил он у Ди, благоговейно трогая белую кожу сиденья. Не то чтобы он никогда не ездил в машинах представительского класса, но на таких — еще нет.       — Эм… Нет, брата, — мотнул головой Ди, усаживаясь рядом. — Он уехал в командировку, и приставил ко мне своего личного водителя. Брат не разрешает мне выходить из дома без сопровождения.       — Из-за твоей популярности? — хмыкнул Томми, отвлекшись от разглядывания салона и переключившись взглядом на парнишку.       — Не только. По многим причинам, — пожал плечами Ди. Помолчал, и, помявшись, застенчиво предложил: — Хочешь поехать ко мне домой?       — А это удобно? — деликатно спросил Томми, несмотря на то, что ему очень хотелось побывать в гостях у именитого фотографа. И банальное любопытство в нем мешалось с острым желанием посмотреть на место, где живет парень, в которого он влюбился. Иной раз стены родного дома могут рассказать о человеке куда больше, чем он сам. Так всегда говорил Барти.       — Конечно! — поспешно кивнул Ди. — Мы никому не помешаем. К тому же, я уже был у тебя в гостях, поэтому… Считай, это ответный визит.       — Ладно, — еще более поспешно согласился Томми, пристегивая ремень безопасности. Как только машина тронулась, он осторожно нащупал горячую ладонь Ди — тот моментально отреагировал и переплел его пальцы со своими.       И всю дорогу до дома Ди они молчали. С таинственными лицами. Глядя строго прямо перед собой. Делая вид, что между ними в этот момент ничего не происходит.       Ах, это волнение первой любви! До чего оно волшебно!       Вилла, где жил со своим братом Ди, произвела на Томми приятное впечатление. Он ожидал увидеть шикарный огромный особняк с помпезным интерьером в духе глянцевых журналов, в которых с особым апломбом смакуют жизнь звезд и богачей. Но на деле его встретил довольно скромный по звездным меркам, но очень симпатичный дом, утопающий в зелени сада.       — Мама с папой не любили бравировать богатством и считали, что жить нужно в первую очередь с комфортом и ограничивать себя тем, что действительно необходимо для этого самого комфорта, — пояснил Малыш Ди, заметив удивленное лицо Томми и мгновенно догадавшись о причине его удивления. — Мама любила возиться в саду, а папа увлекался столярным делом. Поэтому в доме у нас много вещей, сделанных его руками, а этот сад — память о маме. Когда их… не стало… — на этих словах он споткнулся и на секунду зажмурил глаза, — брат постарался сохранить всё ровно так, как было при жизни родителей. Хотя ему говорили, что это неправильно, что нужно продать дом, чтобы жить и двигаться дальше, но он… Он считает, что так… мама с папой как будто бы всегда с нами. И я ему очень благодарен за это.       Томми в ответ сжал ладонь Ди, молча выражая свою поддержку. Они прошли в большую и светлую гостиную, в которой на видном месте стояла семейная фотография. Томми тут же прилип к ней взглядом, разглядывая маленького Ди. Он сидел на руках у отца и со странным, отсутствующим выражением на лице смотрел в сторону.       — Кажется, тебе не очень хотелось фотографироваться, — заметил с улыбкой Томми, обратив внимание на то, что в детстве Ди, в отличие от себя сегодняшнего, был пухленьким малышом с короткими ручками и ножками. Неизменным осталось одно: что тогда, что сейчас он выглядел очень милым.       — Нет, дело не в этом, — качнул головой Ди, взяв фотографию с полки, и задумчиво замер на ней взглядом. Некоторое время он молчал, а затем прямо посмотрел на Томми и, словно набравшись смелости, произнес: — Мне нужно кое-что тебе рассказать. Брат сказал, что если тебе кто-то нравится, если ты хочешь завоевать его доверие и симпатию, то ты должен быть честным с этим человеком.       Томми на секунду завис, потеряв смысл фразы. В его сознании билась лишь ее часть: «Если тебе кто-то нравится…»       Нравится!       Я ему нравлюсь!       Но тут же пришел в себя и стер с лица рвущуюся наружу глупую улыбку, заметив сосредоточенное, полное какой-то отчаянной решимости лицо Ди.       — Хорошо, — Томми кивнул, посерьезнев. Малыш Ди хочет рассказать ему о чем-то очень важном. Настолько важном, что от этого, судя по его лицу, как будто зависела его жизнь. Не время растекаться пломбиром от неожиданно прозвучавшего признания.       — В общем… — начал Ди, когда они устроились на диване в гостиной, а домработница принесла им чай и закуски, — у меня синдром Аспергера.       — Это… какая-то болезнь? — тихо спросил Томми.       — Не совсем. Это врожденное расстройство психологического развития, — ответил Ди, потерев запястья. — Вот, почитай, — он встал, достал из секретера папку и протянул ее Томми. Тот открыл и быстро пробежался по заключениям врача: «Нарушение социальной коммуникации и взаимодействия… Полное сохранение речи, когнитивных функций и умственных способностей… Зацикленность на определенных интересах и занятиях…» Глянув на Ди, Томми кое-что начал понимать и продолжил более внимательно вчитываться в расшифровку заключений: «Из-за врожденных физиологических особенностей нейронов видит, слышит и ощущает мир иначе, чем другие… Будет испытывать значительные трудности при социальном взаимодействии: общение с другими людьми, ясное выражение своих мыслей и распознавание чужих эмоций». Особое внимание Томми привлекла фраза: «Высокий IQ… Потенциально — гений».       Томми не был гением, но вспомнив всё их предыдущее общение и взаимодействие, ему хватило ума сопоставить поведение Ди с прочитанным и сообразить, что он действительно в корне неверно его оценивал. Он отложил папку и посмотрел на наблюдающего за ним с тревогой парнишку.       — Ты мне тоже нравишься, — ответил Томми на немой вопрос в глазах Ди. — Очень сильно.       — И тебя… не пугает, что я… немного не такой, как все? — с надеждой в голосе спросил Ди.       — Я тоже не такой, как все, — пожал плечами Томми. — Сам же сказал, что у меня член на три сантиметра короче, чем нужно.       Шутка была топорной и, наверное, не сильно уместной в данных обстоятельствах, но Ди неожиданно расслабился и рассмеялся, прикрыв лицо руками.       — Прости меня, — проговорил Ди. — Я правда… Очень нелепый. Хотел тебя заинтересовать, но каждый раз говорил и делал что-то не то. Просто… я никогда раньше не пытался никому понравиться, поэтому… Мне, правда, трудно.       — Значит, всё это время ты хотел… мне понравиться? — Томми подсел ближе к Ди, взял его за руку и бережно погладил его пальцы.       — Ага, — просто согласился Ди. — Знаешь, когда врачи поставили мне этот диагноз, родители с ним не согласились. Они не считали, что со мной что-то не так. Наоборот, папа всегда подчеркивал, что я всё правильно чувствую и понимаю, но делаю это только тогда, когда меня кто-то заинтересовал. Или что-то. Поэтому он и мама прилагали все усилия, чтобы вытащить меня из моей раковины и заинтересовать внешним миром. Родители, а потом брат многому меня научили. Особенно брат. Если бы не они, я бы так и остался тем ребенком с фотографии, который живет в своем маленьком мирке. Благодаря им, у меня появилось много хобби, я смог адаптироваться и ходить в обычную школу, где старательно учился распознавать сигналы, исходящие от людей… Но, несмотря на их усилия, я всё еще… многого не понимаю, — он нахмурился и на какое-то время замолчал.       Томми тоже молчал, на интуитивном уровне чувствуя, что слова сейчас не нужны. Он продолжал сжимать и поглаживать пальцы Ди, таким образом подбадривая его продолжить рассказ о себе.       — Но все усилия родителей едва не пропали даром… — тихонько вздохнув, наконец продолжил Ди. По его лицу было видно, что воспоминания давались ему тяжело. — После их смерти… я снова замкнулся в себе. Мой привычный мир рухнул, и я не понимал, как дальше жить без той опоры, которой были для меня мама и папа. Единственное, что меня поддерживало на плаву, математика — она давалась мне очень легко, и вычисления меня успокаивали, но я совершенно перестал реагировать на мир внешний. Брат бился за меня три года, но ничего не помогало. Пока я не увидел из окна офиса брата мальчика, играющего с щенком в парке… — он неожиданно прервался и пристально посмотрел на Томми, отчего тот ощутил непонятное покалывание в груди.       Словно сейчас он услышит нечто очень-очень важное для Ди. То, ради чего он решился рассказать ему о себе.       — Это был первый раз после смерти родителей, когда я отреагировал на кого-то, кроме брата, — рассказывал Ди, не сводя глаз с Томми. — Я долго смотрел на этого мальчика, затем попросил у брата телефон, сфотографировал его и сказал: «Я хочу к нему». Брат тут же бросил свои дела, схватил меня за руку и побежал в парк. Но мальчик уже ушел, а щенок остался сидеть один, жалобно скуля. У меня началась истерика. Брат предложил мне забрать щенка домой, сфотографировать его и развесить объявления. Вдруг что-то случилось, и щенок потерялся? Но тот мальчик так и не откликнулся на объявление, а я продолжал ходить в парк и фотографировать людей. Я думал, что если буду так делать, то когда-нибудь на этой фотографии снова появишься… — он выдержал паузу и еле слышно добавил, — ты.       — Что? — Томми, погруженный в эмоциональный монолог Ди, глубоко сопереживая ему, резко очнулся и ошарашенно на него посмотрел. Недаром эта история показалась ему какой-то… знакомой.       — Тот мальчик… Это был ты, — тихо произнес Ди, безотрывно глядя на Томми. — Из-за тебя я начал фотографировать и вскоре понял, что мне это нравится. Нравится фотографировать именно людей и искать в них красоту. Я нашёл свой способ взаимодействия с миром и людьми. Ты вернул меня во внешний мир, вдохнул в меня жизнь, но сам исчез.       — Неужели… — Томми запнулся, всё еще не веря услышанному. — Я… Я не исчезал! — он поспешно мотнул головой. — Я не видел объявлений! Я случайно оказался в том районе, когда шел на подработку после школы. Забрел в парк, увидел там забавного щенка и очень хотел его забрать, но не мог. Я жил в приюте, и мне не разрешили бы держать собаку. А потом… я приходил в парк несколько раз… Но так и не нашел мистера Бейгла.       — Бейгла? — Ди удивленно хлопнул глазами.       — Да, этот щенок был так похож на толстую булочку, что я прозвал его Мистером Бейглом, — взволнованно пояснил Томми, прижав руки Ди к своей груди. Он всё еще никак не мог поверить, что, оказывается, уже восемь лет назад их судьбы неожиданным образом пересеклись. И что щенок, которого он отчего-то постоянно вспоминал и за которого переживал всё это время, обрел дом.       — А мы с братом дали ему имя Хулиган Ди, так как он постоянно озорничал, а еще брат сказал, что он очень похож на меня, — слабо улыбнулся Ди. — Такой же глазастенький.       — И где Хулиган Ди сейчас? — спросил Томми, отметив, что не только он обратил внимание на сходство щеночка с Малышом Ди.       — Брат забрал его с собой в командировку, — пояснил Ди. — Этот милый щеночек вымахал в огромного несносного пса, который слушается только моего брата и не может прожить без него ни дня. Так что брату частенько приходится даже на работу ходить в компании Хулигана Ди.       — Это… мило, — рассмеялся Томми, представив себе серьезного бизнесмена, за которым таскается огромный пес. — Я рад, что мистер Бейгл… то есть, Хулиган Ди нашел дом.       — А я рад, что нашел тебя, — прошептал Ди. — Ты представить себе не можешь, как я обрадовался, когда заметил тебя на пляже. Брат привез меня подышать воздухом, и тут я увидел тебя! Повторял, как сумасшедший: «Это он, он! Тот мальчик! Это он!» И брат сказал: «Ну, если это он — иди и познакомься с ним». Я спросил: «А как?». Брат предложил воспользоваться тем, что я известный фотограф и пригласить тебя на фотосессию. Вот. Но что-то пошло не так… — он неловко почесал затылок, виновато взглянув на Томми.       — Да уж, — рассмеялся Томми. Но тут же посерьезнел, заметив расстроенное лицо Ди. — Но с другой стороны… Ты произвел на меня неизгладимое впечатление! В конце концов, кто еще может похвастать такой историей знакомства? — ободряюще добавил он.       Ди, растерянно посмотрев на Томми, пожал плечами.       — Правильно, никто, — кивнул с важным видом Томми. — Будет о чем вспомнить.       — А это будет хорошее воспоминание? — робко спросил Ди.       — Самое лучшее, — уверил его Томми и, поддавшись порыву, целомудренно прижался к губам Ди своими. Отстранился. Но Ди, прикрыв глаза, потянулся вслед за ним…       Первый поцелуй вышел крайне неуклюжим. Из-за полного отсутствия опыта у обоих. Они постоянно сталкивались зубами, им мешали носы, да и поза была не очень-то удобной. Но всё это не имело никакого значения. Эйфория и восторг от происходящего перекрывали собой все неудобства.       И какое-то время после этого сладкого поцелуя они, тяжело дыша, сидели, обнявшись и прислонившись друг к другу лбами.       — Ты должен знать… — наконец шепотом произнес Ди. — Я действительно зациклен на концептах — я не умею импровизировать и с ходу переключаться на что-то новое, поэтому мне нужны проверенные шаблоны, чтобы действовать. И если что-то меняется, я должен это тщательно обдумать. Тогда… — он запнулся, — когда я обнаружил, что ты на самом деле безупречен, я запаниковал. Я испугался, что не смогу тебя сфотографировать, и мне понадобится очень много времени, чтобы переосмыслить свой подход. А значит… у меня не будет предлога увидеть тебя.       — Ты мог бы мне об этом сказать, — также шепотом заметил Томми, успокаивающе поглаживая Ди по спине.       — Я сказал, как умел, но ты ответил: «Ничего страшного». А я не мог объяснить, почему для меня это — настоящая катастрофа, — жалобно объяснил Ди. — Мне пришлось бы рассказать о синдроме, иначе как объяснить, в чем проблема. Но я боялся, что если открою правду, то ты… не захочешь больше со мной общаться. Хотя в итоге все равно всё испортил. Я так расстроился, что впервые допустил ошибку в математических расчетах и решил, что нашел у тебя изъян. И только дома сообразил, что я просчитался. Нет у тебя никаких изъянов, ты идеален, а мой концепт красоты несовершенства был полностью сломан. Ты представить себе не можешь, как я разнервничался. Да еще брат объяснил мне, что я задел твое мужское достоинство…       — И чтобы исправить ситуацию, ты придумал идею с силиконовой накладкой? — догадался Томми, уже более-менее вникнув в логику мышления Ди.       — Угу, — пробормотал Ди. — С ее помощью я добавил бы тебе изъян и испортил бы твою безупречность.       — Подожди… Но ты же как-то провел съемку для рекламной фотосессии? — сообразил Томми, выявив нестыковку.       — Ты был в гриме, — пробурчал Ди.       — Очень сложно, — вздохнул Томми.       — Брат сказал то же самое, — с понурым видом признался Ди. — И посоветовал рассказать тебе правду, поэтому я лично привез сегодня фотографии, хотя мог бы отправить ассистента. И… раз уже говорить всё до конца, то со мной, наверное, всегда будет сложно. Я странный.       — Ты не странный, — твердо возразил Томми, подхватив подбородок Ди и заглянув в его глаза. — Ты чудаковатый, — улыбнулся он и добавил: — Совсем капельку. Чуть-чуть. Думаю, с тобой никогда не будет скучно.       — Но… — Ди всё еще в себе сомневался.       — Послушай, — чмокнув Ди в губы, уверенно произнес Томми. — Брат же как-то тебя понимает?       — Да.       — Значит, и я научусь. С этого момента ты можешь советоваться и со мной тоже, хорошо? И знаешь, что? — Томми весело прищурил глаза — в этот момент его посетила поистине гениальная мысль. — Я не безупречен.       — Но для меня ты… — попытался возразить Ди.       — Я не про внешность, — перебил его Томми. — Я про себя как личность. У меня полно недостатков. И в этом смысле безупречных людей в принципе не бывает, иначе мы были бы не людьми, а какими-то идеальными, работающими без сбоев машинами. Вот тебе те самые изъяны, которые навсегда сделают твой концепт красоты в несовершенстве рабочим. Никогда не пробовал думать в таком ключе?       — Нет, — Ди задумался. А в следующее мгновение его лицо озарила счастливая улыбка. — Ты такой умный!       — Это не я, это Барти, — честно сказал Томми. — Но идея моя! Хочешь проверить, как это работает на мне? Прямо сейчас?       — Хочу! — воскликнул Ди и подорвался с дивана. — Идем! У меня здесь есть своя студия.       В свете софитов Томми медленно расстегивал рубашку, обнажая сантиметр за сантиметром свое тело. Ди кружил вокруг него с камерой, приговаривая: «Да. Вот так… Хорошо. Не торопись. Посмотри на меня. Замри». Томми следовал его указаниям и сгорал от нестерпимого жара, охватившего его от макушки головы до кончиков пальцев ног.       Эта фотосессия стала для него настоящей пыткой — мучительной и в то же время сладкой и желанной. Ди, через объектив камеры безотрывно следуя за каждым его движением, словно ласкал взглядом, невесомо касаясь кожи и оставляя на ней воспламеняющие всё его тело следы. Томми изнывал от возбуждения, и по горящим глазам Ди и по тому, как часто он облизывал свои губы, понимал, что тот чувствует то же самое.       Совсем нестерпимо стало, когда Томми остался в одном нижнем белье, никак не скрывающем его желание, а Ди, взмокнув от напряжения, стащил с себя футболку, оставшись по пояс обнаженным, и словно не заметив этого, продолжил увлеченно фотографировать.       Томми глаз не мог оторвать от его белой кожи, худого, но рельефного, подтянутого тела, острых плеч и локтей, поджатого живота с дорожкой темных волос, убегающей под ремень джинсов.       Дико сексуально!       Никто и никогда не казался Томми настолько сексуальным и привлекательным. Хотя красивых людей он повидал немало. Но Ди… Было в нем что-то цепляющее, некое сочетание уязвимости, мягкости и силы. Вот сейчас. За работой. Страстный, увлеченный, манящий.       — Ди… — позвал Томми, понимая, что его выдержке вот-вот придет конец.       — А? — Ди оторвался от камеры.       — Я больше не могу… — сдался он. — Прикоснись ко мне… Пожалуйста.       Ди сухо сглотнул, отложил камеру и подошел вплотную к Томми. Долго и восхищенно разглядывал его, словно не верил, что человек перед ним реален, а затем осторожно, едва касаясь, пробежался пальцами вдоль его шеи, груди и живота.       — Так? — тихо спросил он.       — Еще, — попросил Томми, тяжело дыша.       Ди скользнул ладонью ниже… Замер. Поднял голову и выжидающе посмотрел прямо в его глаза. С неприкрытым желанием. Томми на секунду зажмурился — этот взгляд одновременно и спрашивал разрешения, и предлагал себя.       — Я тебя люблю, — прошептал Томми и порывисто прижался к губам Ди своими, увлекая его в пылкий, страстный поцелуй.       Всё еще неловкий, всё еще неуклюжий, но отсутствие опыта заменяло наличие необузданного «хочу» прямо сейчас, в этот момент, слиться друг с другом, впаяться кожей и не отпускать.       — Люблю… — эхом отозвался Ди сквозь горячечный поцелуй. Жадно, нетерпеливо он скользил руками по обнаженному телу Томми, потирался и тихонько постанывал от наслаждения.       Так хорошо, так приятно.       Томми не знал, как долго они целовались и увлеченно ласкали друг друга, с энтузиазмом первопроходцев, на равных, исследуя новую незнакомую территорию чувственных удовольствий.       Очнулся он только в тот момент, когда они, тесно прижавшись друг к другу, лежали на наспех брошенном на пол пледе, опустошенные первым ярким оргазмом, продолжая лениво и томно целоваться. И очнулся оттого, что у Ди заурчал живот.       — Я тоже есть хочу, — пожаловался Томми.       — Там, на кухне, должна быть еда, — заговорщицким тоном сообщил ему Ди. — Идем?       — Идем. А в доме кто-то есть?       — Никого, — мотнул Ди и, резво подскочив, потащил Томми за собой.       Через десять минут, сидя голыми попами на теплом полу с подогревом возле холодильника, они уминали вкривь и вкось налепленные Томми сэндвичи и запивали их холодным апельсиновым соком.       — Останешься на ночь? — между делом спросил Ди.       — Угу, — кивнул Томми.       — Ты ведь больше не исчезнешь? — тихо спросил Ди.       — Ни за что, — пообещал Томми, будучи полностью уверенным в своих словах. Мудрый Барти наверняка сказал бы что-то вроде: «Никогда не давай подобных обещаний — в жизни всякое бывает». Но Томми, неизбалованный любовью, знал про себя одну важную вещь: пока его любят, он будет преданно любить в ответ. И он ничуть не сомневался в том, что Ди — не тот человек, что разбрасывается чувствами налево и направо. Восемь лет назад он уже впустил его в свой мир, и Томми собирался в нем поселиться до конца дней своих.       — Хорошо, — выдохнул успокоенный Ди и продолжил жевать сэндвич.       Пять лет спустя       — Да, с ними всё в порядке — резвятся возле океана. Не беспокойтесь, я приглядываю за малышами, — вальяжно развалившись в шезлонге, Барти Дрейк потягивал коктейль и болтал с мистером Джейком Себастианом, лениво наблюдая через солнечные очки за Томми и Ди, бегающими друг за другом по всему пляжу, словно дети малые.       Пляж, к слову был частным, тщательно охраняемым, поэтому «самая горячая пара» последних лет — суперзвезда Томми Шер и его супруг, именитый фотограф Ди Себастиан — могли дурачиться столько, сколько их душеньке угодно.       Да-да, вы не ослышались. Суперзвезда! После той романтической комедии, которая стала хитом сразу, как только вышла на экран, Томми Шер в одночасье проснулся популярным и востребованным актером. Предложения посыпались на него со всех сторон, но Барти Дрейк умело их отсеивал, тщательно выбирая для своего подопечного исключительные жемчужины. И талант Томми засиял на актерском небосводе. Его профессиональная деятельность закипела и забурлила…       Но она была лишь частью жизни Томми. Ему нравилось играть, нравилось сниматься в кино и сериалах, но еще больше ему нравилось возвращаться к Ди.       И не куда-то, а в их собственный дом. Который они купили вместе сразу после того, как Томми сделал Ди предложение. Ох, вот это была сенсация!       Самое смешное, что эти двое никогда не скрывали своих отношений, но и не выпячивали их напоказ, при этом прямых подтверждений ни одна из сторон не давала. Поклонники их талантов без конца гадали, что связывает знаменитого актера и не менее знаменитого фотографа, которые уж больно часто появляются на публике вместе, писали фанфики, рисовали арты и… И всё. Кроме того, что они часто проводят время вместе, больше ничего не было.       И тут такое! Предложение! Дом! Свадьба!       Впрочем, Томми и Ди вся эта шумиха абсолютно не волновала: рядом друг с другом они тут же оказывались в каком-то своем мирке, где кроме них двоих никого не существовало. Ну, еще Барти и брата Ди — Джейка.       Были ли у них сложности в отношениях?       Наверное.       Если и были, то Барти об этом не знал. Он знал только то, что пропадая на съемках, пребывая частенько в разлуке, эти двое не тратили время на выдумывание проблем. Они закрывались от всех и искренне наслаждались обществом друг друга.       Барти никогда не верил в вечную любовь. И редко видел истинную привязанность. Но глядя на свою цыпу и его обожаемого щенка, престарелый джентльмен иногда думал о том, что, возможно, его жизненный опыт не так уж хорош.       Возможно, исключения случаются.       Возможно, такое бывает — любовь однажды и на всю жизнь.