Иллюзия счастья

      Кабинет защиты от тёмных искусств освещали лишь несколько зачарованных свечей, повисших в воздухе. Из открытого настежь окна дул лёгкий ветерок, играющий со смоляными кудрявыми волосами профессора Блэк. Было уже за полночь. Звёзды проявились на небе, освещая заплутавшим путникам верную дорогу. Ученики давным-давно посапывали в своих кроватях. Весь Хогвартс спал, и в здании было так тихо, что, казалось, никто годами не посещал это место — место, где царит волшебство, место, где хранятся древнейшие знания, спрятанные в Запретной секции библиотеки.       Профессор Блэк во всей своей красе до сих пор сидела на неудобном стуле в своём просторном кабинете, погружённая в проверку работ учеников, которые для неё не имели особого значения, кроме как объекты для оценки. Спина затекла от долгого сидения, а рука нервно подрагивала, так как Белла уже битый час не выпускала перо, сжимая его бледной рукой с тонкими пальцами и острыми ногтями.       В другой руке она держала элегантный мундштук, изготовленный на заказ в Италии каким-то маглом, в котором тлела очередная сигарета. Любовь к магловским штучкам возникла у неё ещё в подростковом возрасте. Тощая девушка с кучерявыми волосами, запутавшимися в небрежном хвостике, любила рассматривать витрины магловских магазинов, полных «хлама», как говорила её покойная мать. У маленькой Беллы при виде обыкновенного фена от любопытства начинали светиться глаза.       Беллатрикс курила с изыском, вкладывая в это занятие немало усилий. Зажав мундштук между указательным и средним пальцами, она позволяла клубам дыма медленно выплывать в открытое окно, где они вскоре растворялись в прохладном воздухе. Запрет на курение в пределах школы мало её тревожил, однако благодаря здравому смыслу она придерживалась хоть каких-то правил и не курила в присутствии детей.       Для Беллы курение было не только вопросом зависимости от никотина, но и от самого процесса. Если она не закурит хотя бы одну сигарету и не выпустит хотя бы пару клубов дыма, то её день мог бы стать менее удачным.       Беллатрикс не всегда была столь безбашенной и безумной. Она была единственным ребёнком в семье, растущим в роскошном особняке. Белла была окружена богатством и роскошью, что, казалось, являлось мечтой любого волшебника. Однако жизнь Беллатрикс была наполнена ограничениями и запретами, за нарушение которых ей грозили серьёзные наказания со стороны родителей.       — Мама, не надо! — слёзы катились по острым скулам одна за другой. На мраморном полу виднелись несколько влажных пятен, которые падали с подбородка.       — Заткнись и не рыпайся, — мама Беллы держала в руках вырезки из магловских журналов, — Где ты вообще их взяла? Я запретила! — женщина достала из внутреннего кармана мантии волшебную палочку и направила на кучу бумаг, найденных у дочери под матрасом. На глянцевой поверхности красовались молодые девушки в бикини с высунутыми языками, которые игриво подмигивали камере.       — Остановись, умоляю! — Беллатрикс обхватила плечи руками. Её брови сдвинулись к переносице.       — Инсендио! — бумага мгновенно вспыхнула алым пламенем. Женщина брезгливо отбросила стопку на пол, оставляя догорать часть внутреннего мира Беллы. На лице девочки застыла гримаса боли. — Я всё тебе прощаю, Белладонна, но лесбиянство?! — крик немолодой дамы эхом отражался от стен особняка.       — Это не то, чем кажется. Мам, прошу!       — Это ничего. И не с таким справлялись, — мать Беллы протёрла морщинистый лоб рукой и начала делать глубокие вдохи, успокаивая себя, — Не бойся, дорогая. Мы тебя вылечим, — рука, в которой находилась палочка, была направлена на Беллу.       — Остановись!       — Круцио!

***

      Сигарета тлела в руке, ибо Беллатрикс снова зависла над очередным конспектом. Почерк было не разобрать — корявые буквы плясали вкривь и вкось, создавая впечатление, будто учащийся писал это в нетрезвом состоянии. Она закрыла тетрадь и глазами пробежалась по имени ученика — Чарльз Бэрри, первый курс Слизерина. Чего ещё можно было ожидать от первокурсников?       От усталости поплыли глаза, и Белла, потушив сигарету и отложив мундштук, протёрла их. Взглянув на время, она поняла, что лучше доделать работу завтра, так как ей до невозможности хотелось спать. Если она решит проверить хотя бы ещё один пергамент с кривыми конспектами, то либо умрёт от усталости, либо запустит в себя Аваду. Задвинув стул, Белла вышла из кабинета, закрыв его ключом на три оборота.       Шагая по тёмным коридорам, которые вызывали у учеников лишь чувство тревоги, Беллатрикс рассматривала спящие картины. Палочка в руках освещала путь, и Белла элегантно шла по деревянному полу.       — Белладонна…       Она остановилась посреди пустого коридора. Воспоминания из детства, которые Белла так мечтала забыть, всплыли на поверхности её сознания.       Те события Беллатрикс помнит слишком хорошо. Она до сих пор думает об этом, лёжа в постели перед тем, как провалиться в сон. Это воспоминания о том, как именно её лечили. Ощущение грубой мужской руки, соприкасавшейся с внутренней стороной бедра юной Беллы, останется с ней навсегда.       Непонятные шорохи, доносившиеся с конца коридора, заставили профессора Блэк отвлечься от мыслей о прошлом и на время потушить огонёк света на палочке. Она насторожилась. Шорох превратился в тяжёлые шаги босых ног, будто кто-то опьяневший плетётся по коридору в поисках верной дороги в комнату. Никакого света рядом со звуками не было. Беллатрикс напряглась ещё сильнее.       Шаги были около неё. Движущийся объект, кажется, не заметил её присутствия. Белла незамедлительно достала палочку и вновь зажгла на ней огонёк, освещая маленькую часть коридора.       Спустя несколько секунд она заметила Гермиону Грейнджер, совершенно разбитую и завёрнутую в старую заплесневелую штору. Беллатрикс удивилась. Уже настроившись на то, чтобы снять несколько очков с какого-то факультета, она оказалась в смятении. Увидеть лучшую ученицу школы, бродящую по коридорам в столь поздний час, да ещё и нагую — это просто какой-то нонсенс!       — Мисс Грейнджер, почему вы не спите? — нарушив тишину, громко спросила Белла своим обычным строгим голосом, скрещивая руки на груди, но Гермиона, казалось, даже не услышала. Она просто прошла мимо, всё так же прихрамывая, обняв себя двумя руками за плечи и придерживая кусок грязной ткани.       Не получив ответа, Беллатрикс немного взбесилась. Никто не смел ослушаться её — бывшую Пожирательницу смерти — а тем более проигнорировать. Закусив щёку, она подошла к Гермионе, которая не так далеко ушла, и одним движением развернула её к себе, сдавливая плечо. Хватка была настолько сильной, что костяшки у самой Беллы побелели, но Гермиона этого даже не заметила. Её стеклянные глаза смотрели куда-то вдаль, игнорируя острые ногти Беллатрикс, которые впивались в её плоть. Сама она была просто ледяной, будто температура её тела стала ниже нормы на несколько градусов. Волосы растрёпаны, на коже синяки и ссадины, дрожащая рука, в которой было что-то зажато, и… кровь?       — Мисс Грейнджер, что с вами? — голос Беллы смягчился, когда она увидела рассечённую бровь. Хватка на плече тут же ослабла. Алая жидкость, которая несколько часов назад стекала тонкой струёй, засохла и покрылась коричневой корочкой.       Глаза Гермионы выражали лишь пустоту, словно в них не было ничего, кроме отрешённости. Её ошалевший взгляд пронзал Беллатрикс, будто проходил сквозь неё. Ноги слегка дрожали, и Гермиона почти не моргала, словно поглощённая какой-то внутренней мукой.       — Мисс Грейнджер, мне позвать вашего декана? — снова тишина, — Да чтоб тебя!       Терпение Беллы иссякло. Она ухватилась за локоть юной Грейнджер и потащила её за собой. Неестественно быстрые шаги скрывали её тревожность. Гермиона и не думала сопротивляться: она даже не могла в полной мере осознать, что происходит. Будто Грейнджер давно уже мертва, однако организм всё ещё продолжает функционировать, а больное сердце всё ещё качает кровь. Но душа давно покинула это тело, оставив только безжизненную оболочку.       Профессор Блэк с палочкой, высоко поднятой в руке, пробиралась по коридору, её взгляд напряжённо устремился вперёд, словно она пыталась пронзить этот мрак. Свет, исходивший из конца её палочки, рассеивал тьму лишь на небольшое расстояние перед ней, оставляя остальное пространство во мраке. Блуждая в этой полумгле, она уже несколько раз сбивалась с пути из-за ограниченного обзора.       Беллатрикс, конечно, не хотела этого признавать, но где-то внутри, где-то в самых дальних закоулках и без того тёмной души, закрадывалась тревога. Необузданное чувство страха и тревоги за эту маленькую девочку в своём странном одеянии, которая даже говорить не может. Впервые за долгое время она испытала настоящую тревогу.

***

      Маленькое, хрупкое и беззащитное существо стояло посередине белой комнаты, крепко сжимая палочку в руке. Казалось, сейчас эта крохотная девочка сломает её своей трясущейся от страха рукой, и та разлетится в щепки.

Тревога.

Страх.

Слёзы.

      Белладонна плакала, сжимая палочку и закусывая нижнюю губу, которая начала кровоточить. Ей страшно и тревожно. Сердце колет, а ноги сводит: кажется, она не сможет сдвинуться с места. Растрёпанные кудри спадали чёрными лентами по выступающим позвонкам. Красные от слёз глаза обрели присущую им в уголках припухлость.       В груди девочки что-то сжимается. Холодно. Страшно. Тревожно. Хочется сесть и зарыдать, прижав колени к груди. Хочется рвать на себе волосы и свернуться калачиком от безысходности. Она не знает, что ей делать, куда бежать, как быть — столько вопросов, но, увы, ни одного ответа.       Табун мурашек пронёсся по её худощавому тельцу, заставляя неметь все конечности. Руки дрожали вместе с палочкой, а девочка плакала навзрыд, стоя посередине просторной родительской спальни.       Свет мигал, а широкое пространство заставляло лезть на стену и сжиматься в самом дальнем углу, чтобы не видеть то, что валялось перед будущей Пожирательницей.       Перед девочкой со смоляными волосами валялись два изуродованных трупа мужчины и женщины, которые истекали ещё горячей кровью.

***

      Беллатрикс судорожно нащупала в кармане небольшую связку ключей и, отперев скрипучую дверь, настойчиво толкнула Гермиону Грейнджер в тесную комнату, которая с хлопком закрылась за ними.       В комнате царил полный хаос. Вещи были разбросаны повсюду: книги лежали открытыми на полу, одежда валялась в клубках, словно оставленная после бурной битвы. Слой пыли лежал на каждой поверхности, словно покрывало времени, забытого в этом заброшенном убежище. Стол был усеян разнообразными предметами: от перьев и чернил, до пыльных склянок с какими-то травами и ингредиентами для зелий. Кровать, стоящая по центру, была не заправлена — её простыни и подушки были разбросаны в беспорядочном и неряшливом виде.       Белла окинула Гермиону взглядом, оценивая её реакцию, в поисках хоть каких-то намёков на то, что где-то внутри ещё остались какие-то эмоции, крошечный островок чувств или признаки того, что в этой запутанной душе осталась хоть капля человечности. Грейнджер продолжала стоять неподвижной куклой, не меняя выражения лица.       — Вот тут я и живу, — Беллатрикс направилась к приоткрытому старинному шкафу и извлекла оттуда какую-то футболку, словно совершая это действие механически, без единой капли эмоции. На полках шкафа в полном беспорядке лежала одежда. Футболки, рубашки, платья и свитера были перевёрнуты, вывернуты наизнанку, словно кто-то беспорядочно рыскал среди них в поисках чего-то конкретного. Рукава свитеров свисали, а ворсинки с одежды покрывали полки, создавая впечатление, будто в этом месте не прибирались уже долгое время. — Может, чаю, мисс Грейнджер?