Воздаяние

Халиков обдумывал слова Марата. Странно, что всё это не рассказал он раньше. И почему? Скорее всего, боялся. Вообще, версия эта притянута за уши. Очень много несостыковок. Ильдар Юнусович очень гордился своим профессиональным опытом и на раз-два находил ошибки и просчёты. Сейчас не тот случай. Понять, врёт Марат или нет, безусловно, важно. Это влияет на дело. Но куда важнее схватить всю шайку и положить конец беспределу. Что, если это та самая возможность, которую он так долго ждал? Заветные звёздочки на погонах всё ближе. Дотянись только и вот оно, повышение. За поимку Суворова - старшего Ильдар получил благодарность с занесением в личное дело. А ну как поймать всю группировку? Особенно новоиспеченного главаря с оружием? Тут уже не только почётная грамота и погоны. Может даже наградят. Ладно, будь что будет. Уже неплохо, что судьба подкидывает возможность именно ему. Информация – ценнейшая добыча. У Марата определённо были причины так разоткровенничаться. Навряд ли бывший мотальщик захочет рисковать и водить органы правопорядка за нос. Ему же и аукнется. Поразмыслив ещё немного, Халиков одёрнул пиджак и решил отправиться на доклад к начальнику. На выезд будет нужна опергруппа и бойцов побольше. Такое делается только с разрешения вышестоящего руководства. Но тут проблем не возникнет - Шелягин мужик понимающий. Да и знает прекрасно, что Ильдар по пустякам не беспокоит. Пробормотав под нос речь для доклада, Халиков цокнул языком, вышел из кабинета и помчался на второй этаж. Пока суть да дело, прособираются, так и время уйдёт. А мало ли, какие планы у этой шелупони. Впрочем, погода благоволит. Солнца нет, но и мороз не сильный. Уж наверняка кости молодые вытащат на свежий воздух. Ему бы их годы! Взлетев по лестнице быстрее птицы, он ощутил тяжесть в боку. Сказывается работа кабинетная. Оброс жирком, одышка. Дав себе твёрдое обещание заняться спортом, Ильдар облокотился на стену, выравнивая дыхание. Ну, вроде отпустило. Поправив очки, он принял свой степенный и деловой вид. Вошёл в приёмную. Секретарша Нина, молодая и старательная девушка, разбирала стопку документов. С невероятной скоростью ставила печати на листах и ловко рассовывала их по папкам. - Ниночка, привет! - улыбнулся ей Халиков и подмигнул. - Шелягин у себя? - Здравствуйте, Ильдар Юнусович, - приветливо ответила девушка. - Да, заходите. Свободно после совещания. Ильдар вновь одарил её улыбкой. Дойдя до лакированных дверей откашлялся. Видимо, это было очень хорошо слышно. Командный низкий голос велел входить. - Здравствуй, Юнусович! - грузный седой мужчина с голубыми глазами сидел за огромным столом и что-то черкал в записной книжке. - Бронхит мне под дверь решил притащить? - Здравия желаю, Михал Юрич! - Ильдар вытянулся по стойке "смирно" и приложил руку к козырьку фуражки. - Никак нет! - Да расслабься ты, все свои! – замахал руками Шелягин. - Гляди, какой официоз напустил. Чего сам не свой? - Да дело есть одно, - не спрашивая разрешения, Ильдар притулился на широком подоконнике. - Группировку брать хочу. Шелягин отвлёкся, положил ручку на стол и с удивлением взглянул на своего подчинённого. - Один брать будешь? Голыми руками да без подмоги? - Никак нет, Михал Юрич, - вздохнул тот. - Без опергруппы не обойтись. Надо ребят взять с оружием. И побольше. Да и "буханка" понадобится. Паковать их будем. - Какой самоуверенный! - хихикнул начальник. - А тебе, любезный мой, кто наплёл, что их брать можно? Ты в это сам веришь? - Да братец младший, суворовский, - поведал Ильдар. - Тут история вот какая получилась. В течение двух минут Халиков сжато изложил Шелягину то, что передал ему Марат. Начальник неодобрительно качал головой, кряхтел и часто моргал глазами. Юнусович, зная наизусть эти повадки, понимал, что Михаил Юрьевич принимает решение. - Ну, добро! Будет тебе опергруппа, езжай, - начальник оценил старательность Халикова, но видно было, что сомневается в этой затее. - На рожон не лезь только, Ильдар! Очень тебя прошу. Ты человек толковый, но горячий. Вот ведь, годы идут, а всё не меняешься, - Шелягин с отеческой улыбкой поглядел на Юнусовича. - Выполняйте приказ, Халиков! - Есть выполнять приказ! - Ильдар снова "козырнул" и поспешил на выход.

***

Турбо проснулся после ухода матери и сестры. На часах было без четверти восемь утра. Валера был человеком порядка. И теперь, на должности старшака, дисциплина стала его вторым именем. Буйный нрав часто вносил хаос в повседневность. Отныне Туркин решил, что спрашивать строго будет не только с других, но и с себя. Потому он поднялся с кровати, аккуратно заправил её. Дальше по плану работа над телом. Получасовая гимнастика включала в себя бег на месте, отжимания. Не забыл он и про свой пресс. Мышцы приятно дёргало от разминки. Бреясь у зеркала, Валера невольно залюбовался собой. Крепкая шея, ключицы, кубики на животе, мощная мускулатура на руках. А когда-то Вахит покрывал это поцелуями. Да такими жаркими, что хотелось порвать его на части, искусать от любви и нежности. Валера стиснул зубы. Надлом в их отношениях был болезненным и для него. Конечно, голова занята насущными вопросами. Но сердце было неспокойно. Надо бы поговорить с Вахой. Турбо про огрешности своего характер знал всё . Ему палку перегнуть – как нефиг делать. Не нужно было так себя вести. Наговорил херни, а теперь думай, как разгребать. И ведь кому наговорил? Зиме. С Вахой они не чужие. Правда, извиниться будет трудно. Обидел он его крепко. С другой стороны… Дела группировки решаются. Такой замес, а Зима нюни распустил не к месту! Валера от злости стукнул рукой по стене, но тут же пожалел об этом. Старая плитка покрылась трещиной. Надо в душ, охладиться. Разнесёт ещё весь дом на нервах. Потом поди объясни матери, что с ним приключилось. Тяжко вздохнув, Валерка включил воду, прихватил с полки шампунь и отправился в мир чистоты. Через десять минут он расчесывал свои мокрые кудрявые волосы. Непослушные пряди волнами укладывались на голове. Расческа была бессильна и даже не старалась их распрямить. Абсолютно бесполезная процедура! Туркин пошёл на кухню греть чайник. Поставил свою кружку. И автоматически достал вторую, что принадлежала Вахиту, когда он жил у них. Тоска жалила изнутри. Вот и сейчас она уколола… Пить чай вместе – их любимое занятие. Было… Валерка плюхнулся на диван с этой кружкой в руках и стал её вертеть в руках. Кружка была ничем не примечательна – белый фарфор, от времени потерявший свой изначальный лоск. И рисунок почти стёрся, остались слабые очертания. Раньше там красовалась лужайка и два весёлых утёнка. Хрен знает сколько лет стоит, чуть ли не с их детства. Валера под гнётом ностальгии ощущал, как ему не хватает Вахита. Преданный ему друг оказался предан им же. И не просто друг, а любимый человек… Слишком поздно раскаяние добралось до Туркина. В запале неуправляемых эмоций, он не умел остановиться вовремя. Каждый раз клялся и божился, что исправится. И каждый раз проёбывался. Вахит не простит этого. Он простил бы многое. Но предательство не простит точно. Валера закрыл глаза. Солёные и горячие слёзы падали на его ладони, пока он держал в них бережно такую хрупкую кружку. Крепкую настолько, насколько они были связаны с Вахой. И хрупкую настолько же, как неосторожные слова, которые вмиг уничтожат всё, что строилось годами. Где они, эти карие глаза? Где эта картавость, милая сердцу? Где сам он, что в сердце Валеры жил, словно в теплом гнезде? Зиме зима нипочём, он своим холодом может и её перебороть. Но Туркин умрёт от этого холода. Что это значит, если тебя никогда не простят? Что почувствуешь ты, если тот, кто был годами рядом, вдруг уйдёт от тебя навсегда? Ты будешь видеть его на улицах города. И будешь знать, что никогда не смеешь заговорить, обнять. Валера резко поднялся. А если Вахит уйдёт из группировки? А если уедет куда-то? Господи… Мысли, одна страшнее другой, бродили в голове. Турбо, взвинченный переживаниями, начал ходить из угла в угол. Лететь к Зиме прямо сейчас? Всего – то три дома. Или после сборов удержать его для разговора? Но если идти прямо сейчас, то какие сборы? Им времени не хватит пообщаться. Если Вахит вообще захочет общаться. Осталось полтора часа. Не выдержав, Валерка кинулся к телефону. Набрал номер Вахита. Трубку никто не снял. Он набирал ещё и ещё, но на том конце провода так и не ответили. Беспокойство сменилось паникой. Лицо Валеры и его уши горели огнём. Идиот, ну полный идиот… А если бы тебе, Туркин, сказали, что тебя меняют на место главаря, то что ты сделал бы? Да в рожу плюнул, как минимум. Урод, сволочь и козёл. Вот кто Туркин после всего. Вахит занимал настолько много места, что теперь полной ерундой казались и сборы эти, и место старшака. Пошло бы оно всё к чёрту! Ничего не нужно без Вахита! Валера не был верящим в Высшие силы человеком и вообще сомневался в том, что есть некое существо, которое слышит все просьбы и мольбы. Однако, он вспомнил, как самолично просил неведомое и могущественное создание сжалиться и позволить Зиме выжить. И он выжил, несмотря на тяжёлое ранение. Разве не чудо? Вахита оставили с ним. Валера должен был его любить, беречь и заботиться. Что же он натворил? Поглядев в угол кухни, Туркин начал просить те самые Высшие силы помочь ему. Ему нужен шанс, чтобы начать с чистого листа. Они с Вахой неделимы. Проросли друг в друга насквозь, спелись, сплелись, сроднились. Да, Валерка дурак, осёл, идиот, дибил, каких мало. Тварь, эгоист. Всё так. Не станет он жалеть себя, последними словами обругает! Какое-то время Туркин бормотал свои просьбы. Потом его накрыла такая истерика, что он просто сполз на пол, вцепившись в старую подушку. Схватив зубами её угол, Валерка утробно завыл. Так больно было, так страшно. Так запутался он во всём. Взрослый, глупый, бесполезный, ни в чём не разбирающийся. Резкий, колючий, грубый, заносчивый. Второй раз потерял Зиму. Его Зиму... Не простит он его. Не простит. Заслуживает этого Турбо. Оставить надо Вахита в покое. Если захочет отшиться, то так тому и быть. Одного не сможет выдержать сердце Валерки – отъезда. Если Зима уедет, то ему всё станет не нужно. Всё. А если с девушкой увидит? Да пусть с девушкой, но лишь бы жив и здоров, рядом. Туркин исстрадается от болючей ревности, изойдется от жажды по Вахиту, по его голосу, улыбке, по его пониманию, мудрости, молчаливому и надежному присутствию. Но если тот исчезнет, пропадёт, уедет с концами, то Валерка не сможет. Не выживет. Не справится. Вахит - та сила, что помогает ему держаться, не поглотив самого себя огнём безумия. Обессилев, Туркин кое – как дополз до табуретки, стоящей у окна. Подтянулся на дрожащих руках, пошатнув стол. Выпрямился, похлопал себя по карманам спортивок в поисках пачки сигарет. Закурил, выдувая дым в форточку. Сбор он проведёт. Если ничего не изменить прощением и он заслужил презрение от Вахита, то так тому и быть. Надо смириться с тем, что в этот раз Туркин сломал всё окончательно.