О заблуждениях, ошибках и счастьях

Элджей, Feduk — Розовое вино

Они сидят в автобусе, проезжая одну остановку за другой. Это самый обычный пазик, разваливающийся и скрипящий, наполовину заполненный недовольными бабками. Минхо и Суджин трясутся где-то посередине: он у окна, а она, положив голову на его плечо, у прохода. — Крис Бан? — спрашивает Суджин, когда видит знакомое лицо в телефоне друга. Минхо вздрагивает от удивления. Он-то думал, что Суджин, уставшая после четырех пар, спит, и он абсолютно без палева пялится на чужие фотки. — С кем это он? — добавляет она. Минхо игнорирует второй вопрос. Челюсть сжимается то ли от разочарования, то ли от злости. Сейчас бы заплакать, ком в горле мешает говорить, но Минхо все равно выдавливает: — Ты знаешь его? — гул старого двигателя заглушает дрожь голоса. Звучит неплохо. — Его сложно не знать, — отвечает она так же тихо, — он организатор посвята. Они как раз едут на посвят. Он там будет? Получится ли избежать встречи с ним? — Звукарь заболел, и он будет его заменять, — словно слыша чужие мысли, отвечает Суджин. Минхо вновь смотрит на фото — Чан на нем улыбается. Так ярко, что хочется надеть солнцезащитные очки, а иначе глаза будут болеть и слезиться. Интересно, что Минхо сделает первым при их встрече: заплачет или двинет Крису по роже, чтобы эту улыбку стереть? И хоть плакать при людях неловко, даже стыдно, будет неожиданно, если драка все же начнется. Ведь если Минхо Криса терпеть не может, то Крису на Минхо абсолютно плевать. Вряд ли он даже догадывается о его существовании. Они даже не виделись никогда. “Похуй, заслужил”, — думает Минхо. Он блокирует телефон и отворачивается к окну. За окном мелькают дома, вывески магазинов, автобусные остановки, пешеходы, машины, деревья. Минхо не следит за пейзажами, не старается рассмотреть,, и в итоге все происходящее перед глазами смешивается в кашу. Он сравнил бы это с невкусной маминой овсянкой, которой она кормит его по утрам. Серая и неприятная. Минхо стоит перестать думать о Крисе, не обращать внимание. Он такой же незнакомец, как и те, кого он сейчас видит в окне или на соседних местах в автобусе. На душе и без этого тягостно и гадко. Вчера вечером поссорились с мамой, сегодня за завтраком даже не разговаривали. Минхо до жути не любит ссориться с семьей. Она у него и так маленькая, и он больше не хочет никого терять. Придется сегодня быть паинькой и прийти домой вовремя. И пить нельзя. Ни грамма в рот, как говорится! Суджин в этом плане повезло больше. У нее полная семья, понимающие родители, ноль запретов. Хочешь новый цвет волос? Сделай так, чтобы они не выпали. Куришь? Только выброси свои дерьмовые, возьми у папы “Мальборо”. Собираешься на вписку? Не пей слишком много и следи за бокалом. У Суджин нет желания уехать, отдалиться от родителей. Она не боится вернуться домой и оказаться наказанной за малую провинность. В семье Суджин принято сидеть на кухне, пить чай и разговаривать, разговаривать, разговаривать. О чем угодно: о работе, об учёбе, о бабушке, которую стоит навестить, или о вредной соседке из квартиры напротив. Минхо как-то довелось побывать на одном из таких ужинов. Теперь ему кажется, что не было в его жизни момента замечательнее, чем тот вечер. Выходить на следующей остановке. Минхо тормошит задремавшую Суджин и та неохотно поднимает голову с чужого плеча. Зевает, даже не прикрыв рот, мотает головой по сторонам, пытаясь понять, где они сейчас находятся. Сегодня утром был туман, весь день пасмурно. Минхо выходит из автобуса и капля приземляется ему прямо на голову. Потом вторая и третья, хотя дождь не обещали. Сегодня вообще должно было быть ясно и солнечно. Тупые синоптики из телевизора! Неужели им сложно было сделать хорошую погоду? — Бежим! — визжит Суджин и мчится к главному входу корпуса. — Щас промокнем! Она хватает Минхо за запястье и сжимает крепко-крепко, настолько, что невозможно не побежать за ней, спотыкаясь и чуть не падая. Но спешка оправдана: дождь начинается резко и мощно, как только они перешагивают порог университета. Иисусу приспичило нарезать лук. В актовом зале выключен основной свет. Хорошо освещена только сцена; по полу и стенам бегают цветные пятна. Из колонок орёт Элждей, и Суджин ему аккомпанирует. Они вместе поют про девочку-пятницу, что не хочет быть сегодня одна. — Какая разница, где-е-е я? Не отвечаю на номера-а-а-а! — Суджин не старается попадать в ноты и фальшивит. Они пробираются сквозь толпу студентов прямиком за кулисы. Там тесно, много людей и декораций, но находиться за сценой приятнее, потому что музыка не так сильно бьет по ушам. Во мраке они долго не могут найти дверь в гримерку. Исторический факультет выступает первым, и поэтому там уже давно собрались знакомые лица. Кто-то переодевается, кто-то помогает другим с костюмами, прическами или гримом. Даже Джексон здесь! Травит старческие шутки, громко смеется и мешает девочкам. Намечается поистине грандиозное выступление: казалось бы, обычная для современных студентов ситуация, но переплетается с событиями России начала XIX века. Выступление смешивает и исторические события, и сюжеты русской классики. Костюм Минхо, спрятанный в чехол, висит около входа. Суджин помогает ему расстегнуть молнию, и наконец-то взору является белоснежный китель Андрея Болконского. Дыхание прерывается, ладошки потеют от страха. Что, если он его испортит? Зацепится за торчащий откуда-нибудь гвоздь или сядет прямо на жвачку? Что, если костюм останется в порядке, но Минхо оплошает на сцене? Какой же позор будет, если он начнет запинаться от волнения или наступит на ногу Наташе Ростовой — и она от боли перестанет танцевать! У Минхо трясутся руки, когда он пытается просунуть их в рукава кителя. Не получается самостоятельно застегнуть все пуговицы. Суджин помогает, Минхо в ответ виновато улыбается. — Не переживай, все будет хорошо, — говорит она тихо, чтобы больше никто не услышал. А затем, продевая очередную пуговицу в петельку, расплывается в гаденькой ухмылке. — Или ты боишься не понравиться своему крашу Крис Бану? Что за хуйню она несет?! Кому вообще может понравиться этот долбоеб? Он ей в ответ лишь фырчит и кривит недовольное лицо. Мол, сдался он мне! Отвернувшись, натыкается взглядом на зеркало, и оттуда на Минхо смотрит кто-то другой, ранее никому не знакомый. Привлекательный статный молодой человек с необыкновенно большими и выразительными глазами глядит из зеркала, повторяет каждое движение Минхо. Тот завороженно смотрит в ответ и не может поверить в происходящее. “Неужели это правда я?” — проносится в голове. Внезапно щелкает замок, ручка прокручивается, и дверь открывается. Вместе со скрипом петель и приглушенной до этого музыкой, в комнату входит человек. Минхо видит парня в отражении зеркала. Первая мысль: “красивый”. Вторая: “Крис”. Сердце как будто останавливается, воздуха не хватает. Минхо хмурится и бегает взглядом по комнате, стараясь сконцентрироваться на чём-то другом. Никакого Криса здесь нет, его вообще не существует. Кто это вообще такой? Пфф, выдумки! И вдруг их взгляды пересекаются. Буквально на мгновение, но этого мгновения достаточно, чтобы довести Минхо до отчаяния. Непроизвольно сжимаются кулаки, стискиваются челюсти, а в уголках глаз собираются слезы. Плакать хочется до безумия сильно. От боли, отчаяния и несправедливости — это детские обиды рвутся наружу. И хочется прям как в детстве: залить все крокодильими слезами и растирать соль по щекам. Но Минхо уже не маленький, и, хоть эта ситуация кажется ему нечестной, он никогда и ни за что этого не покажет. Крис исчезает так же внезапно, как и появляется. Хлопок двери немного отрезвляет, и Минхо от него даже вздрагивает. Он смотрит сначала на Суджин, у которой недоумевающий взгляд и фраза “бро, ватафак” на лбу, а потом на себя в зеркало и понимает, про что она. в отражении больше нет того прекрасного юноши, что был минуту назад — его заменили на ссутулившегося и зашуганного Ли Минхо. — Ты слишком палишься, чувак, — говорит ему Суджин. Опять она за своё! Дура. Он вновь не отвечает ей, но и нос не воротит, как в предыдущий раз, — желания больше нет. Он послушно садится на ближайший стул и позволяет подруге зализать ему волосы лаком. У Минхо теперь ни единой мысли в голове, и все как в тумане: не чувствуется ни едкий запах лака, ни страх перед выступлением. Может, оно и к лучшему. Первый бал Наташи Ростовой идет самым первым в их сценарии, из-за чего Минхо выходит из каморки за кулисы в самом начале мероприятия. Начало очень скучное: сначала приветствие от ведущих, затем речь декана исторического факультета. Затем начинается! Свет тухнет. Сердце начинает биться сильно-сильно. Ноги подрагивают, Минхо спотыкается и почти падает при подъеме на сцену. Хорошо, что в темноте этого не видно. Свет загорается. Включается шум толпы, затем полонез, “Пьер Безухов” просит пригласить на танец свою protegée. Девушка, играющая Наташу Ростову, — главное лицо этой сцены. Она хрупкая и маленькая, у нее милое лицо и прелестное белое платье. Очаровательная, как и своя героиня. Для молодой Ростовой этот бал — главный момент в жизни, переломный этап, начало чего-то нового. Для самого Минхо переломный этап — посвят: он наконец-то на сцене, как всегда мечтал, танцует в свете софитов, и все смотрят на него. Страха больше нет. Еще немного и сердце, заряженное адреналином, выпрыгнет из груди. И хочется, чтобы этот драйв остался в жизни навсегда. И чтобы все прошлые обиды поскорее забылись. *** После торжественной части, с присутствующими на ней ректором, деканами и прочими важными дядями, идет более привлекательная для всех студентов часть — неофициальная. Джексон, организовывающий ее для исторического факультета, активно байтил Минхо на поход туда. Изначально Минхо никуда не собирался. Он не любит подобные мероприятия, да и маму это сильно разозлит. Он даже пытался объяснить это Джексону, но тот отвечал, что “все предки агрятся на такое, а вот молодость у тебя одна”. — Полный зашквар — туда не пойти, — добавляет Джексон. — Это будет лучшая вписка в твоей жизни, отвечаю! Ребята с курсов постарше подтверждают его слова, и Минхо наконец-то сдаётся. Он отправляет маме короткое “Буду поздно” и выключает телефон, чтобы не названивала. Каждый раз при ссорах она называет его самым ужасным и неблагодарным ребенком. Что же мешает Михно в действительности стать таким? Она сама захотела. Откуда в распоряжении Джексона оказывается огромный и пустой дом — история умалчивает. Но всем как бы… похуй, ведь никто не будет пренебрегать возможностью нажраться водки в хорошем месте и за чужой счёт. И пускай этот самый дом находится не так далеко, Джексон буквально заталкивает Минхо и Суджин в свою машину, заставляя поехать с ним. Сначала это пугает — они оба боятся того, что пьяный Джексон сразу же въебется в первый попавшийся столб. Но в водительском кресле уже сидит Чон Соми, в которой Минхо узнаёт студентку мехмата и по совместительству девушку Джексона. Её присутствие заметно успокаивает. Они добираются до места самыми первыми, и медленно наблюдают за тем, как дом наполняется людьми. Включается громкая музыка, раскрепощенная алкоголем толпа начинает веселится. Просторная гостинная выглядит хайпово: здесь есть и большой диван, и кресла-мешки, по углам стоят столы с пивом и чипсами, а в люстру для большего веселья вкручены крутящиеся разноцветные лампочки — аналог цветомузыки. Суджин активно зазывает друга пойти танцевать, но в итоге уходит одна, поскольку Минхо занят разговором с двумя старшекурсниками. Те рассказывают о своём первом году обучения и первой сессии, большое внимание уделяя лютому преподу по педагогике. Между прочим, очень интересно, ей тоже стоило бы послушать! Первая бутылка пива уходит так быстро, что Минхо не успевает даже глазом моргнуть. Затем вторая и третья — и только после этого к Минхо приходит чувство расслабления. Басы теперь не так сильно раздражают барабанные перепонки, а разговаривать с теми, кого ты в первый раз видишь, больше не стрёмно. От избытка впечатлений у него кружится голова, и он отмечает, что давно ему не было настолько весело. Когда стрелка часов переваливает за два ночи, импровизированный танцпол в середине гостинной заметно пустеет. Одни заснули прямо на том самом диване, другие — те, кто поумнее, — добрались до спален, кто-то вообще домой уехал. На кухне собралась небольшая компания игроков в “дурака”. Минхо проигрывает два раза, терпит больнючие щелбаны и клянется, что больше в карты он никогда играть не станет. Поначалу ему представляется, что быть зрителем не менее интересно: тут тебе и скандалы, и интриги, и расследования. Похлеще, чем “Пусть говорят”! Только вместо того, чтобы сидеть с тупым лицом и аплодировать тупым подпёздываниям приглашенных селебрити, он прихлебывает виски с колой и смеется на тупые шутки однокурсников. Но с каждым новом коном наблюдать за игрой всё сложнее и сложнее. Взгляд плывёт, у Минхо не получается сфокусировать внимание на чём-то одном, и всё, чего ему хочется — закрыть глаза и не открывать. Это из-за выпитого алкоголя или банальной усталости? Здесь очень жарко и душно, дышать сложно, словно весь кислород в комнате закончился. Минхо залпом осушает свой стакан и чувствует, как из-за виски в горле собирается тепло. Желудок неприятно скручивает. Хочется плеснуть ледяной водой себе в лицо. Или полностью в неё окунуться. Минхо спрыгивает с подоконника — ему сложно держать баланс, и он едва не падает. Потом долго не может открыть дверь в ванную комнату. Странно: на замок не закрыта, но открыть ее все равно что-то мешает. Его берут за руку и ведут вглубь тёмного коридора. Ну всё, либо изнасилуют, либо убьют. Яркий свет режет глаза. Холодная вода немного отрезвляет, но сфокусировать взгляд все еще не получается. Человека рядом не удается разглядеть даже спустя время. — Поехали домой? Чужой голос знакомый и ласковый. “У плохих людей таких не бывает”, — думает Минхо и соглашается. Его доводят до автомобиля и помогают сесть на переднее пассажирское. В машине пахнет химозной вишней и немного сигаретами. У сидения очень удобная спинка, Минхо откидывается на нее и практически урчит от удовольствия. Он слышит звук опускающегося стекла с правой стороны и, прикрыв глаза, наконец-то чувствует облегчение. Рев мотора и чувство движения убаюкивают. Минхо засыпает. *** Минхо просыпается, когда на улице еще темно. Или уже. Он не понимает, сколько время, и с трудом может вспомнить собственное имя, потому что голова адски раскалывается. А еще во рту сухо и по коже от холода бегут мурашки. Хочется закутаться в одеяло, но нащупать его нигде не получается. Закрывает глаза в надежде заснуть. Не получается. Считает барашков, как учила мама. Пользы ноль. Вздыхает и переворачивается на бок, упирается взглядом в стену. Это не его стена. Не его? Вздор! Чья же тогда? Кому принадлежат эти старые обои с цветочками, подтёки от потопа прямо под потолком, плакат “Король и шут” и пара фотографий чуть ниже, если не ему? Да хуй его знает, но реально не ему. Цветы совсем не такие — слишком мелкие и редкие, подтеков намного меньше. В комнате Минхо никогда не было никаких плакатов. Зато около кровати висел старый и пыльный ковёр. Замечает приклеенное под плакатом их совместное фото с папой. Их совместное фото с кем? Что? Это рофл такой? Минхо жмурится, а на фото все еще он и папа. Трет глаза до боли, но ни папа, ни сам Минхо с фотографии не исчезают. Причем они оба на ней такие дурные, с выпученными глазами и высунутыми языками, что аж тошно становится. Счастливые. Минхо не помнит, чтобы они делали такую фотографию, — он самого папу очень плохо помнит. Это все неправда. Наверное, он так сильно напился, что теперь ловит белочку. Или это просто странный и неприятный сон. Но голова болит прям как наяву. Минхо щиплет себя за бедро и шипит от боли. Нет, все-таки не сон. Свесив ноги, Минхо принимает сидячее положение и осматривает комнату. Она совсем маленькая, напротив той кровати, на которой спал Минхо, стоит ещё одна, а между ними у окна находится стол, заваленный тетрадями и листами. Непонятно вообще ни-ху-я — читайте голосом Ларина. Где он вообще оказался? Дверь медленно открывается. Не полностью, сантиметров на двадцать, но чужой голове этого вполне хватает для того, чтобы заглянуть в комнату. — Ты больше не спишь, — словно для самого себя говорит Крис, и открывает дверь уже полностью. Да лучше бы, нахуй, спал.