«Отчего люди не летают! Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?»
А. Н. Островский «Гроза».
Как говорится, любовь зла — полюбишь и козла, а в случае Тори полюбишь и члена террористической организации. Знала ли она о всех последствиях этих отношений? Однозначно «Да». Но как поётся в одной песне: «сердцу не прикажешь, разум не отключишь…» или «сердце, оно бьётся рядом с тем, кого любишь, кто к душе прикоснётся, никогда не забудешь». Николай Васильевич Гоголь, член преступной группировки «Смерть небожителей», не знай она его настоящего, то думала бы так же, как и большая часть населения. Но этот человек преследует цель, хоть и слегка странную. Конечно, это не оправдывает его. Но Куросава замечала нечто большее под этой маской шута и абсурдного поведения. Она видела в нём нечто большее, не психа-убийцу, а израненную человеческую душу с тяжёлым и неизвестным никому прошлым. Николай многого не требует, лишь свободы и того, чтобы его понимали. Возможно, нечто большее свело их тогда в департаменте депутатов, одно случайное столкновение в коридоре государственного учреждения изменило её жизнь на девяносто градусов. Тори родилась в семье чиновников, и именно свободы с самовыражением ей тоже не хватало. Чрезмерный контроль и гиперопека сделали своё дело, где-то там в глубине души она хотела так же ни о чём не беспокоиться и жить так, как хочется именно ей. Тори хотела стать психологом и помогать людям преодолевать свои психологические травмы, но, похоже, вырваться из чиновничьего аппарата, для которого её специально растили, была не судьба. Не об этом она мечтала, не так планировала прожить свою единственную жизнь. Но как в свои двадцать пять пойти против этого культа «семейного бизнеса»? Династия чиновников. Но больше всего она боялась предстоящий династический брак, он буквально затягивал петлю на её шею. О какой свободе она может потом мечтать с прибавление еще одного надзирателя в своей жизни. Она устала, слишком устала, ей нужно что-то менять, пока ещё не совсем поздно. Девушка зашла в их любимое с Николаем кафе, очень удобное для их тайных встреч. Вип кабинки были выполнены на совесть, все личности с высоким статусом частенько их использовали. Кто владелец, было неизвестно, но Тори это было неважно, главное, что это давало ей полную конфиденциальность. Организация справлялась, и это её пока устраивало. Бронирование такой кабинки стоило недёшево, но не для неё. Когда все формальности были улажены, она зашла в свою кабинку и присела на чёрный кожаный диванчик. Теперь на некоторое время она могла расслабиться после тяжелого рабочего дня. Потянувшись, Тори вздохнула и, закинув голову, посмотрела на натяжной потолок тёмно-синего цвета. Прямые тёмно-пепельные короткие волосы слегка коснулись спинки дивана, и девушка прикрыла глаза. — Ох, Коля, Коля, Николай, — прошептали маленькие пухлые губы в предвкушении очередной встречи. Он скоро должен появиться, и она снова глотнёт этот пьянящий вкус свободы, и на мгновение вырвется с ним от всех этих норм и предубеждений. Как долго она сможет всё это скрывать? Нет, не так, неправильный вопрос. Стоит ли это продолжать скрывать вообще? По словам Николая, таким образом ей свободы не видать. По его словам, она птица, которая видит открытую дверцу, но вылетать боится. И в чём-то он прав, как не прискорбно это осознавать. Ей и правда вскоре придется отказаться от всех тех благ, что есть у неё, и обременить семью великим позором. — Я не буду об этом думать, они не думали, и я тоже не буду, — она прошептала пролетевшую мысль, как установку на будущее. — Проснись и пой! — раздался резкий мужской голос у неё над ухом. Глаза резко распахнулись, а тело вздрогнуло, чуть подпрыгивая от неожиданности. Напротив её лица сверху свисала довольная физиономия Николая, часть его светло-серебристой чёлки свисала и щекотала её нос. — И тебе привет, Николай! — девушка улыбнулась, смотря на него снизу-вверх. Два прекрасных глаза: один такого же цвета, как её, а второй голубой, как ясное небо. О спокойном вечере можно теперь забыть, но она была не против. Он был её глотком свежего воздуха в этом душном мире. Каждая встреча с Николаем сулила что-то грандиозное, отчего её нервная система перезагружалась и работала потом, как ненормальная. — Тори-чан, ты почему такая грустная? — протянул её имя так глубоко и протяжно, что даже мурашки пробежали по всему её телу. — День был ужасен! — она поднялась с дивана и потянулась, заставляя косточки слегка недовольно похрустеть. Девушка поправила завернувшийся воротничок белой блузки и слегка перекрутившуюся черную юбку, кинула заинтересованный взгляд на шута. И секунды не прошло, а он уже сидел напротив за столом и держал в руках блюдце с горячим ароматным чаем, не успевшим даже остыть. И где только достал? — А я говорил, что это не твоё место, птичка моя, — допив чай, парень отправил остатки посуды в портал и с чувством выполненного долго, будто испачкавшись, струсил пыль с рук и продолжил. — Итак! Прекращай подражать Дос-куну, я приготовил для тебя сюрприз, — глаза Гоголя блеснули озорным блеском, и оба пропали в золотистом свечении его способности. Нравилась ли она ему, Тори не знала, но с Николаем было весело, ещё никогда она не испытывала такого неподдельного смеха. Шуточки эспера были порой ну очень специфическими, но ей нравилось. И, возможно, если она и погибнет при очередной шутке Коли, то хотя бы счастливой, веселой и свободной. Странные мысли последнее время посещали её, какие-то страшно-суицидальные. Но, скорее всего, это из-за проблем на работе и мыслей «что будет, когда общество узнает что она предатель родины». Что подумают родители? Ах… Возможно, где-то там свыше её молитвы были услышаны, и она сможет изменить этот мир и стать наконец самой собой. Возможно, и правда настало время падать с небес на землю. Гигантское колесо обозрения, расположенное в парке развлечений в районе Минато Мирай, было главной достопримечательностью города. Огромное: сто двенадцать метров в высоту и сто метров в диаметре. Главная визитная карточка Йокогамы. Миллионы его огней отбивались от морской глади, и это действие было по истине сказочным. Николай был скуп на проявление чувств, так как он говорил, что они — враг свободе. Возможно, он в чём-то и прав. Видел ли он в ней кого-то большего, она не знала наверняка, но девушка привыкла к двойственной натуре Гоголя. Возможно, одна его личность и любит её, а вторая считает их просто друзьями, но её устраивает и тот исход, и другой. Глубокая ночь. Она, Николай и вся Йокогама у них, как на ладони, ну разве не романтика. Секунда, и они уже снаружи капсулы, наверху. Очередные проделки Гоголя, к которым, как она думала, уже привыкла, и её уже ничего не удивит. Но Николай каждый раз удивлял её всё сильнее и сильнее, и они оба испытывали удовольствие от проделанного процесса. Все в организации знали, что Гоголь любил удивлять и видеть результат своей работы еще больше. — Тори в переводе — это же птица, — проговорил эспер, смотря на Куросаву. Девушка стояла и смотрела с замиранием сердца на прекрасную ночную Йокогаму с миллионами мелких огоньков вдали. Это было бесподобно. От слов Гоголя она мгновенно напряглась, не понимая, к чему он ведёт. Девушка только открыла рот, чтобы подтвердить сказанное Гоголем, как почувствовала резкий толчок. Невесомость, парение. Она услышала фразу ангела смерти с пепельными волосами: — Каждая птица должна летать! Легкий толчок о мягкую газонную траву выбил последний воздух из груди. Она жива? Почему? Втянув запах газона и зеленой травы полной грудью, она аккуратно перекатилась на спину и открыла глаза. Всё то же чёрное небо и тысячи белых точек, сердце стучало маленькими молоточками в голове, а адреналин сумасшедшими потоками струился по венам, кружа сознание и путая мысли. Что произошло? Ощущение полёта продолжалось внутри, хоть спину и подпирала твердая земля, но внутри она парила, словно та птица. Мозг категорически отказывался соображать, шок сменился эйфорией, чувство полёта внутри забыть она не сможет, наверное, никогда. — Тори-чан. Как тебе мой сюрприз? — над ней снова свисала загадочная фигура её то ли друга, то ли чего-то большего. Глаза шутника были полны интереса, словно у маленького ребенка. Он ожидал комментарий от неё. А она уже мысленно стала благодарить всех синтоистских богов за такой подарок природы. Точно! Это он скинул её и спас. Все проблемы, что окружали её до этого, словно растворились где-то там в вышине, возможно, этого он и ожидал. Шок потихоньку отступал, а чувство полёта до сих пор было внутри неё. Теперь она, как настоящая птица. Теперь она понимала все чувства Николая ещё глубже. С ним она сходит с ума, но ей это нравилось. Сойти с ума — это не значит обезумить. Сойти с ума — это выйти за грани этого самого ума. Выйти за грани собственно построенной клетки. — Каждая птица должна летать! — Тори улыбнулась и посмотрела на предвестника её дальнейшего сумасшествия. Это всё, что она смогла внятно прошептать. Парень от радости крутанулся вокруг своей оси и, приложив кулачки к подбородку, мечтательно прикрыл глаза и радостно протянул: — Я знал, что моя птичка это оценит! Бесподобный полёт, а какая грация и лёгкость. Теперь ты самая настоящая птица, а не пустой иероглиф, — парень подхватил девушку и закружил её только в ему известном танце. Они остановились. Её ноги слегка подрагивали, девушка облокотилась о руку эспера, а он аккуратно придержал её за талию. — Теперь и ты на шаг ближе к свободе, птичка моя. Осталась ещё самая малость, — и оставалось только гадать, что за безумная идея появится в этой безумной голове блондина в следующий раз.