Худший доминант

Арсений знает, что нельзя смешивать работу и личные отношения, знает, что за каждым его шагом идут последствия, а ещё знает, что сердцу не прикажешь, поэтому предыдущие два пункта для него ничего не значат. Когда они впервые встречаются с Антоном, Арсений не обращает на парня никакого внимания, тот какой-то высокий, тощий, несуразный и слишком молодой — вылитый подросток. Попову тот даже не симпатичен. Но потом он узнаёт Шастуна по-настоящему: улыбку, интересы, манеры, особенности поведения и понимает, что всё это ему нравится. Годы идут, и Антон превращается во взрослого мужчину, а Арсений не может устоять. Возможно, не в силах устоять он ещё тогда, когда знакомится с Шастуном поближе. Они встречаются, стараясь это скрывать. И отношения такие, о которых Арсений всегда мечтал, но есть одна проблема, из-за который он, спустя буквально пару месяцев, выходит из чужой квартиры, наговорив кучу гадостей и не собираясь туда возвращаться. Антон ему не подходит. А всё потому что Шастун — плохой доминант, прям самый ужасный. И Арсений хочет найти себе другого человека для отношений и для того, чтобы удовлетворять свои не самые стандартные сексуальные потребности. Попов любит БДСМ, прям от него тащится. Он хочет передавать над своим телом контроль и получать такое нужное ему удовольствие. Арсений не против боли, потому что она возбуждает, дарит наслаждение и делает оргазм ярче. Он против как-либо переносить подобную практику на повседневную обычную жизнь, она имеет место быть только в постели и то не всегда. Для него речь идёт не о доверии, а об удовольствии, и пофиг, что на теле останется несколько лишних ссадин или синяков, главное, что в моменте ему хорошо. Арсений никогда не показывает, что ему больно, потому что он сам этого хочет, и никогда не жалеет о случившемся. Попова заводит грубость по отношению к нему, ему нравится, когда кто-то говорит, насколько он грязный и порочный, он любит, когда растяжка минимальная и в него входят без предупреждения, заставляя оставаться на месте, он кайфует, когда его бьют, не давая отклоняться от ударов, Арсений не против связывания или ограничения зрения, слуха или голоса. Попов любит получать удовольствие таким способом, но Антон совершенно с ним не сочетается. Арсений даже вспоминать не хочет об их первой, да и второй — последней сессии, потому что ему до сих пор не по себе, особенно от взгляда Антона, которым тот смеряет его на прощание. А им же ещё работать вместе. Попов старается не думать и быстрее найти парня, чтобы получить наконец-то нормальный БДСМ, а не то, что даёт Антон. Но вначале всё же приходится прокрутить в голове неприятные ему моменты, чтобы закинуть их в какую-то коробку и выбросить её в просторы своего мозга, надеясь никогда на неё больше не наткнуться. Попов долго боится сказать Антону про своё увлечение, но тот, услышав о нём, сразу же соглашается. Арсений рад, он ждёт эту сессию, чтобы максимально расслабиться. Но с первой же минуты всё начинает идти не так. Антон задаёт много вопросов: о предпочтениях, о каких-то предметах, которые они могут использовать, и придирается слишком, выспрашивает вплоть до состава, обговаривает все его эмоции, слова. Арсений никогда настолько не заморачивался, и сейчас, в принципе, не хочет. Попову завязывают глаза, и он остаётся сидеть на кровати в комнате Антона, ожидая от него действий, они обговаривали краткий план сегодняшнего. Арсений в предвкушении, но, к сожалению, его ждёт только разочарование. Он чувствует горячее дыхание прямо в ухо и вздрагивает. Такое ему нравится, из-за ограничения зрения всё остальное становится ярче и сильнее. — Сядешь к спинке? — спрашивает, не приказывает Антон, и Арсений недовольно выдыхает. За такое кто-то другой уже назначил бы наказание, но Шастун просто чуть подталкивает его и направляет, а ещё не требует ответа. — Что вы хотите сделать, мой господин? — Попов хочет обращаться в этот момент с уважением к доминанту, потому что так правильно, но он слышит истеричный смешок. — Просто называй меня по имени, — просит Шастун, да ещё и добавляет в конце, — пожалуйста. Арсений старается не беситься, но подобное слишком для него. Ему нужен властный, сильный, грубый доминант, а не вот это вот всё. — Антон Андреевич, что вы сделаете со мной? — исправляется он. — Привяжу твои руки и доставлю тебе удовольствие, — отвечает Шастун уже более уверенным голосом. — А наказание будет? — интересуется Арсений, нарываясь, точнее это можно было бы сказать, если бы он сейчас находился с каким-то другим доминантом, а Антон явно не будет делать с ним подобное. — Да, — неуверенно говорит парень, и Попов надеется, что к середине сессии Антон разойдётся и даст ему всё, что он хочет, но Шастун привязывает к железной перекладине спинки его запястья и поглаживает их. Арсений чувствует, что узлы не сильные, да и не крепкие, и он сможет освободиться, если пожелает. Попов ощущает поцелуи, много поцелуев: на шее, на груди, на животе, и такая нежность не должна здесь присутствовать, только если в перемешку с грубостью, но ему даже засосы не ставят. — Антон Андреевич, вы же знаете, какой я плохой, накажите меня, выпорите или вытрахайте всю дурь, — умоляет он, но его будто не слышат. Арсений бесится, дёргается, вырывает руки, надеясь хоть так получить желаемое, но Шастун лишь спрашивает, всё ли хорошо и почему он это сделал. Попов очень хочет его прихлопнуть. — Антон, пожалуйста, сделай уже что-то, что принесёт мне удовольствие, и обращайся со мной погрубее, а ещё, если можешь, скажи мне, какой я плохой. Шастун его переворачивает и давит на поясницу, и Арсений уже ожидает шлепка, но Антон просто к нему наклоняется, целует в загривок и шепчет: — Ты потрясающий. Какое, нахуй, потрясающий, если это по мнению Антона оскорбление, то они друг друга совсем не понимают. Попов очень хочет вскочить и сказать уже сейчас, что Шастун отвратительный доминант, но шлепок он всё же получает, а затем ещё и ещё один, но, как только он дёргается и слегка выгибается, Антон тут же останавливается и спрашивает: — Не сильно? Ты как? — он пальцами дотрагивается до ягодиц, которые навряд ли покраснели от таких манипуляций. — Сла́бо, ремнём, — требует Арсений, здесь скорее он похож на руководящего процессом. Шастун слушается, отстраняется, идёт за ремнём, Арсений слышит, как открывается шкаф. Антон несколько раз ударяет. И это совсем не в полную силу, Попов практически ничего не чувствует. Арсений просит больше, но этого не достаточно. Дальше, после очередной попытки выгнуться навстречу, Антон начинает растягивать его, перед этим выдавив и разогрев на ладони смазку, это ощущается, потому что пальцы входят легко, а температура их для тела комфортная. Он методично двигается внутри, постепенно в Арсения проталкиваются три пальца, и Попов уже стонет от этой заботы. Ему нужен БДСМ, нормальный жёсткий БДСМ. Но тело его подводит, и, как только Шастун в него входит, он кончает. И это определенно не худший оргазм в его жизни, но это ничего не значит, потому что он не получил того, что хотел. Антон это чувствует, поэтому сразу же выходит, стараясь не причинить дискомфорта. Шастун дрочит, изливаясь на его ягодицы, и это единственная вольность, которую он сегодня себе позволяет. Они молчат, вытирают сперму салфетками, а Антон развязывает повязку на глазах Попова. — Ты худший доминант из всех, которых я встречал, — Арсений решает не медлить. Шастун опускает голову, он явно расстроен. Попову пофиг. — Мне не подходит такое, мне нужны нормальные сессии с жёстким контролем и грубыми наказаниями. — заявляет тот. — Дай мне ещё шанс? — просит Антон, и Арсений спустя некоторое время решает попробовать, но он понимает, что разочаруется ещё больше. В следующий раз Антон грубее, и Попову в какой-то момент кажется, что всё может получиться. Теперь Шастун приказывает. — Хочу, чтобы ты встал на колени. Оставшуюся часть предложения он не договаривает, но Арсений понимает, что ему нужно сделать, и он тянется вперёд, расстёгивая ширинку, спуская бельё и облизывая чужой член. Ему давят на затылок, сильнее оттягивают волосы, и такое обращение Попова заводит. Он старается, берёт больше. Глубокий минет у него делать более-менее получается и он пытается, но когда его одолевает кашель и из глаз рефлекторно бегут слёзы, Антон тут же его отстраняет и смотрит так обеспокоенно, с нежностью. Попов чувствует себя опустошённым. Он практически ничего не может сделать, не выполняет приказы, не действует по правилам, но ему дарят такие взгляды вместо наказания. Так не может быть, разве он такого заслуживает? Арсению страшно, что он к такому привыкнет и никакая боль его уже привлекать не будет. Это так чертовски несправедливо. Он старается ещё — горло саднит, и эта боль хоть как-то возвращает его в колею. Антон хватает его сильнее, вздёргивает на ноги, целует напористо, страстно, руками сжимает тело и требует: — Подойди к столу и ляг на него грудью, — Арсений дрожит. Это именно то, что ему нужно было услышать, он тут же выполняет приказ. Он подрагивает от возбуждения, потому что, что бы ему сейчас ни предстояло: порка или секс, всё это точно запомнится надолго. У Арсения множество всяких девайсов, но, когда они обсуждали всё с Антоном, тот не согласился брать никакой из них, потому что не готов, но сейчас в его руках оказывается стек из арсеньевской коллекции, и это интересно. Кожаный наконечник оглаживает спину, проходится меж ягодиц и наконец-то с несильным замахом приходится на правую ягодицу, затем — на левую. Удары чередуются, но силы в них особо не прибавляется. — Сильнее, — просит он, и Антон наконец его затыкает, достаточно грубым и резким: — Молчать, — от такого тона отказываются стоять ноги. Но, с другой стороны, всё это очень резонирует с образом Шастуна. Арсений выгибается, потому что удар наконец-то сильный и боль вперемежку с остальным удовольствием расползается по телу. Арсений шумно втягивает воздух, он понимает, что удары всё ещё в пол силы и Антон после каждого замирает, прислушиваясь и присматриваясь к нему. Попову нужно сильнее и почаще. Эмоции наконец-то выходят наружу, и он плачет, но Антон тут же останавливается, нагибается к нему, спрашивает, что происходит и как его самочувствие, у Арсения нет сил объяснять, что это естественно, что его прорывает на слёзы. Но Шастун больше не бьёт, лишь гладит, использует какую-то мазь. До секса у них дело так и не доходит, потому что Арсения добивает эта нежность, и он поднимается и говорит, что всё кончено. — Ты ужасный доминант, я не хочу быть с тобой, мне это не нравится, — Попов в один миг перечёркивает всю их дружбу, любовь и отношения. Арсений уходит, и на душе у него остаётся неприятный осадок. Ему нужен новый партнёр, срочно. С этим он решает не затягивать — идёт в клуб: специальный, по интересам, потому что там вероятность найти хорошего доминанта больше. И он встречает человека старше себя, ниже, но накаченнее. Имени не запоминает, Серёжа, или Руслан, или Дима — думать не хочется, теперь он понимает, что смешивать отношения и БДСМ — вещь хреновая, ему такое не нужно, а с Антоном стоит поговорить и стать друзьями, потому что иначе работа будет невыносимой, а ему такие проблемы не нужны. Новый знакомый: грубый, резкий, как раз такой, какой нужен, и явно кайфует от подчинения Арсения. А тот старается. Рука у доминанта тяжёлая, и, с какой-то стороны, это даже хорошо, но, пытаясь увернуться от ударов и получая ещё больше и сильнее, Попов вспоминает Антона и его заботу и волнение во взгляде. Здесь человеку на него абсолютно похуй, так же как и на его состояние, что физическое, что моральное. Но Арсению ведь нравится, не правда ли? Ему фиксируют руки, запрещают говорить или стонать, это возбуждает поначалу, так же как и пощёчины, которыми награждают за неповиновение. Его называют грязной шлюхой, никому не нужной, использованной. И Арсений в это верит и становится только податливее. Это, конечно же, не Антоново «потрясающий», и это лучше. Наверное. Попов дёргается, когда на кожу приходятся удары. Здесь не будут останавливаться или спрашивать, как он. И такое подчинение ему в радость, в радость следовать чётким правилам и делать, что говорят. — Мне нравится твоя физиономия, скорченная от боли, — замечает доминант. Арсению тоже нравится боль, которую ему причиняют, и он подаётся назад, зная, что за этим последует лишний удар. В данный момент не получается думать и грызть себя за что-то. Он чувствует зажимы на сосках и старается не стонать. Через несколько минут боль становится сильнее, и это уже неприятно, но они совершенно не обговаривали до этого, какие практики Арсению не нравятся, даже стоп-слово не придумали, и Попов от себя в шоке, как так можно: доверяться, не предусмотрев пути отступления. Но боль от ударов по ягодицам полностью перекрывает всю остальную. Это точно в полную силу, и он не может сдержать вскрики и стоны, и там в них уже не только удовольствие. Поверх одной красной полосы накладывается другая, приобретая на коже ещё более интенсивный оттенок. — Заткнись, грязная шлюха, — на нём будто вымещают злость за что-то или за кого-то, и он совершенно бессилен. Арсений понимает, что это на контрасте с Антоном и правда ужасно, уже каким-то нездоровым БДСМом попахивает, поэтому если он отсюда выберется, то он постарается найти какого-то более надёжного человека. — Я говорю стоп-слово, — Попов думает, что пора бы уже всё это прекращать, а то завтра ему будет очень и очень плохо, но это не работает, на него только шипят. — Захлопнись, сука, — и Арсений в панике кое-как отталкивает от себя этого человека ногами и ещё громче орёт. — Стоп-слово. Я не могу больше. Если не хочешь потом мотать срок за убийство с особой жестокостью, лучше остановись. На этот раз его понимают, молча развязывают и оставляют одного. Арсений приходит в себя, только в данный момент осознавая, что всё не было настолько страшно, насколько он себя накрутил. Он определенно бы выдержал ещё, но ему стало плохо именно оттого, что не учитывали его желания. Попов уходит домой, завтра ему предстоит трудная встреча с Антоном на работе, а после этого он собирается напиться, потому что на ближайшую неделю острыми ощущениями от БДСМ сессий он обеспечен. Возможно, даже на две. Антон его сторонится, совсем не подходит, и общается только в деловом ключе. Игра на сцене не клеится от слова совсем, и дело даже не в Шастуне. Они сталкиваются в курилке, Арсений редко её посещает, только когда совсем припрёт. Антон там частый гость. — Арс, я хотел извиниться. Я понимаю, что я не то, что тебе нужно, но я надеюсь оставить между нами уважительные рабочие отношения, — говорит Антон, и Арсений немного тает. — Это я должен извиниться, проблема не в тебе, просто так получилось, — он выдавливает улыбку. Антон хлопает его по плечу, к счастью, не замечая, как Попов морщится от того, что там находится ссадина и он по ней попадает. Между ними всё нормально. В этом Арсений убеждает себя каждый день, а ещё находит Руслана. И он хороший… Доминант. Он всё же строит отношения, которые состоят из свиданий и БДСМ сессий. Второе ему по душе больше, потому что романтик в нём умирает после разрыва с Антоном. С Русланом они обговаривают правила, но это инициатива Арсения, тот просто кивает. Попов не доверяет, поэтому запрещает ограничивать его движения. Руслан тащится, когда его называют «мой господин», и парень это сразу же просекает. Он хочет делать приятно своему партнёру и надеется, что ему ответят тем же самым. Он стоит на коленях на твёрдом полу, и почему-то в голову закрадывается мысль, если бы это сказал ему делать Антон, то обязательно бы проследил, чтобы он был на мягком ковре. Но дискомфорт отрезвляет. — Я хочу, чтобы ты отсосал мне без рук, — приказывают ему, и Арсений тут же поднимает глаза, с энтузиазмом отвечая: — Да, мой господин, — он расстёгивает ширинку зубами, так же старается стянуть и штаны с бельём, получается с нескольких попыток, но его поглаживают по волосам, и это что-то напоминает. Он берёт член в рот, обводит языком головку, старается принять глубже, хватка в волосах усиливается, и его тянут вперёд. Арсений подаётся, пытается максимально расслабить горло, и его начинают трахать. Попов в этот момент понимает, что не чувствует ничего, только немного рвотный рефлекс и горячие дорожки слёз и, кажется, они не только рефлекторные. Их собирают чужие пальцы. — Какой ты жалкий, выглядишь таким грязным, — комментирует Руслан. Арсений никак не реагирует. Его несильно бьют по щеке, отстраняя. — Что ты должен сказать? — Да, мой господин, вы правы, — исправляется Арсений, но его вздёргивают на ноги. — Нагнись, — Попов старается сразу же выполнить приказ. Холодные пальцы оглаживают вход, и через секунду туда выдавливают смазку. Внутрь проникают сразу два, быстро растягивая, а дальше Арсений чувствует какую-то секс-игрушку внутри и сосредотачивается на ней, пока на его ягодицы приходятся ритмичные шлепки. Некоторые попадают на стоппер, и это приятно, потому что внутри игрушка задевает простату. Попов стонет, когда ощущает внутри пустоту, но она заменяется чужим членом. Арсений подставляется под толчки, Руслан притягивает его к себе и впивается губами в шею, оставляя засосы. Их придётся перекрывать несколькими слоями тона и пудры, но в данный момент ему хорошо. Вроде. Он кончает, но не чувствует себя удовлетворённым.

***

Руслан хороший, но в его глазах нет заботы. Он дарит цветы и говорит, что любит, но это не подкрепляется другими действиями. На сессиях Арсению почти всегда комфортно, но именно потому что он в нужный момент называет стоп-слово. Его партнёр этой грани не чувствует, и, возможно, это даже лучше гиперопеки и уточнения после каждого действия, но Попов осознаёт, что последнее ему тоже нравится. Им восхищаются, им пользуются, его любят, точнее его тело, но Арсений никогда не чувствовал, чтобы он реально был кому-то важен. Всё повторяется изо дня в день, и в какой-то момент наступает конец. Попов оправдывается, что ему нужно побыть наедине с собой и он устал от отношений, и Руслан его отпускает, потому что не сильно держит и до этого, ведь у него ещё есть парочка таких как Арсений. А у того есть только пустота в сердце и желание попробовать. Но он знает себя и знает то, что сделает жизнь Антона невыносимой. Да и тот навряд ли примет его после всего. Арсений задумчивый на съёмках, хотя, на самом деле, он лишь старается наблюдать за чужим поведением. Он ловит на себе взгляды Шастуна практически каждую секунду, и в его глазах всё то же. Попов корит себя за то, что оттолкнул тогда. Ведь секс — это в отношениях совершенно не главное, но он когда-то внушил себе, что сможет получить расслабление только через БДСМ. Постепенно он осознаёт свою неправоту, сессии в последнее время вообще ему не дают ничего, зато присутствие Антона и его прикосновения работают похлеще любой сессии. А тот всегда рядом. Попов и сам не замечает, как он иногда рассказывает свои переживания этому человеку и как Антон его поддерживает. Да даже, когда Арсений молчит, Шастун всё равно с ним и знает, что сказать. А когда парень его обнимает, Попов даже не понимает, с чем это можно сравнить. Он влип, и ещё похлестче, чем в первый раз, и он ненавидит себя за неправильный выбор и за то, что тогда наговорил. Антон не худший доминант, не ужасный, наоборот, Арсений всё ещё боится себе в этом признаться. Шастун — прекрасный доминант и даже если не устанавливает правила, не говорит грубым тоном, не называет его грязными словечками, не бьёт в полную силу, не унижает, всё равно лучший, потому что по-настоящему любит, и из-за этого не может думать только о своём удовольствии и наслаждаться причинением боли. Попову он как доминант не подходит, зато подходит как любимый человек, и Арсений понимает, что согласен даже на эти недосессии, главное чтобы с ним, а не с кем-то другим. Теперь остаётся вернуть Антона. Арсений не знает, как наладить всё между ними с Антоном, хотя вроде и так хорошо, но у них снова дружба, но, после его неправильных шагов, они могут лишиться и этого. Первым делом он выясняет о личной жизни Антона и лучше всего это делать за барной стойкой, распивая алкоголь. На него также можно списать и своё странное поведение. Когда он спрашивает у Шастуна про новые отношения, то видит на чужом лице смущение и слышит ответ: — Знаешь, Арс, некоторые люди однолюбы. — парень так внимательно смотрит, что Попову становится не по себе. Он не уверен, что любит каждого из своих партнёров, но их он точно меняет как перчатки. Но с Антоном всё не так, и он уверен, что в этот раз он его ни за что не отпустит. — Ты на меня слишком злишься? — спрашивает Попов, стараясь прощупать почву. — За что? — Шастун правда удивляется, — Ты сказал правду, на такое не злятся. — Но я сказал её слишком грубо, — мотает головой Арсений, — Потому что боялся признаться себе… — он замолкает. Сейчас точно не лучший момент, чтобы раскрывать все карты. — Просто, Арс, ты знаешь, что я испытываю к тебе, и я даже представить не могу, что делаю тебе больно. Я не хочу так, я боюсь что-то сломать между нами. Боялся, — исправляет себя Антон. Слова Арсения он, кажется, уже не слышит. Попов берёт его за руку. Ему так хочется, чтобы Антон понял всё по этому прикосновению. Он желает попробовать ещё раз. Шастун лишь слегка отстраняется. — Пожалуйста, Арс, не издевайся надо мной, — просит тот. — Это очень больно: надеяться, что между нами что-то будет. — А ты бы хотел этого? — спрашивает Арсений. Ответ он знает. Антон кивает, и это зелёный свет. Попов приближается к чужим губам, оставляя на них один целомудренный поцелуй. — Ты пьян, — Шастун его сдерживает. — И завтра будешь жалеть. Арсений с этим совершенно не согласен. Но сейчас объяснить это у него навряд ли получится. Попов просто провожает Антона до дома и в наглую напрашивается в гости, а потом так же залезает в чужую кровать и спит там бок о бок с Шастуном, и считает, что его план работает. От разговора убежать не получается, и это хорошо. Они просыпаются в одной кровати и это самое время объясниться. — Доброе утро, — шепчет Антон и отворачивается, видимо, не желая смущать Попова, но тому это не нужно, наоборот, ему чертовски сильно хочется увидеть на себе чужой взгляд. — Шаст, мне жаль, что всё так сложилось, — говорит он. — Я дебил, потому что потерял самое прекрасное, что у меня было, — признание даётся легко, остаётся только дождаться ответа. — Это неправда, Арс. В этом никто не виноват, просто, — Антон замолкает. — Я боюсь. Боль, в моём понимании, — это что-то плохое, и я не могу спокойно причинять её тебе, потому что каждый раз мне страшно сделать что-то не так: или разрушить доверие, или не понять в нужный момент, что это всё уже не игра. Арсений сжимает его руку, он согласен на всё это, потому что ему нужен Антон и такое его отношение. — У меня высокий болевой порог, но я всегда говорю, когда что-то не так. Попов глубоко вдыхает и садится на кровати. Ему здесь нравится. Очень. — Попытаемся встречаться? — предлагает Антон, и у Арсения остаются силы только чтобы кивнуть. Хочется потянуться вперёд и поцеловать Шастуна, но перед этим лучше всё же почистить зубы, зато после они всё навёрстывают. Обычный секс без контроля и подчинения выходит отличным, и Арсений на время забывает о своих сессиях. Всё, что ему нужно, у него есть, и остальное совершенно не имеет смысла. Он вспоминает об увлечении лишь через пару месяцев. И, честно, очень волнуется обсуждать и согласовывать это с Антоном. В прошлый раз именно из-за этого всё разрушилось и он принес Шастуну много боли своими словами. Но сейчас, после их многочисленных разговоров, всё должно быть по-другому, и даже, если Арсению будет недостаточно, он обещает себе не подавать вида. Он помнит обращение других доминантов, и от Антона он точно такого не сможет принять. Это всё разрушит. Шастун будто видит его насквозь и первым предлагает: — Устроим сессию? Попов тут же соглашается и говорит, что доверяет Антону и что разрешает ему всё. Это, возможно, неправильно, но он понимает, Шастун лучше всех его знает, а также прекрасно чувствует, что нужно. Арсений готовится, расслабляется и идёт в комнату, где они договариваются всё делать. — Антон Андреевич, — Попов зовёт партнёра и опускает глаза в пол, ожидая дальнейших указаний. Шастун подходит к нему, проводя ладонью по напряжённой спине. — Всё хорошо, Арс, мы тут только для твоего удовольствия это делаем, — успокаивает его Антон и целует в висок, — А сейчас, будь хорошим мальчиком, разденься и надень на глаза повязку. Попов выполняет, его пальцы слегка подрагивают, но это точно от предвкушения. Ограничение зрения для Арсения не помеха, чтобы видеть перед глазами Антона. И он невероятный. Парень его чувствует. Попов ожидает удара, но его кожи касается что-то пушистое, и это слегка щекотно, но больше приятно. Арсений подаётся на все эти манипуляции и стонет. — Люблю, когда ты громкий, — шепчет Антон, и Попов рад стараться: делает всё, чтобы доминанту нравилось. Шастун почти не приказывает, аккуратно направляет, и это нежность взамен грубости кажется слишком правильной. Его ставят в коленно-локтевую на кровать, и Антон оглаживает ягодицы, постепенно начиная их покрывать шлепками. Они сильнее, чем в первый раз, но, возможно, всё ещё недостаточно. Арсений пытается показать, что ему нужно больше, поэтому он извивается, уходя из-под чужой ладони. — Антон Андреевич, можете сделать что-то существеннее, пожалуйста? — просит он, ожидая или исполнения просьбы, или наказания. — Слишком много болтаешь, Арсюш, — тянет Антон ласковым тоном, и Попов его прекрасно знает. — Накажем тебя? — это вопрос, и, стоит Арсению сказать «нет», Шастун тут же перестанет. Но ради чего они вообще здесь собрались? Попов кивает что есть мочи и утыкается лицом в подушку, сильнее выпячивая задницу, ожидая ударов, но руки ложатся на ягодицы, раздвигая их, а язык проходится по ложбинке. — Блядство, — стонет Арсений. Если это будет его наказанием, то он точно сойдёт с ума. А чужой язык уже подбирается ко входу и кружит рядом с ним. — Постарайся не двигаться, — приказывает, точнее всё же просит Антон, и Попов изо всех сил старается. Способ наказания это и правда действенный. Стыд, удовольствие и желание руководят Арсением, и он сильнее утыкается в подушку и стонет в неё, сжимая в пальцах одеяло. Это не больно, но Антон всё же, как ни крути, имеет над его телом полный контроль, и это именно то, что нужно. Язык толкается внутрь, двигаясь резко и хаотично, и это невозможно приятно, а ещё слишком интимно. Постепенно всё и правда превращается в пытку, возбуждение на пределе, оргазм маячит совсем близко, а ощущений становится всё больше и больше, но ему ещё не разрешали изливаться, да и для этого требуется немного другая стимуляция. Арсению кажется, что он больше не выдержит, и парень уже готов просить остановиться, но Антон сам понимает его, покидает тело и кладёт ладонь на напряжённый член. — Кончай, — требует Шастун, и Арсений выгибается навстречу его руке, выплёскивая на простынь сперму. Нужно убраться, но они явно ещё не закончили, и Попов ждёт дальнейших указаний. Арсений не замечает, как Антон уходит, потому что он лежит испачканный в полной прострации, но скоро его тела касается нечто ледяное, что заставляет прийти в себя. Шастун водит по его телу кубиком льда и это реально слишком банально, но тем не менее приятно, особенно, когда он спускается по пояснице, проходится по ложбинке меж ягодиц и давит на вход. Это заводит, хоть он и понимает, что Антон никогда не доведёт дело до конца, потому что это вредно, да и совершенно неприятно. — Встань, — Попова поднимают, снимают с него маску, вытирают салфеткой и готовят к чему-то ещё. Он желает и какую-нибудь секс игрушку, и Антона в себе, и порку, и просто любое связанное с Антоном действие. Шастун подходит к нему и целует. — Что ты хочешь? — Тебя, — Арсений немного выжат, предыдущие его сессии длились дольше, но в данный момент всё как-то по-другому. С Антоном всё сильнее что ли, больше эмоций затрачивается. Но желание от этого никуда не девается, возбуждение снова нарастает. Шастун прижимается к нему сзади, обвивая руками тело. — Прости, Арс, я, кажется, снова всю сессию запорол, — говорит парень, а Попов улыбается, придумывая какие-то глупые каламбуры, и касается чужой руки. Передача контроля, это, конечно, хорошо, но для него теперь лучше такие разговоры с Антоном, его забота и нежность и возможность делать только то, что ему самому нравится, так же как и его партнёру. — Антон Андреевич, — Арсений поворачивается в его руках, — Антон, — исправляется он, и это звучит так же уважительно, как и первое, — Мне всё нравится, очень. Мне хорошо с тобой. Шастун его целует, а дальше чуть отстраняет и указывает взглядом на стену. — Обопрись о неё руками, — говорит он, и Арсений встаёт в не самую удобную позицию, зато у него очень сильно выпячена задница и он понимает для чего это. Антон чем-то шуршит, и Попов чувствует, как в него проникает смазанный палец, растягивая, вскоре к первому добавляется и второй, они изредка задевают простату, и это слишком, ноги дрожат и норовят разъехаться. Потом пальцы покидают его тело, и от пустоты внутри хочется выть. — Антон, пожалуйста, — стонет Попов, просто надеясь, что сейчас его не заставят умолять, этого он точно не выдержит. Некоторые партнёры любят так издеваться, но Арсений совершенно от таких игр не кайфует. — Что же ты таким разговорчивым стал? — шепчет Антон, касаясь его мочки и слегка прикусывая. Попов громко выдыхает, чувствуя, как на ягодицы опускается с несильным замахом ладонь. Внутрь проникают пальцы, оглаживая комок нервов и снова выходя. Арсений сильнее выгибается, подставляясь под следующие шлепки. Они всё ещё слабые, но вкупе со стимуляцией внутри и ощущением там пустоты в данный момент это именно то, что нужно. Да и что-то сильнее он бы не вынес, у него и так ноги подкашиваются, и Попов счастлив, что Антон это всё так прекрасно чувствует. Кожу ягодиц стягивает приятная боль, и Арсений стонет, не сдерживаясь. Сейчас это было бы слишком сложно. Пальцы оглаживают места ударов и снова подбираются к ложбинке. — Антон, — Попов срывается чуть ли не на крик, когда края входа подцепляют пальцами и раздвигают. Он чувствует себя максимально открытым в этот момент и надеется, что скоро ему наконец дадут то, что он хочет. Шастун прижимается к нему сзади, и внутрь проскальзывает головка, а затем и весь член, в это же время пальцы исчезают, они переходят на бёдра, удерживая Арсения от падения. Тот старается крепче ухватиться за стену, но это сделать не получается. Антон начинает движения, и они все под правильным углом. Попов подаётся назад, чувствуя, как близко он к разрядке, но его член перехватывают у основания, отсрочивая оргазм и делая удовольствие ещё ярче. Вообще, Арсений не против подобного, но иногда партнёры этим приёмом выматывают его до предобморочного состояния, сейчас он точно не выдержит. Попов чувствует, как движения внутри становятся резче и хаотичнее и это свидетельствует о том, что Антон близок к разрядке, чужая ладонь, до этого отдаляющая оргазм, теперь принимается дрочить ему в быстром темпе, наоборот его приближая. Арсений сжимается, изливаясь, и чувствует, как из него выходят. Антон несколько раз проводит членом по ложбинке между ягодиц и тоже кончает. Попов медленно сползает вниз, но Шастун его подхватывает, тянет на себя и помогает устоять, хотя сам он тоже в данный момент держится немного не крепко. — Арс, ты как? — хрипло спрашивает он через пару минут. Арсений только что-то неразборчиво стонет, ему нужно времени побольше, чтобы отойти. Антон даёт ему это время, а затем тянет в душ, нужно ополоснуться и сменить простынь. У Попова до сих пор расфокусированный взгляд, а тело максимально расслабленно, но он постепенно приходит в себя. Он чувствует, как Антон массирует его плечи, оглаживает спину и ягодицы, смывая с тела пот и сперму. Раньше он никогда не позволял партнёрам трогать его во время отхода от сессии. А Шастун всё прекрасно делает и помогает. С ним не сложно, наоборот, тот кажется таким близким и родным, что Арсений подпускает его к себе настолько. — Ты лучший доминант, — признаётся Попов. И он это точно знает. Потому что всё же главное это не контроль и власть, а забота и доверие. И Антон чувствует, как правильно, когда нужно остановиться, когда спросить разрешение, когда дать решить Арсению самому. И он точно увидит любое изменение эмоций и поймёт, в какой момент игра сможет задеть или разрушить и ни за что этого не допустит. — Льстишь мне, — Шастун клюёт его в щёку и отстраняется, внимательно смотря в глаза, у Попова они смеются. — Не-а, Антон Андреевич, ты для меня лучший.