Счастье сирены

Ким знал о существовании магии и существ, которых она коснулась. Их делили на хтонь и магиков. Все зависело от внешности. Его старший брат был чертовой пифией, а он сам – сиреной. Оба от людей не особо отличались. Сила была призвана соблюдать равновесие. Поэтому она не передавалась от родителя ребенку, она просто проявлялась с момента первых эмоциональных всплесков и обычно настигала тех, кто мог справиться с ней. Он управлял людьми, как марионетками, располагал к себе легко и непринужденно. Особенность силы дала ему еще одно полезное для мафиозо качество – чтобы не перегрузиться, он мог выключать сознание и эмоции так же легко, как лампочку выключателем. Долго не понимал, как догмат «сила не дается слабым» соотносился с сумасшедшим Танкхуном. Хиа делал свои дела тихо и незаметно, но неумолимо подчиняя мир себе. Ким это понял позже. Сидел на плетеном кресле, рассматривая своих фантастических рыб, и инструктировал Чана и своих телохранителей относительно новых протоколов безопасности. Тащил к себе смотреть тупые дорамы по третьему кругу, но Ким ощущал, как, смотря пустыми глазами в экран, Кхун сосредоточенно расплетал узлы в их с Кинном потоках, вычесывал наносное. Заметил желание Кима вырваться из родного дома и перетащил все внимание на себя и дела семьи, которые без его зоркого глаза резко начали стопориться, вынуждая отца и Кинна отвлечься достаточно, чтобы он успел съехать и начать карьеру. Сразу заметил неладное в Таване. И вот тут его никто не стал слушать, а он не настаивал. Тот все-таки оказался предателем, и Кинн начал очень внимательно прислушиваться к словам их Хиа. Ким аплодировал брату стоя. Так что да, Ким знал о магии и умело ей пользовался. А потом в жизни их семьи появился чертов Порш. Он не внушал доверия от слова совсем. Рядом с ним инстинкты вопили, как сигнализация. Он выглядел как стопроцентный человек, но на нем не работали ни приемы Кхуна, ни, судя по докладам, силы его людей. Тогда он решил втереться в доверие к его младшему брату. Который таил еще больше секретов. Жал на все правильные точки, умело пробирался глубже в его душу и заставлял хотеть быть рядом, оберегать, любить. Ким был гребанной сиреной. Свободным и вольным. Их вид не признавал иных связей, кроме как для создания потомства. А потом он вспомнил слова Кхуна об их виде: “там, где не везет человеку, не человеку может повезти”. Очевидно, Порче и его брат тоже принадлежали к их миру. Оставалось узнать какому виду и как их вытурить из семьи. Порче похитили раньше. Ким матерился как сапожник, собирая в кучку потроха с порога дома Киттисавадов. Трогать что-то, принадлежащее сирене, было опрометчиво. Кто бы это ни был – он только что подписал себе смертный приговор. Он залетает на склад, прощупывает ауры, стреляет почти наугад. И, когда Вегас и большая часть шайки разбегается как муравьи от огня, он замечает неладное. Слишком длинные ногти на связанных руках, слишком острые мелькнувшие клыки. Порш кричит ему уводить Порче. Ким молча повинуется, оборачиваясь уже у самого выхода, когда слышит рык. Шикарный белый ирбис держит Тавана пригвожденным к полу обеими лапами и скалит клыкастую пасть прямо ему в лицо. Кинн рядом боится даже дышать. Он смотрит на парня, лежащего на каталке и на вопрос медиков отвечает заторможенно: - Он айлурантроп. Ебанная живая легенда. Перевертыши всех мастей – сколько угодно. Но обычно по миру бродили именно что существа изначально магические. Люди с тотемами были уникальными. Потому что они приходили из животного мира и несли одну единственную цель – приносить покой выбранному человеку. Страшно было от того, что, в отличии от своего пушистого собрата, лишившись своего человека, айлурантроп умирал. А Порче выбрал своим человеком, не то, что хтонь, это можно пережить, а его. Кимхана Терипаньякула. Гребанную сирену, который не признавал авторитетов и большую часть осознанной жизни пытался вырваться из оков семьи. Который, сам себе едва признавшись, очень любил драть недовольные глотки зубами. Ким испугался, сбежал, бросив Че. Уполз зализывать раны и брать отпуск. Даже словом не обмолвился с братьями, что знает. Кхун понял и сам, Кинн считал, что так было лучше. Порче было плохо. Слежка докладывала, что у него срывало трансформу и нервы. Один раз парня пришлось выуживать из бара, прежде чем тот вцепился клыками в подставленную шею. Ким знал, что это его вина. Совсем не знал, как это исправить. А потом случился гребанный бунт. Он пришел спасать Че и оказался курящим на пожарной лестница бара. Не заметил, как вокруг его запястья обвился тонкий бело-черный хвост. Ким поднял голову и ахнул. Порче смотрел на него светящимися глазами. Ким погладил мягкий хвост и кивнул, приглашая сесть рядом. Через мгновение у него на коленях свернулся в клубок крупный детеныш снежного барса. Маленькая версия Порша, которого он видел на складе. Ким выдохнул, опустил ладонь между ушей и почесал пальцами плотную шелковую шерсть. Под пальцами разлилась приятная вибрация урчания. Он выбросил сигарету, поджал ноги ближе, заставляя Че издать удивленный мявк, и уткнулся носом в теплый живот, пряча лицо и прижимая его ближе. Порче в его руках был теплым котом. Милым и обманчиво хрупким хищником. Ким просидел так еще какое-то время, прежде чем перехватить почти невесомого котенка удобнее и направиться к машине. Всю дорогу до кондо он вез Че на коленях, иногда проводя рукой по мерно вздымающейся спине. Парень явно потерялся в инстинктах и не мог обратиться. Или просто хотел быть котом. До кондо он донес его на руках, запустил в уже изученный его человеческой формой дом и ушел в душ. Он только смыл пену с волос, как живота мягко коснулся хвост. Теплые руки с острыми коготками легли на бока. Порче прижимался к нему со спины. Голый и бесстыдно прекрасный в своей истинной форме. Сохраняя человеческие черты, он имел все признаки трансформы. Белые уши, серо-голубые глаза и две пары клыков на каждой челюсти. По его смуглому телу шел светившийся изнутри пятнистый узор, который придавал ему еще больше загадочности. От копчика, прямо между упругих ягодиц спускался тонкий и пушистый пятнистый хвост. На руках были маленькие коготки, очень мягкие ладони и подушечки пальцев. Ким был заворожен почти нереальной красотой своего любимого. Порче притянул его ближе, не оставляя между ними и сантиметра, и соединил их губы в аккуратном и нежном поцелуе. Ким уложил руки на его поясницу, погладил основание хвоста, вырывая из груди тихий рык. А потом выпустил наружу собственную силу. Волосы резко растянулись водопадом до самых лопаток, зрачки превратились в две маленькие щели, а кисти и предплечья засияли радугой с рисунком мелких чешуек. Порче тряхнуло, и он шагнул вперед, вжимая Кима лопатками в плитку. Через двадцать минут, уже лежа в кровати и прижимая к себе свое сокровище, он почти готов был уснуть. На тумбочке неприятно задрожал вибрацией телефон. Ким нехотя поднял трубку. С другого конца раздалось уверенное и теплое: - Я же говорил, НЕ человеку повезет. И тут же сбросил. Ким рассмеялся, заставив Порче поднять голову с его плеча. Он поцеловал вихрастую макушку и устроился удобнее. Как там говорится? Мы в ответе за тех, кого приручили? Что ж, у Кима теперь был кот. И одинокая душа сирены не имела ничего против.