***
Хисын никогда не верил в судьбу, фатальность и прочую мистику, но именно сейчас чрезмерный объем алкоголя в крови заставил его мысли философствовать в хаотичном ритме. трое парней двадцатичетырехлетнего возраста, бессовестно хохочущих с очередной дурацкой шутки Хисына, они же Чонсон, Джеюн и Сонхун, которые казалось, были предназначены ему неведомыми силами свыше. их дружескому квартету около пяти лет, но, чтобы описать все пережитые ими приключения, не хватит целой вечности. молодой человек старше своих друзей на год, и ему порой бывает одиноко из-за корейских пристрастий к возрастным формальностям, мол в глазах окружающих эти одногодки автоматически считаются лучшими друзьями, а Хисын — всего лишь их хён, единственной обязанностью которого почему-то становится опека над ними. нет, Хисын любит заботиться о дорогих сердцу людях, но ему категорически не нравится, когда его «отделяют» от друзей только потому что он увидел белый свет на несчастные пару месяцев раньше Джея. — хён, тебе лучше больше не наливать, — но, чёрт Хисына подери, как же сладкое «хён» в исполнении Джейка растекается по его пьяному телу, в миллиардный раз вызывая теплые мурашки и заставляя полюбить культурное обращение к старшему. только это «хён» будоражило каждый атом в организме старшего. он уже давно признался в этом сам себе, смирившись с безысходностью и безответностью. — я не такой слабый, как ты думаешь, малыш Джейки, могу еще хоть целую бутылку соджу залпом выдуть. в помещении снова раздался смех, образовавшийся не из-за фразы Хисына, а из-за того, с какой интонацией она была произнесена. парень обиженно цокнул — он вообще-то на полном серьезе пытается быть крутым. — давайте лучше эту бутылку используем не совсем по назначению, — глаза Сонхуна загорелись, а рука уже укладывала стеклянную емкость горизонтально на стол. — э, нет! я не собираюсь ни с кем из вас целоваться, — моментально выпалил Джей, поморщившись. — с чего ты решил, что я собираюсь? — наигранно возмутился новоиспеченный тамада, — это не стандартная «бутылочка». тот, кто крутит, задает вопрос тому, на кого показало горлышко. — и в чем прикол? — подал голос Хисын. — а прикол в том, что нужно либо честно ответить, либо поцеловать. — непоколебимо объяснил Сонхун, уверенный в том, что сегодня его собственные губы останутся совершенно не тронутыми. — что за глупые правила? ты же их только что сам выдумал, признайся. — Чонсон продолжал парировать. — это похоже на «правду или действие». — умозаключил Джеюн. дискуссия прервалась тишиной на несколько минут, пока Джей и Джейк неосознанно корчили лица, активно размышляя, насколько праведно будет согласиться с предложением Сонхуна, ведь раньше они в подобное друг с другом не играли. затейник уже собирался сдаться, переводя тему, как вдруг самый старший из друзей, он же самый опьяневший (хоть ему и не нравилось, когда его так называли — самым старшим, а не самым опьяневшим), внезапно подал признаки жизни. — я начну. бутылка соджу подтвердила теорию Хисына о предопределенности судьбы, родившуюся получасом ранее в его нетрезвом разуме, указав на человека, который когда-то зачем-то переехал из Австралии, зачем-то стал частью их братства и зачем-то стал для Ли первой любовью. — Джеюн-а, тебе кто-нибудь нравится? друзья знают, что пьяный хён способен на многое, например, полезть в драку с парнем, который «не так на него посмотрел» или начать громко петь посреди улицы, совсем не стесняясь реакции людей. как правило, на следующий день Хисын отрицает свои алкогольные подвиги и до последнего верит в свою целомудренность, считая Джея, Джейка и Сонхуна врагами народа, которые над ним издеваются и выдумывают байки. но заданный с ноткой отчаяния вопрос смутил не только выбранную «жертву», но и Сонхуна с Чонсоном. — если не ответишь через десять секунд, придется поцеловать Хисыни-хёна. — впрочем, Сонхун, как всегда, быстро попрощался со смущением и начал торопить Джейка. Хисын не знал, поблагодарить ли ему своего невероятно красивого друга за это действие или ревностно стащить его руку с колена Джеюна… Джеюна, который слишком долго размышляет над ответом, поджимая губы, а, быть может, ему проще поцеловать старшего с томным взглядом, нежели признаться в симпатии к какому-то человеку... — не знаю? возможно…да, я думаю, что мне кое-кто нравится. — и кто же нравится нашему маленькому щеночку? — перестань трогать мои щеки! и не называй меня так! — сопротивлялся Джейк, хихикая. — щеночек Джейки влюбился? и как давно? почему мне не рассказал? — эй, Чонсон, вообще-то можно задать только один вопрос, — Сонхун вклинился в начавшиеся между Джеем и Джейком шутливые сюсюкания, — к тому же, сейчас не твоя очередь. Джеюни, крути бутылку. спустя несколько оборотов бутылки, атмосфера ночной дружеской посиделки начала обретать новые краски. в основном, вопросы были шутливыми, но пару раз кто-нибудь да переходил границы, затрагивая интимные темы. — просто скажи, сколько у тебя было половых партнеров! в этом нет ничего такого, — убеждал Джея Сонхун, чувствуя на себе осуждающие взгляды друзей, — если ты не признаешься, должен будешь меня поцеловать, а я не хочу! — но ты же сам установил эти правила, Сонхуни. — радостно подметил Джейк. — правила существуют, чтобы их нарушать. я не буду сосаться с Джеем из-за того, что он боится отвечать. — тринадцать. — наконец констатировал Пак Чонсон, не зная, достаточно ли этого для удовлетворения любопытства Пак Сонхуна, достаточно ли это много для шокированного цифрой Шим Джеюна или достаточно ли это мало для поникшего после самого первого, своего же, вопроса Джейку, Ли Хисына, славящегося богатой и бурной сексуальной жизнью. на третьем часу игры в сердце самого старшего игрока образовалась трещина. парни все это время не переставали пить, становясь все чудесатее и чудесатее. Ли успел несколько раз протрезветь, следом заливая в себя различные жидкости, и вновь пьянея. он уже давно отвлекся от мыслей о том, что Джейку все-таки кто-то нравится, и смирился со своими нулевыми шансами на взаимность. руки Чонсона неизвестно с какого момента располагались на талии хёна, словно окутывали защитой. Хисын был не против, попросту не придавая значения подобным вещам, если подобные вещи не принадлежали Джейку, разумеется. — это самый идиотский вопрос из всех, что я слышал, — еле связно произнес Сонхун, — нет, ты бы еще спросил, кого я больше луб...люблю...маму или папу! — а вот я бы хотел узнать, кого из нас ты бы не спас, если бы мы втроем тонули. прекрасный вопрос, Джейк. я больше, чем уверен, что меня. Хисына рассмешили слова Джея настолько, что он поперхнулся, едва откашлявшись спустя минуту с помощью постукиваний по спине от виновника ситуации. в тот момент, он совершенно не подозревал, что Сонхун, достигнув определенной кондиции, слишком серьезно воспримет прилетевший ему вопрос про спасение своих друзей и, так и не придумав ответа, решится побеждено поцеловать Джейка. это был первый поцелуй за всю игру. это был первый поцелуй среди друзей. это был первый раз, когда Хисын увидел, что кто-то целует его Джеюна. — охренеть, ты же мог просто отшутиться. ну даешь…а сам больше всех возмущался, что сосаться не хочешь! Ли, как никогда, был согласен с Чонсоном. лучше бы Сонхун ответил, что не спас бы Хисына, чем то, что он сделал с Джейком. сделал с ним. он утопил его морально. — ой, ну пососались по-дружески, и что тут такого? — отстраняясь от Джейка, оправдывался Сонхун, — как будто у кого-то здесь есть к кому-то чувства. можно подумать. да я бы даже с тобой поцеловался, если бы ты такую ересь спросил. старшему другу было плевать на то, что говорил Сонхун, на то, что Джейк сразу же начал хихикать, следом выливая в себя третью бутылку пива, на то, что поцелуй парней действительно был смазанным, неглубоким и бесчувственным. сам факт состоявшегося поцелуя выбил из его легких остатки воздуха, а из мыслей — остатки адекватности. комната внезапно стала сужаться, внутри бешенно колотилось, душно, жарко, невыносимо, запредельно. — хён, ты куда? голос Джеюна ударил в спину, вызывая ещё больший дискомфорт в районе грудной клетки. Ли был слишком пьян, чтобы здраво мыслить, и слишком давно влюблен, чтобы не сорваться.***
глаза не открывались, тело находилось в режиме гибернации, потребовалось не меньше десятка минут, чтобы окончательно пробудиться. Хисын понял по неприятным телесным ощущениям, что пора начать ругать себя за любовь к алкоголю и, как минимум, установить определенную меру. — доброе утро, Хисыни. в районе шеи обожгло дыханием, бархатный голос потек бальзамом по правому уху, а по животу мягко скользнула рука. неужели Хисын снова переспал с кем-то, нарушив данное себе самому три месяца назад обещание? паршиво. он не знал меру не только в употреблении алкоголя, сердечным страданиям по Джейку и хлестании таблеток. беспорядочные связи — залог его ментальной нестабильности. — твою ж мать. — моя мать тебе что сделала то? — пошутили в районе плеча, оставляя едва ощутимый поцелуй. — послушай, я, блять, вообще не помню, что было ночью, и тебе рекомендую забыть. — Ли пытался развернуться, стыдливо произнося годами выученную речь, но ему не давали крепкие, горячие руки, образовавшие узел вокруг его тела, — это просто секс, чувак, ничего личного, ясно? никаких блядских чувств и прочей херни. не смей бегать за мной, даже звонить и писать. в ответ лишь предательски посмеялись, сильнее прижимая к голому телу. Хисын по личному опыту знал, что лучше сразу же все пресечь, пускай в грубой, зато эффективной форме. ему никто никогда не был нужен, кроме Шим Джеюна, и эту не заполняемую пустоту он мог напичкать только временно, на утро беспощадно заметая следы своей слабости. — я что-то смешное сказал? послушай, я даже имени твоего не запомнил, настолько мне плевать, с кем кувыркаться в постели. — спасибо за честность, конечно, но мое имя ты точно знаешь. в голову ударил поток воспоминаний, показывая обрывки произошедших накануне событий. парень вспоминал, как веселился с друзьями, как задал тревожащий много лет вопрос, как получил на него неутешительный ответ, поцелуй, боль, подъезд, такси, квартира, Джей...стоп, что? — Джей? слезы, Джей, кровать, Джей, истерика, Джей, поцелуй. старший начал молиться, зажмурившись. такого просто не может быть. с Чонсоном он был знаком дольше всех и втайне считал своим самым близким другом. Ли мечтал о том, что однажды проснется в объятиях Джейка, превращаясь в самого счастливого человека на свете, моментально прощаясь со всеми своими зависимостями, и наконец обретет душевный покой, но реальность ударила его совершенно иными ночными слайдами.***
— прошу, сделай так, чтобы мне не было больно. Джей, я...больше не могу... — какой же ты тяжелый, Хисын. встань ровно, я не могу найти ключи. около двадцати минут назад Хисын оставил друзей, вылетев из квартиры Сонхуна, и, прислонившись от бессилия к стене между пятым и четвертым этажами, начал плакать. а потом пришел Джей, успокаивающе обнимая, вытирая слезы и что-то нежно шепча. в такси плечо младшего окончательно превратилось в подушку, а рука — в платок. Хисын едва держался на ногах, когда заметил в полумраке дверь собственной квартиры, опираясь на плечи друга, шарящего по карманам. — это пиздец, ты будешь должен мне объяснения. — я люблю его, Чонсон, что...что тебе еще...объяснить? безумно люблю. Ли не заметил, как у его груди раздался тяжелый вздох, и, возможно, треснуло еще одно за сегодняшний вечер сердце. — нашел. в нос ударил аромат родного дома, а тело ощутило легкость, оказавшись на тумбе в прихожей. Хисын чувствовал, как с него снимают верхнюю одежду, которую он в порыве эмоций надел наизнанку. внутри все еще болело, перед глазами мелькал поцелуй двух друзей, пускай он был игровым, этого хватило для всего того, что было минутами ранее, и того, что будет минутами позже. — пойдем, я тебя умою, а то выглядишь нереально ужасно. шум воды, руки Джея на лице, на ладонях, на шее, кадры размыты, ощущения едва уловимы. — вот так, а теперь я уложу тебя спать, пойдем. оказавшись на кровати, Хисын снова словил приступ истерики, хватаясь за одежду Джея, который пытался укрыть старшего одеялом. — Хисын, возьми себя в руки. это пиздецки больно, когда дело доходит до безответных чувств, я знаю, но ты взрослый человек. — я умираю, Джей, помоги мне, прошу. старший безбожно плакал, терзая сердце друга. он потянул на себя тело, утыкаясь лицом в оголенную шею. бессвязный шепот, мольбы о помощи, чужие губы на своих, мокрый поцелуй, горячий язык, проникший внутрь без разрешения, первый возбужденный, отчаянный стон, холодная постель, толпа мурашек по коже. — Хисын, еще есть возможность передумать. Джей тяжело дышал, заглядывая в заплаканные глаза хёна, от которых внутри все сжалось еще сильнее. парень чувствовал, как умелая рука добралась до штанов, проникая вглубь и сжимая возбуждение. — мне очень плохо, Чонсон, очень. в сексуальности с Хисыном не мог сравниться ни один человек во Вселенной. так всегда считал Чонсон, но сейчас он буквально убедился в своих предположениях. пьяный, бесконтрольный, необузданный, умоляющий. Ли создавал трение между ними, скуля в ключицу младшего, стягивая с него остатки одежды, оставлял укусы на местах, куда сумел дотянуться. — полегче, я к такому не привык. — прошипел Чонсон, пытаясь усмирить хёна. — сделай со мной что-нибудь, заставь забыть его, пожалуйста. я такой жалкий… Хисын снова заплакал, смешивая возбуждение друга с жалостью. поцелуи не помогали, Ли ворочался, пинался. Джей был на грани, чтобы прекратить это к чертовой матери. со стороны можно было подумать, что он насилует невменяемого парня. но Хисын уже массировал половой орган друга, словно притворяясь, разыгрывая спектакль. Чонсон не был слишком пьян, но алкоголь все еще находился в его крови, а желанная близость с хёном, которого он никогда не называл формально вслух, выбивала остатки разума. — я не менее жалок, чем ты, Хисын, в курсе? но ему больше не отвечали словами, только стонами, всхлипами, кусаниями, его царапали, толкали, прижимали к себе, щипали, оставляя следы, кажется, по всему телу. — а как мне после этого забыть тебя, Ли Хисын?***
— уже двадцать четыре года как. — скажи, что это ублюдский розыгрыш, — выпалил Ли, все еще надеясь проснуться, — просто умоляю. — а ночью ты меня о другом умолял. подколы, ехидный тон — это точно Джей, уже нет смысла надеяться на чудо и продолжать лежать неподвижно, боясь посмотреть в глаза пугающей правде. Хисын провел ночь со своим другом, но не с тем, с кем желало его сердце. — да ладно тебе, весь дрожишь. все нормально, такое по пьяни часто бывает, тем более, тебе было очень плохо, ты конкретно бредил. да и сексом это едва назовешь, ты меня тупо избил. Джей пытался шутить, свести все к минимуму последствий, хотя сам сгорал от чувств к старшему порядком шесть долгих, мучительных лет. он полный дурак, ведь прекрасно знал, что старшему нравится их общий друг. надо быть слепым, чтобы не заметить очевидное, особенно, когда сам по уши и безвозвратно. — прости...боже, Джей, прости! это не должен был быть ты...то есть, я...мне следовало держать себя в руках. следующие минуты у Пака ушли на то, чтобы успокоить старшего, только теперь пришлось внушать ему, что он не должен винить себя, или, по крайней мере, только себя, ведь в процессе участвовали двое. в комнату начал проникать солнечный свет, доносились постепенно нарастающие звуки машин. часы показывали семь часов восемь минут, когда горящий от угрызений совести Хисын наконец-то смог развернуться и посмотреть в глаза своей ошибке. — прекрати, все хорошо, правда. я понимаю, почему тебе так необходимо было это сделать хоть с кем-то. прости, что, кроме меня, в комнате никого другого не нашлось. — ухмыльнулась ошибка, с нежностью впиваясь янтарными глазами в черты лица Хисына. Джей был и счастлив, и несчастен одновременно, практически как кот Шредингера. он получил желаемое, но это самое желаемое жалело о проведенной ночи, бегая от чужого взгляда и активно коря себя мыслями. — Хисын, можно дать тебе совет? — Чонсон прервал неловкое молчание, отважившись протянуть руку к лицу старшего и аккуратно убрав мешающую наслаждаться его неземной красотой челку. — м-м? — либо признайся Джейку, либо не еби себе мозги. — а вы точно психотерапевт? комната наполнилась тихими смешками, парни шутливо начали драться, щекотать друг друга, пока оба не застонали от боли, отстранившись. — черт тебя подери, Хисын, у меня все тело болит. — я был сверху? просто по ощущениям, ты меня трахнул... — удивился старший. — ты, блять, и снизу вел себя слишком активно, так что неизвестно, кто кого трахнул. Пак начал показушно хныкать, открывая взору Ли все покалеченные им места на своем теле. в глазах напротив появилось еще больше вины, но вместе с тем сверкнуло в них что-то демоническое, типичное для Хисына, на мгновение показалось, что он был даже доволен своей работой. — прости-прости, я больше так не буду. — так не надо, можно по-другому. — что? Джей задумался в свойственной ему манере, кусая щеку изнутри. ляпнул, так ляпнул, теперь необходимо либо замять тему, либо топить до конца. парень был не из трусливых, поэтому выбрал второй вариант. — я готов стать для тебя что-то типа bed friend..? — парень мог отлично справиться на корейском, но ведь по-английски звучит куда круче, все-таки это его родной язык, да и Хисын отлично знал данный иностранный язык, изучив его за время студенчества не без помощи Джея и Джейка. — другом по постели? шутишь? зачем? — прости за откровенность, но тебе не надоело спать со всеми подряд? — Джей любил язвить, но делал это мягко и осторожно, не позволяя собеседнику обижаться, — я имею в виду, если у тебя разбито сердце, и ты из-за этого бежишь утешать себя с первым встречным, то это проблема. сколько парней доставало тебя после секса? помнишь, как часто мне или Сонхуну приходилось прикидываться твоим парнем и проводить воспитательные беседы с твоими одноразовыми ухажёрами? — да, но. — или ты действительно нимфоманка, Ли Хисын? ай! бедное бедро, по которому беспощадно ударили сильной ногой. оскорбленный Ли вмиг оказался верхом на парне, озверевши, одной рукой схватившись за шею, второй — отбиваясь от чужих взмахов. — я все еще твой хён, Пак Чонсон! — тебе же не нравится быть хёном, Ли Хисын! дурачества длились несколько мгновений, как вдруг осознание ударило старшего в пробудившийся разум. они были все еще голые, терлись возбуждениями друг друга совместно с внезапно сбившимся дыханием. — у тебя встал?.. — а не должен был? — Чонсон не был удивлен. он уже давно свыкся со своей сексуальной ориентацией и ее главной причиной — Ли Хисыном. парень периодически ублажал себя, втайне представляя объект своего желания. возбуждался, когда старший бессовестно щеголял без верха по квартире, любой из четырех квартир друзей, в которой они находились на тот момент. просыпался от ярких снов с хёном, наполненных страстью. Джей не стыдился и не боялся своего секрета, которым не собирался ни с кем делиться, даже с Сонхуном, которому временами изливал душу больше всех остальных. Хисын был для него не таким лучшим другом, каким тот считал его для себя. хотя бы из-за того маленького факта, что Чонсон был влюблен с первых дней знакомства и по настоящий момент. — так ты сам ничем не лучше меня, — возмутился Ли, — стоит какому-то парню сесть на тебя, и ты уже готов. — парень спрыгнул с младшего, приземлившись сразу на пол, подхватывая найденную одежду и построив курс на ванную комнату, — ладно, я приведу себя в порядок, потом накормлю тебя завтраком в качестве благодарности. — ты не «какой-то», ты парень, которого я люблю… — раздалось шепотом в след Хисыну, который, конечно же, ничего не услышал.