***
Вдалеке действительно раздавался топот. Вскоре показались и люди, одетые в потрепанные лохмотья. Они походили на путников, заблудившихся в пустыне — но бегающий вороватый взгляд и поблескивающие из-под ветхого тряпья ножи выдавали в них разбойников. — Тень тебя побери, Барух! Зачем надо было уходить так далеко?! Не хватало нам ещё заблудиться в этой пещере! — А тебе хотелось разбирать добычу посреди пустыни? Брось языком попусту молоть, Меир, — сухопарый мужчина с видимым усилием опустился на землю, — здесь нас не станут искать. Или же, хотя бы, не так быстро найдут. Его спутник уселся рядом, подволакивая ближе внушительных размеров мешок. Что-то в нем отчаянно трепыхалось и хныкало. Человек, которого звали Меиром, развязал узел, и из мешка, помимо разных блестящих украшений, выпала совсем юная девчушка. Глаза и рот у нее были перевязаны грубой тканью, намокшей от слез. Но странным было даже не это — а то, что никто из людей не замечал ангела, застывшего в глубине пещеры. — Разве не хотел голос Небес узреть их такими, какие они есть? — тихий голос проникает в мысли, в то время как холодные руки удерживают ангела на месте, — они честнее всего тогда, когда думают, что на них никто не смотрит. Я лишь помогаю тебе увидеть их по-настоящему. На землю, усыпанную небольшими цветами, люди высыпали остатки содержимого из запачканного кровью мешка. Были там и золотые кубки, и разная мелкая утварь, и монеты. С цветов же стекали капли росы, и почему-то похожи они были на слезы. — Странно. Как это все растет на голом камне? Сколько шли сюда, не видели ни травинки, — Меир задумчиво потер белые лепестки пальцами и принюхался к цветку. — Не знаю и знать не хочу. Лучше давай решать, что со всем этим делать будем. Ее вот куда девать? — Барух небрежно махнул в сторону девочки. — Продадим египетским купцам, и дело с концом! Могу поспорить, за такую дадут достаточно серебра!.. А, может, и не будем никому продавать. Подрастет — женой мне станет, — грубый смех раздался эхом в пещере. — С чего это она твоей женой станет? Не многовато ли хочешь?! — Это будет достаточно наградой за то, что я терплю тебя под боком! — Меир сплюнул себе под ноги и крепко стиснул рукоять ножа. Барух, отбросив в сторону девочки грязный плащ, тоже взялся за оружие. Они были уже готовы наброситься друг на друга, как вдруг яркий золотистый свет ослепил их. — Отбросьте пустой раздор, заблудшие, — кажется, что мелодичный голос доносится из каждого цветка, — и пусть дитя по своей воле решит, с кем связать жизнь. Мужчины, закрывшись руками от яркого света, быстро переглянулись между собой. — К-кто ты? Покажись! — Меир пытался говорить уверенно, но голос его все равно дрожал. — Я тот, что зрит смятение в ваших сердцах. Не бойтесь, ибо не желаю я вам зла. Идите же, потерянные агнцы. Здесь вы найдете покой, и вам не придется больше тревожиться. Аромат цветов становится все сильнее, и от него кружится голова. Шаг, другой — и вдруг Меир падает на колени, содрогаясь в рыданиях. — Они смотрят… смотрят! Они все видели! — Меир показывает на белые лилии и бьет поклоны цветам, в то время, как Барух пытается оттащить его подальше. — Ты с ума сошел! О чем ты говоришь? — Он лишь оплакивает тьму, что завладела его сердцем. Разве не висит и на твоем сердце тяжесть? Барух поднимает глаза и видит перед собой высокую крылатую фигуру. Из-за теплого света, что она излучает, не получается разглядеть ее лицо — но почему-то человеку кажется, что на него сочувственно смотрят небесно-голубые глаза. Земля уходит из-под ног, и мысли вылетают из головы. Белое крыло накрывает Баруха, и тот падает без чувств на мягкую траву, выросшую на его же слезах.***
— Так значит, ты избавляешь их от тьмы, лишая их ума? Интересно. Из теней выходит пепельно-серый ангел с изломанными крыльями. Он осторожно обходит белые цветы и с широкой улыбкой смотрит им в глаза. — Я лишь очищаю души их от того, что им не присуще. Творец не задумывал их погрязшими во тьме и смятении. Ангел строго смотрит на своего бескрылого двойника, но тот не перестает улыбаться. Он нежно проводит пальцами по лепесткам лилии, и те будто бы пристыженно отворачиваются. — Некоторые деяния ваши слишком недальновидны, — пепельный ангел, развернувшись, подходит к замершей в углу девочке, которая успела снять повязку с глаз, — тебе страшно, дитя? Ты хочешь отсюда уйти? Его голос почти сливается с шумом ветра, но девочка слышит его и судорожно кивает в ответ. Ангел проходит дальше, и поникшие крылья безжизненно волочатся за ним. — Следуй за мной, дитя человеческое. Следуй за мной, и узнаешь путь к свободе.