***
- Очень плохая идея, - послышалось из-за спины, стоило Марку прислонить к органайзеру голубой конверт с лиловой каëмочкой. – Бумага плотная, значит, там билеты. Без логотипов, значит, не на матч и не в кинотеатр. Тиснëная, стало быть, или опера, или спектакль. Скажу по секрету, и то, и другое мимо. Мы здесь будем по вечерам ещë долго, а потом Питер перестанет выходить из квартиры до следующего распределения – перезагружаться усядется. - Теперь понятно, почему отправили вас двоих, - невесело усмехнулся Хоффман. Билеты оставил на месте, разумеется: нет времени возвращать, пусть подарит, продаст или вытрет задницу… очень примечательную, такой бумаги и заслуживает. – Соображаете идеально. Не буду задерживать вас, агент Перез. - Позвольте, я вас задержу, - Линдси уселась за свой стол, свободный от подарков. – Чëрт, приятно было застать вас врасплох, мы поспорили, кто первый вычислит тайного поклонника. Если серьëзно, я бы попросила вас оставить его в покое, детектив. Все эти… жесты не ко времени, честное слово. И не только потому что Пила ещë не пойман. Больше всего Марк не хотел бы услышать что-нибудь вроде этого от самого близкого к Страму здесь человека. Надежда держится до последнего: можно было верить в успех, когда агент отсаживался от всех в столовой подальше, ел быстро, сгорбившись, глядя только в тарелку; когда в коридоре, встретившись случайно, вздëргивал нос, совал руки в карманы и отворачивался, будто Хоффмана не существовало; когда в последний их диалог, строго рабочий, занял левое место из четырëх стульев на общей основе. Марк сидел с правого краю и вполне в объëмы своего стула помещался. Значит, Питеру было не наплевать. Так какого хрена? - Я не должна рассказывать, но, честное слово, лучше вам не приближаться к нему с такими намерениями, - голос Линдси звучал непривычно холодно для неë. – Питер надеется обойтись, может, парой лëгких ранений или долгими днями поисков, а не вновь разбитым сердцем. Нет, я не сплетничаю, да, это совсем не моë дело. Она чуть понизила громкость. Не сдвинулась с места, и Хоффман, обычно ненавидящий такое положение вещей, подошëл ближе сам. - Два слова: бывший жених, - прозвучало это отстранëнно. – Вы, может быть, понимаете, как неприятно терять наработанное годами, как опустошает такая потеря. Во второй раз выяснить, что с ним просто играли… Хоффман закашлялся. Если агент Перез и обратила внимание, то не выдала своего интереса. - Узнать о предательстве, положившись на кого-то… это его уничтожит, Хоффман. Вы начинаете совсем как тот предприимчивый, но подлый человек, поэтому ничего кроме раздражения не добьëтесь. Ещë раз, я не даю ни советов, ни подсказок, но или выбирайте себе другой интерес, или… Наконец подняла взгляд. Никакой враждебности, просто решительность. Не такая, как когда говорят о любимом человеке, к счастью. Не хотелось бы убирать еë с пути. - Или поищите новый подход, - Линдси вытянулась вперëд, так и не вставая. – Только подальше отсюда. Питер сейчас зайдëт. У вас четыре секунды. Три, две. Представительный, уважаемый полицейский не должен же разворачиваться на пятках, правда? Но в стопы отдалось болью, внутри стало холодно и защипало на миг, когда Страм открыл в кабинет дверь. Будто он сейчас мог бы увидеть Хоффмана за работой не в участке. - Что вам нужно? – сухо поинтересовался агент. – Проблемы? - Никаких, - Марк повернулся к столу спиной и подтолкнул пальцами органайзер. Билеты свалились под папку с делами. – Но если прижмëт, могу обратиться? Когда тесновато… Он прошëл мимо Страма, к двери, задевая вскользь плечом его предплечье. Боковина ладони тронула кольцо на безымянном пальце, и правда меньшее, чем надо бы, кожа вокруг натянулась и покраснела. Марк задержал руку на секунду, с удовольствием убеждаясь: Питер покраснел и лицом. Едва-едва, но всë же. - …лучше не мучить себя, - проговорил Хоффман, глядя агенту в висок. Линдси за спиной вскинула брови и вовремя прикрыла улыбку ладонью. – Хорошей работы. Я у себя. Как дверь за ним закрылась, Страм взял руку рукой. Повертел кольцо на пальце с некоторым усилием. Уставился в пол, словно задумался или устал, или одновременно. Линдси готова была затеять новый спор: не из-за работы он так. - Ещë и этот, - вздохнул наконец коллега, оставляя ободок в покое. – То какая-то сумасшедшая жаждет моего внимания вместо работы, то Хоффман вваливается куда его не приглашали. Что он забыл в нашем кабинете? Питер на раз раскусывал самые неоднозначные улики. Находил без задержек неточности в показаниях. Или он правда нуждался в отдыхе, причëм самом неинтеллектуальном из возможных, или не допускал возможности, что имеет не двух подозреваемых в деле, а только одного. Дождавшись, пока он выглянет в закрытое жалюзи окно, Линдси выдернула из папки конверт. Оказалось, закладной, а не заклеенный. Повезло, неловко было бы рвать по контуру не своë. На руку выпали небольшие прямоугольные пригласительные на самом деле в музыкальный театр. Под датой, рядом и номером места поблëскивало золотой печатью имя малоизвестного блюзового исполнителя. Линдси видела это имя в третий раз в жизни: на афише лет семь назад, на диске в бардачке коллеги. И здесь. Телефон завибрировал. Без особого на этот раз удивления Линдси разглядела, что сообщение пришло именно от детектива. Короткое, но чрезвычайно занимательное. «Что вы попросите за имя его бывшего?» Добавилось второе. «И за информацию, в чëм он провинился. Спасибо» Перед этим невозможно было бы устоять. Правильно Питер опасался: допусти слабину, такой человек, как Марк, захватит, не вынырнешь из пучины. Мама переживала, что галантные кавалеры и вместе с тем бравые завоеватели закончились. Линдси с удовольствием рассказала бы ей, что нет, вымерли только среди гетеросексуалов. «Адрес магазина, где вы брали зефир, будьте добры» Точку, подумав, она стëрла. «Хотя, знаете, сразу вместе с ним ещë пачку. Времени сходить самой пока не хватит. Итак…»***
Человек пришëл в себя. Поëрзал на жëстком сидении, дëрнул левой рукой – поднялась, а вот правую держал невидимый позвякивающий в полутьме металлический браслет. От страха пленник подался вперëд и не услышал, как тросик, привязанный к устройству на его спине, потянул рычажок сбоку. Проявилось, шипя и собираясь из помех в картинку, нечëткое изображение на экране телевизора спереди, метрах в пяти. - Эй! – возмутился привязанный. – Что происходит? - Здравствуй, Трэвис, - проговорила бесстрастно жуткая марионетка. Повернулась, уставилась пустыми глазами куда-то на уровень груди нового игрока. – Давай сыграем. Кроме того что большая часть твоего капитала нажита обманом и настоящим грабежом малообразованных людей, ты позволял себе лгать не только незнакомцам, замученным нуждою, но самых близким. Ветреный, не научившийся ценить преданность и заботу, ты разбил множество сердец. Вот черëд и твоего. Если, конечно, ты предашь и себя самого, проявишь малодушие и наплевательство к собственной жизни. Чтобы остаться в живых, ты должен за две минуты выколоть свои глаза и проглотить всë, что от них останется. Да-да, ты верно понял. Тебе всегда становилось мало, стоило увидеть возможность ещë нажиться или поцеловать кого-то привлекательного, так пусть твои глаза никогда больше не сподвигнут тебя на подлость. Если в течение двух минут ты не сделаешь этого, бомба, вшитая в твоë тело, разорвëт твои внутренности. Игра началась…***
Очередным дождливым утром Страм сунул в сумку ключи от машины. Подумал, добавил к пяти упаковкам платочков ещë одну: ночь с открытым окном дала о себе знать, от набежавшего насморка уже разболелась голова. С другой стороны, он и так почти не вдыхал не только свежего – просто прохладного воздуха, а осень близилась к середине и обещала дальше становиться всë холоднее и неприветливее. Подарки от неизвестной персоны появляться перестали. Страм только плечами пожал, хоть и удивился, не встретив на столе на третий день никакой занимательной ерундовины. Видимо, человек сделал выводы и отстал. Хорошо же? Отпуская глупую мысль, Питер толкнул входную дверь и застыл на пороге. Справа от двери, на сдвинутом коврике, стояла нежно-розовая коробка. Записка, подклеенная широким скотчем, гласила: «Что должно быть твоим – будет твоим». Предчувствие его вело или пробился через ароматизированный картон запах, но Страм отнëс посылку не в кухню, не на журнальный столик, а в раковину в ванной, да и дверь прикрыл. Поискал вслепую оставленный на полке для шампуней нож, не нашëл, дëрнул руками и закашлялся. Слизь потекла по горлу, попала на нëбный язычок. Агент наклонился над ванной, вырывая с таким звуком, словно рвота была смертельно опасна. Бледный, перепуганный, он уставился на мясистое сердце, заботливо уложенное в силиконовую форму для кекса. От крови орган аккуратно отёрли, но выглядело сердце как живое, вот-вот забьëтся. - Что это, мать твою? – просипел он. – Чьë? Зажмурился. Ещë раз. Подарок не исчезал. - Не человеческое же? – неуверенно сам себя спросил Страм. – Кто так пошутил? Ни одного контейнера, чтобы отвезти на экспертизу. Да, наверное, купили в мясной лавке. Конченых здесь живëт полно. Или кто-нибудь отмотал срок и так напоминает о себе? Вот ведь, нечего делать… Питер отыскал пару перчаток, спрятал сердце в пакет, затем в ещë один, и уверенно сунул к отходам в сорный мешок. Район, где он жил, не считался ни тихим, ни безопасным, но на всякий случай, пожалуй, стоило оставить такую находку не в ближайшем мусорном контейнере. Отчего-то мысль передать сердце коронерам Питеру даже в голову не пришла. Зато в кабинете, куда он явился сегодня первым (Линдси попросила не забирать в этот раз – хотела съездить по адресу, который почему-то сохранила в секрете), собственное сердце забилось спокойнее. Посередине стола, подальше от бумаг, дожидалась коробка пончиков из вполне вкусного заведения. Нетрудно, в принципе, угодить: лавка этого бренда разместилась через дорогу от полиции, все работающие здесь в неë и захаживали. Коробка была рассчитана на четыре штуки. Стандартный утренний набор: классический, шоколадный крем, банановый и клубничный. Вот только шоколадного в коробке недоставало. Зато вместо приторного клубничного банановых, любимых Страмом, выглянуло из-под крышки два. Питер почесал в затылке. Шокированный внезапной посылкой, за завтраком он не заехал, думать забыл про пищу, а сейчас есть хотелось. Подумав секунду, агент взял банановый и вцепился зубами так сильно, что верхние стукнули по нижним. Прикинул: без кофе слишком сладко. Пнул дверь коленом, чтобы не трогать пальцами в помадке, но остановился на входе, замечая, как кто-то выворачивает из-за угла. Детектив Хоффман помахал ему, загадочно улыбнулся и направился куда-то по своим делам. Питер на секунду задумался: почему левой, если… Марк правша? В правой он, ну кто бы мог подумать, бережно держал недостающий пончик с шоколадным кремом.