«Что дальше — ад или рай, я не знаю
Я просто хотел бы остаться с тобой»
Пожалуй, аэродром можно назвать самым ветреным местом на земле. Джентльмен в черном костюме – почти таком же черным, как отбрасываемые громадинами ангаров длинные тени – придерживает рукой шляпу. Небеса похожи на расписанный прерафаэлитами холст – такие же золотисто-теплые в свете заходящего солнца, с размашистыми карминовыми полосами и яркими янтарными хвостами. Он слышит приближающийся рокот двигателей и успевает повернуться как раз в тот самый миг, когда легкий среброкрылый истребитель выныривает из-за облачной пелены, взмывая вертикально вверх. Переворот на 180 градусов, и вот он уже выходит в горизонтальный полет. Блистательно выполненный иммельман. Мужчина в костюме усмехается краешком губ, провожая взглядом удаляющийся самолет и направляясь вдоль ограды к выходу с летного поля.***
Пилот выбирается из кабины. Длинные ноги в таких же длинных сапогах мягко пружинят о землю. В глазах еще не улеглись искры адреналинового возбуждения, вызванного полетом. Снаружи ангарных ворот показывается темный силуэт мужчины. Очень летучемышиный, если задуматься. Он заходит внутрь, снимая шляпу, которой больше ничего не угрожало. – Ты пришел. – Хэл подцепляет с ящика свою куртку, как будто сейчас это была не просто куртка, но, по меньшей мере, мифический артефакт, способный защитить от всего. Кроме одного – его собственных страхов и демонов. – Ты пригласил. Я пришел. – Мужчина подошел ближе, вставая возле металлического крыла, и добавил чуть тише. – Ты очень хороший пилот, Хэл. – Вот как. – Вновь пряча глаза, отозвался он с натянутой улыбкой. – Пилот, который не может выпрыгнуть из горящего самолета. Брюс делает еще шаг, оставляя крыло за спиной. Теперь они были на расстоянии вытянутой руки. – В этом нет необходимости. – Прыгать? Шутишь что ли? Небеса разверзнутся и пошлют мне радужного пони, который своим волшебным рогом… – Ты слышал, что я сказал. – Чужая рука опускается Хэлу на плечо, почти заставляя невольно отстраниться. Наваждение длится не больше секунды. – Ты прав, Брюс. Я слышал. – Хэл крутанулся на каблуках. «Никаких игр, значит? Ты готов к искренности? Готов почувствовать, каково это – оказаться в раскалившемся корпусе механической птицы, на всех парах несущейся к земле, словно метеор». Вопрос так и остается не заданным. Вместо этого Хэл привлекает Брюса к себе. Свободная рука ложится ему на затылок, короткие черные, как вороново крыло, волосы щекочут пальцы. Привыкшего к реву турбин пилота вдруг оглушило тишиной и биением собственного сердца. Их губы встречаются. Жесткие, обветренные. Не желающие останавливаться, требующие большего. Словно только сейчас, прикосновение за прикосновением открывающие для них, чем они успели стать друг для друга. Хэл крепче сжимает его в объятиях. Брюс не просто позволял ему: он отвечал. На это и на каждый не прозвучавший вопрос. Потому что теперь их двое летело в горящем самолете.