«Никакие знания не стоят человеческой жизни»
@Аль-Хайтам
Кап-кап. Стекает багровая жидкость в пакет для крови, в то время как на место крови вливается наркотик. Уши закладывает. Голова идёт кругом. Как долго он здесь находится? Как долго разум учёного пытаются сломать? Он уже не помнил, почему вообще решил сопротивляться, почему решил бороться. Но вытекло это лишь в страдания и беды. Кап. Кап. Время до соприкосновения капель крови с основной её массой увеличилось. Похоже, сейчас вместо крови у него остался лишь тяжёлый наркотик, подавляющий всякое ощущение реальности. И зачем он только бросился помочь путешественнику? Это была глупая затея. И вот к чему она привела. Острый ум был сломлен лишь сейчас, хотя тело отказывалось слушаться уже пару дней назад. Дней ведь? По крайней мере, он здесь дольше, чем двадцать четыре часа. Перед глазами всё плыло. Однако рубиновые, почти кровавого цвета кристаллики глаз выделялись на общем сером фоне. Голубые пряди волос спускались вниз, несильно закрывая обзор на лицо бывшего студента Амурты. Но эти глаза пепельный блондин запомнил на всю оставшуюся жизнь. Именно они пристально следили за ним каждый день, каждый час, каждую секунду, что он находился здесь. А где здесь? Здесь — напротив безумца? — или здесь — в темном помещении, где единственным источником света стала жидкость, что медленно вливалась в вены Аль-Хайтама, вытесняя его кровь? Во рту образовалась значительная сухость. Язык прилип к нёбу и не желал от него отделяться. Но это пришлось сделать. — Пи… — издав тихий звук, Писец Академии замолк. Он понял, что слоги не желали связываться в слова, а слова в предложения. Он понимал, что его тело слишком истощено. Он знал, что выглядел сейчас не слишком здоро́во. Но, к сожалению, его руки были прикованы к поручням, а голова одурманена настолько, что никакие наручники не были нужны. — Что ты говоришь? — с наглой насмешкой, издеваясь, спросил предвестник Фатуи. Он не желал слышать ответа. Впрочем, его и не последовало. Юноша просто обессиленно закрыл свои изумрудные глаза. Он не мог сделать абсолютно ничего. Он полностью потерялся в паутине, которую так ловко сплел ему этот сумасшедший, сидящий напротив. Сейчас безумец видел, каким обессиленным выглядел и был в принципе обычно заносчивый и нахальный секретарь. Под носом запеклась кровь, синяки под глазами давали знать, что мужчина долгое время не мог спать — ему этого не позволяли. Обычно крепкое тело осунулось, стало худощавым, практически тощим. Горящий огонёк в глазах потух, утих под влиянием недосыпа, голода и пыток. А Аль-Хайтаму только и оставалось, что терпеть и ждать своего спасения. — Вероятно, твой разум уже не способен воспринимать и обрабатывать информацию, — проговорил Доктор, приподнимая упавшую голову ладонью так, чтобы Писец Академии посмотрел прямо на него. Злостная, мерзкая ухмылочка не сходила с его лица. — Впрочем, даже если так, то, думаю, чуть позже до тебя дойдёт, чем сегодня я решил тебя побаловать. Пепельный блондин ощутил на свои коленях ещё лоскуты ткани, которые оставил учёный, отпуская подбородок секретаря, отчего голова последнего обессиленно упала вниз. Глаза едва приоткрылись. Красная ткань с тёмными, багровыми пятнами на ней. Тело неожиданно вздрогнуло, будто выпускник Хараватата подсознательно узнал столь вычурный плащ. Перед глазами возникла пелена прошлых событий. Туловище потянулось вслед за вторым предвестником, а рот беззвучно раскрывался, пытаясь произнести хоть слово, но ничего не выходило, и с этим ничего нельзя было поделать. А безумец всё так же ухмылялся, внимательно наблюдая за реакцией мужчины. Ему было интересно, как тот себя поведёт. И ведь секретарь даже не подозревал, что кровь, в которой выпачкался знакомый плащ, не принадлежит тому, о ком он подумал в первую очередь. Но разве в такой ситуации станешь слушать тихий, едва слышимый голосок из головы? Пальцы сжались в кулаки довольно быстро. Ещё быстрее Аль-Хайтам вскочил с места, выдёргивая из вены тонкие трубки. Но добраться до бывшего студента Академии у него не вышло: мешали оковы на руках и обессиленное состояние, от которого ноги подкашивались, а взгляд становился с каждой секундой всё более замыленным. Руки выворачивались за спиной, и секретарь чувствовал, как на запястьях появляются кровавые отметины. Но не всё вечно. Пепельный блондин с каждым рывком медленно опускался на колени, находится в прошлом положении ему становилось всё тяжелее и тяжелее. Вспышка ярости постепенно уходила, как и сознание. Ещё в самом начале Писец догадывался, что он закончит своё существование в этом месте, как и его наставник, которому едва удалось спасти жизнь, но не острый ум. Наверняка безумец решит испытать Запретное знание и на нём... ...Он очнулся в своём уже обыденном положении, сидя в том же бездновом кресле. Голова болела, в ушах звенело, но взгляд был ясным. А рубиновые глаза всё продолжали наблюдать за ним. Но в отличии от прошлых раз, взгляд красных глаз отчего-то казался комфортным. Туловище слабо поддалось вперёд, ближе к человеку перед собой. Мужчина видел золотистые пряди, обеспокоенную улыбку, белую рубашку с большим вырезом на спине и груди. Но плаща, который обычно обязательно оказывался на плечах архитектора, не было. Но надежда всё равно загорелась в расширенных зрачках изумрудных глаз. — Кавех... — удивительно, но способность говорить вернулась. — Ты здесь... — голос снова слабел. И синеющие круги вокруг глаз становились всё более и более жуткими. Взгляд снова мутнел. А человек, которого ошибочно назвали именем вездесущего соседа, проявлялся. Однако бред — последствие галлюцинаций — продолжался: — Я... Я плохо себя чувствую... — глаза закрылись. Минутное пробуждение уходило, утекало сквозь пальцы, как бы секретарь не старался оставаться умом в реальности. В конце концов голова опустилась. Мужчина был слишком истощён, чтобы поддерживать своё более и менее адекватное состояние. Тихий шёпот раздался эхом по всей комнате: — Пошли домой. Но слова остались без ответа. Предвестник лишь хмыкнул себе под нос и поднялся с колен. Его пациенты не впервой так себя вели, путали с кем-то из их жизни. Да и так даже лучше. Покладистым и таким беспомощным учёный нравился Дотторе больше. Да... Так он был почти готов к финалу. Совсем скоро и этот эксперимент подойдёт к своему логическому завершению. Неудавшемуся завершению. Провалившемуся исследованию. Но даже такой результат мог повлиять на дальнейшие опыты. Одна никчёмная, бессмысленная жизнь ничего не изменит, она ничего не стоит. Совершенно неожиданно раздался грохот. Он исходил не из самого убежища. Кто-то из вне всё же нашёл это место. Доктор цокнул. Он ведь так усердно выбирал и скрывал это пристанище, логово для своих тёмных дел. И ведь этот эксперимент не был завершён. Слишком рано его обнаружили. Но делать нечего. В спешке собрать все документы не удастся. Даже объект своих исследований не забрать — никак не успеть. А ведь это очень обидно. Всё почти было готово. Не хватило буквально пару дней. Уносясь с места преступления, мужчина с волосами цвета неба оглянулся, цепляя на лицо маску, на пепельного блондина. Ему было очень обидно оставлять такой ценный образец на произвол судьбы. Но накидывая на плечи белоснежный пиджак, предвестник скрылся в темноте, в глубине логова. А тем временем подъёмник без перильных ограждений спускался вниз. Пустая комната встретила гостей не слишком яркими тонами. На сером фоне выделялись флуоресцентные реактивы и наркотик, который до сих пор вливался в кровеносные сосуды Писца, который за этот малый промежуток времени так и не пришёл в себя. По периметру помещения стояли ряды книжных шкафов. Полки в нём уже покрылись пылью и паутиной. Этими записями никто давно не пользовался. Рубиновые глаза нашли учёного, который свесил голову, закрыв глаза. Золотистые брови поднялись. Ждать окончания движения архитектор не мог. Но ему оставалось лишь ждать. К сожалению, ничего другого ему не оставалось. Его сердце громко отдавалось в груди, нещадно стуча от волнения. Месяц поисков наконец себя оправдал. Хоть бы они не опоздали. — Кавех, стой. Упадешь, — придержал за плечо блондина генерал Махаматра. Волнение, безусловно, затронуло и его, но всё же Сайно не был настолько близок с секретарем, как его сосед. Но остановить светоча Кшахревара стало невозможным, как только платформа остановилась. Мужчина сразу выскочил за ограждение, понёсся к пепельному блондинку. Лицо мужчины в мгновение ока оказалось в широких ладонях неудачливого архитектора. Испугано он вглядывался в закрытые веки Аль-Хайтама, который не подавал никаких признаков жизни, помимо невидимого дыхания: грудь вздымались несильно и так же незаметно опадала. — Что же этот... — Кавех помолчал, ища более подходящее слово для человека, который сотворил нечто подобное с другим человеком — даже если этим человеком и оказался бесячий всеми своими действиями выпускник Хараватата. Но так и не найдя синонима, блондин рыкнул, отвёл взгляд и тут же его вернул обратно к соседу, подняв брови домиком: — ...с тобой сделал? Беловолосый генерал подошёл ближе, сочувствующе опустил руку на плечо выпускника Кшахревара и подал голос: — Его нужно вытащить скорее наружу. И отвести к Тигнари. Потом погорюем, — баритон Сайно отскакивал от стен эхом, касался ушных раковин каждого, кто находился в комнате. Ресницы пепельного болндина дрогнули, подтверждая, что он жив, но в сознание он так и не пришёл... ...Звонкий голос архитектора резко, абсолютно неожиданно возник около барабанных перепонок. Необычный шум и писк в голове заглушили все посторонние звуки, но сделали только хуже. Учёный болезненно застонал, выгибаясь в спине, пытаясь перевернуться. Но ему этого сделать не позволили две руки какого-то человека, которые прижали мужчину к кровати. После шума в голове пришла острая боль по всему телу. Всё это были последствия от большого количества наркотиков. К горлу подступила тошнота. Пепельный блондин ощутил, что его вскоре вырвет, постарался вырваться из хватки, чтобы не задохнуться, когда нежданная рвота вырвется наружу. Видно, человек, державший его, понял, что вскоре произойдёт и отстранился в сторону. Свесив верхнюю часть туловища с кровати, желудочный сок вперемешку с флуоресцентной жидкостью выплеснулся наружу. Мужчина закашлялся, отхаркивая остатки желчи. Его тело содрогалось, а разум понемногу восстанавливался. Кто-то дотронулся до плеча заставив вздрогнуть от неожиданности и необъяснимого страха за жизнь. Показалось, что это тот же человек, который издевался над ним. Но нет, то время закончилось. Хотя трубка для введения лекарств до сих пор была присоединена к руке. — Дай ему время привыкнуть, — спокойный знакомый голос. Глаза приподнимаются и видят темно-зеленый пушистый хвостик. Тигнари, если в Сумеру больше не появилось фенеков. Рука неизвестного убирается с плеча секретаря, заставляя Писца посмотреть, кто же хотел обратиться к нему. Яркий костюм, перо в золотых волосах. Если это не архитектор, то Аль-Хайтам работает Великим мудрецом. Впрочем, даже так он решает игнорировать проявление некой заботы от Кавеха. Неизвестно что можно подумать, пока пепельный блондин является потерпевшим и ещё не отошёл от наркотика, судя по больной голове. И неожиданно для всех присутствующих в комнате секретарь заговорил: — Сколько я там был? — он уже совершенно не смотрит на других. Взгляд всё так же затуманен, но свои руки он разглядеть всё же в состоянии. Они сжимаются в кулаки, доводят суставы до лёгкой боли, стараясь почувствовать, что он всё остался жив. А ведь всё могло закончиться плачевно. — Кавех обратился к нам спустя месяц твоего отсутствия. До этого он считал, что ты в какой-то экспедиции, — решил сообщить о своём присутствии генерал Махаматра, обнимая копьё, облокачиваясь спиной о ветхую стену одного из домиков в Гандхарве. — Ясно, — короткий ответ. Месяц. Он мучайся наедине с чудовищем целый месяц. А то и гораздо дольше! До его исчезновения его сосед ведь был занят проектом в пустыне, а значит неизвестно, когда он вернулся. Писцу действительно повезло, что он смог сохранить жизнь. Ещё бы немного — и страшно было бы подумать, что произошло. Такую удачу он бы ни за что не стал бы менять ни на что. «Никакие знания не стоят человеческой жизни», — добавил учёный в мыслях.