1000 и 1 способ выйти из френдзоны, если ты мутант

      Это было худшее лето в жизни Донателло.       Не так давно случилось слишком много всего плохого одновременно. Инопланетные крэнги при помощи злодея Шреддера захватили Нью-Йорк, его жители мутировали, включая отца Эйприл, семью Кейси и внезапно оказавшуюся сестрой Караи. Ребята вынуждены были бежать из города и скрыться на старой ферме Эйприл на окраине леса, который был полон неприятных сюрпризов. Отчаянно сражавшийся Лео еле выбрался из комы, но до сих пор не оправился от тяжёлых ран. А самое ужасное — после боя со Шреддером бесследно исчез отец.       Никто не знал, что теперь делать, просто жили в напряжённом ожидании непонятно чего. Оно действовало угнетающе на всех, но на Донни особенно. Потому что без привычно активного и насыщенного ритма ежедневных забот разум стали занимать личные переживания. На фоне всеобщей и семейной катастрофы они казались несущественными, но для него всё же остались нависшей, душной драмой.       Донни совершенно вымотался, пытаясь понять, что происходит между ним и Эйприл. Поначалу она не обращала на него внимания, никак не выделяя среди братьев. Потом сближению помешала беда, которая произошла с её папой косвенно по вине черепах. И едва всё наладилось — нарисовался Кейси, чтоб его, Джонс, который тоже на Эйприл глаз положил. Нет, Донателло не боялся конкуренции, готов был из панциря выпрыгнуть, чтобы завоевать девушку, делал ради неё всё, что мог. Вот только никак не представлялся случай объясниться в своих чувствах. А может… Донни специально его не искал?       Ведь открыться на самом деле так страшно! Как будто остаться уязвимым, без оружия и без брони, как будто сжечь мосты. Пока все его ухаживания за Эйприл можно было объяснить дружеской поддержкой, но если бы он признался — это отрезало бы пути назад. Если бы она узнала правду и ужаснулась ей, вдруг бы снова все контакты с их семьёй оборвала?       Однажды Донателло предпринял попытку: в день вторжения крэнгов, в квартире Эйприл, думая, что они все могут просто умереть, и терять уже нечего. Он силился отловить нужные слова, что панически метались внутри головы, пока Эйприл своими умопомрачительно хрупкими пальцами перебинтовывала ему руку. Но она не стала и слушать — ей, разумеется, было не до того. А может, она специально начала его избегать? Ведь после, на ферме она тоже не понимала намёков.       Следующий намёк Донни придумал яснее некуда: смастерил музыкальную шкатулку с собственной фотографией внутри и красноречивым сердечком на лакированной крышке. Эйприл приняла подарок вроде бы благосклонно, но… не отреагировала никак. А ведь Донни так мечтал получить в награду её тёплое объятие или даже — дружеский, как раньше, в щёку — но такой крышесносный поцелуй. Что ж, это было более чем понятным ответом. Отрицательным.       Понятным даже для окружающих. Братья давно заметили, насколько Донателло неравнодушен к девушке — да что там, прямо с того момента, когда он безнадёжно втрескался в неё с первого взгляда — и долго, разными словами уговаривали не питать иллюзий. После провала со шкатулкой тоже. Он ей не пара, он мутант. Настала пора наконец это принять и перестать навязываться. Как странно: у Донни не хватило духу признаться, насколько Эйприл ему нравилась, но хватило, чтобы пристыженно заверить, что больше не будет ей досаждать. Он собрал всё своё мужество и поставил в жалких недоотношениях жирную, но благородную точку.       И что же Эйприл? Вместо того чтобы облегчённо вздохнуть и выдать что-то вроде «окей, Донни, отлично, забудем прошлые недоразумения и останемся друзьями», она окончательно сломала ему мозги. На его фразу, мол, всё осознал, я всего лишь мутант, ответила: ты мой мутант. Мой — рвануло у него в голове радостным взрывом. Мой, мой — затопило оба лёгких океаном трепещущих бабочек. Мой, мой, мой — заставило сердце биться новым, стремительным ритмом. Этого уже достаточно было, чтобы умереть на месте. Но то был ещё не конец — Эйприл добила его контрольным выстрелом, когда поцеловала… в губы!..       И что же Донни? Вместо того чтобы жарко ответить, прижать покрепче девушку к пластрону, смять своими неумелыми губами её — нежные и сладкие — он тупо… завис. Просто как идиота кусок. Внутри него слетели все настройки, выбило все пробки, выпали в осадок все реакции. Эйприл так и ушла, ничего не дождавшись. И дальше тоже было ничего.       Что это, во имя всех звёзд во Вселенной, означало? Они расстались? Они стали парой? Донателло совершенно не понимал. Внешне ничьё поведение не изменилось, всё осталось прежним, а в душе закручивался нервный, измождённый ураган. Почти перестав спать ночами, Донни чертил схемы, на которых строил планы — один глупее другого. Как же было легко в начале их знакомства: тогда подобные схемы помогали добиться намеченной цели, например, сходить куда-то с Эйприл наедине. Но теперь, после той треклятой шкатулки и загадочного Что-Это-Вообще-Блин-Было поцелуя всё стало несравнимо запутаннее и сложнее, словно перешло на новый уровень. На котором планы больше не срабатывали.       Ни да, ни нет; ни туда, ни сюда. Дарвин его знает, как покорить эту девчонку, как её убедить в своей любви. О, если бы она только ведала, до чего же сильной любви! Эти ясные, лучистые глаза растапливали Донни, как ледышку, он готов был стечь в ладони к Эйприл весь. Солнечно-рыжие волосы притягивали его немеющие пальцы, как электромагнитом, он бы гладил их даже вместо еды и сна. Изгибы стройной фигурки испаряли остатки рассудительности из его воспалённой головы, хотелось прильнуть к ней целиком. Чем только Донни ни готов был пожертвовать хоть за одну её ресничку. Просто сходил с ума.       Интернет услужливо подсказал, что такое неопределённое состояние называют френдзоной. И что выйти из неё ой как нелегко. Даже когда ты человек. А если ты всего лишь получеловек? Если ты несуразная двухметровая мутировавшая черепаха? .       Никто так не умеет подбадривать как Микеланджело.       — Ди, ну расслабься, бро, — мельтешил он перед носом на качелях, привязанных к толстой ветке дерева, на которое Донни опёрся панцирем, гугля в ноутбуке очередной способ вырваться из френдзоны. — Ты же у нас такой классный, вот честное слово!       — Спасибо, — он тяжко вздохнул.       — Йоу, просто будь собой, — растопырил Майки пальцы, словно рэпер. — Весёлым, прикольным, интересным. И подари ей что-нибудь.       — Ты это серьёзно? — Донни вспылил. — Сам же всё видел про ту гадскую шкатулку.       — Она не гадская, — заспорил младший, надув конопатые щёки, — с ней всё было хорошо. Просто этого было мало. Надо больше щедрых жестов, больше милых штук. О, а не хочешь Эйприл чем-то вкусным угостить?       Несколько дней Донателло вёл себя, будто клоун. Сыпал шуточками через слово, анекдоты из того же интернета травил. Даже пытался прилюдно разыгрывать братьев, за что от Рафа чуть по панцирю не получил. Смеялся, аж хватаясь за живот, почему-то только Кейси, ну и Майки немного, которому хоть палец покажи. Эйприл же было совершенно не смешно.       После уикенда Донни вызвался съездить с тем же Кейси, с которым они на волне истеричного юмора как-то сблизились, в городок неподалёку за пополнением провизии. Донни остался в фургончике, а другу целый список накатал. Тот послушно купил всё необходимое, и уже вечером, не без помощи талантливого в кулинарии младшего брата, Донателло испёк пирожные со всеми видами самых экзотических фруктов, которые только нашлись в этой глуши. Вот на один из этих фруктов у Эйприл и началась жуткая аллергия, обсыпавшая ей красными пятнышками всё лицо… .       Никто так не способен раззадорить как Рафаэль.       — Дон, чё ты как тряпка, ну-ка соберись! — несильно, но обидно лупил он по всем болезненным местам, устроив с Донни дополнительную спарринг-тренировку. Тот был рассеян, потому что мысли занимали вовсе не приёмы обороны. — Хватит из-за неё сопли распускать, будь наконец мужиком!       — Всё, Раф, отстань, — Донни наклонился и опёрся о колени, переводя сбитое дыхание.       — Вот не отстану, — средний грубовато обнял, стоило распрямиться. — Девчонки не выносят слюнтяев. Я серьёзно, просто покажи ей, кто тут альфа-самец — и она твоя.       — Скажешь тоже, — скептически фыркнул Донни.       — Я тебе больше скажу: чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки, есть безотказная фишка. Ре-е-евность, — протянул Раф, понизив хрипловатый голос. — Короче, умник, сделай вид, что у тебя кто-то завёлся. Ну, типа, виртуальный роман. Увидишь, Эйприл к тебе сама прибежит.       До конца недели Донателло изображал из себя брутального мачо, как только мог. Ходил вразвалку, зыркал исподлобья самоуверенным прищуром, то и дело задевал братьев плечом, хотя на ферме было где свободно разминуться. Однажды даже сцепился с Кейси, упёрто не уступив какой-то ерунды, что вновь охладило только ж наладившиеся между ними отношения. Эйприл наблюдала, как он петушился, с нескрываемым презрением.       Тогда решился на идею Рафа: заручившись поддержкой его и Майки, имитировал переписку с некой дамочкой, с которой как будто познакомился на одном из форумов. Братья с энтузиазмом заглядывали в пустой экран ноутбука и подыгрывали, комментируя, какая дамочка красивая и как круто, что она Донни такие откровенные фотки шлёт. Когда по их лживым словам фотки стали совсем уж откровенными, Эйприл брезгливо хмыкнула и ушла с Кейси гулять. Да, Донни действительно ощутил всю чудодейственную силу ревности. Но на себе. .       Никто так не может утешить как Леонардо.       — Донателло, прошу тебя, успокойся, — погладил он его по макушке, когда они вдвоём пытались медитировать на лужайке за домом сразу после туманного рассвета. Точнее, Лео-то умудрился бы медитировать хоть посреди ожесточённого боя, а вот Донни никак не мог собрать себя в кучу. — Не стоит принимать всё так близко к сердцу. Стоит вернуться к самому себе.       — Да как вернуться к самому себе, ну что за бред? — уже едва не плакал от безысходности Донни: трясина френдзоны никак не отпускала.       — Довольно легко, — вещал старший своим мелодичным, размеренным тоном. — Для обретения гармонии человек должен прежде всего заниматься собственными делами и развитием своей личности, а не попытками повлиять на других. Тогда эти другие к тебе сами потянутся.       — Может ты, конечно, не заметил, но я всего лишь получеловек, — утомлённо съязвил Донателло.       — Не важно, — брат мягко взял его за обе ладони и утопил в синеве своего умиротворённого взгляда. — Ну правда, ты слишком бегаешь за Эйприл. Оставь её немного в покое, обрати больше внимания на любые свои занятия. Ведь, знаешь, никто тебя не полюбит, если не любишь себя сам. Даже если ты получеловек.       О, своих занятий у Донни всегда было выше крыши! Действительно, как-то он всё забросил. Да, очень не хватало лаборатории и мастерской, что остались в разрушенном Логове, но и то, что он тут временно устроил в сарае, подходило вполне. Чуть не забыл, насколько он умён, разнообразно талантлив и крайне самодостаточен. Как же он соскучился по возможности вновь закопаться в свои интересные проекты и эксперименты!       За Эйприл он прекратил бегать совсем. Пусть почувствует, что её совершенно никто ни к чему не принуждает, пусть поразмышляет в одиночестве — вдруг поймёт, что ей не хватает кое-кого. Она в жизни не слышала от Донни столько эгоистично-прохладных «я занят», как в эти дни. Но вместо тянуться к нему, как обещал Леонардо, стала с какой-то душераздирающей грустью его избегать. А одним далеко не прекрасным утром даже не поздоровалась. .       Заросшее озеро в лесу притаилось достаточно близко к ферме, чтобы не заблудиться и не вляпаться в очередные проблемы, но и достаточно далеко, чтобы можно было уединиться, с маленькой долей вероятности столкнувшись с братьями. Уединиться, чтобы в который раз перебрать в уме все возможные варианты выхода из этой треклятой френдзоны. Должен же быть из неё хоть какой-нибудь выход?..       Закат стекал персиковым киселём по верхушкам деревьев прямо в озёрную гладь, разливаясь по чуть рябящей поверхности. Высокая трава ласкала ноги, цветущие сорняки осыпали пряно-медовой пыльцой. А лягушки разорались до того дружно, что Донателло не сразу услышал треск за ближайшим кустом.       — Кто здесь? — вскинул он посох в сторону вероятного противника.       — Эм-м… Донни, это я… — до искр в глазах знакомый девичий голос. Резанувший нутро несчастной, плачущей интонацией.       — Эйприл?! — спешно перемахнул он куст. — Что с тобой?       — Ничего, всё в порядке, — она затравленно прятала взгляд, вытирая слёзы. — Просто хотела побыть одна.       — Оу… извини, я не знал… — стушевался Донни. — Тогда я пойду?       — Иди, конечно, ты же у нас так занят, — процедила она, отвернувшись.       — Или… пожалуй, лучше останусь, — в недоумении чесал он затылок.       — Не стоит делать мне одолжений, — гордо вздёрнула носик, уставившись на пастельные в лучах заходящего солнца облака.       — Ладно, как скажешь, — Донни не знал, как поступить. Может, немного разрядить обстановку? — Ты сегодня такая… симпатичная.       Эйприл подняла на него рассерженные глаза.       — То есть, я хотел сказать, ты всегда очень-очень симпатичная, — затараторил, чувствуя, как щёки заливает жаром. — Просто сегодня как-то особенно.       — Ты издеваешься? — вдруг зашипела на него Эйприл, а потом и вовсе закрыла ладошками лицо. — Как же я тебя ненавижу!..       Ого! Приехали.       — Но за что? Почему? — он не узнавал собственного сиплого голоса.       — Потому что я тебя, дурак, люблю!       Донни чуть в озеро не упал.       — Зачем, зачем ты меня мучаешь? — всхлипывала Эйприл, пока он пытался заново вспомнить, как надо дышать. — Все нервы истрепал! Если я тебе не нравлюсь — так и скажи, но к чему устраивать мне эмоциональные качели и испытывать на мне все твои пикаперские штучки? Это же просто жестоко!       — Какие качели?.. Какие штучки?.. — Донни казалось, что он во сне. А раз во сне, то можно делать всё, чего давно хотел. — Я же тоже тебя люблю!       Никакого больше ступора, никакого стеснения. Донателло притянул чуть дрожащую девушку к самому сердцу. Пальцы жадно зарылись в золотисто-пламенные пряди, подсвеченные закатом, глаза утонули в светло-голубой, желанной дымке. А осмелевшие от нереальности момента губы нашли доверчиво раскрывшийся навстречу рот.       Обжигающе горячо, волнующе томно, головокружительно сладко. Её руки обвили шею, неловкие от нетерпения; его ноги едва держали тело, готовое свалиться в обморок. Они обнимались — тесно, по-родному — с каким-то неистовым голодом, как будто только ради этого мига и стоило жить. Они целовались — глубоко, по-настоящему — до того страстно, будто это был их последний, а не первый раз.       — Почему же ты мне не ответил на тот поцелуй? — спросила Эйприл, когда они, укрывшись шёлковой травой, ловили в сизом небе первые звёзды. — И на следующий день совсем ничего не сказал…       — Ты не представляешь, насколько я был ошеломлён, — уже легко признался Донни. — Не потому, что у меня до этого не было отношений, а потому что я давно себя убедил: их никогда и не будет. Я в глубине души просто не верил, что ты однажды реально ответишь мне взаимностью. Поэтому в тот день так растерялся… вообще не знал, что делать, совсем. Потом мне показалось, что попал к тебе во френдзону.       — Вот глупенький, — щекотно хихикнула Эйприл в ключицу.       — Веришь, я перебрал ровно тысячу способов, чтобы выбраться из неё, — Донни расслабленно и глубоко вздохнул. — Чтобы выразить тебе мои чувства.       — А вместо тысячи нужен был только один, — она приподнялась на локте и нависла с лукавым видом.       — Да? И какой? — он искренне, с почти научным любопытством распахнул глаза.       — Просто сказать! — и Эйприл подарила ещё один нежнейший поцелуй.       Вскоре ребята вернулись в Нью-Йорк, взяли реванш, спасли людей и возвратили нормальную жизнь, а главное — нашли отца! И даже сестру.       Это было лучшее лето в жизни Донателло.