Больше, чем друзья

      — У меня подруга живёт в Сет-Маате на западной стороне Нила. Её отец работает в некрополе. Она сказала, что там рыдания не стихают ни днем ни ночью. Всегда кто-то кого-то оплакивает, — говорила Дия Эвтиде и Реймссу.       Каких только не было слухов о болезни: Боги гневаются, насылают болезнь, чтоб люди задумались о своём отношении к вере, черномаги хотят всех извести и, совершив обряд, обрекают людей на страдания, это просто эпидемия, ничего необычного. Версий было много, а какая была правдивой — никто не знал.       Хворь не щадила никого. Болезни не было разницы кого забирать: будь это простой смертный из низшего сословия, или родственники жреца храма, или вообще советники фараона. Хворь забирала жизни людей, оставляя взамен боль и страдания.       Предполагая, что хворь — дело рук черномагов, Фараон своим указом открыл охоту на шезму. И возглавил эту охоту не просто эпистат, а самый кровожадный и жестокий молодой эпистат Амен.       Исман, что учился на лекаря, очень хотел помочь своей стране, своему правителю спасти население Египта от ужасной болезни. Прознав, что в Гермополь едет кортеж эпистата для набора добровольцев в ряды лекарей, Исман принял единственно правильное для себя решение — он поедет, и ничто его не остановит.       — Исмандес Нилей! Ты вообще слышишь себя? Что ты такое говоришь?! — Эвтида чуть ли не кричала на названого брата.       — Эме, не кричи! Я уже все решил. Ты же понимаешь, что для меня это шанс! Думаешь, я не хочу облегчить жизнь родителям? Как я, по-твоему, сделаю это здесь, в Гермополе? Это мой шанс, Эме.       — Исман, пойми. Они набирают учеников не для того, чтоб обучать! Они просто будут использовать вас, как расходный материал!       — Эме, прекрати. Я все решил. Этот спор ничего не изменит. Я же больше не прошу бросить черномагию, вот и ты прекрати отговаривать.       Эвтида замолчала, ведь Исман был прав. Он всегда был прав. Поездка в Фивы, обучение в тяжёлых условиях закалят характер парня, и он наберётся опыта. Другой шанс, может, и появится, только будет уже поздно.       — Исман, пообещай мне, что с тобой все будет хорошо. Ты же не посмеешь бросить меня?       — Эме, я всегда буду рядом. Если у меня всё получится, обещаю, я заберу тебя к себе.       В первые дни в поселении недалеко от Фив Исман обживался, присматривался к своему новому окружению. Большую часть времени парень проводил в лечебнице, обрабатывал раны охотников, помогал местным лекарям делать заживляющие мази из экстрактов растений.       Исмана ценили, уважали за его целеустремлённость и живой интерес к медицине. Ему пророчили светлое будущее. Все ждали приезда именитого лекаря из Пеллы, Ливия Пеллийского. Он был тем самым гарантом роста карьеры Исмана. Он точно оценит старания ученика из Гермополя.       Первое знакомство вышло не самым лёгким. Солнце светило яркими лучами, воздух был раскален до такой степени, что, казалось, все поверхности вокруг плавятся под действием небесного светила. Так, по крайней мере, думала Эвтида, которая прошлой ночью перебрала с алкоголем, который любезно притащил Реймсс в библиотеку.       Амен и Ливий с первой минуты показали друг другу свою неприязнь. Напряжение между этими мужчинами буквально чувствовалась всем окружающим. Ну, а Исман был очень рад знакомству с учеником главного лекаря самого Фараона. Мужчины сразу отметили друг в друге тягу к новым знаниям, желание помочь жителям с болезнью. Общие темы для разговора появились сами собой. Да и вели себя парни так, будто были до этой встречи знакомы друг с другом.       — Ты тот самый ученик из Гермополя? — Ливий рассматривал Исмана с головы до ног.       — А вы тот самый именитый лекарь? — Исман улыбнулся, когда заметил, с каким интересом его разглядывает будущий учитель.       Шли дни, Исман и Ливий много времени проводили вместе, изучая, как на организм человека действует хворь, какие могут быть причины заболевания. Они могли целыми сутками обсуждать эту тему и не наскучить друг другу.       Ливий зашёл в хижину, где Исман обрабатывал раны местным жителям. Лекарь с теплом наблюдал за работой ученика, он видел стремление помочь людям, облегчить их боль. Видел, как Исман тянется к нему, как хочет узнать все секреты лекарского дела. Но только ли это тянуло ученика к учителю?       Наблюдая за тем, как Исман обрабатывает многочисленные раны на теле пожилого мужчины, Ливий решил присоединиться и начал мочить ткань в тазике с холодной водой. Их руки соприкоснулись и по телам пробежала мелкая дрожь. Что это было? В этот момент зародилась симпатия друг к другу? Случайные прикосновения стали происходить все чаще и чаще. Для других это было бы странным, но Ливий и Исман только наслаждались этими моментами.       Иногда они оставались вдвоём и читали записи о хвори, — слушать голоса друг друга было сродни прослушиванию игре музыкальных инструментов. Исман не всегда понимал, что ему читает учитель, ибо был так увлечён рассматриванием его профиля, что полностью терял связь с реальностью. А Ливий и не думал на это злиться, ведь сам ловил себя на том же занятии.       Так же как Ливий дружил с Исманом, он дружил и с Эвтидой. Лекарю нравилась девушка, но они ограничивались лишь лёгким флиртом, который не подразумевал за собой никаких отношений.       Сегодня Эвтида должна была остаться в храме на ночь для отработки своего наказания. Но перед тем как пойти в класс, Эва отпросилась в город, чтоб посмотреть что-нибудь на рынке. Блуждая по рынку, Эва не могла найти Исмана, но она точно знала, что он должен быть где-то тут, потому что ранее Исман сказал, что Ливий попросил его купить какие-то травы и масла:       — Исман, ты так много времени проводишь с Ливием! Я скоро совсем забуду, как ты выглядишь!       — Эме, ну что ты такое говоришь! Мы же пытаемся найти лекарство от хвори, благим делом занимаемся.       — Да, знаю-знаю. Просто я скучаю по тебе.       — Ты же в город поедешь? Ливий попросил купить трав, может, погуляем по рынку?       — Давай! Я с радостью, если ты мне что-нибудь купишь.       — Эме, ах ты хитрая кошка! — Исман не сдержался и залился смехом. И Эва не сдержалась вместе с ним.       Эва не придумала ничего лучше, чем прийти домой к лекарю. Узнать, где тот живет, не составило особого труда: тут на помощь пришла Агния, что любезно подсказала в какую сторону направиться. Эвтида стояла у дома и размышляла, стоит ли заходить или может подождать брата на улице? А может, он уже у Ливия, и Эва будет стоять просто так под жарким египетским солнцем.       Она постучала в двери, но никто не открывал. Эва дернула за ручку, и дверь послушно открылась. Без особого стеснения Эва зашла и начала осматривать помещение. Всё было точно так же, как и во сне Феонои, большая кровать, наверное, с мягким матрасом, хороший письменный стол, определённо из хорошей древесины, какие-то баночки-скляночки на полках.       В дверном проёме из ванной комнаты показался Ливий, едва прикрытый полотенцем. Он с интересом наблюдал за Эвой, что стояла у стола и смотрела на баночки.       — Кх-кхх, Эва, ты как сюда попала?       Эва обернулась и уставилась на обнаженный торс лекаря чуть дольше, чем позволяли приличия.       — А ты всех гостей вот так встречаешь? — Эва перевела взгляд на лицо Ливия и заметила, как тот улыбается, слишком уж широкой улыбкой.       — Мои гости всегда званные, Эва. Подожди, я сейчас оденусь. Ты можешь присесть на кровать.       — А там белье чистое? — Эва брезгливо посмотрела в сторону постели.       — Не понял тебя, что ты имеешь в виду?       — Ну, как бы сказать, на нем никто не лежал голым до меня?       — Боги, Эва! Что ты говоришь. У меня была только Феоноя, и ты сама знаешь, что мы уже давно не видимся. Она же тебе уже все рассказала?       — Ливий, это ваше личное. Не мне вас обсуждать и уж тем более судить.       Такой ответ вполне устроил Ливия, но оправдаться все-таки хотелось перед Эвтидой. Пока Ливий одевался, он рассказал, что у него было с Феоноей и что сейчас он одинок.       — Ты баночки смотрела, это аромамасла. Хочешь, выбери себе какой-нибудь аромат, только я за него полцены попрошу.       Пока Эвтида выбирала ароматы, Ливий вернулся в комнату и с интересом наблюдал за Эвой. Она так аккуратно касалась баночек, боясь разбить хоть одну из них.       — Ты умеешь правильно наносить масла?       — У меня никогда не было масел, я видела как ими пользуются, но сама никогда не наносила.       Ливий нежно касался Эвтиды, показывая, куда нужно наносить масло. Это был столь интимный момент, что оба начали чувствовать интерес друг к другу и лёгкое возбуждение.       Дверь в хижину открылась, и вошёл Исман с кучей трав в мешочках. Ливий и Эва быстро отошли друг от друга, краснея от неловкости ситуации.       Исман же смотрел на Эву и не понимал своих чувств. Он ревнует сестру к своему наставнику или же наставника к своей сестре? Хоть он и не мог разобраться, кого именно ревнует, но сам факт этого чувства он чётко понимал.       Как и планировали, Исман и Эва пошли гулять по рынку. И Исман сам не замечая за собой, говорил только про Ливия.       — Эме, я так рад с ним работать! Ты бы знала, какой он прекрасный лекарь, да и человек он хороший.       — Исман, ещё слово про него, и я буду думать, что ты в него влюблен, хоть я и знаю про тебя и Дию.       Исман стоял и просто смотрел на сестру с округлившимися глазами.       — Откуда ты знаешь? Мы же с Дией никому не попадались на глаза, да и не говорили никому.       — Ты серьёзно думаешь, что по Вашим взглядам друг на друга ничего не заметно? Смешной ты, братец. Хотя ты и на Ливия так смотришь, — Эва многозначительно посмотрела на брата и засмеялась.       Сегодня Верховный эпистат собрал всех на площади и гневно говорил, что в поселении появился воришка, который был заодно с черномагами. С этого дня меры безопасности и контроля на территории поселения будут усилены, а всех тех, кто будет пойман после заката, будет ждать особое наказание за несоблюдение режима поселения. На словах о наказании эпистат смотрел только на Эву.       Исман сразу же понял, что Эва что-то натворила. Не зря же сегодня охотники перерыли все хижины и обсуждали, что кто-то проник в дом эпистата и обокрал его.       Эвтида подошла к брату, что стоял в компании своего учителя, совсем уставшая, будто её всю ночь мучили кошмары или кто-то не давал ей спать.       — Ливий, давай отойдем, надо поговорить, — Эвтида смотрела на Ливия с мольбой во взгляде.       — Эме, что за секреты от меня? — Исман снова почувствовал укол ревности. Но теперь он точно понимал, кого и к кому он ревнует.       — Я тебе обязательно все расскажу, но чуть позже. Правда, Ис.       Ливий и Эва отошли от толпы людей. Ливий чувствовал взгляд своего ученика. Это его насмешило и польстило. Почему-то стало приятно осознание того, что Исман испытывает какие-то чувства. Но нормально ли это? Разве друзья могут ревновать? Да что скрывать, Ливий ведь сам ловил себя на мысли, что хочет все свое свободное время проводить с учеником.       Их случайные прикосновения во время приготовления мазей вызывали волны тепла и мурашек по телу. Однажды Ливий принёс новую траву, которую надо было обрабатывать особым способом и, чтоб научить этому Исмана, он встал сзади него и взял руки ученика в свои. Он сразу почувствовал, как пульс ученика усилился, дыхание стало глубже, будто Исман старается успокоиться. У обоих в этот момент щеки залились розовым румянцем.       Правильно ли испытывать такие чувства? Почему при виде Исмана пульс учащается? Почему каждое прикосновение находит отклик в теле? Как простая симпатия переросла в интерес, влечение друг к другу. Эти вопросы не давали покоя ни Ливию, ни Исману, ведь они оба столкнулись с этим первый раз.       Как объяснить тягу ученика к своему учителю? Но ещё сложнее было признаться самому себе, что это было зарождением сильных чувств, тех самых, о которых поётся в песнях, о которых пишут легенды. Осознание, что Исман влюбился, медленно подкрадывалось к нему порхающими бабочками в животе, мурашками по телу, пьянящими мыслями в голове. Теперь он понимал, почему так сильно искал внимания своего учителя, почему прикосновений стало больше. Но взаимно ли это чувство? Ведь лекарь никогда не отстранялся, наоборот, он сам инициировал их встречи, оставаясь наедине, но никто из них не решался на следующий шаг — откровенный разговор.       Но вместе с симпатией появилось новое чувство — ревность. Нет, не та из-за которой хочется крушить все вокруг, не та из-за которой хочется постоянно следить за своим учителем. Та, из-за которой хотелось быть ещё ближе к Ливию, быть единственным человеком, что оберегает его всю его жизнь. Хотелось, чтоб Лекарь понял, что Исману неприятно видеть того в компании других людей. Но Исман понимал, у них не те отношения, чтоб что-то требовать. Но это понимание натолкнуло на совсем другой вопрос. А какие у них все-таки отношения? Эти терзания не давали покоя: пора признаться себе и лекарю в чувствах. И если эти чувства невзаимные, то будь что будет.       Когда Ливий закончил разговор с Эвтидой, он вернулся к Исману, чтоб обсудить интересующие ученика растение. Но во взгляде прочитал какие-то сомнения, какое-то терзание, у Исмана появился вопрос, который он боялся задать лекарю прямо сейчас.       Ливий и Исман тонко чувствовали состояние друг друга. Чтоб чуть успокоить своего подопечного, лекарь положил ему руку на плечо и нежно поглаживая, сказал чуть слышно, чтоб только Исман мог услышать:       — Зайди сегодня ко мне после заката, я хочу с тобой поговорить, — слова мягким звучанием проникали в голову Исмана, отметая последние сомнения в необходимости разговора.       Весь день и вечер Исман был растерян, он хотел этого разговора, но чувство страха перед неизвестным не давало расслабиться. Он хотел сегодня признаться в своих чувствах. Будет ли это взаимно, не оттолкнет ли его лекарь?       Стоило солнцу покинуть небо, окрашивая египетские улицы во тьму, Исман медленной поступью направился к тому, о ком думал все свое время с приезда в Фивы.       Двери лечебницы тихо заскрипели, ветер проникающий в помещение, тихо подхватил ароматы лечебных трав и ласково накрыл этим запахом Исмана, что стоял на пороге.       Ливий готовился ко встрече, он приготовил бутылку дорогого вина, которое ему подарил его наставник — лекарь Менеса II. На столе в глубоких глиняных мисках лежали сезонные фрукты, которые лекарь смог найти в поселении.       — Исман, прежде чем начать разговор, давай перекусим и пригубим вино? — Ливий переживал, он не знал, как правильно начать этот разговор.       — Отличная идея, — Исман сел за стол и с интересом наблюдал за действиями Лекаря.       Вот Ливий наполняет бокалы, вот уже они пьют вино, а беседа идёт сама собой. Ливий рассказывал о том, как его злит отношение эпистата к нему, да не только эпистата, а всех вокруг. Да, он сын состоятельных родителей, но никогда этим не пользовался, он добивался своего успеха бессонными ночами в библиотеках, головной болью от недосыпаний. Он никогда не использовал связи родителей, но разве это кому-то было интересно? Все видели только парня, которому родители проложили путь к высокой должности. А сколько сил к этому приложил лекарь, никого не интересовало.       Никого, кроме Исмана. Он видел, как лекарь действительно переживает это и, чтоб утешить учителя, подошел к нему, взял за руку и, не отводя взгляд от янтарных глаз, прошептал:       — Я вижу, как тебе тяжело. Я вижу, сколько сил ты потратил на свое положение в обществе, — Исман медленно потянулся к Ливию.       Это был нерешительный, робкий поцелуй, наполненный нежностью. Это тот поцелуй, который убрал необходимость в запланированном разговоре. Ведь Ливий не оттолкнул, он опустил свою руку на талию Исмана и нежно поглаживал.       Когда же мужчины оторвались друг от друга, они одновременно произнесли фразу, которая дала начало их отношениям:       — Ты мне нравишься.       Они целовали друг друга не отрываясь. Казалось, что они пытаются наверстать время с момента их встречи. Не замечая ничего вокруг, они оказались у постели. Ливий аккуратно потянулся к синдону Исмана и начал его снимать. Усаживая ученика на постель, Ливий опустился на колени и начал нежными касаниями прокладывать путь к паху Исмана. Дыхание сбивалось, казалось, что все происходящее сон. Нежность прикосновений опьяняла, заставляя забывать, кто они такие и что происходит вокруг.       Вот Исман чувствует тепло губ Ливия на головке своего члена. Переполненный ощущениями, Исман сжимает руку на волосах Ливия и задаёт неспешный темп, толкаясь навстречу.       Ливий сжимает его член у основания и начинает неотрывно ритмично двигаться по всей длине. Языком вылизывает головку, медленно опускаясь вниз и так же медленно поднимаясь. С губ Исмана срываются приглушенные стоны.       Их ласка длится несколько часов, они удовлетворяют друг друга, пьют вино и лежат в постели, прижимаясь телами.       — Исман, я не жалею, что встретил тебя. Я не стесняюсь своих чувств.       Исман же в ответ тянется к губам Ливия, нежно целуя. Ему так хотелось остаться на всю ночь с учителем, но нужно идти, ведь багровая куркума распускается только ночью и осталось слишком мало времени, чтоб успеть собрать ее.       — Ливий, моё полное имя Исмандес Нилей. Я хочу, чтоб ты знал, что я безмерно доверяю тебе и совсем не жалею, что встретил тебя.       Исман ушёл наполненный чувством любви. Было ли это правильно или этого нельзя было допустить? Но разве существуют правила любви? Разве можно игнорировать зов своего сердца? Любовь приходит, когда её не ждёшь, но в самый нужный час. И сейчас, оглядываясь на хижину Лекаря, где только что погас свет, Исман понимал — любовь взаимна, а все остальное уже не так важно.

***

      Утро в поселении началось с истошного крика Эвтиды. Все охотники и просто люди выбежали из своих домов, чтобы понять, что произошло, Ливий не был исключением. Предчувствие чего-то плохого заставляло его бежать со всех ног к багровому Нилу.       Ливий стоял и смотрел на то, как Эва плачет и кричит над телом своего брата. Кто бы только знал, что сейчас он испытывает. Как же ему хотелось самому броситься к своему ученику, взять и заключить в свои объятия. Ведь всего несколько часов назад они были вместе. Они с опаской и робостью признались друг другу в своих чувствах. Если бы Ливий знал, что это последнее, что запомнит Исман в своей жизни, он бы повторил свои слова снова: «Я не жалею, что встретил тебя. Я не стесняюсь своих чувств к тебе». Казалось бы, обычные слова, но то, как на них реагировал Исман, было равносильно и его чувствам. Ведь это притяжение, симпатия, интерес были взаимны.       И сейчас, когда сердце разрывается от боли, Ливий не может показать, как ему больно. Разве люди поймут, от чего Лекарь так плачет о своём ученике? Говорят «мужчины не плачут» — ложь. Они плачут, да только не слезы текут из их глаз, душа их рвётся на части.       Ливий всегда знал, что жизнь заканчивается смертью. Лекарь, видевший сотни умерших, никогда не плакал, но сейчас, стоя напротив своего ученика, не смог сдержаться.       Ливий найдёт способ попрощаться со своим Исманом. Он найдёт тех, кто виновен в смерти человека, что за короткое время стал незаменимым, единственным, кто полностью понимал Ливия.       — Исмандес Нилей, я во всем разберусь. Я обещаю. Люди живут до тех пор, пока о них помнят. Я никогда не забуду тебя, Исман.