***
Оставшиеся занятия Чонгук прогуливает. Закрывшись в комнате общежития, отключает телефон во избежание звонков Тэхёна и проводит остаток дня на кровати под одеялом. Внутренний волк беснуется, бьётся в клетке противоречий: зверь жаждет близости, но позволить омеге доминировать? Это вопреки законам природы, чёрт возьми! Да, Юнги сногсшибательно красив, пахнет чарующе, а ещё его голос уносит в дальние дали небытия, но правильно таких, как он, подчинять. Омега это про нежность и хрупкость, про уют и комфорт, про обладание и вожделение. Или нет? Чонгук отчаянно пытается собрать воедино все кусочки «нет», но тех чертовски мало. Даже волк уже не так яро противится, позорно скулит и виляет хвостом, предвкушая возможность заветного единения. Чонгук пропал, вот ей богу. Он одержим, так сильно влюблён, что почти готов подставить свой зад для омеги. Если быть откровенным, Гук принял решение почти сразу, в той кладовой, когда сжимал член Юнги и слушал его хриплый шёпот на ухо. Стыдно за собственную слабость, за нуждающегося щенка, коим оказался внутренний альфа. Страшно. Стоять сейчас у дверей аудитории и ждать окончания занятий. Ждать момента, когда собственноручно подпишешь себе смертный приговор. А если кто узнает? Общество не поощряет подобные эксперименты. А если в процессе зверь взбунтуется и попытается забрать своё, завладеть силой? Не всегда Гук способен его контролировать, сейчас вот не может, когда тот скулит и требует близости с конкретным омегой. У Юнги по расписанию математический анализ. Чонгук маринуется в коридоре, переминаясь с ноги на ногу и покусывая губу. Не слишком ли рано он заявился с решением? Не стоило ли приличия ради поломаться подольше? Мин в числе первых выходит из аудитории. Привычное лохматое мятное гнездо, серая футболка, узкие джинсы и рюкзак на левом плече. Уткнувшись в телефон, он не замечает поджидающего у дверей альфу. — Привет, — мямлит Чонгук, аккуратно касаясь чужого плеча. Юнги поднимает голову, рисуя на лице вопросительное выражение. Серьёзно? Забыл что ли, о чём они говорили? — Давай отойдем? Омега соглашается. Пристроившись бедром на пустующий подоконник, ничего не выражающим взглядом вперивается в Чонгука. Тяжело. — Мы вчера… ты говорил… — Чёрт! Подобрать слова никак не получается! — Ты предложил… — Трахнуть тебя? Щёки Чонгука розовеют. Он встревоженно оглядывается, надеясь, что никто ничего не услышал. — Да. Так вот я подумал и пришёл с ответом. — Бровь Юнги вопросительно выгибается. — Я согласен. — Оу… — Омега выглядит поистине обескураженным. — Ты серьёзно сейчас? Парень кивает, краснея ещё больше. — Таковы твои условия, верно? Я на них согласен. Мин облизывает губы, продолжая удивлённо пялить на поехавшего поклонника. Аромат фиалки густеет и обволакивает тонким шлейфом — Гук не может не втянуть его поглубже. Юнги нравится принятое альфой решение, перспектива совместной ночи его волнует. Это приятно. — Сегодня пятница, — говорит омега, проверив дату в телефоне, — ты свободен завтра? — Парень кивает. — Тогда у меня в семь. Дай свой номер, я отправлю адрес. Чонгук заплетающимся языком диктует цифры, не веря в реальность происходящего. Вот так просто? Завтра он лишится своей анальной девственности? — Мне нужно что-то взять с собой или сделать? — Нет, я всё подготовлю. И тебя тоже. — На этой фразе сердце Гука опускается до уровня паха, а волк внутри капризно скулит, скребя по земле гоктистой лапой. Не рвёт и мечет в ярости, а лишь ворчит, не до конца соглашаясь с выдвинутыми условиями. — Можешь разве что принять душ. Чонгук продолжает кивать болванчиком. Стоит и кивает, даже когда Юнги уходит. Через минут десять на телефон приходит сообщение. Назад пути нет или .?***
Очередной прогул. До часа «Х» лучше отсидеться дома. Не так страшно получить нагоняй от преподавателей, как столкнуться с расспросами Тэхёна прямо посреди занятий у всех на виду. На звонки друга Чон не отвечает вторые сутки. Парень просто не умеет врать, а сказать правду такому болтуну нельзя ни в коем случае. Да и страшно на подобные темы откровенничать. Чонгук потом что-нибудь придумает, выкрутится, прорепетирует оправдательную речь перед зеркалом сотню раз подряд. Не спится. В комнате душно, и приходится распахнуть настежь окно. Простыни комкаются, липнут к телу. Мысли будоражат: тревога сменяется возбуждением и обратно. Чонгук позорно передёргивает на образ любимой омеги. На его жилистые руки с бледными тонкими пальцами, на изгиб капризных пухлых губ, на голос, отзывающийся бабочками в животе. Пока Чон ёрзает на простынях, преследуя удовольствие, его волк лежит к верху брюхом, задирая лапы. Сейчас идея поддаться Юнги не кажется сумасшедшей, альфа хочет этого больше всего. Суббота проходит на нерве. Гук благодарит судьбу, что обитает в комнате без соседа, ведь скрыть свои метания он явно бы не смог. Кусок в горле не лезет, даже кофе не удаётся выпить. Время то тянется, то бежит. На час-другой удаётся залипнуть в Тик-Токе. В душе Чонгук проводит больше времени, чем обычно. Не знает, как правильно, но тщательно намывает свой упругий зад, не забывая хорошенько намылить член и яички. Не переходит границу, не стремится к исследованию: до одури страшно. С одеждой вопроса не возникает: оверсайз худи, свободные джинсы, классические чёрные боксеры — никакой эротики. Между метро и такси выбирает второе: не дай бог ещё вспотеть по дороге и раскраснеться. У Юнги студия в новом ЖК на окраине города в спальном районе. Двадцатый этаж. Поднимаясь на лифте, Гук как мантру твердит, что всё будет хорошо, а когда доходит до нужной двери, то в последний раз задумывается о побеге. Волк затих, трусливо спрятался, не помогая с принятием решения. Ну и к чёрту его. Палец жмёт на кнопку дверного звонка. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Боже! Какой же Юнги красивый! В домашних спортивных штанах и с мокрыми волосами он выглядит ещё прекраснее. Такой уютный и горячий, сексуальный. А когда здоровается своим низким, хриплым, будто сразу после сна, голосом, Чонгук понимает, что крыша его медленно едет. Он не замечает, что протёк своим запахом на всю лестничную клетку. Юнги вдыхает глубоко, ухмыляется и затягивает нерасторопного альфу за руку в дом. Вся квартира пропитана сладостью цветущей фиалки. — Хочешь выпить? — интересуется Мин, заводя гостя в комнату-студию. — Пожалуй. Минималистичная, с малым числом мебели и личных вещей, квартира кажется необжитой. Она слишком мрачная и строгая, никак не соответствует шаблонным представлениям об уютном гнёздышке омеги. Главенствует серый цвет: отделка стен, пушистый ковёр, кухонный гарнитур. Из чёрного дерева полки и компьютерный стол, чёрного цвета плотные шторы, чёрным постельным заправлена огромная двуспальная кровать. Кухонную зону от спальной отделяет прямоугольная барная стойка из затемнённого стекла. Чистота. Нет ни пятнышка, ни мусоринки. — Снимаешь? — спрашивает Чонгук, с любопытством осматриваясь. Отодвинув тяжелый высокий табурет, взбирается на него. — Живу по знакомству: это квартира моих друзей. — Юнги зубами выдёргивает пробку из уже открытой бутылки и принимается разливать вино по бокалам. С мокрых волос капает на белую футболку. Влажное пятнышко образовалось на груди, позволяя розовому соску стать заметнее. — Можно вопрос? — Чон старается туда не пялиться, поднимает взгляд, но бледное лицо Юнги с приоткрытыми обкусанными губами лишь создаёт дополнительные проблемы. — Попробуй. — Кем ты позиционируешь себя? — Мин слизывает с горлышка бутылки каплю вина и вскидывает бровь с требованием уточнить. — Ты ощущаешь себя альфой в теле омеги? — Нет. Я омега. Презентовался им и себя им ощущаю. Не скажу, что добровольно предпочёл бы выпавший сабгендер — все мы знаем, какое стереотипное отношение к нам проявляет общество и как тяжело бывает порой чего-то добиться, — но я уважаю каждую омегу и себя в том числе. Я не пью блокаторы, подавители, я спокойно переношу течки. Такова моя природа, я не стыжусь её. — Тогда почему? — Почему что? — Сделав глоток вина, Мин прищуривает глаза. — Тебе нравится делать то, что делают альфы. — А кто сказал, что заниматься сексом в позиции актива могут только альфы? Я ненавижу, когда на людей вешают ярлыки. Мы не выбираем, кем презентоваться. Мой сабгендер не определяет меня как личность, не определяет мои вкусы, увлечения, пристрастия. Я в первую очередь Мин Юнги, а затем уже омега. Нет ничего зазорного в удовольствии. Твоя свобода ограничивается лишь свободой другого человека, а когда оба не против, то в чём проблема? От пристального взгляда Юнги Чонгук спешит спрятаться за наполненным бокалом. — Как ты понял, что тебе нравится быть именно сверху? — Путём проб и ошибок. Да, я был принимающим, неоднократно, это и позволило сравнить и сделать выводы. Мой первый альфа оказался тем ещё экспериментатором, сам попросил его отодрать. Тогда я всё и осознал. После слова «отодрать» у Чона вспыхивают щёки. Ну что он за альфа такой? — Ты категоричен? — сделав глоток вина, задаёт новый вопрос. — Весьма. — Почему? Неужели быть пассивом так плохо? — Нет. Если твой партнёр заботлив и внимателен, то это невероятно. — Тогда в чём дело? — Во мне, — усмехается, обнажая белые зубы. — Я попросту не возбуждаюсь. А вот доминировать мне нравится. Обязательно над теми, кто априори сильнее. Обожаю смотреть на нуждающихся альф, разбитых и отчаянных, жаждущих моего члена. Особый вид удовольствия. Сложно объяснить. Чонгук не замечает, что пьёт вино как воду: во рту сушняк, а щёки огнём пылают. Юнги ещё улыбается так по-дьявольски, самодовольно и саркастично, соблазнительно, а глаза чёрные и блестят масляно. Стоит представить себя на месте тех гипотетических альф, как член дёргается, а волк внутри падает на спину брюхом вверх. И где же хвалёное сопротивление заложенной природы? — Сложно находить себе партнёров? — Ты будто у меня интервью берёшь, — усмехается и подливает обоим ещё вина. Чонгук смущённо опускает взгляд на покоящиеся на коленях руки. — Прости. Можешь не отвечать. — Могу, но отвечу. Да, сложно. Моральные скрепы современного общества порождают комплекс неполноценности: мало какой альфа отважится на подобный эксперимент. Найти себе партнёра в окружении почти невозможно: остаются лишь тематические сайты и приложения, но даже там стоит требование строжайшей секретности, а многие так и вовсе убеждают себя, что увлечение разовое и они «нормальные». — Если даже с сексом такие проблемы, то представляю, как трудно обзавестись второй половинкой. — Вот поэтому я и не заинтересован в отношениях. — Был неудачный опыт? — Слишком много вопросов, Гуки. Юнги поднимается с табурета и двумя шагами огибает барную стойку. Встав напротив альфы, возвышаясь над ним, тянет руку — касается непослушной каштановой чёлки, чтобы убрать мягкие пряди со лба и открыть большие глаза цвета горького шоколада. Пальцы скользят ниже, оглаживают скулу. Плывут дальше и очерчивают подбородок. — Ты очень красивый. — Голос ниже, глубже, чувственнее. Юнги склоняет голову к плечу и подаётся ближе. Подушечка большого пальца ложится Чону на нижнюю губу, чуть давит, оттягивая нежную плоть. Альфа задерживает дыхание и в предвкушении закрывает глаза. Длинные ресницы подрагивают, щёки горячие, румяные. Юнги улыбается, и Чонгук клянётся, что он это слышит. Горячее дыхание обжигает приоткрытые губы. Омега не спешит поцеловать: издевается, изводит, проверяет внутреннего волка. Чонгук смиренно ждёт, сгорая от желания. Он задыхается пряной фиалкой, не замечая, как сильно цветёт собственными феромонами. Но это замечает Юнги и усмехается ему в губы, перед тем как накрыть их своими. Чонгук роняет рваный стон. Его сумасшедшая влюблённость заставляет взглянуть на привычные процессы по-новому. Парень целовался много раз, но никогда прежде он не чувствовал себя вот так: когда голова кружится и сердце вот-вот выпрыгнет из груди, когда кожа горит и по венам вместе с кровью бежит жидкий огонь. Это словно молния пронзает тело; словно тебя бросают в кипяток, а затем обливают ледяной водой; словно стая бабочек кружит в желудке и щекочет тоненькими крылышками каждый нерв. Юнги нежен и аккуратен. Придерживая Чона за подбородок, лениво посасывает его губы, прикусывает, оттягивает, хаотично мажет по ним языком. Не встречая сопротивления, с каждым разом позволяет себе всё больше и больше. Запах альфы усиливается — льстит, а ещё заставляет начать целовать глубже. Чонгук с готовностью отвечает на ласки, со всей страстью сплетается языками и с отчаянием льнёт ближе, возбуждённо ёрзая на табурете. Фиалка Юнги и его губы сводят с ума, не оставляя в голове ни одной здравой мысли. Внутренний волк урчит от удовольствия. Долго терзаемый голодом, он наконец получает заветное лакомство. Сложно насытиться, сложно удержать контроль. Альфа резко подрывается с места, обхватывает Мина под бёдра и поднимает, сажая на стеклянную столешницу стойки. Встав между разведённых ног, окольцовывает руками талию и сжимает. Юнги не отстаёт в напористости, оттягивает волосы на затылке и кусает губы до крови. Должно отрезвить, но волка грубость омеги лишь сильнее заводит. Чон пробирается руками под футболку, касается горячей кожи и проводит ладонью вниз по животу. Не сдержав порыв, проезжается пахом по чужому, показывая, как сильно он уже возбуждён. Юнги подыгрывает, позволяет какое-то время доминировать, но когда Гук толкается снова, больно сжимает его волосы и тянет, заставляя запрокинуть голову и обнажить горло. — Полегче, волчонок. Чонгук шипит в недовольстве. Дышит загнанно, широко раздувая ноздри. Сводит челюсти, что желваки ходят по лицу. Но застывает послушно, не спешит дёрнуться, дабы сменить провокационную позу и закрыть самое уязвимое место. — Хороший мальчик, — шепчет омега и подаётся ближе, склоняясь над пахучей железой. Загорелая кожа покрывается мурашками, а сам Чон начинает дрожать. Юнги утыкается носом ему в шею и ведёт смазанную линию вдоль пульсирующей жилки, вдыхает с упоением. — Ты как сосновый бор во время дождя. Альфа с трудом сдерживается, чтобы не зарычать. Морок возбуждения развеивается. Внутренний волк приказывает как можно скорее отлепить Юнги от чувствительного горла и подмять под себя, доказывая, кто тут главный. Это странно. Чимин любил целовать и оставлять метки, альфа Гука не противился, так почему же сейчас близость воспринимается враждебно? — Не надо, — скулит Чон. — Что такое, маленький альфа? — шепчет в кожу, оставляя первый поцелуй. — Моему волку это не нравится. Юнги поднимает голову, заглядывая партнёру в глаза. — В чём дело, Гуки? Я всего лишь омега. — Не знаю. Ему неспокойно, он будто видит в тебе угрозу. — Оу… — Мин отстраняется и разжимает пальцы, выпуская загривок из плена. — Твой зверь принимает меня за равного. Это… забавно. — Что? — продолжая рвано дышать, Чон хлопает длинными ресницами. — Говорю, что сегодня нам будет очень весело, волчонок. Юнги кладёт ладони парню на шею и притягивает его ближе, чтобы поцеловать. Мгновенно разомлевший, Гук спешит ответить на ласку, но стоит ему разойтись, как поцелуй обрывается. Оттолкнув альфу, Мин спрыгивает с барной стойки. Взъерошив подсохшие волосы, облизывает покрасневшие губы, а обделённому вниманием Чону сложно смотреть на это и оставаться в стороне, ведь желание сгрести в охапку и засосать невыносимое. — Ты растягивал себя? От резкой смены темы и такого провокационно вопроса в лоб Чонгук заливается краской. Вроде и неловко, а вроде и дёрнулось что-то в паху. — Я просто тщательно принял душ, — мямлит, смущённо заламывая пальцы. — Ты ведь говорил, что этого достаточно. К тому же я не знаю, ну… как это делается. — Ты никогда не помогал своим омегам? Гук сразу вспоминает Чимина: тот всегда приходил с анальной пробкой, а если брать в расчёт первых партнёров — они убегали в душ и выполняли свои омежьи дела самостоятельно. — Нет. — Так даже лучше. Люблю этим заниматься. — Налив в пустой бокал ещё вина, Мин отпивает половину. — Как ты хочешь? — Недоумение на лице альфы побуждает уточнить: — Нежно, пожёстче, спиной ко мне или глаза в глаза. Если есть особые предложения по типу римминга или минета, я с готовностью их рассмотрю. — Я не знаю. Я просто хочу тебя и всё. — Окей, решим в процессе. — Опустошив бокал, Юнги утирает рот тыльной стороной ладони и подходит к переминающемуся с ноги на ногу альфе, чтобы взять его за руку и отвести к огромной двуспальной кровати. — Можно вопрос? — Мин угукает. — У вас ведь выделяется секреция, ну чтобы лучше скользило, а у альф нет такой приколюхи. — Ты никогда не слышал про смазку? — Юнги оборачивается с неприкрытым удивлением. — А как же дрочка? Не используешь? — Гук мотает головой. — Боже! Ты хоть сексом занимался? — Конечно занимался! — аж голос повышает на эмоциях. Обиженный и оскорблённый, дует губы. Много чего хочется сказать в своё оправдание, да только не успевает Чон вдоволь повозмущаться — камушком летит на огромную кровать. Ойкает. Нашкодивший Юнги за спиной самодовольно хихикает. — Укладывайся поудобнее, маленький альфа. Перевернувшись на спину, Чонгук приподнимается на локтях и с любопытством наблюдает, как омега вслед за ним забирается на постель и пристраивается по левому боку. Крупная ладонь опускается на прикрытую толстовкой высоко вздымающуюся грудь, вторая — упирается рядом с плечом в мягкий матрац. — Чего бы ты хотел, Гуки? — Разве мы играем не по твоим правилам? — В моих правилах доставить партнёру максимальное удовольствие. Чонгук сглатывает нервный ком и облизывает губы. — Просто поцелуй меня. Глаза Юнги в сумраке спальни масляно блестят. Нависая над Чонгуком, какое-то время он альфу изучает: как дёргается его кадык, раздуваются ноздри, трепещет блик света в расплывшемся зрачке. Чона возбуждает само ожидание, сладостное предвкушение заветного момента — запах густеет и крепчает. Вдоволь помучив любовника игрой в гляделки, Мин опускается ниже и прикасается к распахнутым губам. Чонгук отзывчивый, а ещё до одури нуждающийся. Выгнувшись в спине, он норовит до омеги дотянуться, стать ближе. Вцепившись пальцами в футболку на боках, хочет на себя его затянуть. Скулит, ёрзает на простынях, языком толкается в горячий рот. Юнги усмехается ему в губы, с груди перемещает руку на горло, обхватывает и резко сжимает. Вырвавшийся стон Чонгука мешается с хриплым рычанием. — Не выводи меня из себя, малыш. От последнего слова член альфы дёргается. — Прости, — опускает виноватый взгляд. Красные зацелованные губы так и манят. — Сложно противиться природе. — Просто доверься мне, окей? Гук кивает, Юнги зачем-то кивает в ответ. Выпрямившись в спине, он перебирается руками на вздутую ширинку чужих брюк. Парень от прикосновений к чувствительному местечку дёргается, но молчит, теребя губу зубами. С молнией и пуговкой омега с лёгкостью расправляется. Переместившись на кровати, тянет штанины за петли на поясе вниз по загорелым подтянутым бёдрам, а после отбрасывает ненужную вещицу на ковёр. — Внушительно, — констатирует округлость влажных боксеров. Чонгук краснеет. Как девчонка-школьница. Не раз ему омеги говорили комплименты, но с Юнги всё ощущается иначе. Сегодня впервые это «внушительно» не будет работать по назначению. Мин касается загорелого бедра чуть выше колена, рисует узоры пальцами, чуть надавливает подушечками, очерчивает мышцы. Ладонь медленно подбирается к паху, но уходит в сторону, обделяя торчащий член вниманием. — Твой запах, — подмечает Чон, втягивая аромат фиалки полной грудью. — Ты намок, я прав? — Не могу противиться тому, как сильно ты меня возбуждаешь. — Склонившись, Юнги целует крупную родинку на внешней стороне бедра. Альфа охает, невольно сжимает в кулаке мягкую простынь. Чужие пальцы продолжают ласкать кожу, выводить чёткие линии, а после смазанные кляксы. Юнги то гладит с нажимом, то касается подушечками едва ощутимо. Руки сменяют губы. Чмокнув острую коленку, он просит: — Согни ногу пожалуйста, — и Гук не может ослушаться. Омега опускает голову и утыкается носом во внутреннюю сторону бедра. Наравне с шеей, эти участки тела самые пахучие, поэтому Мин в нескромной манере пытается надышаться. Альфа под ним дрожит. Смотрит пытливо и выжидающе. Ему любопытно. Ни одна омега не касалась его там. — Твой запах сводит меня с ума, — шепчет на выдохе, а после оставляет на коже влажный поцелуй. Ещё и ещё, медленно опускаясь к самому паху. Влажными руками Гук елозит по скомканной постели. Волк внутри предвкушающе скулит и бьёт хвостом. Ему нравится .? — Если бы я верил во всю эту чушь, то подумал бы, что ты мой истинный. — А я вот верю. Юнги поднимает взгляд. Усмехается. Мятная чёлка падает на чёрные блестящие глаза. — Если я и правда тот самый, то тебе с партнёром очень не повезло. — Опустив голову, целует очерченный ствол через ткань трусов. Чонгук роняет стон и запрокидывает голову. Боже! Ещё ничего не произошло, а он готов уже позорно излиться! Омега подбирается выше и зубами оттягивает резинку боксеров. Освобождённый член, обмытый прохладой, заинтересованно дёргается и протекает капелькой смазки. Не спрашивая разрешения и не дожидаясь указаний, Юнги размашисто проходится по багровой головке языком. — Чёрт! Не надо! — М-м? — уточняет, обводя кончиком языка выпирающую венку. — Я кончу скоро, если продолжишь. — И.? — Да он будто издевается! — Мы ведь только начали… Мин отстраняется, подползает выше и застывает напротив, нависая в запретной близости. — Думаешь, я не заставлю тебя кончить дважды? — Прекрати. — Что? — Омега опускается на согнутых локтях. — Я тебя смущаю? — Ещё ниже. Губы касаются шеи и пульсирующей жилки. Чонгук сжимает простыни и начинает дрожать. Его волк делается настороженным, шипит и скалит зубы. Не совладав с тревогой, бунтует: Чон впивается любовнику в плечи, чтобы резко отстранить от себя. — Прости, — бросает виновато. — Мне нравится, а вот ему не очень. — Почему твой волк относится ко мне как к потенциальному сопернику на роль вожака? — Возможно, потому что ты и хочешь стать вожаком? — Так не работает, малыш. Я спал с множеством альф, и каждый воспринимал меня исключительно омегой. Мы не дрались за лидерство. — Значит мой волк странный. — Парень пытается пропустить мимо ушей тот факт, что партнёров у любви всей его жизни накопилось предостаточно. — Необычный. А я люблю всё необычное. — Мин улыбается уголками губ и вновь опускается к шее. — Значит, будем приручать твоего волчонка. Этот подлец должен научиться меня слушаться. Гук шипит, но борется с протестами природы, стараясь лежать смирно, пока Юнги покусывает его кожу на горле. Запах фиалки забивает лёгкие до отказа. Парень пьянеет, его волк тоже медленно теряет самообладание, с каждой минутой относясь к нахальству омеги всё спокойнее. — Поцелуешь? — просит, приподнимая лицо Юнги за подбородок. — Не ты ли полчаса назад хотел разложить меня на барной стойке? А теперь нежничаешь? — смеётся, но поцелуй спешит подарить. Чонгуку странно. Безумно хорошо и плохо одновременно. Неловко, волнительно, страшно, но до одури приятно. Волк противоречив: он то оскалится, то упадёт на спину мохнатым пузиком вверх. Такое ощущение, что зверь попросту важности себе нагоняет, пытается казаться, а не быть. Неприлично же так легко сдаваться, верно? Лежать и задирать лапы перед омегой. Поэтому он и ломается, бунтует. Горло — твои честь и достоинство, самое незащищённое место, и открыть его можно лишь перед тем, кто сильнее и авторитетнее — перед вожаком в знак смирения и капитуляции. Нельзя быть слабым перед рандомным альфой, но ведь Юнги не альфа. Тогда что с волком Чона не так? Или особенность именно в том, кому он готов сегодня отдаться? Юнги стягивает влажные от предъэякулята боксеры и аккуратно раздвигает парню ноги. Такой открытый и незащищённый. Не равно ли это выставленному напоказ горлу? Чон краснеет и пытается колени свести. — Тише, волчонок. Я не сделаю того, что бы тебе не понравилось. — Если ты перейдёшь границу, озлобленный, он может сорваться. — Я могу постоять за себя, малыш. — Омега склоняется и целует в изгиб внутреннего бедра. — Расслабься. Гук упустил тот момент, когда на кровати появилась бутылочка овальной формы. В этой липкой бесцветной субстанции Юнги вымазывает пальцы. Красиво, чёрт возьми. Тонкие и длинные, с крупными суставами и широкой ногтевой пластиной, с выпирающими костяжками и перелетениями вен. Они так блестят под светом ночников. Они… Они сейчас будут погружаться в него! Холодно и мокро. Это не больно — необычно. Странно. А ещё безумно неловко, особенно когда Юнги пытливо смотрит исподлобья. Его глаза дьявольски черны, там бесы пляшут вокруг высоких костров греха и порока. Чонгук знает, что такое раздевать взглядом, но сейчас впервые осознал, что такое взглядом иметь. Его бросает в жар. Глупо озвучивать подобное, глупо даже предполагать и допускать такую мысль, но Мин не чувствуется омегой. Выглядит? Возможно. Но не чувствуется. Его тяжелый взгляд, давящая аура и этот насыщенный запах, слишком терпкий, слишком сильно воздействующий на волю и рассудок. Противоречиво. К первому пальцу добавляется второй. Чон шипит, невольно ёрзая и комкая простыни под собой. Торс в плену тёплой худи влажный от пота. Юнги же ещё полностью одет. — Знаешь, — говорит он, рисуя кончиком носа узоры на тазовой косточке, — не будь я так сильно возбуждён, я бы растянул тебя языком. Пальцы толкаются глубже — Чонгук аж подпрыгивает на кровати и до хруста в позвонках выгибается в спине. Нельзя это описать! Нельзя ни с чем сравнить! Ничего более приятного парень не испытывал за всю свою сознательную жизнь. Экстаз от минета меркнет на фоне секунды, когда Юнги до чего-то там дотронулся пальцами. — Боже! — Это простата, малыш. Приятно, правда? Чон угукает, не в силах подобрать слова. — Видишь? Это то, о чём я и говорил: альфа тоже может получить удовольствие, занимая нижнюю позицию. Природа не обделила сабгендеры эрогенными зонами, мы во много похожи, Гуки. — Сделай так ещё! Юнги улыбается самодовольно и глубже вгоняет пальцы, заставляя Чона в который раз выгнуться. Альфа трогательно поджимает пальцы на ногах и бесконтрольно разводит ноги шире. — Что говорит твой волк? — шепчет в губы, переместившись выше. — Он молчит. Бросил меня одного. — А может он наконец увидел во мне вожака? — хмыкает, скользя глубже. Чон сводит брови и закатывает от наслаждения глаза. — Посмотри на меня, альфа. Посмотри и ответь. — Я не знаю, — хнычет, облизывая губы. — Я не знаю, как себя чувствовать с тобой. Меня пугает, что мой волк перестаёт противиться. Он принимает тебя, выбирает подчиниться. Прикрытые завесой мятной чёлки глаза изучающе смотрят на Чона. Юнги не улыбается, не хмурится, не злится — просто смотрит, и альфа не может этого вынести. Оторвавшись от простыней, подаётся навстречу и целует. Запах пропитанного дождём хвойного леса мешается с пряной фиалкой. Чонгук знает, что Юнги течёт, чувствует. Протянув руку, он касается скрытых тканью штанов ягодиц и ощущает влагу. Пальцы внутри не останавливают движение, напористые губы заставляют задыхаться. Чон жмётся к любовнику теснее, выгибается, не понимает, как начинает самостоятельно насаживаться. Прижатый к животу член подрагивает, сочится смазкой, пачка чёрную худи. — Безумно нравится твой запах, — выдыхает Мин парню в шею, неспособный насыться манящим ароматом. Согнув пальцы, он давит ими на чувствительный бугорок. Чонгук хнычет, елозит на простынях, просит вернуть губы на положенное место, и омега слушается, продолжая вбиваться в горячее нутро. Хватает ещё нескольких секунд, чтобы альфа с хриплым стоном кончил, заливая семенем толстовку. Проход пульсирует, приятно сжимая пальцы внутри. Юнги не спешит их тащить, а наоборот разводит ножницами. — Было приятно? Разморённый Чон облизывает распухшие губы и смаргивает влагу с ресниц. Он всё ещё дрожит, цепляется за серую футболку омеги. — Я никогда подобного не испытывал. — И это только начало. Юнги просит альфу перевернуться на живот. После оргазма тело вязкое, и сменить позу удаётся с трудом. Внутренний волк выходит из спячки и успевает возмутиться компрометирующей открытостью нового положения. Уткнувшись лицом в подушку, Чон стыдливо разводит ноги шире. Он альфа, почему он выставляет себя напоказ? Уже три пальца входят внутрь. Мин поглаживает ягодицы, сминает пальцами, иногда опускается, чтобы поцеловать упругую кожу. Неловко. Ещё более неловко, когда зверь внутри начинает урчать. — Если бы ты знал, как сильно я хочу тебе отлизать. — Член дёргает, вновь твердея. — Но для первого раза и без того достаточно будет впечатлений. Рука задирает толстовку и ложится на поясницу. Красивый изгиб позвоночника, широкие плечи, перекатывающиеся мышцы, бархатистая карамельная кожа и эта блядски-тонкая талия. Юнги не удерживается от соблазна её сжать. — Ты очень красивый. Чонгук смущённо что-то бормочет в подушку. Нельзя отрицать, что ему приятно. Комплименты со стороны омег всегда льстили и раскрепощали. В этом и кроется причина регулярных посещений спортзала. Чону нравится ловить восхищённые взгляды, нравится похвала и одобрение, а Юнги так щедр на нужные слова. Касания внезапно прекращаются, зато слышится шуршание. Повернув голову, Чонгук видит, что, приспустив штаны, Юнги надрачивает член, распределяя по нему вылитую на ладонь смазку. И Боже! У омег не бывает ТАКИХ! Как же оно уместится в нём! Это больше, чем три пальца. — Ты уже? — взволнованно уточняет Гук. — А ты не готов? — Я не знаю. Мин оставляет поцелуй на пояснице. — Я уже понял, что ты любишь нежности, так что не стесняйся просить дополнительной растяжки. Чонгук не думает, что дело исключительно в его физической способности принять или не принять чужой член. Готов ли он эмоционально? Разве жизнь не изменится на «до» и «после»? Как дальше существовать с осознанием того, что тебя поимела омега. Но ведь это любимая омега. — Нет, давай уже. Я хочу. — Обещаю, что буду осторожным. Альфа утыкается лицом в подушку и сжимает её края пальцами. Влажные от смазки ладони ложатся на его бёдра. Поглаживает, сминают, слегка тянут на себя, отчего Чон съезжает чуть ниже по простыням. Он сейчас так открыт! Юнги же нравится, что он видит? — Я хочу попросить кое о чём, — задержав дыхание, бормочет с закрытыми глазами. — Ты можешь использовать свою смазку тоже? Юнги прекращает надрачивать член и облизывает губы. — Ты хочешь, чтобы она оказалась в тебе? — Да. — Повернись. Приподнявшись на локтях, Чонгук максимально выворачивает шею. Омега левой рукой тянется за спину. Этого не видно, но Гук уверен, что парень погружает в себя пальцы, а ещё собирает вязку влагу с промежности и внутренней стороны бедёр. Она горячая, не как субстанция из бутылька. Приятно ощущать на себе, в себе. — Доволен? — выгибает бровь, вводя липкие три пальца в Чона и смазывая его стенки изнутри. Заворожённый, альфа даже не в силах моргнуть. Его член ноет от возбуждения. Парень кивает балванчиком и отворачивается, чтобы утопить стон в подушке. Крупный член проходит между половинок ягодиц. Горячая розовая головка касается промежности. Гук сжимает в зубах наволочку, разрываемый волнительным ожиданием момента проникновения. Он пытается максимально расслабиться, этому способствуют и нежные касания Юнги, поглаживающего бёдра. Головка медленно проскальзывает внутрь. Немного больно, ведь это больше, чем пальцы, но Юнги даёт привыкнуть, не торопится. Чтобы отвлечь, касается сочащегося члена альфы и сжимает в кулаке. Ноги Чона начинают дрожать, они разъезжаются шире. Плоть погружается в горячее нутро на всю длину. Странные ощущения. Вначале даже неприятно, а потом к этой заполненности ты привыкаешь. Чонгук гиперчувствительный, и он ощущает, как член омеги пульсирует внутри. Первый толчок сопровождается резким движением кулака по стволу. Чон ойкает, наволочка в его пальцах трещит от натяжения. — Знаешь, ещё почему я предпочитаю именно альф? — В ответ распластанный по кровати парень лишь мычит. — Потому что вы безумно узкие. Ваши девственные дырки доведут до разрядки за пару минут. Чонгук смущённо хнычет в подушку. Его бёдра подрагивают, а запах становится удушающим. Огладив ладонью упругую ягодицу, Юнги толкается вновь, на этот раз уже попадая по заветной простате. Скулеж альфы подсказывает, что нужная точка найдена. — Как чувствует себя твой волк? Он сдался. Урчит от удовольствия, валясь на спине и подставляя брюшко под ласки. Слабый нуждающийся зверь. — Ему нравится. — Чон поворачивает голову и ложится щекой на подушку, ведь попросту начинает задыхаться. — Как и мне. Крупная головка ударяет по простате вновь и вновь. Юнги давит альфе на поясницу, вынуждая прогнуться в спине. Гук послушный. Его возбуждённый член прижимается к простыням и трётся от постоянного скольжения. Толстовка скатывается на плечах. В ней безумно жарко, шея и волосы на затылке взмокли. Омега собственнически сжимает тонкую талию, за неё же и начинает размякшего парня на себя насаживать. Ничего подобного Чонгук никогда раньше не испытывал. И как же много он упустил! Кто бы мог подумать, что принимать так приятно? Или дело исключительно в партнёре? А может во влюблённости, что кружит голову? — Нравится? Размякшая каша по имени Чон Чонгук в состоянии лишь мычать и скулить. Пульсирует каждая клеточка тела, сердце бьётся в раздираемой членом заднице. Трудно дышать. Парень не замечает, что с треском рвёт в пальцах наволочку. Этот звук заглушают шлепки обнажённых бёдер о ягодицы. Юнги касается плеча и тянет за толстовку вверх. Чонгуку сложно подняться и полноценно встать на колени: он лишь отрывается от подушки на локтях. Мокрые волосы липнут к лицу, румяное и блестящее от пота, оно горит. Пальцы Мина находят губы, давят, приказывая раскрыться. Гук не противится, гостеприимно впускает их себе в рот и стонет, когда понимает, что те вымазаны в естественной смазке омеги. — Вот так, маленький альфа, — шепчет на ухо, толкаясь членом и пальцами одновременно. — Ты ведь хотел попробовать меня на вкус. Парень сжимается, да так сильно, что Юнги не выдерживает и изливается в него. Боже! В Чонгука только что кончила омега, и, вопреки должному отвращению, это так чертовски возбуждающе! Чон хочет попросить не останавливаться, но говорить мешают пальцы во рту. Юнги будто читает мысли и продолжает вбиваться, несмотря на собственную разрядку. Жилистая рука ложится на сочащийся смазкой пульсирующий член: хватает пары прикосновений, чтобы Чонгук прогнулся в спине и хрипло прокричал от подступившего оргазма. Обессиленное тело падает на кровать. Юнги выскальзывает из сокращающего ануса и нежно поглаживает ягодицы ладонью. Прокладывает цепочку поцелуев от поясницы вверх по спине. Чонгук загнанно дышит и слизывает капельки пота с губ. — Понравилось? — спрашивает омега, натягивая спортивки на задницу. — А тебе? Я был лучше всех тех альф, с кем ты спал? — И да, такие вещи действительно его волнуют прямо сейчас. — Ревнуешь? Чонгук перекатывается на спину, подбирается и пытается присесть. Боль в пояснице заставляет ойкнуть. Скривившись, парень одёргивает толстовку, прикрывая обмякший член. Юнги расположился на краешке кровати, подложив под себя ноги. Полностью одетый. — Ты избегал меня и не давал шанса, потому что боялся, что я откажу? — Действительно хочешь об этом поговорить? — Мин зачёсывает назад влажную чёлку и проходится языком по распухшим губам. — Я упоминал, что не заинтересован в отношениях. — Потому что был травмирующий опыт? Тот, кто тебе нравился, не принял тебя? — А ты думаешь, любому альфе придётся по душе долбиться в задницу? Считается, что природа уже предопределила место каждого в этом мире, и ты должен соответствовать. Я не подхожу под стандарты, а значит, и для серьёзных отношений не гожусь. Меня сторонятся, как только узнают правду. Омеги смотрят с отвращением, а альфы крутят пальцем у виска. Я отличный вариант для извращённых фетишистов. И мой максимум — найти постоянного партнёра для секса. — Необычный. Так ты назвал моего волка. Но здесь больше подойдёт определение особенный. Ты особенный. И если хочешь знать, такие приколюхи как брак и дети меня мало интересуют. Быть рядом — вот что главное, когда вы пара. Ты очень нравишься мне, и я хочу узнать тебя поближе. Влюбляются не в сабгендер, а в человека, Юнги. Мне плевать, что ты не соответствуешь общепринятым стандартам идеального омеги — ты соответствуешь моим. Мин поджимает губы, чтобы сдержать улыбку. — Что? Так сильно понравилось принимать? — Щёки альфы трогательно краснеют. — Иди ко мне. Чонгук послушно подползает ближе. Юнги встаёт на колеи и цепляет парня за подбородок, поворачивает его голову в сторону, открывая доступ к шее. Наклоняется, вдыхает, оставляет поцелуй. Карамельная кожа покрывается мурашками. — Что сейчас говорит твой волк? — Он смиренно молчит и виляет хвостом. Он признал тебя вожаком. — Омегу? — усмехается, прикусывая пульсирующую жилку, на что в ответ Чон сдавленно стонет. — Мне кажется, мой волк такой же сумасшедший, как и твой. Они нашли друг друга, Юнги. — Я не верю в истинность, Гуки, но дам тебе шанс, потому что всё ещё хочу вылизать твою узкую задницу.